ыла  и  не  нужна.  Он
просто хотел насолить Тони, - резко проговорила донья Исабель. - Маркосу
нравилось все разрушать. Посмотри на сегодняшнюю  Люсию  -  злая,  очень
злая, неприятная... бедняжка Люсия. Она была без ума от Маркоса. Мне  до
сих пор ее жаль.
   - Люсия? - переспросила Сара, не веря своим ушам. - Жена Рамона?
   - Прежде чем выйти замуж за Рамона, она была обручена с Маркосом.  Но
он бросил ее за неделю до свадьбы, - с  трудом  проговорила  старуха.  -
Больше прощать его было нельзя, и Фелипе прогнал его. С того самого  дня
он даже пальцем для него не пошевелил. Через два года нам сообщили,  что
Маркое умер при тяжелых обстоятельствах, связавшись с торговцами  нарко-
тиками.
   - Простите, я не знала.
   Но старая женщина не слышала ее, погрузившись в воспоминания.
   - Он женился на цыганке, уже умирая от ран в больнице. Она была бере-
менна от него уже несколько месяцев. Он сделал это, чтобы отомстить нам.
   - Каким образом? - спросила Сара.
   - Тони как-то встретился с Маркосом втайне от нас. Маркое знал, что у
Тони лейкемия и что Тони долго не протянет. Следовательно, его ребенок -
будь то девочка или мальчик - станет наследником и получит все после То-
ни... Вместо Рамона. - Тихий голос, рассказывавший о семейной трагедии с
гордой беспристрастностью, слегка дрожал. - У  Тони,  однако,  наступило
некоторое улучшение, и мы начали надеяться, но зря. Он умер в том же го-
ду, когда у нас в доме появился Рафаэль. Возможно, наша реакция  на  его
появление была бы другой, если бы мы узнали о его существовании  раньше.
Но мы этого не знали. Мы ничего не знали о женитьбе Маркоса. Рафаэля нам
вручили, как посылку. У него были глаза Маркоса, и они обвиняли нас. Фе-
липе не мог в них смотреть.
   - И тогда вы передали его Рамону и Люсии. - Саре  стало  плохо,  нас-
только плохо, что она больше не могла этого скрывать. Теперь она  поняла
все. Люсия, жестоко униженная и брошенная отцом Рафаэля, и Рамон, неожи-
данно лишенный всего по милости племянника.
   - Рамон согласился. Кому-то надо было позаботиться о ребенке, - изви-
няющимся тоном сказала донья Исабель, но не смогла выдержать напряженно-
го взгляда Сары. Ее тонкие пальцы на перекладине напряглись еще  больше.
- Я все еще переживала из-за Тони. А Рафаэль заставлял меня  чувствовать
себя виноватой. Мне было легче отвернуться от него и  притвориться,  что
его нет. Фелипе... он был уверен, что Рафаэль не сын Маркоса... но  я-то
знала... я знала, - пробормотала она упавшим голосом.
   Сара поджала губы и медленно глубоко вздохнула.
   Ее собеседница откашлялась.
   - Когда мы поняли, что у них творится, - продолжала она уклончиво,  -
мы отправили его в интернат. Нет, даже тогда мы не  собирались  искупать
перед ним свою вину. Но он прекрасно учился. Он блистал по всем  предме-
там. Он мог заниматься всем, чем угодно, и мог стать всем,  кем  угодно.
Мы не могли его больше игнорировать.
   - И что же произошло? - поинтересовалась Сара.
   - Ребенком он рисовал на стенах, когда Люсия не давала ему бумагу. Он
рисовал не переставая, - хмуро сообщила она. - Думаю, что для  него  это
было своеобразной отдушиной. Мы не дали ему  любви,  не  приняли  его  в
семью. И когда мы попытались сделать из него одного  из  нас,  было  уже
поздно. Нам нечего было ему дать, кроме свободы, а свободу он взял  сам.
Он не захотел заниматься бизнесом, бросив нам всем вызов. Я поняла...  -
старая женщина явно устала, - что Рафаэля можно удержать или привлечь  к
себе только любовью. Другие путы он не признает, а нам это было  не  под
силу.
   Саре послышался намек, и ей стало не по себе.  После  продолжительной
паузы она с трудом прошептала.
   - Вы его хорошо понимаете.
   Но бабушка Рафаэля уже не слышала ее. Донья Исабель крепко спала.
   Английская медсестра ждала за дверью. Сара извинилась за то, что  пе-
реутомила ее пациентку.
   - Донья Исабель сама устанавливает продолжительность своих аудиенций,
- сухо заметила Алиса. - Я никогда не вмешиваюсь, если только у меня нет
особых на то оснований.
   Сара спросила, где студия, и отправилась в сад. Дождевальные установ-
ки на ровных, словно бархатных, лужайках отдыхали в полуденной жаре. Ми-
нут десять Сара поднималась по склону с террасами и наконец  укрылась  в
неровной тени акаций, окружавших то, что здесь официально называлось са-
дом. К открытой двери каменной, с красной черепичной крышей студии  вела
едва приметная в высокой траве и среди полевых цветов тропинка.  Изнутри
раздавались голоса детей.
   Сразу несколько дверей выходило в прохладный отделанный плиткой холл.
Студия, расположенная слева, представляла собой просторную комнату с ок-
ном во всю стену. Противололожная  стена  была  увешана  многочисленными
картинами. Дети стояли на коленях, рисуя пальцем на огромном листе бума-
ги, а Рафаэль подавал им краски с самозабвением человека, занятого высо-
ким искусством. Откуда в нем этот дар  общения  с  детьми?  -  с  неудо-
вольствием подумала она. Да еще с одной чрезвычайно глупой,  но  любящей
его особой? Прошлой ночью Рафаэль заставил ее сдать часть своих позиций,
и эта сдача оказалась мучительной и несказанно сладкой. На что  еще  она
его воодушевит?
   Наблюдая за тремя черноволосыми головами, склоненными над одной  кар-
тиной, она наконец поняла, что Рафаэль не сделает близнецам ничего  пло-
хого. Дети для него всегда будут превыше всего. Он ей с самого начала об
этом заявил. И сказал, что им придется пойти ради  них  на  определенные
жертвы. Вот ею и пожертвовали, разве не так?
   Рафаэль был полон решимости обеспечить детям безмятежное и  спокойное
детство, которого сам был лишен. Но тут он никак не мог обойтись без Са-
ры. И она вдруг с горечью поняла, что все  постельные  сцены  были  лишь
практической реализацией его плана. Рафаэль помешан на сексе. И решение,
которое он теперь принял, характеризовало  его  как  человека  высокомо-
рального, поскольку из двух возможностей удовлетворить свою  потребность
- семья и бесконечные любовные похождения - он ради детей выбрал первое.
   Повеса, сознательно приковавший себя к брачному ложу ради детей...  И
вчерашний скандал из-за ее якобы нескончаемых любовников был просто  бу-
рей в стакане воды. По крайней мере это вовсе не  означало,  что  он  ее
ревновал или что разлука, якобы развязавшая ей руки  для  удовлетворения
того, что он называл ненасытным аппетитом на мужчин, причинила ему боль.
Чужие недостатки легко критиковать. Рафаэль ухватился за ее так называе-
мое "прошлое" с единственной целью - дать  выход  своему  разочарованию.
Чувствуя себя в клетке, он, как  любое  дикое  животное,  начинал  цара-
паться.
   Бен увидел ее первым.
   - Мама! - он вскочил на ноги, размахивая размалеванными во все  цвета
радуги руками. - Мы позавтракали с папой, а потом он учил нас плавать.
   - В реке мы видели рыбу, - вмешалась Джилли.
   - Мы забрались на дерево и на стену... на большую-пребольшую стену, -
похвалился Бен.
   Джилли сделала пируэт.
   - Папа говорит, что завтра я стану еще красивее, если перестану хвас-
тать, какая я красивая. - Смысл этих слов до нее еще не дошел.
   - Ну, а теперь отправляйтесь мыть руки.
   Рафаэль легко вскочил на ноги, и поношенная мягкая ткань его  джинсов
собралась в некрасивые складки на стройных мускулистых бедрах.
   - У вас было очень напряженное утро, - заметила Сара.
   - Они хотели разбудить тебя, но я отдал распоряжение, чтобы  тебя  не
беспокоили.
   Он, как нарочно, разжигал ее мелкие обиды.
   - Я только что разговаривала с твоей бабушкой, -  поторопилась  сооб-
щить она.
   Рафаэль вытер длинные пальцы о тряпку.
   - Как она тебе понравилась?
   - Насколько серьезно она больна?
   - После смерти Фелипе с ней приключился удар, но благодаря терапии  и
своей собственной воле она сможет передвигаться на инвалидном кресле,  -
пояснил он. - Но она потеряла интерес к жизни, и чем дольше  она  лежит,
тем меньше у нее шансов когда-нибудь встать на ноги.
   - Похоже, что ты ей очень нравишься, - заметила Сара.
   - Ты так думаешь? Я бы сказал, что она меня уважает.  -  Его  большой
чувственный рот искривился в усмешке. - Она слишком много времени уделя-
ет прошлому, вспоминая своих развенчанных кумиров, и  это  причиняет  ей
много горя. О чем вы говорили? Дай-ка я попробую отгадать. О Тони? Жаль,
что я не знал своего покойного дядюшку. Столько совершенства в одном че-
ловеке - это такая редкость.
   - Ты не очень-то ему симпатизируешь...
   Он громко рассмеялся.
   - Ему хватает симпатий abuela! - Смех замер в его глазах. - Она  была
помешана на Тони, и у нее не оставалось времени на других детей. Ей  нет
дела до оставшихся четырех.
   - Как четырех? - удивилась Сара.
   - Она даже не упомянула о моих трех тетках? - Он улыбнулся.  -  В  ее
табели о рангах женщины стоят на очень низкой ступени.
   - Рамон стоит ненамного выше.
   - Она ненавидит слабость.
   - Это вообще характерно для сильных натур, - произнесла Сара  уже  не
столь спокойно. - Ты тоже не находишь для него времени.
   - Он просто дурак, - без всякого выражения сказал  Рафаэль.  -  Люсия
даже не верна ему.
   - По крайней мере он предан.
   - Как собачка. Но Люсии собачки ни к чему.
   - Что касается этого, то в один  прекрасный  день  ты  будешь  сильно
удивлена.
   - Сомневаюсь.
   - Я хочу, чтобы мы были семьей, - хрипло подчеркнул он.  -  Для  меня
очень важно, чтобы здесь, в Алькасаре, ты была счастлива.
   Каждое его слово подтверждало  выводы,  к  которым  она  пришла  чуть
раньше. Сама по себе она здесь никому не нужна. Без детей она  не  имеет
никакой ценности.
   - Я постараюсь заблистать, - саркастически заметила она.
   Он сжал губы.
   - Если и дальше так пойдет, я тебя какнибудь отшлепаю!
   - Лучшее средство для счастья.
   - Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это вовсе не угроза, а так,
к красному словцу. Может, ты боишься потерять  родителей?  Так  и  быть.
Привози их сюда в гости! - По выражению его лица было видно, что он счи-
тает, будто приносит себя в жертву. - Дом здесь очень большой, и мы  мо-
жем встречаться только за ужином. Что ты на это скажешь?  -  нетерпеливо
спросил он.
   - У меня такое впечатление, что мой ответ не имеет для тебя значения.
   В его светло-коричневых глазах зарождалось раздражение.
   - Мне не по себе с людьми, которых я не люблю.
   - У меня была возможность убедиться в этом вчера, за ужином, -  дере-
вянным голосом произнесла она.
   - Но ради тебя я готов на некоторые уступки. -  Любить  безответно  -
одна из форм деградации, - презрительно процедил он. -  А  во  имя  этой
любви Рамон наделал много глупостей, которых теперь СП4ЦИТСЯ.
   Кровь схлынула у нее с лица под его сосредоточенным взглядом.
   - Что касается последней ночи...
   - О, давай не будем в этом копаться, - прервала она его.
   - Я спал здесь, - продолжал он, не обращая на нее внимания. - Мне  не
следовало срываться. Я расстроил тебя, виноват.
   Не очень-то он похож на виноватого  человека,  горько  подумала  она.
Скорее на человека, желающего казаться виноватым.  Просто  он  сохраняет
видимость. Не больше. Такое повторится еще не раз, если она решит  здесь
остаться. Компромисс. Ты мне, я тебе. А уж тут никак не обойтись без ша-
рад и нечистоплотности. Рафаэль не был прирожденным дипломатом, но время
и практика - хорошие учителя.
   - Забудь об этом, - без выражения сказала она.
   - Это больше не повторится, - с чувством заверил ее он.
   - Конечно, повторится, - бессильно возразила ему она.
   - Почему ты из всего делаешь неразрешимую проблему?
   - Потому что ты несешь чушь, - пробормотала она. - Ты не умеешь прит-
воряться!
   В его напряженных чертах промелькнула неприкрытая горечь, веря в  та-
кую возможность.
   Боже, вот так самопожертвование! Для Рафаэля это все равно что  подс-
тавить грудь под нож. Ради детей он готов на все. Может, он считает, что
дети слишком уж привязаны к своим дедушке с бабушкой?
   - На твоем месте я не стала бы очень  беспокоиться.  Боюсь,  отец  не
скоро свыкнется с мыслью, что ты связан с "Санто  Амальгамейтед  индаст-
риз"!
   - Cristo, Сара! - Он вдруг потерял терпение. - Ты преднамеренно  воз-
водишь одну преграду за другой. Я уже попросил у тебя прощения за  прош-
лую ночь. Но ты ведешь себя как надутая девчонка!
   - Может, это просто оттого, что я более реалистично смотрю  на  буду-
щее, чем ты, а уж кто-кто, но я-то знаю, о чем говорю, - я уже  лсила  с
тобой раньше!
   - Позволь мне сформулировать мои намерения, - процедил он сквозь  зу-
бы. - У тебя будет все, что ты захочешь. Чего еще тебе нужно?
   Она не могла ему этого сказать из гордости, хоть и поколебленной,  но
нерастоптанной. Ей нужна его любовь, его доверие, его понимание. Но раз-
ве такое просят? Он любил ее в двадцать четыре года,  но  это  было  так
давно... Целую вечность назад. Тогда слово "компромисс"  для  него  было
неприемлемым, грязным, ему надо было все или ничего.
   В тот день он позвонил из Нью-Йорка и изложил свой ультиматум, дав ей
сорок восемь часов на обдумывание, поставив их отношения под  вопрос.  А
когда уже на следующий день после отведенного ей срока она так и не поя-
вилась в Нью-Йорке, он подцепил в галерее экзотическую брюнетку и прита-
щил ее к себе в гостиницу. До сегодняшнего дня она старалась не замечать
связи между этими двумя событиями. Вполне  возможно,  что  разгоряченный
злостью и с пораненной гордостью Рафаэль посчитал, что их брак уже  раз-
валился, что она сделала свой выбор и отвергла его.
   - А что будет, если ты вдруг в кого-нибудь влюбишься? - сухо спросила
она. - Что будет?
   В его глазах вспыхнула боль, смешанная с каким-то другим  неукротимым
чувством. Что это было - сожаление или горечь? Но эта игра чувств на ли-
це Рафаэля промелькнула так быстро, что Саре даже стало казаться,  будто
все это плод ее воображения. Однако, повнимательнее  вглядевшись  в  его
напряженное лицо, она поняла, что попала в самую точку.
   - Это очень маловероятно.
   Сара онемела. Вот наконец совершенно случайно она и докопалась до су-
ти. Она спросила это просто так, только чтоб сбить с него  спесь.  А  он
вдруг дал маху и полностью себя разоблачил. Он в кого-то влюблен. В  ко-
го-то, в кого-то... все громче и громче стучало у нее в висках.
   На верхней губе у нее проступили капельки пота, и она отвернулась,  с
притворным интересом разглядывая картины. В душе она чувствовала зияющую
пустоту, вдруг с ужасом обнаружив, что  все  еще  продолжает  надеяться:
быть может, рано или поздно он... ну, что он?  Опять  тебя  полюбит?  Но
ведь ты не принадлежишь к женщинам его типа, хотя тогда он и обратил  на
тебя внимание!
   Наконец она сосредоточила свой взгляд на полотнах и подошла поближе к
стене. Что-то знакомое вывело ее из состояния  оцепенения  -  девушка  в
строгом белом летнем платье сидела на низком подоконнике  со  сложенными
руками и аккуратно поставленными ногами. Вокруг нее  царил  хаос  студии
художника. Карпша дышала напряженным одиночеством. Плечи у девушки  были
безвольно опущены, и вся ее поза олицетворяла грусть.
   - Я нарисовал ее с этюдов, - мягко пробормотал Рафаэль.
   - Я здесь похожа на умирающего лебедя.
   - Ты просто несчастна и одинока. Она мне не очень удалась, - уже  бо-
лее твердо продолжал он. - В следующий раз я нарисую тебя совсем по-дру-
гому.
   Она сжалась в комок.
   - Следующего раза не будет.
   - А ты когда-нибудь могла предположить, что у нас будет "этот раз"? -
отпарировал он насмешливо. - В Андалусии говорят: "Жизнь намного  короче
смерти". Подумай об этом.
 
 
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
 
   - Thi еще не спишь, gatita?
   Рафаэль, как обычно, укладывался с таким шумом, что мог  разбудить  и
покойника. Сара лежала очень тихо, притворяясь, что спит.
   - Должна бы уже проснуться. Я неплохо тут пошумел. - Он мягко рассме-
ялся. - Я забыл о времени. А ты почему не позвонила  мне  в  студию?  Lo
siento mucho, - прошептал он хрипло, обнимая и притягивая ее к  себе.  -
Но лучше поздно, чем никогда, es veidad?
   - Я устала, - коротко пробормотала она.
   - Dios, Сара, кровать всегда к твоим услугам, а я лишь  временами,  -
посмеялся он.
   - Самодовольный тупица!
   - Это какая-то новая игра? Головы, вы хотите меня? Хвосты, вы не  хо-
тите меня?
   Сара, не произнеся ни слова, выскользнула из его объятий и  перекати-
лась на холодную половину кровати, как бы отгораживаясь от него. Она все
еще была под впечатлением подозрений, что мучили ее весь день и весь ве-
чер. Если он любит кого-то еще, то почему не  дает  ей  развод?  Или  он
встретил свою новую любовь совсем недавно? А зачем ему понадобилось  та-
щить ее в постель в тог вечер в Лондоне? А может, эта другая женщина за-
мужем и недоступна ему? Или просто не отвечает ему взаимностью? Вот  уже
несколько часов, как эти мысли не давали ей покоя, но она все  никак  не
могла  найти  удовлетворительного  ответа.  По  правде  говоря,  она  не
очень-то к этому и стремилась. И ждала, когда он появится.
   А он? Он ввалился как ни в чем не бывало и протянул к ней руки, будто
она, по какому-то неписаному праву, принадлежала ему. Нет, она  не  сог-
ласна быть только теплым, ждущим ласки телом  в  его  постели,  объектом
удовлетворения его физических желаний... заменяя какую-то другую, недос-
тупную ему женщину. Ей этого мало.  Ее  гордость  решительно  восставала
против такой перспективы. Мысли эти обжигали ее, будто кислота, не давая
возможности сосредоточиться. Нет, ей этого мало. Соединение двух  тел  в
темноте, без любви, без ласки - это не для нее.
   - У меня тоже есть гордость, - заверил ее Рафаэль,  явно  сердясь.  -
Мне не надо от тебя ничего, что ты не готова мне дать  по  доброй  воле.
Когда благочестивое  самоотрицание  потеряет  для  тебя  свою  привлека-
тельность, ты можешь еще попытаться...
   - Никогда! - Она почти выплюнула в него это слово, так была взбешена.
   - Но у тебя нет другого выбора. На той половине кровати  тебе  станет
холодно и одиноко.
   В этом беспечном прорицании было для нее что-то тревожное и  угрожаю-
щее, от чего ее бросило в дрожь. Но уже очень скоро он задышал  ровно  и
глубоко. Как он может спать, когда она места  себе  не  находит?  Из-под
ресниц у нее побежали предательские слезы. Рафаэль не попытался ни успо-
коить, ни переубедить ее. Если в его голосе что-то и прозвучало, так это
просто скука. Даже желает ее он, видимо, как-то походя. По правде  гово-
ря, она сама не хотела, чтобы он ее хотел, раз уж сама его совсем не хо-
тела, но... Дойдя в своих рассуждениях  до  этой  точки,  она  бессильно
вздохнула, взбешенная, хотя и без малейших на то оснований, его  способ-
ностью так быстро засыпать, и  свернулась  твердым  калачиком  на  самом
дальнем конце кровати.
   - Необходимо официально представить  тебя  всей  семье,  -  повторила
донья Исабель, лежа не двигаясь на кровати.
   - Но пока вам еще нехорошо... - обеспокоено пробормотала Сара,  пони-
мая, однако, что ее аргументы здесь не имеют никакого веса.
   - Я уже выслушала мнение Рафаэля по этому вопросу.  Я  чувствую  себя
лучше, - твердо заявила донья Исабель. - Устроим  ужин.  Я  уже  готовлю
список приглашенных с помощью секретарши Рафаэля, сеньоры Моралес.  Тебе
тоже будет полезно посмотреть, как делаются такие вещи, Сара.
   Сара склонила голову, пряча улыбку, - мать здорово ее в этом натаска-
ла. Подготовить званый ужин для нее было пустяком.
   - Хорошо, - согласилась она.
   - Приглашения надо разослать завтра. - Проницательные старческие гла-
за внимательно изучали Сару. - По вечерам тебе надо быть вместе с Рафаэ-
лем, а не проводить время сидя у Моей постели.
   Сара была застигнута врасплох.
   - Он, вероятно, в студии.
   - Консуэло говорит, что он часто засиживается там допоздна.
   - Он рисует, - с трудом пробормотала Сара.
   - Он просто не находит себе места. Он неудовлетворен. И это нехорошо.
Рафаэлем нужно управ