ее  у  себя  дома.  Рафаэль
сказал, что это глупо. Сара отреагировала еще глупее, покидав вещи в че-
модан и пригрозив уехать.
   - К ним назад ты не вернешься, - заверил  ее  Рафаэль  оскорбительным
тоном.
   - К моим родителям это не имеет никакого отношения, - прошептала  она
с неожиданным отчаянием. - Ради разнообразия  речь  идет  обо  мне.  Обо
мне... о моих чувствах... больше ни о чем!
   Но он ее не понял. Он не понял, что ей надоели путы, и поэтому буря в
стакане воды превратилась в настоящую. Тогда Рафаэль выкинул ее противо-
зачаточные таблетки и был совсем не таким нежным, как обычно. В ту  ночь
он был холодным и целенаправленным.
   Через шесть недель она поняла, что беременна.  Они  тогда  наговорили
друг другу кучу гадостей, и Сара пообещала себе, что никогда  больше  не
пойдет на поводу у Рафаэля. Скованность в их отношениях возникла задолго
до того, как ей позвонил отец и сообщил, что мать больна.
   Рафаэль пришел как раз тогда, когда она собирала чемодан.
   - Что ты делаешь?
   Она нехотя оторвалась от работы и выпрямилась.
   - Мать неважно себя чувствует. У меня билет на вечерний самолет.
   Он недоверчиво смотрел на нее блестящими потемневшими глазами.
   - А я только сейчас об этом узнаю?
   Она побледнела, предчувствуя ссору.
   Рафаэль с напускной небрежностью опустился на низкий подоконник.
   - Что с ней случилось?
   Сара нехотя объяснила, готовая в любую секунду дать решительный отпор
любой попытке унизить ее родителей.
   - Это может быть сердце, - с тревогой закончила она.
   - Или воображение.
   - Как ты можешь?!
   - Через неделю в Нью-Йорке открывается моя выставка, - хмуро напомнил
он ей. - Мы должны быть там...
   - Я знаю.
   - Я хочу, чтобы ты была со мной. - Его лицо приняло решительное выра-
жение. - Я не хочу, чтобы ты ехала сейчас в Англию. Твой отец явно пото-
ропился. Когда будут готовы результаты анализов...
   - Нет, - твердо прервала его она, - я еду сегодня.
   Он побагровел.
   - Я не хочу, чтобы ты ехала. Неужели это ничего для тебя не значит? -
сдержанно спросил он.
   Именно так он обычно и бил ее по голове, ставя на место. Не  проронив
больше ни слова, как будто не слыша его, она продолжала сборы. Это  было
ее единственной защитой.
   - Сара... нам сейчас нельзя расставаться. Ты  носишь  моего  ребенка.
Отец твой поступает неразумно, он не должен расстраивать  тебя  в  такой
момент, - сердито запротестовал он. - Но если тебе надо ехать, я поеду с
тобой.
   Несмотря на ее протесты, он таки поехал с ней, и за все последовавшие
затем дни она не смогла ни на минуту расслабиться. Встретившись под  од-
ной крышей, Рафаэль и ее родители могли свести с ума кого  угодно,  даже
самого терпеливого миротворца.
   - Она просто притворяется, - поставил диагноз Рафаэль уже через  нес-
колько часов. - Мы можем ехать в Нью-Йорк.
   Возмущенная и обиженная за свою мать, Сара сочла за благо  отказаться
от поездки и отчитала его за бесчувственность, хотя в глубине души соби-
ралась поехать к нему уже через неделю. Но когда  она  уже  собралась  в
Нью-Йорк, у Луизы Сауткотт случился второй приступ. Прошла еще неделя, И
тогда Рафаэль предъявил ей ультиматум.
   Он позвонил ей из Нью-Йорка и довольно жестко положил конец ее попыт-
кам просто поболтать.
   - Твои родители расстраивают наш брак, - прервал он ее. - Мне  кажет-
ся, тебе пора решить. Или я, или они. Я не буду ждать тебя вечно.  Я  не
домашняя собачка, querida.
   - Действительно...
   - Ты что, держишь меня за дурака? Моему терпению  приходит  конец,  -
выпалил он с такой злостью, что его хриплый голос перешел в глухое рыча-
ние. - Даю тебе сорок восемь часов. Если ты не приедешь, я буду считать,
что ты предпочла навсегда остаться с мамочкой и папочкой. Но если ты ре-
шишь остаться верной брачному обету, muneca mia, то это  твой  последний
визит к родителям.
   - Как так можно? - возмутилась она.
   - Можно, querida. Придется тебе выбирать между нами. Я не позволю  им
вмешиваться в нашу жизнь. Я терпел слишком долго. Ты моя  жена,  и  твое
место рядом со мной, а не с ними, - хрипло добавил он. - Если ты не спо-
собна это понять, я не смогу больше думать о тебе как о своей жене.
   - Как ты можешь ставить меня в такое положение?..
   - Обыкновенно. Я только что это сделал. Хотя  мне  следовало  сделать
это раньше.
   Мать ее была больна, у нее было плохо с сердцем, а он требовал от нее
невозможного. Ее гордость, которой он так  часто  пренебрегал,  питалась
теперь сознанием того, что хотя бы один раз  в  жизни  она  должна  быть
тверда. Но даже после принятия такого решения она, зная характер  Рафаэ-
ля, ожидала назначенного часа с сильным волнением...
   Дождь немного поутих, и она вдруг резко вернулась в реальность.
 
 
   ГЛАВА ПЯТАЯ
 
   - Cristo Сара! (Христос (исп.) - Мощная рука резко развернула  ее  за
плечо. - Ты насквозь промокла.
   Она дернулась, стряхивая эту руку.
   - Оставь меня в покое!
   - Ни за что! - отрезал он с саднящей решимостью.
   Он набросил ей на плечи пиджак, и она  почувствовала  на  своей  коже
тепло его тела и уловила его ни с чем не сравнимый и уже  почти  забытый
мужской запах. Дрожь, однако, не унималась.
   Ее квартира была сразу за углом. Сара шла быстро, не оглядываясь. Ат-
мосфера в лифте была удушливо напряженной. Она демонстративно сняла пид-
жак и протянула его Рафаэлю, но не успела вовремя от него  отодвинуться.
Медленно, очень медленно его длинные пальцы  заскользили  по  ее  мокрым
спутанным волосам, а глаза не отрываясь смотрели на ее побледневшее  ли-
цо.
   - For Dios, Сара, - нервно сказал он. - Чего ты от меня хочешь?
   Под ложечкой у нее засосало, а сердце забилось так, что его удары от-
давались у нее в ушах. В ней вспыхнуло желание, какого ей никогда раньше
не приходилось испытывать, и она не смогла заставить себя от него  отод-
винуться. Да и не хотела. Вдруг распознав это чувство, она жадно потяну-
лась к нему, инстинктивно желая  бесконечного  продолжения  головокружи-
тельного ощущения. Она ожила. Это безрассудное и ранее не испытанное же-
лание вселяло в нее ужас.
   Смуглый палец нежно коснулся ее шеи там,  где  бешено  билась  тонкая
жилка. Его рука едва заметно дрожала. Они  оба  затаили  дыхание.  Глаза
его, безотрывно смотревшие на нее, все больше и больше  темнели.  Другой
рукой он скользнул по легкому изгибу спины и плотно прижал  ее  к  своим
бедрам. Она знала, достаточно ей сказать одно слово, и он тут же ее  от-
пустит, но это слово никак не шло на язык. Да ей и не хотелось  произно-
сить его, она отдавала себе в этом отчет; и он тоже - что было  ясно  по
блеску его сузившихся глаз. Ее страшный секрет перестал  быть  секретом.
Он так медленно склонял к ней голову, что, когда наконец  дотронулся  до
ее губ, она вздрогнула.
   Новое необычное ощущение захватило ее, и она лихорадочно,  безотчетно
вцепилась руками в его широкие плечи. Горячий язык медленно раздвигал ее
губы, как бы предвосхищая другое, более глубокое, древнее и ошеломляющее
познание женщины мужчиной, и земля закачалась у нее под ногами и куда-то
провалилась. Ею овладело какое-то новое, доселе не испытанное и  безгра-
ничное чувство.
   Когда он оторвался от ее губ, голова у нее плыла,  а  сама  она  едва
держалась на ногах.
   - Раньше ты такой не была, - сердито простонал он ей в волосы.
   Если бы он отпустил ее сейчас, она бы упала, не удержавшись на ватных
ногах. Она не могла выдавить из себя ни  звука.  Тело  ее  было  какимто
странным, незнакомым. Сделав резкий шаг назад, она склонилась над сумоч-
кой, роясь в поисках ключа. Так вот как это бывает, вот что я должна бы-
ла чувствовать, лихорадочно пронеслось у нее в голове.
   - Может, выйдем из лифта? - нежно пробормотал Рафаэль.
   Он взял из ее трясущихся рук ключ и открыл дверь. Задев рукой за  его
твердый, мускулистый живот, она сразу съежилась, желая только  одного  -
оказаться от него на пушечный выстрел.
   - Когда ты пойдешь за детьми?
   - Я не ПОЙДУ. Соседка с первого этажа подбросит их домой. Ее дочь хо-
дит в тот же детсад, и сегодня она помогает в проведении дня рожденья, -
торопливо начала Сара, ища спасения в. ненужных подробностях. -  Извини,
я пойду переоденусь.
   Она уже повернулась, как вдруг почувствовала, что он неумолимо  тянет
ее к себе за руку.
   - Почему я должен тебя извинять, если я могу тебе помочь? - промурлы-
кал он.
   Она в замешательстве захлопала глазами. Не может быть, он  шутит!  Не
могло же им одновременно прийти в голову одно и то же!
   - П... помочь?
   - А почему бы и нет?
   Смуглый палец осторожно побежал по дрожащему изгибу  ее  пухлых  губ,
затем легко и плавно соскользнул на изящный подбородок и остановился  на
маленькой впадинке у основания шеи, где  билась  голубая  венка.  Каждая
клеточка ее организма жила своей независимой жизнью.
   Опрометчиво подняв на него взгляд и столкнувшись с вызывающим золотым
блеском его глаз, она почувствовала, как теряет ощущение действительнос-
ти.
   - Не надо... - нетвердо прошептала она.
   - Ты так убедительна, - усмехнулся он,  переводя  взгляд  на  ее  не-
большую, но высокую грудь, с выступавшими из-под мокрого хлопка  припух-
лостями, предательски выдающими ее молчаливое согласие. В голове  у  нее
зазвонили тревожные колокольчики. Он не двигался, коротко и шумно  дыша,
а вокруг глаз у него образовались блеклые круги. -  Не  надо?..  -  тихо
пророкотал он.
   Ею овладела странная апатия. Время остановилось.
   - А я говорю "si"... я говорю "да", - добавил он.
   Она потрясенно наблюдала за его смуглыми пальцами,  осторожно  подби-
равшимися к первой пуговице блузки и медленно начавшими ее расстегивать.
Когда она поддалась, Рафаэль замер, и наступившая тишина молотом  засту-
чала у нее в висках. Но вот пальцы его заскользили дальше и  расстегнули
вторую пуговицу. Она, как парализованная, не могла  ни  пальцем  пошеве-
лить, ни слова вымолвить. Все это происходит не с ней, а с  кем-то  дру-
гим. Вот он расстегнул переднюю застежку ее лифчика, и шелковая  полоска
материи упала к ее ногам, а он положил ей руку на обнаженную грудь. Сод-
рогнувшись, Сара закрыла глаза, как бы не желая этого видеть и  открещи-
ваясь от происходящего.
   Другой рукой он прижимал ее к себе, и огонь, полыхавший в  его  теле,
передался и ей.
   - Чувствуешь, что ты со мной делаешь? - хрипло спросил он.
   А как она могла этого не чувствовать? Она животом ощущала все  нарас-
тавшее хищное желание, охватившее его крепкое тело. Липкая слабость вол-
ной пробежала по ее ногам. Чтобы не упасть, она инстинктивно подалась  к
нему вперед.
   Он скользнул пальцем по ее набухшему соску, и у Сары перехватило  ды-
ханье, а тело стало ватным. Поддерживая ее рукой,  он  склонил  над  ней
черноволосую голову и, захватив зубами набухший бутон, стал играть с ним
кончиком языка. Это было настоящей пыткой. Сара со стоном вонзила  ногти
ему в руку, дрожа всем телом.
   Он пробормотал что-то на своем языке, и его рука скользнула  по  юбке
и, быстро расправившись с препятствием, с трепетом стала гладить  шелко-
вистую кожу ее бедра. Это было  как  разряд  электрического  тока.  Сара
вздрогнула в ожидании, но уже в следующую секунду обвисла в  его  руках,
как податливая мягкая тряпичная кукла. Тело ее было  переполнено  болез-
ненным ожиданием, и это ощущение потрясло ее. Только теперь она  поняла,
что ничегошеньки о себе не знает. В голове у нее была только одна  мысль
- все это происходит не со мной, это какой-то сон.  Чувства,  овладевшие
ею, были уже ей неподвластны.
   - Рафаэль... это... нет, - она сама не отдавала себе  отчета  в  том,
что говорит. Да и какое это имеет значение?
   - Нет?
   Юбка соскользнула с бедер и улеглась вокруг ее ног. Он крепко  прижал
ее бедрами к себе. Снедаемая желанием, она не могла оторвать своего пот-
рясенного взгляда от огня, горевшего в его по-тигриному сузившихся  гла-
зах.
   - Я не желаю слышать это слово. Ты же видишь, в каком я состоянии.
   Он поднял ее на руки и ногой толкнул дверь в спальню. На  кровати  он
дрожащими от нетерпения руками стал срывать с нее остатки одежды. В этой
жадности хищного зверя, в этой требовательности его губ было что-то  та-
кое, от чего ей было несказанно хорошо. Его губы, Боже, его губы!..  Тя-
жесть его разгоряченного, мускулистого тела, жгучая,  нетерпеливая  пот-
ребность его рук заставляли ее кричать от удовольствия.  Она  была  бес-
сильна против этого безжалостного, жгучего желания...
   - Прошу тебя... прошу тебя, - задыхаясь, прошептала она, не  в  силах
дольше выносить эту сладостную муку.
   Он властно развел ее ноги и вошел в нее  с  неожиданной  силой,  даже
причинив ей боль. Но что была эта боль в сравнении с неописуемым, жгучим
удовольствием? Она распадалась на миллион мелких кусочков, она  рассыпа-
лась... рассыпалась... рассыпалась и все  удивлялась  бесконечным  новым
ощущениям, а затем -  всепоглощающему  блаженному  спокойствию.  Рафаэль
содрогнулся в ее судорожных объятьях, а она почувствовала себя пьяной от
ощущения того, что она женщина.
   Стальные мускулы на его спине напряглись под прикосновением ее  нена-
сытных пальцев. Так вот как это бывает! - подумала она, ошеломленная,  с
благоговением дотрагиваясь пальцами до его шелковистой золотистой  кожи.
Великолепное гибкое тело Рафаэля было напряжено,  как  пружина,  готовая
вот-вот распрямиться. И это было странно, ведь сама она не могла напрячь
ни единого мускула. На секунду ее обуял ужас, но она подавила его. Ей не
хотелось и было страшно думать, что последует за этим. Сейчас ее интере-
совало только новое открытие: Рафаэль все еще желает ее. Это просто чудо
какое-то - Рафаэль все еще любит ее.
   - Почему ты молчишь? - с тревогой прошептала она.
   - А тебе еще и разговоры подавай? - Он  приподнял  голову  с  черными
спутанными волосами и, освободившись от ее объятий, не глядя на нее, пе-
рекатился на бок. - Я наконец получил то, о чем мог только мечтать. Раз-
говоры кажутся мне несколько не к месту.
   Она побледнела.
   - Почему в тебе столько сарказма?
   - Надо же, насколько ты проницательна. Ну, и что мы теперь будем  де-
лать? - грубо процедил он сквозь зубы.
   Неужели он думает, что она заманивает его  назад?  Возмущенная  таким
подозрением, она на одном дыхании пробормотала:
   - Тебя это ни к чему не обязывает. - И, поколебавшись, добавила: -  Я
хочу сказать, что... Мне ничего от тебя не надо. Вот Бог, а вот порог, и
забудем обо всем...
   Он резко сел на кровати и пристально на нее посмотрел, запустив  руку
в ее рассыпанные по подушке волосы.
   - Боюсь, ты забываешь, с кем говоришь.
   Слава Богу, вздохнула она - значит, он не собирается прогонять ее  от
себя.
   - Как я могу это забыть, если движение через  мою  спальню  вовсе  не
столь уж интенсивно, - пробормотала она с лихорадочным румянцем  на  ще-
ках.
   Он сгреб в кулак ее светлые золотистые волосы, но Сара  не  возражала
против боли. Она была поглощена игрой чувств на его смуглом лице. На ка-
кое-то мгновение он страшно рассердился. Что  случилась?  -  недоумевала
она. Не она начала эту бесстыжую сцену совращения в холле. Вся инициати-
ва принадлежала Рафаэлю, а Рафаэль, хотя и казался человеком  импульсив-
ным, никогда не действовал по первому порыву. Он умел все просчитать,  и
это было столь же для него естественно, как и дыхание. Он был самым неп-
редсказуемым мужчиной на свете. Его неуемное  мужское  эго  должно  было
быть удовлетворено, и ему следовало бы радоваться, что наконец-то он до-
ждался от нее именно того, чего добивался всю жизнь.
   Где-то в глубине еще не пришедшей в равновесие души  она  знала,  что
сама не понимает, что творит, и в  этом  допущении  было  что-то  преда-
тельски успокоительное. Это снимало с нее ответственность за  свои  пос-
тупки и освобождало ее от общепринятых пут, делающих  жизнь  безопасной,
это верно, но и постной... "Позволь себе хоть чуточку безрассудства",  -
как-то упрекнула ее Летиция. Сара, все еще бурно переживая впервые испы-
танные чувства, не могла не гладить его мускулистую грудь, накручивая на
кончики пальцев его курчавые жесткие черные волосы. Она  с  наслаждением
пробовала безрассудство на вкус и не замечала его неподвижной  холоднос-
ти. Веки у нее сомкнулись... Быть безрассудной - хорошо... Безрассудство
- это как путевка в рай.
   Проснувшись, она не сразу сообразила, где она и что с ней  произошло.
Было еще светло. Лицо ее выражало полное недоумение. Она медленно  села,
морщась от незнакомой легкой ломоты во всем теле. У нее болела голова, и
страшно хотелось пить. Постепенно коварная память вернула ее к  действи-
тельности, ее бросало то в жар, то в холод.
   О Боже, что я натворила... что я натворила?! - мучительно  спрашивала
она себя. Как могла я допустить такое? Как случилось, что самый безобид-
ный обед вдруг привел к таким ужасным последствиям?
   Но она знала. О да, она знала. У Рафаэля ничего не бывало просто, ни-
когда и ничего не происходило так, как могло показаться с первого взгля-
да. Он, наверное, сейчас смеется над ней, над своей бывшей фригидной же-
ной, которую теперь он может заставить дрожать и кипеть, просто  коснув-
шись ее пальцем. Ей стало до слез жалко себя.
   Желая скрыть от него свою ранимость,  она  решила  продемонстрировать
ему свое полное безразличие. Сейчас, вспомнив методы, которые для  этого
избрала, она даже съежилась. Горечь и ревность довели ее до крайности, и
вот теперь он был вправе думать о ней как о неразумном подростке. В рес-
торане, почувствовав ее слабинку, он воспользовался испытанным приемом и
нанес ей удар в самое уязвимое место. Что ж, по крайней мере  она  может
утешать себя мыслью, что все это старо как мир. К тому же  Рафаэль  имел
привычку бороться до конца. Для него все средства хороши; мысль  о  форе
более слабому противнику ему, видимо, даже и не приходила.
   Она плохо переносит алкоголь, а он все подливал ей и  подливал,  слу-
шая, небрежно откинувшись на стуле, ее болтовню,  которой  она  выдавала
себя с головой. Видимо, он прекрасно понял, что она не в состоянии  оце-
нивать свои поступки. Но странным казалось ей то, что он сознательно  ее
соблазнял. В конце концов  ее  столь  долго  сдерживаемые  эмоции  взяли
верх...
   Не чувствуя пальцев, она накинула халат. Женщины типа  Карен  влюбля-
лись по крайней мере по четыре раза в  год.  Карен  легко  скользила  по
сверкающей поверхности любви, ловко избегая малейших столкновений.  Саре
же "посчастливилось" попасть на улицах  Парижа  в  переделку,  сравнимую
разве что с тяжелейшей дорожной аварией, и вот с тех пор она так и живет
в зоне повышенного риска.
   Пять лет назад она заперла свои чувства к Рафаэлю на  замок,  а  ключ
забросила подальше. И теперь скорее позволит сжечь себя на медленном ог-
не, чем сознается в своих чувствах. Любить мужчину, нанесшего тебе удар,
- дурной тон. Но поскольку обмануть себя ей не удавалось, то приходилось
мириться с собственной презренной слабостью. Она любила  Рафаэля  как  и
раньше, и любой психолог сказал бы ей, что она просто мазохистка. В кон-
це концов, с неожиданной горечью созналась она себе, Рафаэль даже  и  не
представлял, что он с ней сделал.
   Его открытая война с отцом дорого ей обошлась, и даже простое  воспо-
минание об этом заставляло ее содрогаться. Она предпринимала неимоверные
усилия, чтобы загнать назад, в темный угол, воспоминания о тех кошмарных
днях, когда у нее отняли самые элементарные человеческие  права.  Потеря
физической свободы и ужас от сознания  собственного  бессилия  несколько
притупили боль, причиненную ей неверностью Рафаэля. Чувство самосохране-
ния отодвинуло гордость на второй план. Сара  поняла  это  только  через
несколько недель. Запертая в четырех стенах, лишенная какого  бы  то  ни
было общения с  внешним  миром,  она  очень  скоро  сообразила,  что  ее
единственным союзником в борьбе против отца мог быть только