-то ты и решила поставить мамочку с папочкой на колени  -  надо
только подольше канючить. И когда тебе это удалось, ты великодушно  сог-
ласилась вернуться к ним под крылышко...
   - Это неправда! У меня и в мыслях такого не было!
   Он смотрел на нее со жгучим презрением.
   - Как ни обидно, приходится признать, что я тебе был  нужен  лишь  на
время. А позже ты перепутала меня с папой, es verdad?
   - С... с папой? - тупо повторила она.
   - Да, с этим низким, зловредным лицемером, который со дня твоего рож-
дения не пропустил мимо ни одной юбки! - грубо пояснил он. ~ Этот  столп
церкви и общины, этот общепризнанный арбитр  в  вопросах  морали,  когда
речь идет о других... да еще с такой всепонимающей женой! Я знал  о  по-
хождениях твоего отца уже много лет назад. Он хорошо известен в...
   - Прекрати! - выкрикнула она. - К нам это не имеет  никакого  отноше-
ния!
   - Разве? Разве ты не лелеяла надежду устроить нашу жизнь по  тому  же
самому образцу? - грубо возразил ей он.
   - Боже правый, конечно же нет!
   Ей вдруг вспомнились грязные намеки и насмешки ее  одноклассников,  и
ее передернуло. Но выводы, к которым пришел Рафаэль, беспокоили ее  сей-
час много больше этих стыдливых воспоминаний, сокрытых в глубине души.
   - Я влюбилась в тебя... может, какая-то частичка  меня  действительно
хотела вырваться из дома, но...
   - Сара mia (Моя (исп.) - протянул он, явно не веря ни одному ее  сло-
ву. - Ты мне доверила главную роль в драме о маленькой испорченной прин-
цессе. Я был настолько наивен, что, не разобравшись, даже заставил  тебя
забеременеть. И вот когда ты это поняла, ты, пожалуй,  впервые  в  жизни
повела себя естественно. У тебя начались истерики, и ты все кричала, что
никогда мне этого не простишь, что не хочешь моего ребенка!
   В блеске его глаз были только ненависть и гнев, вскормленные  горечью
последних лет.
   - Ты никогда не хотел понять меня, - с обидой сказала она.  -  Я  так
боялась...
   - Si. Ведь для мамочки с папочкой ребенок оказался  полной  неожидан-
ностью. И маленькая принцесса рисковала предстать перед ними запачканной
донельзя! - с издевкой сказал он.
   Сара яростно замотала головой.
   - Мне ведь раньше ребенка даже в руках держать не приходилось. А если
бы я не справилась? По моим представлениям, ребенок - это именно та пос-
ледняя капля, что разрушает нетвердый брак. Я же была слишком  молода  и
оказалась загнанной в угол, и в этом был виноват ты!
   - Что касается прошлого, - процедил Рафаэль сквозь зубы, и его глаза,
как два горячих угля, обожгли ее, - тут мне нечего сказать. Тут моя  со-
весть чиста.
   - Черта с два! Нет, погоди, ты не смеешь так уйти! Ты  высказался,  а
я?
   Дрожа, она прикусила свой непокорный язык, наблюдая за  тем,  как  он
пересекает улицу и садится в свою мощную машину. Когда машина тронулась,
Сара резко повернулась и пошла прочь. Когда-то так поступала она,  пыта-
ясь избежать ссоры, а для Рафаэля, как она теперь понимала, это был  нож
в сердце. На сей раз неудовлетворенной осталась она и потому вся  кипела
от злости - ощущение, совершенно для нее новое.
   Дома, пока дети играли у себя в комнате, Сара металась более часа  по
мягкому ковру холла. Но воспоминания не оставляли ее в покое.
   В восемнадцать она мечтала лишь о счастливом и беспечном романе.  Се-
мейная жизнь и материнство вовсе не входили в ее планы. Но, столкнувшись
не на жизнь, а на смерть с ее отцом, Рафаэль поставил ей ультиматум: или
она остается с ним в Париже и выходит за него  замуж,  или  возвращается
домой в Лондон одна. Без каких-либо гарантий, что когда-нибудь  его  еще
раз увидит. Вот так-то... Рафаэль знал, куда метить. В ужасе, что  может
его потерять, Сара пошла на поспешную свадьбу, но в то же  время  в  ней
зародилось чувство обиды и страха. Она всю жизнь прожила под  прессингом
родителей. А. теперь и Рафаэль, ни секунды не  поколебавшись,  прибег  к
тому же оружию.
   Свадьба на чужбине, без свадебного платья и без родственников,  пока-
залась ей чем-то ненастоящим. Она была страшно разочарована, что  и  не-
мудрено для девушки, всю молодость мечтавшей об этом  дне  как  о  самом
счастливом и важном в жизни.
   - "Все это не имеет никакого значения", - отмахнулся тогда от нее Ра-
фаэль, не сводя с нее потемневшего, блестевшего предвкушением  чувствен-
ного удовольствия взгляда.
   В первую брачную ночь она поняла, что Рафаэль все еще был для нее за-
гадкой. Она безрезультатно пыталась уговорить его дать ей еще  несколько
дней,  чтобы  привыкнуть  к  нему.  Но  он,   усмехнувшись   с   мужской
черствостью, не придал ее просьбам никакого значения, а ее неуклюжие по-
пытки объяснить, как она себя чувствует, вызвали в нем откровенный смех.
Хотя она и не ожидала удовольствия от физической близости - мать,  испы-
тывавшая отвращение ко всему, что так или иначе было связано с  физичес-
кой близостью мужчины и женщины, воспитала ее в строгости, -  но  совер-
шенная раскомплексованность Рафаэля серьезно подействовала на ее нервную
систему. Все это причинило ей боль. Если бы в ту  ночь  она  была  более
раскованна, если бы под маской покорности не прятала обиду, все могло бы
сложиться совсем иначе. К несчастью, к великому несчастью, ее самые худ-
шие опасения оправдались.
   - Это больше не повторится, - пылко пообещал ей Рафаэль, прижимая  ее
к себе.
   После того раза он был неизменно корректен, но Сара так и  не  смогла
забыть первой ночи, так и не смогла переступить через это, а невысказан-
ное чувство обиды заставляло ее сопротивляться Рафаэлю всякий  раз,  как
он притягивал ее к себе.
   Вводя Сару в новые, пугавшие ее отношения, к которым она еще не  была
готова, он не дал ей времени осмотреться и привыкнуть. За тем первым ра-
зочарованием в спальне очень скоро последовали и другие, может быть,  не
столь значимые, но не менее обескураживающие.  Рафаэль  не  разрешил  ей
воспользоваться ее же собственными деньгами, переданными в доверительное
управление, считая ниже своего достоинства жить  на  деньги  Сауткоттов.
Саре же стоило определенного труда приспособиться  к  жизни  на  их  до-
вольно-таки скудные средства. Все ее усилия на кухне, где она чувствова-
ла себя не в своей тарелке, с унизительным постоянством оканчивались ли-
бо полным провалом, либо, в лучшем случае, чем-то более или менее  снос-
ным.
   Редко какая новая семейная пара отправляется в плаванье по жизни  при
более неблагоприятных условиях. Сара выросла с ощущением того, что  всем
в жизни была обязана своим приемным родителям. И вдруг одним  махом  она
покончила со всеми их честолюбивыми планами - брак с Рафаэлем  нанес  им
тяжелейший удар. С другой стороны, сама Сара чувствовала себя  виноватой
перед родителями за их горькое разочарование и бессознательно стремилась
как-то искупить эту вину, но безрезультатно. Она металась между  родите-
лями и Рафаэлем, как меж двух стульев. Напряженность отношений постоянно
нарастала, и в конце концов Сара оказалась под невыносимым двойным прес-
сингом со стороны любимых людей.
   Неудивительно, что она потеряла уважение к себе самой. Она чувствова-
ла себя неполноценным человеком; что до Рафаэля, то он и не думал  убеж-
дать ее в обратном. Он подобрал ее именно в тот момент, когда  она  выс-
кользнула из рук Сауткоттов; он контролировал каждый ее шаг и  обращался
с ней как с малым ребенком, о котором нужно заботиться и  которого  надо
оберегать. Временами ей от отчаяния хотелось кричать, что  она  сыта  по
горло, что хватит указывать ей, как жить и поступать...
   Ее учили скрывать свои чувства, не давать волю эмоциям. Откуда ей бы-
ло знать, что сорваться и накричать на любимого человека -  явление  со-
вершенно нормальное. Никто никогда не рассказывал ей о том, что  делать,
если в душе кипят противоречивые чувства. Всякие  попытки  поговорить  с
Рафаэлем неизменно перерастали в яростные споры, в которых  Сара  просто
не могла противостоять его потоку слов. Шли месяцы, и внутренняя  борьба
разрослась до ужасающих размеров...
   Раздались три коротких резких звонка. Так звонить могла только Карен.
Сара, недовольно ворча, пошла открывать дверь.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Карен ворвалась, как торнадо.
   - Рафаэль Алехандро твой муж, и я не понимаю, почему ты  это  скрыва-
ешь! - запыхавшись, выпалила она, но тут же спохватилась: - А где дети?
   - У себя в комнате.
   - Вот и хорошо. - Воспользовавшись замешательством подруги, Карен от-
теснила ее на кухню. - Меня озарило во время обеда. Джилли и Бен  просто
его копия.
   - Я как раз собиралась тебе все рассказать, - неуверенно пробормотала
Сара.
   - Врешь ты все! - с упреком и раздражением бросила Карен. - Ты хочешь
унести свои секреты с собой в могилу!
   - Скрытность часто становится привычкой.
   - А я-то думала, что ты вышла замуж за какого-то  там  официанта  или
что-то в том же духе! - кипела Карен. - И что я твоя лучшая подруга.
   - Ты и есть моя лучшая подруга, - вздохнула Сара, съеживаясь под  тя-
жестью чувства вины. - Просто я не понимаю, чего ты от меня хочешь...
   - Как он в постели? Нет, забудь! Я совсем не то  хотела  спросить,  -
поспешно поправилась Карен, заметив, как Сара  мгновенно  побледнела.  -
Извини. Просто я не могу об этом не думать,  а  так  трудно  удержаться,
чтобы не спросить...
   - Лучше не спрашивай. - Сара дрожащими  руками  поставила  чайник  на
плиту. - Лучше устрой опрос общественного мнения.
   - Ну перестань, - Карен помрачнела и уныло вздохнула. - В общем,  все
понятно, - добавила она с неожиданным смирением.
   Сара вдруг вспомнила о страсти, которую вызывала в Рафаэле. Стоило ей
просто взглянуть или дотронуться до него, как он тут же вскипал, что для
Сары тогда было совсем непонятно. Между ними было много недопонимания, и
виновата в этом была не только она. Рафаэль ошибался, принимая ее  комп-
лексы за стеснительность, а нежелание - за невинность. Ему нравилось ду-
мать так о ней. Женщины не давали Рафаэлю прохода еще с тех пор, как  он
был подростком. А тут вдруг объявилась такая, что, не желая  размазывать
помаду, холодно отвергает его самые горячие объятья. Это было  настоящим
вызовом его горячему темпераменту.
   - Когда вы поженились? - неловко откашлялась Карен. -  Да  и  вообще,
была ли свадьба?
   Сара не обижалась, понимая, что для такого вопроса у Карен  были  все
основания.
   - Мы поженились через три недели, после того как познакомились. В Па-
риже.
   - Через три недели? - недоверчиво воскликнула Карен. - Ты была с  ним
знакома всего три недели?
   - Отцу вдруг пришло в голову нанести в Париж незапланированный  визит
и... тогда он все узнал про Рафаэля, -  пояснила  она,  недоговаривая  и
бледнея. - Поэтому пришлось выбирать: либо  выходить  за  Рафаэля,  либо
распрощаться с ним навсегда. Мы едва знали  друг  друга.  Мы,  наверное,
просто немножко сошли с ума. Я даже яйца сварить не умела!
   Она деланно рассмеялась.
   - Это не самое главное, - сухо прокомментировала Карен.
   В главном я тоже не блистала, с болью признала про себя  Сара.  Вслух
она этого никогда не скажет, даже если ей будут загонять иголки под ног-
ти. С напускной небрежностью она пожала плечами.
   - Мне тогда было только восемнадцать, и все было против нас. Мои  ро-
дители делали все, чтобы нас развести, да и денег у нас было немного...
   - Что? - перебила ее Карен. - Элиза говорила, что он из очень богатой
семьи.
   Сара подняла на нее удивленный взгляд.
   - Не представляю, с чего она взяла.
   Карен нахмурилась.
   - Может, я что-то недопоняла. Извини, я прервала тебя.
   - Да, собственно, больше и рассказывать-то нечего. В конце концов Ра-
фаэлю это все надоело. К тому же он приобретал все  большую  известность
как художник, - пробормотала она без выражения. - Он на это и  поставил.
Конец истории.
   - Что же, очень подробный рассказ, Сара, - с иронией заметила  Карен.
- Да как ты можешь? Ты прожила два года с потрясающим мужиком, о котором
можно только мечтать и которого можно видеть в эротических снах, и огра-
ничиваешься двумя-тремя ничего не значащими фразами, будто отписываешься
от налога! Да уж, для Диснейленда ты не находка.
   Сара устало прикрыла веки, едва не проболтавшись, что Рафаэль думал о
ней почти так же.
   В ту ночь она долго не могла уснуть, чувствуя, что находится в  самом
эпицентре зарождающегося шторма, и в такой ситуации ничего не предприни-
мать означало накликать на себя беду. С Рафаэлем всякая  нерешительность
была самоубийственна. Длительное ночное бдение, однако, не привело ее ни
к каким утешительным выводам.
   Рафаэль имел юридическое право встречаться с Джилли и Беном. Это неп-
риятно, но факт. Надо действовать сообразно ситуации и так, как подобает
взрослой двадцатипятилетней женщине. Обычно она спокойна и рассудительна
в спорах и в состоянии выслушать обе точки зрения, даже если сама в него
вовлечена. Куда же делись эти ее качества теперь,  именно  тогда,  когда
она в них всего больше нуждается? Почему обе ее попытки поговорить с Ра-
фаэлем закончились так печально?
   Нечего притворяться, тут все понятно. Сердце и душу не  обманешь.  Их
отношения зашли так далеко, что забыть их будет нелегко. Даже гордость и
здравый смысл временами бывают бессильны. Разве можно отказаться от люб-
ви по собственному желанию? Если бы это было  так  просто,  то  разбитых
сердец в мире было бы намного меньше. С тех пор как они с  Рафаэлем  ра-
зошлись, ее жизнь круто изменилась. Неизменным оставалось лишь одно: хо-
тя она и повзрослела, но по какой-то злой иронии  судьбы  в  присутствии
Рафаэля превращалась в не умеющего себя держать в руках  подростка.  Она
избегала смотреть правде в глаза. В конце концов, время работает на  нее
- она надеялась, что с каждой новой встречей ненависть к нему будет рас-
ти и расти до тех пор, пока она от него полностью не освободится,  приз-
нала она с некоторым отвращением к себе.
   На следующий день Джилли и Бен были приглашены на именины. Саре  надо
было купить подарок и отвезти его упаковать. Поэтому на работе она  поя-
вилась буквально за минуту до начала рабочего дня, чувствуя себя  совер-
шенно разбитой. Как обычно в начале лета, многие свалились с гриппом,  и
у нее было полно работы за машинкой, а ведь  кроме  этого  ей  еще  надо
встречать клиентов и отвечать на их вопросы. Сегодня пальцы не слушались
ее, и она допустила массу элементарных ошибок. К концу дня она была  вы-
жата как лимон, и тут вдруг появился Рафаэль.
   На нем был темно-серый с синим отливом костюм европейского покроя  из
дорогой ткани, подчеркивавший его широкие плечи и длинные стройные ноги.
В его обычной ленивой походке сегодня было какое-то неизъяснимое  очаро-
вание. Он вообще всегда был очень экзотичен, что впитал, видимо, с моло-
ком матери. А сегодня к этому добавился еще и богатый европейский шарм -
изысканный, утонченный, неподражаемый. Две машинистки, проходя мимо  не-
го, едва не свернули себе шеи, не в силах отвести от него взгляд.
   - Как ты узнал, где я работаю? - срывающимся от  раздражения  голосом
спросила Сара, ненавидевшая подобные неожиданности.
   - Твоя соседка очень словоохотлива, - бросил он небрежно, с  холодным
безразличием, не замечая ее горячности. - Насколько я понимаю, дети  се-
годня при деле, следовательно, ты можешь со мной пообедать.
   Сара раскрыла рот:
   - Пообедать?
   Золотистые глаза под черными ресницами сузились и остановились на  ее
зардевшемся лице.
   - Может, я одет не по случаю? Что ты Так на меня смотришь? -  спросил
он нетерпеливо. - Если у тебя другие дела, отложи их.
   Ее так и подмывало соврать, что она очень занята, но прирожденная ос-
торожность удержала ее.  Рафаэль  не  любит  возражений,  сопротивляться
просто глупо.
   - Мне нужно несколько минут, - согласилась она,  хотя  и  с  мятежной
ноткой в голосе.
   Запершись в туалетной комнате, она сделала несколько глубоких вдохов,
пытаясь успокоиться. Что ему нужно? Неужели он уже переговорил со  своим
адвокатом? Если так, то понятно, почему он, не пожелавший надеть галстук
даже на свадьбу, явился теперь при полном параде.  Взглянув  на  себя  в
зеркало, она даже поморщилась. Какая серость! Белая  блузка  с  коротким
рукавом и узкая зеленая юбка - ни дать ни взять униформа... Впрочем, так
оно и есть. Руки сами потянулись к голове и распустили связанные в акку-
ратный узел светлые волосы. Золотистый шелк мягко упал и скрыл под собой
ее плечи. Как жаль, что она не сообразила надеть сегодня что-нибудь  яр-
кое, что-нибудь из ряда вон выходящее. Как было бы здорово  утереть  нос
зарвавшемуся Рафаэлю. Она нахмурилась. При чем тут ее внешность? Раздра-
женная тем, что в голову ей лезут такие мысли, она начала  расчесываться
короткими резкими движениями.
   Когда она вышла из туалета и направилась к нему, он нагло осмотрел ее
с головы до ног. Сара смутилась и покраснела. Дай Бог, чтобы обед не за-
тянулся и ей хватило сил выдержать испытание под его надменным взглядом.
   - Как давно ты работаешь? - спросил он.
   - С тех пор, как пристроила детей в садик.
   Он поджал губы.
   - С кем ты их оставляешь на время отпуска?
   Сара задиристо спросила:
   - А как ты думаешь? Я нанимаю воспитателя!
   - Лучше было бы оставаться с ними дома, - резко выпалил он.
   - Не знаю, слышал ли ты, что в наш век у женщин даже есть право голо-
са.
   Он крепко сжал ее локоть и повернул ее к себе лицом.
   - Ты уже забыла, что я очень хорошо знаю, сколько стоит подобное вос-
питание? Я прекрасно знаю, что значит расти без отца и что такое мать, у
которой нет ни времени, ни желания ставить нужды ребенка выше своих!
   Сара возмущенно откинула голову назад, чтобы посмотреть вверх, в гла-
за Рафаэля, не выпускавшего ее из своих рук.
   - Я не настолько безграмотна и не  настолько  неразборчива,  Рафаэль,
чтобы довести детей до Воровства!
   Золотистая кожа у него на лбу собралась в тяжелые складки. Сара быст-
ро опустила голову в ужасе от своей собственной жестокости. Когда  Рафа-
эль родился, отец его уже умер, а мать была еще подростком. Для нее, цы-
ганки, ребенок был большой обузой. Она таскала сына по  дорогам  Испании
как ненужный балласт, подрабатывая время от времени себе на кусок хлеба.
В общем же она больше полагалась на щедрость изредка перепадавших любов-
ников.
   Любовь и ласка, бывшие чем-то само собой разумеющимся  для  Джилли  и
Бена, для Рафаэля были недоступны - он был вынужден защищаться  кулаками
на улице, а в семь лет его поймали с поличным, когда он воровал на  рын-
ке. Его отправили в детский дом, и мать-цыганка, как огня боявшаяся вся-
кой бюрократической волокиты, бесследно исчезла. Рафаэль  больше  ее  не
видел.
   Власти же отыскали его дедов и передали его на их попечение.  Эти,  в
свою очередь, препроводили его к тетке с дядькой, хотя и они  не  горели
желанием взваливать на себя такую обузу. В результате Рафаэль уже в ран-
нем детстве узнал почем фунт лиха. Сара легко представляла его себе  ма-
леньким мальчиком с шапкой непокорных черных волос и дерзким взором. Та-
ким он бросил вызов миру, осмелившемуся пожалеть  его.  К  горлу  у  нее
подступил ком. Рафаэль не любил говорить о своем детстве. Это не достав-
ляло ему удовольствия. Когда-то, очень-очень давно, ей показалось, что в
этом - залог их долгой совместной жизни.
   Борясь с тяжелыми воспоминаниями, Сара пробормотала:
   - Я не могу себе позволить проводить отпуск дома.
   Он был поражен и рассержен.
   - Но ты же сама отказалась от моих денег!
   Сара взглянула на него как затравленный зверек.
   - Мне тогда казалось, что тебе наплевать и на меня, и на детей. А по-
дачек я не хотела.
   - Подачек? - переспросил он сердито. -
   - Ну, ладно, - устало согласилась она. - Может, это и  не  было  моим
самым мудрым решением. Но хоть мне и нелегко, я очень высоко  ценю  свою
независимость и никому не позволяю вмешиваться в мою жизнь. Мне так нра-
вится.
   Он нахмурился, явно с