ы.
   Маргарет, все еще храня молчание  после  утренней  беседы,  молча  зажгла
огонь, и Элис устроилась, чтобы согреться. Она была нетерпелива, чувствовала
слабость и дрожала. Элис хотела бы прилечь, но упрямство не  позволяло.  Она
решила дождаться возвращения Дандаса, расчесала волосы, подкрасила губы. Она
выглядела уютной, как котенок. Такой ее увидел Феликс. Элис не слышала,  что
говорила ему Маргарет в холле. Она  даже  не  звала,  кто  пришел,  а  когда
подняла глаза, он стоял перед вей. По  привычке  ее  сердце  подпрыгнуло  от
удовольствия и паники. Она знала, что скажет ему, какие слова сорвутся с  ее
губ.
   - Феликс, ты забрал ежедневник? Ты убил Уэбстера?
   - Сама до этого додумалась или кто-то вбил тебе это в голову?
   - Конечно, никто.  Но  Уэбстер  мертв.  А  предыдущей  ночью  ты  пытался
заставить его говорить. Я слышала.
   Феликс опустился рядом с Элис на коврик перед камином. Его  черные  брови
сошлись на переносице, а веселье ушло из глаз.
   - Когда я пришел тебя навестить два дня назад, - сказал он,  -  ты  несла
чепуху. Но я простил, потому что ты сама  не  знала,  что  говоришь.  Сейчас
знаешь. И говоришь то, что думаешь. Хорошо, Элис, подумай, что ты делаешь. Я
бы посоветовал тебе уехать, но вижу, как тебе здесь удобно.  Я  могу  только
оставить тебя здесь.
   Он был так близко! Она ничего больше не испытывала  к  нему,  но  все  же
хотелось видеть его взгляд, потяжелевший и презрительный.
   - Феликс, я не могу уехать. Я больна.
   - Не можешь? И что теперь? Я могу только посадить тебя в свой автобус...
   Элис  подумала  о  маленьком  коттедже  Камиллы  с  атмосферой  тайны,  о
прекрасной несчастной Кэтрин Торп и ее противном брате, о Маргарет,  Дандасе
с его мягкой страстью к миниатюрным женщинам, о  похожих  на  фантастический
задник горах с низкими облаками и белом замерзшем леднике.
   - Нет, - сказала она, - здесь так  интересно.  И  потом,  слишком  многие
твердят, что надо уехать. Я не вписываюсь в какую-то схему.
   Феликс уничтожающе посмотрел на нее.
   - Страсть  к  драме  -  единственное,  что  держит  тебя  здесь?  Длинная
полуночная дорога, деревья, падающие на тебя в бурю.
   - Ты думаешь, Дандас Хилл держит меня здесь? Я ведь не  спрашивала  тебя,
что ты делаешь. Прости,  но  не  твоя  забота,  интересует  ли  меня  другой
мужчина.
   - Эти слова очень знакомы, - сказал задумчиво Феликс.
   - Знакомы?
   - Да. Десять дней назад так говорила Камилла. Я совал нос, как обычно...
   - Во что ты совал нос?
   - В одну интригу. Между прочим, тебе  интересно  знать,  что  Камилла  не
вышла замуж в Хокитике?
   - Нет?
   - В соответствии с записями - нет. Но есть много  других  мест,  где  она
могла это сделать. Однако пастор на Ратлэнд-стрит...
   - Ну, Элис, Феликс! - сердечный голос Дандаса  внезапно  прервал  их.  Он
ввалился в комнату в туристской одежде, в грязных  ботинках,  с  горящим  от
ветра лицом. - Элис, дорогая, я счастлив, что ты на ногах. Феликс,  Маргарет
предложила тебе выпить? Ах,  какая  же  она  нерасторопная!  Я  принес  тебе
письмо, Элис. И себе тоже.
   - Где? - требовательно спросила Элис.
   - Вот, читай, детка. Читай письмо. Элис не могла поверить, что  ответ  на
тайну лежит в тонком конверте  с  адресом,  аккуратно  выведенным  печатными
буквами и с австралийской маркой. Она вскрыла его и вынула листок. (Откуда у
Камиллы такая страсть к печатным буквам? Должно быть, потому  что  она  учит
этому детей в школе.).
   "Дорогая Элис, ты, наверное, удивляешься, куда я пропала  и  почему  веду
себя так странно. Всем этим я обязана Рексу, которому пришла в голову  мысль
насчет Мельбурна. Я в буквальном смысле слова полетела с ним к алтарю.  Пишу
на адрес коттеджа: у меня есть подозрение, что ты там. Надеюсь, один или два
моих назойливых друга не беспокоят тебя?  Пусть  Дандас  пришлет  мои  вещи,
которые - ты, вероятно, удивляешься этому, - я оставила.  Рекс  не  дал  мне
упаковать  их.  Я   действительно   прошу   прощения   за   такое   скверное
гостеприимство. Но ты меня знаешь. Я унеслась, унеслась!  Ха-ха!  Завтра  мы
отбываем в Сан-Франциско, а потом на Средний Запад. Это ли не здорово?  Рекс
ужасно мил.  Ты  должна  передать  мои  извинения  Торпам,  Феликсу  и  всем
остальным. Ну не дрянь ли я? Надеюсь, ты присмотришь за  моей  живностью.  С
любовью, твоя ненадежная Камилла".
   Элис читала громко и медленно. Закончив, она почувствовала дикую вялость,
как будто спало напряжение.
   - Я не могу понять, почему Камилла решила написать. Она никогда не любила
этого занятия. Феликс взял листок, внимательно осмотрел его. Дандас заметил:
   - Я тоже.  Вообще-то  не  понимаю,  куда  отсылать  ее  вещи.  Моя  новая
учительница приезжает завтра, возможно, она захочет поселиться  в  коттедже.
Ведь кому что нравится.
   Феликс снова взял письмо у Элис. Она поняла, что он тоже не верит в побег
Камиллы с возлюбленным.
   Элис решила ничему не верить - так много загадок.
   (Как объяснить, что случилось с ней в доме Торпов?  Голос,  прошептавший:
"Камилла здесь"?).
   В руках она держала доказательство, но не  могла  радоваться  счастливому
концу, удаче Камиллы, которую та наконец поймала.
   Дандас принес всем выпить и сказал приятным голосом:
   - А теперь от всей души выпьем за счастье Камиллы. Я надеюсь,  моя  новая
учительница окажется более надежной.
   Элис засмеялась и подняла бокал. Через некоторое время Феликс тоже поднял
бокал и пробормотал, явно цитируя кого-то:
   - "Десять к одному: эта игра не может доставить  удовольствие  всем,  кто
здесь присутствует..."
   Дандас понимающе кивнул.
   - О мой дорогой, с вашими талантами вы  никогда  не  попадете  в  трудное
положение.
   Элис вдруг пришло в голову, что Дандас мог и ошибиться, предполагая,  что
Феликс страдает от мук ревности.  Беззаботно  процитированные  строки  могли
просто означать, что он совершенно не верит письму Камиллы.
   Однако на конверте почтовая марка Сиднея, без всякой  подделки.  И  потом
письмо объясняло все, кроме происхождения шубы.  Но  почему  Камилла  должна
выдавать все свои секреты? Нет, больше  не  о  чем  беспокоиться.  Камила  в
полной безопасности и вскоре затеряется где-то на Среднем Западе. Удачи ей!
   Элис в хорошем настроении поднялась по лестнице в  спальню  с  полосатыми
обоями. Дандас настоял на том, чтобы она поужинала в постели,  и  девушка  с
радостью согласилась. Она устала, но  все  равно  чувствовала  себя  гораздо
лучше. С души свалился тяжелый груз, и  уже  завтра  она  вернется  в  домик
Камиллы и будет наслаждаться отпуском.
   Когда Элис раздевалась, в комнату вошла Маргарет.
   - Привет, - сказала  Элис.  -  Какие  замечательные  новости  о  Камилле,
правда? Маргарет осторожно ответила:
   - Наверное, да.
   - Ты что-то не слишком уверенно... Маргарет промолчала. Она держала  руки
за спиной, и ее лицо было непроницаемо.
   - Так ты не веришь? - не отставала Элис.
   -  Когда  речь  идет  о  Камилле,  трудно  быть  уверенной,   -   наконец
пробормотала девушка.
   Вдруг она резко выдернула из-за спины правую  руку  с  пакетом  из  белой
папиросной бумаги.
   - Отец сказал, что собирается прийти поужинать с вами. Вам  лучше  надеть
это.
   Маргарет от смущения покраснела, и Элис решила, что девушке нелегко дался
первый шаг навстречу.
   Элис взяла пакет. В нем оказалась ярко-красная ночная рубашка.
   - Но Маргарет! - Элис держала нежную невесомую вещь  в  полном  смущении.
Она перевела взгляд на поношенное коричневое платье  Маргарет,  расходящуюся
застежку, потом снова на женственную кокетливую рубашку. Откуда у  Маргарет,
абсолютно равнодушной к своей одежде, такая вещь?
   - Мне ее подарили, - объяснила девушка. - Но я ее никогда не надевала.
   - Но зачем ты отдаешь мне такую замечательную вещь? Сохрани ее для...
   - Для чего? - грубо прервала ее Маргарет. - Вы можете представить меня  в
нейлоне?
   - Да, и...
   - Наденьте, - велела Маргарет. - Она вам очень  пойдет,  -  добавила  она
хмуро и резко и, будто не желая спорить, вышла.
   Надевая рубашку, Элис ощутила какое-то неудобство. Эта замечательная вещь
словно охватывала все ее тело пламенем. Она  подумала,  что  вот-вот  войдет
Дандас, и внезапно чувство  неудобства  переросло  в  возбуждение,  знакомое
каждой женщине, желающей увидеть восторг в глазах мужчины.
   Дандас вошел с карточным столиком, аккуратно приставил его  к  кровати  и
веселым, почти мальчишеским, голосом объявил:
   - Я собираюсь с тобой поужинать, если ты разрешишь, конечно.
   Потом он поднял глаза  и  увидел  Элис.  Было  интересно  наблюдать,  как
расширились его зрачки. Как у  испуганного  кота.  Как  у  тигра.  И  Кэтрин
думает, что у него глаза тигра, а лицо всегда ласковое и радушное.
   - Почему.., ты в этом?
   Он что, никогда не видел красивую женщину в постели? Элис  подумала,  что
она сейчас весьма привлекательна. В локонах кокетливо  синеет  ленточка,  от
слабости заалели щеки. Грудь облегает мягкая гладкая ткань  ночной  рубашки,
благодаря неожиданной заботе Маргарет.
   Однако у Элис возникло странное  чувство:  то,  что  она  увидела  в  его
глазах, - не восхищение.
   - Это рубашка Маргарет, - объяснила Элис. - Она заставила ее надеть.  Так
мило с ее стороны. Красивая, правда?
   Она следила за лицом  Дандаса,  желая  отгадать  причину  неудовольствия.
Конечно,  он  думает-гадает,  откуда  у  его  чопорной  тихой  дочери  такая
роскошная вещь?
   - Я не знаю, где она ее взяла, но, уверена,  тебе  совершенно  не  о  чем
беспокоиться. - И вдруг Элис добавила:
   - Но она не принадлежит Камилле, как те туфли?
   Дандас слегка вздрогнул.
   - Если и принадлежит, то я об  этом  не  знаю.  -  Потом,  как  бы  желая
загладить свою резкость, он добавил:
   - Просто ты в ней совершенно прелестна. Но я все же поговорю с  Маргарет.
В тихом омуте... Сама знаешь. - Он улыбнулся, и Элис успокоилась.
   Дандас вышел из комнаты, а она легла на спину, размышляя о вкусах  женщин
побережья: стильные вечерние платья  Кэтрин  Торп,  беличья  шубка  Камиллы,
ночная рубашка Маргарет...
   Вдруг ей пришла в голову мысль: а может, они все - из  одного  источника?
Элис удивилась сама себе.
   Дандаса долго не было. Элис даже показалось, что она слышит крики, но она
не была в этом уверена. Снова поднялся ветер, и  пара  тех  странных  хищных
птиц скреблась на крыше. Она  слышала  их  пронзительные  противные  голоса,
скрежет когтей по железу. И вдруг вспомнила Уэбстера, лежащего под дождем со
свернутой шеей. Жаль, что в письме Камиллы не было даже намека на  то,  кому
пришло в голову убить Уэбстера.
   Элис показалось, что она пропустила что-то важное в том  письме,  но  что
именно? Вполне может быть, что у подруги вошло в привычку  писать  печатными
буквами. Сама Элис никогда так  не  писала.  Но  с  другой  стороны,  они  с
Камиллой вообще так редко переписывались, что  она  не  могла  судить  о  ее
привычках и манере. И все же в этом письме что-то было...
   Элис потянулась, чтобы достать его со стола, и нейлоновая  рубашка  нежно
потерлась о кожу, будто к ней прикоснулся  лепесток  цветка.  И  вдруг,  как
будто ниоткуда, снова раздался голос Маргарет:
   "Папа любит женскую одежду".
   Дверь открылась, и Элис резко повернулась.
   - Я тебя испугал? Конечно, надо было постучаться, но,  как  видишь,  руки
заняты.
   Дандас держал  поднос,  уставленный  китайским  фарфором,  графинчиком  с
шерри, бокалами и вазой с желтыми розами. Он аккуратно поставил розы в центр
столика и, улыбаясь, повернулся к ней.
   - У нас маленький праздник.
   - А что мы празднуем? - осторожно спросила Элис.
   - Хорошие новости от Камиллы и твое выздоровление, конечно. - Его  взгляд
замер на ней, а голос снова бархатно зазвучал:
   - Особенно твое выздоровление.
   Дандас расставлял тарелки. О чем он,  интересно,  думает,  спросила  себя
Элис  и  снова  почувствовала   какую-то   неловкость.   Она   почувствовала
настороженность в его взгляде, но улыбка была доброй.  "Папа  любит  женскую
одежду", - снова вспомнила девушка слова Маргарет. Дандас  вынул  пробку  из
графинчика  и  осторожно,  медленно  наполнил  бокалы  до  краев  золотистым
напитком.
   Причина такой неспешности движений, повяла Элис, в том, что руки  Дандаса
дрожали.
   - Вот, моя дорогая, - вручил он ей бокал, и капля шерри  выплеснулась  на
простыню. Он разволновался, схватил салфетку, торопясь промокнуть пятно. - Я
немного нервничаю. - А потом неожиданно чопорно добавил:
   - Как ты думаешь, если человеку за сорок, он еще может о чем-то мечтать?
   - Может, - искрение ответила Элис.
   - Мне сорок два. - Он был очень взволнован, и Элис хотелось ему помочь.
   - Так о чем ты мечтаешь, Дандас?
   - О тебе, моя дорогая. - Слова были сказаны. Дандас сделал большой глоток
шерри и уже смелее продолжил:
   - Я в тебя влюбился. Я никогда не думал, что снова на  это  способен.  На
самом деле я раньше никогда не влюблялся и очень надеюсь, что смогу  убедить
тебя выйти за меня замуж.
   - Ну, Дандас, - пробормотала Элис. Это не  было  неожиданностью.  По  его
поведению она чувствовала, что дело  идет  к  этому.  Ей  было  любопытно  и
несколько смущало, что тебе делают предложение вот так - когда ты  лежишь  в
постели в чужой ночной рубашке.
   А почему она должна смущаться? Дандас - добрый, нежный, заботливый. С ним
она никогда не окажется в трудном положении. Она может позволить ему окутать
ее любовью, заботой, лаской. У нее будет все, о чем  она  мечтала:  человек,
который любит ее глубоко и искренне. Ей не надо будет бороться  в  одиночку.
Она войдет в круг миниатюрных дам этого дома  и  станет  единственной  живой
среди них. Она будет на пьедестале, и ей будут поклоняться.
   Или она ошибается и просто хочет прочесть все это в  напряженном  взгляде
Дандаса?
   - О чем ты думаешь? - нетерпеливо спросил он. - Что происходит у  тебя  в
голове? - Затем, отказавшись от старомодного тона, он горячо заговорил:
   - Элис, ты - мой идеал женщины. Я никогда не думал, что встречу  подобную
тебе. Не многие мужчины понимают, каков их идеал, но я понимаю  и  схожу  по
тебе с ума!
   А Элис в это время сражалась с мыслями о насмешливом Феликсе.  Она  молча
смотрела на Дандаса, а он торжественно продолжал:
   - Ты, наверное, думаешь о моей первой жене? Она была прекрасная  женщина.
Но я женился юным, неопытным, в двадцать один год, и теперь понимаю, что  на
самом деле никогда не любил ее. То, что я чувствую к тебе, - такое случается
с мужчиной только раз в жизни.
   Элис  захотелось  взглянуть  на   происходящее   с   юмором.   Он   такой
торжественный, этот маленький мужчина. Она  могла  бы  посмеяться  над  ним,
преклонившим перед ней колени.
   Но Элис не могла смеяться. Странное дело, сейчас  она  не  понимала,  кто
она. Элис или Камилла? И кто произносит эти слова:
   - Ты так добр. Как можно тебе отказать?
   Элис была  почти  уверена,  что  сама  никогда  бы  так  не  ответила  на
предложение руки и сердца. Похоже, это говорит Камилла. Но  нельзя  сказать,
что Элис думала сейчас о Камилле. А может, в этой же комнате, раньше... Нет,
нет. Это игра воображения. Глаза Дандаса, его полные тайны  огромные  зрачки
сияли искренностью. Это ей, Элис Эштон, он сделал предложение, и он не делал
его никому с тех пор, как умерла его первая жена.
   "Я все думаю, правда ль то, что говорят о  Дандасе..."  Как  бы  ниоткуда
пришла ей в голову фраза, записанная Камиллой на календаре.
   После того как она ответила, Дандас быстро вскочил на  ноги  и  склонился
над ней, чтобы поцеловать. На какую-то  секунду  Элис  охватило  удушье.  Но
потом она разрешила Дандасу прижаться к ней губами,  обняла  его  за  шею  и
закрыла глаза, чтобы изгнать из своих мыслей смеющегося Феликса.
   Элис представила себе свое будущее - спокойное и  защищенное.  Она  будет
хозяйкой этого высокого старого  дома,  хозяйкой  тряпки,  которой  вытирает
пыль, - надо же заботиться обо всех этих вещах: венецианском стекле, серебре
времен короля Георга, маленьких дрезденских леди. Она будет помогать Дандасу
с фотографией, она будет подниматься с ним  на  ледник,  на  снежные  горные
пики, она станет наряжаться к субботним ужинам в отеле и совершенно спокойно
улыбаться Дэлтону Торпу и его красавице сестре. Когда  жадные  губы  Дандаса
прильнули к ней, все эти видения  промелькнули  перед  Элис  в  секунду.  Ей
больше не пришлось подумать об обязанностях жены - Дандас  поднял  голову  и
пробормотал:
   - О дорогая! Дорогая! Элис пошевелилась и оттолкнула его.
   - Но прежде чем мы все  решим,  Дандас,  я  хочу  спросить:  как  быть  с
Маргарет? Она не особенно меня любит, и я понимаю, как трудно девушке  в  ее
возрасте обрести мачеху, которая не намного старше ее.
   - С Маргарет все будет в порядке, - уверил Дандас и прикоснулся губами  к
ее шее:
   - О моя маленькая красавица.
   - Нет, Дандас. Ты должен как следует подумать об этом. Маргарет...
   - Я уже подумал. Маргарет очень любила свою мать  и  очень  боялась,  что
кто-то займет ее место. После смерти матери она перенесла свое  обожание  на
меня. Она ревнует, этим и объясняется ее враждебность к тебе. Но  я  кое-что
пообещал ей, и, когда девочка  снова  появится  у  тебя,  она  будет  совсем
другой.
   - Что ты ей пообещал? - полюбопытствовала Элис.
   - Я сказал  ей,  что  собираюсь  сделать  тебе  предложение.  И  если  ты
согласишься выйти за меня замуж, я разрешу ей учиться на врача,  о  чем  она
всегда мечтала. - Дандас счастливо подмигнул Элис. - Так что она  будет  вне
себя от радости, узнав нашу новость.

Глава 12

   Оказывается, Маргарет с самого детства страстно хотела изучать  медицину.
И Дандас оказался прав - ее  враждебность  исчезла.  Она  смотрела  на  Элис
совершенно иначе - с жалостью. Возможно ли это?
   Да, эта девушка совершенно непредсказуема. Похоже, никто никогда  не  мог
догадаться, что у нее в голове. Элис испытывала угрызения совести,  унижение
от того, что Маргарет пришлось задобрить,  дать  взятку,  дабы  она  приняла
мачеху.
   Дандас призвал дочь и рассказал ей об их решении. А потом  ушел,  оставив
ее наедине с Элис, уверенным шагом, не сомневаясь, что его  будущая  жена  и
его молчаливая неуклюжая дочь подружатся.
   Но Маргарет ничего не сказала, кроме вежливого:
   - Я надеюсь, вы будете счастливы. Она знает, смущенно подумала Элис,  что
я не люблю ее отца. Да, Дандас нравится ей, он хороший. Но  Маргарет  знает,
что она, Элис, идет на этот брак от  усталости  и  от  желания  оказаться  в
безопасности. Она сама не понимает, как могла сказать "да".
   Элис попыталась улыбнуться.
   - Я боюсь, что красивая ночная рубашка подтолкнула  развитие  событий,  -
сказала она.
   - Да, - ответила Маргарет. - Похоже, что так. - Однако ее глаза  смотрели
по-детски  невинно,  будто  она  не  понимала,  как  действует  на   мужчину
противоположный пол.
   Вдруг Элис разозлилась на себя - почему бы ей не  воспринимать  все  так,
как есть? Во что она впуталась? Если  бы  она  отнеслась  к  первому  письму
Камиллы нормально, не было бы ни беспокойства, ни сомнений. Она  не  сбежала
бы из дома Торпов среди ночи, не заболела бы  и  не  слегла  в  постель,  не
оказалась бы здесь.
   Но тут же в памяти  возник  угрожающий  тихий  голос  Дэлтона  Торпа:  "Я
вынужден принять меры..."
   - Да, действительно, от сотрясения мозга возникает нервозность  и  мучают
дурные предчувствия. - Элис не сообразила, что говорит вслух.
   В глазах Маргарет мелькнула жалость.
   - Да, это влияет на всю нервную  систему.  Нервы  -  причина  почти  всех
болезней, чему люди не всегда верят.
   - Сколько ты пробудешь в университете, Маргарет?
   - Год. Отец думал, что медицина - не подходящее занятие для  женщины.  Во
всяком случае, ему не очень легко было бы управляться без меня. Но теперь...
   - Ты хотела, чтобы я уехала, правда? Я полагала, что ты ужасно ревнуешь.
   - Не в том