точно такой же, какой она получила от отца в подарок  много  лет  назад.
Еще в пакете лежала записка, датированная четырнадцатым  февраля  тысяча
девятьсот шестьдесят седьмого года: "Поздравляю свою любимую  девочку  с
Днем святого Валентина. Твой папа".
   Папа! Сердце Джейм замерло. Февраль шестьдесят седьмого года  -  ведь
это два месяца спустя после его предполагаемой гибели в  авиакатастрофе!
Поспешно срывая обертки трясущимися пальцами, она вскрыла пакеты один за
другим. Это были подарки на Рождество, на дни рождения. Отец посылал  их
каждый год. К каждому из них прилагалась короткая записка  либо  длинное
послание, в которых отец рассказывал ей о местах, где он бывал,  о  том,
как  он  без  нее  скучает,  но  ни  разу  не  упомянул  о  каких-нибудь
неприятностях.
   Джейм собрала письма и закрыла сундучок. Ее  глаза  застилали  жгучие
слезы. Итак, ее обманули. Все эти годы она думала, что папа умер, и  все
это время от нее прятали его письма. Будь прокляты люди, ввергшие  ее  в
этот кошмар! Джейм с размаху хватила кулаком по стене  чердака.  Жив  ли
папа сейчас? Что с ним случилось?  Что  помешало  ему  вернуться  домой?
Господи, должно же быть объяснение тому, что все эти годы он  провел  на
чужбине!
   Вот только какое?

***

   Элис сидела в  библиотеке,  когда  распахнулась  дверь  и  в  комнату
ворвалась  Джейм  с  потемневшим  от  гнева  лицом,  яростно  размахивая
зажатыми в правой руке письмами.
   - Почему вы мне солгали? - запальчиво выкрикнула она, швырнув  письма
на стол перед Элис.
   - О чем мы солгали, милая? - невозмутимо осведомилась  Элис,  отрывая
взгляд от хозяйственных счетов и чеков, которые она подписывала.
   - О моем отце! Вы сказали мне, что он погиб в катастрофе.
   - Но он действительно погиб. - Элис  сохраняла  спокойствие.  -  Тебе
известно, что...
   - Ты лживая сука! - крикнула Джейм. - Взгляни, что  я  обнаружила  на
чердаке!
   Элис посмотрела на листки,  лежавшие  на  столе.  Ей  не  нужно  было
разворачивать письма, чтобы понять, откуда они взялись. Один  взгляд  на
гневное лицо девушки сказал Элис больше, чем она хотела бы знать.
   - Что ты делала на чердаке? - осторожно спросила она.
   - Не ваше дело, черт побери! - прошипела  Джейм.  -  Я  нашла  старый
сундук своего отца и подарки, которые лежали внутри. Я  готова  побиться
об заклад, что мой отец жив. Вы держали меня в неведении, Элис. Что  еще
вы от меня утаили?
   - Если ты возьмешь себя в руки... - заговорила  Элис,  вставая  из-за
стола и собираясь  предпринять  срочные  меры,  чтобы  смягчить  остроту
возникшей ситуации.
   Но Джейм и не думала успокаиваться.
   - Избавьте меня от вашего вранья, - холодно произнесла она. - Вы  уже
причинили мне столько горя, что хватит на всю жизнь! - С  этими  словами
она сгребла письма и шагнула к двери.
   - Джейм! Прошу тебя, подожди, - сказала Элис.
   Джейм стала как вкопанная, но не обернулась.
   - Ну, что еще? - презрительно отозвалась она.
   - Я... Куда ты идешь? - спросила Элис, начиная нервничать.
   Джейм круто повернулась и посмотрела ей в лицо.
   - Первым делом я поднимусь наверх  и  соберу  вещи,  -  сказала  она,
гневно сверкая глазами. - Потом  я  уеду  обратно  в  Принстон.  Я  хочу
узнать, что на самом деле произошло с моим отцом. А  что  будет  дальше,
посмотрим. Но я никогда не вернусь в этот дом, пока вы живете здесь.
   Она выскочила из комнаты. Элис Харкорт смотрела ей вслед.

***

   Джейм сидела в вагоне одна, отсутствующе глядя в окно.  Поезд  мчался
через Элизабет, направляясь  в  Принстон.  Глаза  девушки  покраснели  и
припухли, на щеках выступили пятна. Она больше не могла плакать - у  нее
не оставалось слез. Джейм впервые в жизни почувствовала,  каково  это  -
по-настоящему  хотеть  убить  человека.  Она  могла  не  моргнув  глазом
прикончить Элис Харкорт голыми руками и понимала, что должна убраться из
дома, пока не сделала этого. Она никогда ни к кому не  испытывала  такой
ненависти, как к Элис.
   Последние двенадцать лет ее жизни оказались ложью.  Внутренний  голос
Джейм продолжал говорить ей, что отец все еще жив, что он в опасности  и
нуждается в ее помощи. Джейм плотнее завернулась в джинсовую куртку,  но
никакая одежда не смогла бы защитить ее от холода, пронизавшего  все  ее
существо.  Отец  не  погиб  в   катастрофе,   он   не   похищал   денег,
принадлежавших компании Колби. Джейм уже  не  сомневалась,  что  Элис  и
Джозеф Харкорт совершенно посторонние ей люди. Но если так, кто  они  на
самом деле? Зачем они все это время жили с ней под одной  крышей,  зачем
скрывали от нее правду? Это казалось полной бессмыслицей. "Но я узнаю, -
пообещала себе Джейм. - Я обязательно узнаю. Я докопаюсь до истины".
   Даже если на это уйдут годы.

Вашингтон, округ Колумбия

   Гарри Уорнер в одиночестве сидел у себя  в  кабинете,  доедая  легкий
завтрак, состоявший из салата с тунцом на поджаренном хлебе и фруктового
коктейля,  когда  зажужжал  интерком  и  голос   секретаря   таинственно
произнес:
   - Они уже здесь.
   Уорнер дожевал бутерброд и ответил:
   - Давайте их ко мне, Терри.
   Секунду спустя дверь открылась  и  в  кабинет  вошли  Элис  и  Джозеф
Харкорт. Уорнер смерил их взглядом.
   - Я был лучшего мнения о вас, - сказал он, не скрывая раздражения.  -
Вам полагалось держать девчонку на привязи и сделать все, чтобы Лайнд не
сумел с ней связаться. Вы должны были выяснить, что он рассказывал ей  о
своей настоящей профессии. И вдруг вы звоните мне и сообщаете, что  ваша
легенда лопнула, что девушка узнала о  том,  что  ее  отец  жив,  и  она
намерена его отыскать. Как вы могли это допустить?
   - Джейм нашла адресованные ей пакеты и письма, - объяснил  Джозеф.  -
Они были заперты на чердаке в старом армейском сундуке...
   - Как они  там  оказались?  -  вспылил  Уорнер.  -  Вы  обязаны  были
уничтожить все до последней бумажки!
   - Сейчас поздно говорить об этом, - произнесла Элис.  Она  скрыла  от
Уорнера, что  ее  мужу  попросту  не  хватило  духа  оборвать  последнюю
ниточку, соединявшую Джейм с Лайндом, так он  привязался  к  девочке  за
долгие годы. Она не сказала Уорнеру о письме от Лайнда, которое  получил
Джозеф вскоре после того, как компания Колби помогла им сменить имена  и
назначила супругов Харкорт официальными опекунами Джейм,  пустив  в  ход
методику государственной  программы  защиты  свидетелей,  жизнь  которых
подвергается опасности после выступления в суде. Что было в том письме?
   "Джейм - единственное, что имеет для меня значение в целом мире. Я не
могу быть ей отцом в полном смысле этого слова, но  хочу,  чтобы  с  ней
хотя бы оставалась моя любовь. Я уверен, когда-нибудь вы найдете  способ
передать ей мои послания..." Его пожелание отчасти исполнилось. Он сумел
на удивление регулярно передавать посылки из-за  рубежа  по  цепочке,  в
которой участвовало множество агентов.
   - Джейм может изрядно потрепать нам нервы, - сказала Элис. -  Она  не
оставит все как есть и не заживет обычной жизнью. И даже сознание своего
бессилия вряд ли остановит ее.
   - Думаете, она начнет совать повсюду  свой  нос?  -  спросил  Уорнер,
переводя взгляд с Элис на Джозефа и обратно.
   На сей раз ответил Джозеф.
   - Я уверен в этом, - сказал он.

Глава 10

Нью-Йорк, апрель 1984 года

   Джейм перебежала Мэдисон-авеню на красный сигнал светофора.  Ее  плащ
цвета пожарной машины яростно хлопал на порывистом ветру. Оказавшись  на
тротуаре,  Джейм  ловко  протиснулась  сквозь  плотную  утреннюю   толпу
пешеходов и вошла в здание  издательства  Паттерсона,  расположенное  на
углу Мэдисон-авеню и Тридцать шестой  улицы.  Прошагав  по  запруженному
людьми холлу к отделанным под старину лифтам, успела вскочить в одну  из
кабин, когда ее дверцы уже начинали закрываться.
   Лифт вздрогнул и пошел  вверх.  Мужчины  и  женщины,  находившиеся  в
кабине,  бросали  на  Джейм  любопытные  взгляды,  но  она  не  обращала
внимания. При своем росте пять футов десять дюймов она была намного выше
окружавших ее женщин и столь  же  высокой,  как  большинство  мужчин.  В
отличие  от   других   рослых   женщин   она   не   сутулилась,   вполне
удовлетворенная своим телосложением. Ее фигура, правильные черты лица  и
великолепные золотистые волосы создавали потрясающий образ, была ли  она
в вечернем платье или бегала по Центральному парку  в  изумрудно-зеленом
спортивном костюме. В свои двадцать семь Джейм Лайнд была одной  из  тех
женщин, которые неизменно привлекают к  себе  взгляды,  где  бы  они  ни
находились.
   Лифт со скрежетом остановился на пятнадцатом этаже. Как только дверцы
раздвинулись, Джейм вышла и решительно шагнула в  зеркальную  стеклянную
дверь, на которой большими золотыми и  черными  буквами  было  выведено:
"Уорлд вьюз мэгэзин". И хотя Джейм проработала  в  журнале  почти  шесть
лет, она  не  уставала  удивляться  тому,  какими  современными  кажутся
помещения издательства по сравнению со старомодными лифтами и холлом.
   - Привет, Холли! - воскликнула Джейм, минуя большой овальный  стол  с
селекторным устройством и множеством телефонов и кивая сидевшей  за  ним
симпатичной девушке. Пройдя приемную, она углубилась в длинный  коридор,
стены которого  были  завешены  взятыми  в  рамку  обложками  предыдущих
изданий. Свернув  в  маленький  коридорчик,  ведущий  в  ее  собственный
кабинет, Джейм резко остановилась в дверях, увидев внутри Майка Тэрнера,
главного художника журнала и по совместительству первого сердцееда. Майк
сидел в ее кресле, закинув  руки  за  голову  и  положив  ноги  на  угол
заваленного  бумагами  стола.  Тэрнер  был  самым  красивым  мужчиной  в
издательстве и одновременно самым несносным, если  не  считать  главного
редактора Терренса Хильера. Майк Тэрнер был высоким, отлично  сложенным,
у него было волевое чеканное лицо, густые иссиня-черные волосы и дерзкие
голубые глаза. Любая сотрудница журнала была бы  счастлива  повиснуть  у
него.. на шее по первому его зову - любая, кроме  Джейм,  у  которой  не
было ни малейшего желания поддерживать с Майком отношения.  По  этой,  и
только этой, причине Майк находил особое удовольствие  дразнить  ее  при
всяком удобном случае.
   - Что ты здесь делаешь?  -  сердито  осведомилась  Джейм,  решительно
сбрасывая со стола его ноги.
   - Жду тебя, что же еще? - с ухмылкой отозвался Тэрнер. Он вытащил  из
кармана тонкий портсигар с золотыми накладками, встал и добавил:
   - Ты пропустила совещание у редактора. -  Он  хмыкнул  с  насмешливым
неодобрением,  достал  сигарету,  сжал  ее  пухлыми  губами  и  небрежно
раскурил. - Что скажешь в оправдание, женщина?
   - Я не намерена оправдываться перед тобой. -  Джейм  сняла  промокший
плащ, повесила его на металлический крюк, привинченный к двери  изнутри,
и осталась в зеленом свитере, перехваченном на поясе ремешком, и в бурых
шерстяных слаксах, заправленных в высокие коричневые кожаные башмаки. На
ней  не  было  никаких   украшений,   кроме   мужских   золотых   часов,
принадлежавших ее отцу, и старинного золотого колечка матери.
   - Редакция утвердила список публикаций, которые выйдут  на  следующей
неделе, если это тебе интересно, - объявил Тэрнер.
   - А что, меня это должно заинтересовать? - спросила Джейм, усаживаясь
за стол.
   - Еще бы. Они выбросили твою заметку о демонстрантах из  университета
Браун.
   - Это дело рук  ублюдка  Хильера,  никаких  сомнений,  -  раздраженно
заметила Джейм. - Вкусы этого человека воистину ужасны.
   - Наконец-то  мы  с  тобой  хоть  в  чем-то  сошлись,  -  с  деланным
изумлением заметил Тэрнер. - Что  мне  больше  всего  нравится  в  тебе,
рыжуля, так это твоя дипломатичность. - Он глубоко затянулся сигаретой и
продолжал:
   - Если тебе захочется поплакать в чью-нибудь жилетку...
   - Мне хочется остаться одной, чтобы поразмыслить над новыми идеями, -
сердито отозвалась Джейм.
   - На которых Хильер тут же поставит крест, - парировал Тэрнер.
   Джейм задумчиво потерла лоб.
   - Быть может, ты все-таки уберешься? - попросила она, едва  сдерживая
желание вышвырнуть Тэрнера своими руками.
   - Уже ухожу, - сказал тот, отступая к двери. -  Мне  бы  не  хотелось
заставлять тебя думать, будто Майкл Тэрнер не понимает намеков.
   - Порой мне кажется,  что  ты  поймешь  намек  не  раньше,  чем  тебя
переедет здоровенный грузовик, - угрожающе процедила Джейм.
   Тэрнер ушел, хохоча в голос. Джейм встала и закрыла за ним дверь. Она
была так зла на Хильера, что  ей  хотелось  нанизать  его  на  шампур  и
поджарить на медленном огне. Это был уже третий случай за последние  два
месяца, когда редактор отправлял в корзину ее заметки. Хильер  возглавил
издательство полгода назад  и  постепенно  возомнил  себя  непререкаемым
авторитетом.
   Как  гласит  пословица,  власть  развращает,  а   абсолютная   власть
развращает абсолютно, подумала Джейм.
   Джейм уже давно  уяснила,  что  весь  жизненный  уклад  "Уорлд  вьюз"
подчинен одной цели - успеть сдать  очередной  номер  к  утру  вторника.
Затем   набранный   макет   отправлялся   по   компьютерным   сетям    в
филадельфийские типографии с тем, чтобы уже к  следующей  пятнице  тираж
лежал на складах оптовиков по всей стране, а в понедельник  появился  на
прилавках  розничной  торговли.  Малейший  сбой  в  этой   цепи   грозил
непредсказуемыми последствиями, поэтому  в  понедельник  после  обеда  в
издательстве  воцарялся  сущий  ад,  а  к  четырем  часам  утра  каждого
сотрудника можно было смело одевать в смирительную рубашку. За шесть лет
Джейм не раз доводилось видеть редакторов, прикорнувших за своим  столом
после изнурительного  ночного  бдения.  В  первый  же  ее  рабочий  день
редактор-распорядитель Бен Роллинз сообщил Джейм, что "по  понедельникам
простейший способ покинуть здание - это выброситься из окна",  и  он  не
слишком погрешил против истины.
   Джейм улыбнулась своим воспоминаниям. С тех пор мало что  изменилось.
У  нее  по-прежнему  оставалось  ощущение,   что   сотрудников   журнала
непрерывно подвергают проверке  на  прочность,  словно  задавшись  целью
выяснить предел их возможностей. Впрочем, она не  жаловалась.  Ничто  не
доставляло  Джейм  такого  удовольствия,   как   по-настоящему   трудное
испытание. "В конце концов, ты дочь своего отца", - говорила она себе.
   Течение ее мыслей прервал  залп  гневных  ругательств,  завершившийся
грохотом захлопнутой двери в дальнем конце коридора. Громогласный  поток
ругательств, доносившийся с той стороны, однозначно  свидетельствовал  о
том,  что  очередной  опус  Ганнибала  Кроуфорда,  самого  горячего   из
репортеров журнала, опять  подвергся  безжалостной  правке.  Джейм  едва
сдержала смешок.
   "Паттерсону стоило бы уволить Хильера, пока кто-нибудь  не  прикончил
его", - подумала она.
   - Видать, Кроуфорда снова переписали.
   Джейм вскинула голову. В дверях стояла Холли  Кристофер,  молоденькая
девушка из приемной. Она  шагнула  к  столу  Джейм,  неся  в  руках  два
знакомых розовых бланка телефонограмм. Джейм взяла их и просмотрела.
   Холли бросила взгляд на свернутый спальный мешок в углу комнаты.
   - Опять собираетесь стать здесь лагерем? - спросила она.
   Джейм улыбнулась:
   - По понедельникам моя спальня перемещается в этот кабинет. Но я  уже
привыкла.
   - Мне казалось, что с внедрением компьютеров наша задача  упростится,
- пожаловалась Холли. - По понедельникам здесь начинается такой  бедлам,
что я уже собиралась просить мистера Хильера нанимать на этот  день  еще
одну машинистку.
   - Будь осторожна со своими предложениями, - шутливо  предупредила  ее
Джейм. - Человек, последним попросивший Терренса Хильера  об  одолжении,
был найден в нью-йоркском порту. Он утонул.
   На лице Холли появилась скептическая мина.
   - Я серьезно!
   - И я тоже, - отозвалась Джейм. - Обращаясь к нему с  просьбой,  будь
готова к тому, что тебе придется за это заплатить. Не можешь - не суйся.
У Хильера есть здоровенный парень по имени Вито.  Он  наносит  должникам
визиты и приколачивает их ноги к полу железнодорожными костылями.
   Холли рассмеялась:
   - Вас послушать, так мистер Хильер - настоящий людоед!
   - По сравнению с ним людоед - невинный агнец, - ответила Джейм.
   После ухода Холли она еще раз взяла телефонограммы и  перечитала  их.
Первая была от ее вашингтонского корреспондента. Она позвонит ему позже.
Отложив бланк в сторону, Джейм бросила взгляд на  вторую  записку.  Элис
Харкорт.
   Джейм раздраженно смяла бланк в кулаке и швырнула его в  корзину  для
бумаг.

***

   Русский чайный дом  на  Западной  Пятьдесят  седьмой  улице  знаменит
скорее самобытным убранством,  чем  кухней.  Он  действительно  способен
поразить воображение картинами известных мастеров, блестящими самоварами
и  канделябрами,  украшенными  мишурой  и  елочными  шарами,  но   любой
уважающий себя клиент прекрасно знает, что обеденный перерыв  не  лучшее
время  для  любования  ресторанными  интерьерами.   Обычно   залы   дома
переполнены воротилами индустрии развлечений и телекоммуникаций, так что
пообедать в тишине и спокойствии  здесь  можно  лишь  на  втором  этаже,
прозванном завсегдатаями Сибирью.
   - У меня только час, - предупредила Джейм, приблизившись  к  столику,
за которым ее  дожидалась  Андреа  Марлер,  сидя  в  одиночестве.  Джейм
опоздала на десять минут и говорила извиняющимся тоном.  -  После  обеда
мне придется снимать во французском посольстве.
   Андреа улыбнулась.
   - Знаешь, а ты совсем не изменилась со школьной поры, - сказала  она.
- Ты приходишь и тут же уходишь, не задерживаясь на одном месте.
   - Зато ты изменилась,  и  даже  очень,  -  отозвалась  Джейм.  Андреа
исполнилось двадцать семь, и она уже  шесть  лет  была  одной  из  самых
высокооплачиваемых фотомоделей, превратившись в высокую, хотя и не такую
рослую, как Джейм, платиновую блондинку с прелестным  удлиненным  лицом,
громадными  аквамариновыми  глазами  и   пышными   короткими   волосами,
зачесанными вперед. - В  "Брайар-Ридж"  ты  была  заурядной  неотесанной
девицей с косичками и проволокой на зубах.
   - И лишь папочкины денежки  помогли  гадкому  утенку  превратиться  в
прекрасного лебедя, - прощебетала Андреа, вспоминая слух,  прокатившийся
среди школьных подруг, когда с  ее  зубов  исчезли  стальные  зажимы,  а
вместе с ними - девчоночья  угловатость  и  застенчивость.  -  Джейм,  я
попросила тебя о встрече, потому что выхожу замуж.
   Джейм широко улыбнулась:
   - За биржевого  маклера  -  как  бишь  его?..  -  Она  махнула  рукой
официанту, проходившему мимо их столика.
   - Ты говоришь точно как мой папа, - ласково упрекнула  ее  Андреа.  -
Можно подумать, ты не помнишь, что его зовут Том. Том О'Хэллоран.
   Пока  Джейм  заказывала  напитки,  их  разговор  прервался.   Наконец
официант ушел, и Джейм вновь повернулась к подруге.
   - Ну и когда же состоится это знаменательное событие?
   - Четырнадцатого июля в нашем саутгемптонском поместье.  Раньше  Тому
никак не вырваться со службы, чтобы у нас  получился  настоящий  медовый
месяц, - объяснила Андреа. - Мы  поедем  во  Францию.  В  Бретань.  -  У
столика появился официант с бокалами, и Андреа добавила:
   - Я хочу, чтобы ты была моей подружкой на свадьбе.
   - С удовольствием, - ответила Джейм. - Но при одном условии.
   - Какое условие? - спросила  Андреа,  бросив  на  нее  подозрительный
взгляд.
   - Я не надену розовое платье. Господи, как я ненавижу розовый цвет! -
со стоном произнесла Джейм.
   - Никаких розовых платьев,  -  пообещала  Андреа,  энергично  тряхнув
головой.
   - В таком случае я согласна, - быстро сказала Джейм. - Ну  а  теперь,
когда мы обо всем договорились, нельзя ли заказать  обед?  Я  подыхаю  с
голоду и готова отдать душу за телячью отбивную и земляничное варенье по
рецептам Романовых...

***

   Джейм  бежала  по  Центральному   парку,   защищенная   от   прохлады
апрельского утра спортивным костюмом  с  начесом