-  цвет  безрассудного  и
необузданного секса, и хотя все другие идеи Галкиного дяди Мышка  подвергала
сомнению,  эта  ей  показалась  не  лишенной  смысла.  Ленин  -  секс-символ
социализма, подумала она, и тоскливо огляделась. Вокруг нее ходили  женщины,
воспитанные на этом секс-символе. Они были одеты в  цветастые,  кримпленовые
платья, а на голове у них  были  банки.  Так  назывались  высокие  прически,
сваянные беднягами  с  помощью  шиньонов,  пропавших  нафталином.  Были  они
одинаковыми, серыми и пустыми, эти несчастные женщины  с  банками.  От  этой
беспросветной одинаковости Мышке стало грустно и жалко этих женщин,  которым
Бог подстроил такую вот каверзу  -  родиться  в  стране,  где  секс-символом
работал старикан маленького роста с узкими глазками и жидковатой бородой...
   -  Прочтя  собственный  опус,  Алиса  рассмеялась,  потом  вздохнула,   и
отбросила листы в сторону.
   - - Это никому не нужно, - бросила она жестоко. На минуту ей стало  жалко
их, своих незадачливых героев, которые никогда никому не будут нужны.
   - Она достала забытую, пыльную машинку. Машинка  была  ужасно  тяжелой  -
все-таки Украина, - и Алиса дотащила  ее  до  письменного  стола  с  трудом.
Установив ее  там,  отдышалась,  вытерла  со  лба  капельки  пота,  и  села,
задумчиво изучая подзабытую клавиатуру.
   - Я уже сто лет ничего не писала, - вздохнула  она.  -  Черт  его  знает,
получится ли у меня что-нибудь путное...
   - Путного у нее ничего не получилось.
   - Элайза проснулась. Свет лился из открытого окна. Мне не хочется сегодня
просыпаться, - подумала Элайза, снова закрывая глаза. - Жизнь теряет  смысл,
когда рядом нет Роберта....
   - Сама Алиса осталась недовольна шедевром, и хотела уже выбросить  листок
в мусорное ведро, но передумала.
   - Все в руке Божией, рассудила она. Не примут на работу - значит,  так  и
надо. Не всем же суждено стать писателями...
   - На следующий день она отнесла несколько листков  супер  мразматического
бреда в агентство.
   - А еще через неделю ей позвонили, и приятным женским голосом  известили,
что она, Алиса Павлищева, принята на работу.
 
*** 
 
   Очистив очередную картошку, Алиса вырвалась из  плена  воспоминаний  и  с
тоской взглянула в потолок в данный момент кухонный потолок выполнял функцию
вечно молчаливых небес. Алиса, увы, продолжала вести скромный  образ  жизни,
трусливо помалкивала о том, что ее гонорар отчего-то  не  растет  уже  целый
год, и настолько застряла в  объятиях  никогда  не  виденной  ей  английской
писательницы с ее сто-каким-то там романом о несравненной Элайзе, что  стала
относиться к ней  как  близкой  родственнице,  и  надежд  на  расставание  с
пресветлым образом Элайзы у Алисы уже не осталось.
   У Елизаветы же, напротив, дела шли в гору: триллеры она свои выдавала без
особенных  затруднений  регулярно,   делала   это   весьма   талантливо,   и
пользовалась у читателей ажиотажным спросом. От  этого  успеха  у  Елизаветы
началась легкая мания величия. Она утверждала, что  если  бы  ей  предложили
собственное имя, она бы гордо отказалась. К чему  ей  это,  говорила  она  и
ссылалась на собственную скромность, но Алисе как-то  все  таки  призналась,
что надеется когданибудь,  когда  решатся  материальные  проблемы,  написать
что-то большое, великое и вечное. Что же, ее лицо и имя будут опошлены этими
гадкими триллерами? Нет!
   Ни-ког-да! Именно по этой вот причине,  а  не  по  скромности,  Елизавета
позволила налепить на последнюю страницу обложки невесть откуда  появившуюся
фотографию, на которой была изображена объемная дама, с трудом поместившаяся
в медальон, и, внимательно изучив морданцию с заплывшими маленькими глазками
и надутыми щеками, удовлетворенно сообщила Мерзавцеву, что именно так, по ее
мнению, должна выглядеть женщина с именем  Авдотья  Зырянская,  Лицо  же  ее
Елизавета нашла вполне триллерным, способным, по ее словам,  лишить  сна  на
целую ночь людей с не очень крепкими нервами.
   Уф! Картошка была очищена, дело Сары находилось в  надежных  Елизаветиных
руках, за окном темнело, и нескончаемый дождь перестал действовать Алисе  на
нервы.
   Мне все надоело, подумала она.
   Она целыми днями сидит за компьютером, мимо проходит жизнь, и  с  ней  не
случается никаких приключений. Только те, что она придумывает для Элайзы.
   Элайза, Элайза...
   - Черт бы ее побрал, - пробормотала Алиса, швырнув со злостью в  кастрюлю
последнюю картошку.
   - Уйду в редакторы-составители, пришла ей в голову светлая мысль. Так она
и сделает, будет себе спокойно и мирно расписывать рецепты, а если  повезет,
так напишет сонник какого-нибудь Миллера...
   Конечно, им меньше платят,  но  и  работы  поменьше...  И  не  надо  жить
придуманной жизнью, забывая, где правда, а где вымысел. Где Алиса  -  а  где
Элайза...
   Стоп. Что за нытье, Алиса? Впереди ее ожидал приятный  вечер,  и  незачем
было вспоминать о собственном глупом страхе и сопутствующих  ему  неприятных
ощущениях. В холодильнике обнаружилась початая бутылочка "Черного лекаря", и
мир показался Алисе уютным и  приятным  местечком  может  быть,  впервые  за
сегодняшний день.
   Зараза! Это нарочно, да?!
   Удивительно, как это поднос не выпал у Алисы из рук от этого вопля?
   Что нарочно? осторожно поинтересовалась она у Елизаветы.
   Они нарочно меня засыпали! взревела Лиза. Гады какие гадские, а? Нет,  ты
только на их рожи посмотри! Вылитые наши три толстяка! Только и думают,  как
покруче надуть бедную Авдоню!
   Алиса посмотрела. Добрая самаритянка Елизавета, пообещавшая ей  воплотить
свой  богатый  сексуальный  опыт  на  бумаге",  играла  с  тремя  противными
толстячками в девятку. На ее  счету  было  минус  сорок,  толстячки  заметно
обогатились, и выглядели при этом немного обиженными Елизаветиными  злобными
наветами.
   Кажется, ты хотела мне помочь, бестактно напомнила Алиса.
   Успею,  мрачно  пообещала  Елизавета,   явно   раздосадованная   Алисиной
бестактностью.
   Ладно, сама управлюсь!
   Ну, нет!
   Теперь она точно была разгневана.
   Любишь ты, Павлищева, начала она долгую  обвинительную  речь,  в  которой
основная часть обычно уделялась Алисиным нравственным  несовершенствам,  но,
заметив принесенные ей яства, сменила гнев на милость.
   Картошечка, умилительно протянула она. И  вино.  Алисочка,  ангелочек  ты
мой! Напишу я тебе все, ей-Богу, напишу! Всю ночь  буду  трудиться,  честное
слово!
   Поразмыслив, Алиса все-таки решила поверить ей на слово.  Честно  говоря,
совсем ей не хотелось писать эту идиотскую сцену.
   Может быть, Елизавета права? Дело в отсутствии опыта?  Опыта  у  Алисы  и
вправду почти никакого не было... Как-то так получилось, что ей это  любимое
большинством занятие сразу не очень понравилось было скучно, утомительно,  а
хороших впечатлений почему-то совсем не осталось. Не то,  чтобы  Алиса  была
пуританкой, просто еще лень родилась если не вперед нее, то вместе с ней,  и
тратить огромные силы на всякую ерунду Алисе не очень-то хотелось...  Принцы
почему-то на белых конях упорно  разъезжали  не  по  Алисиной  улице,  а  на
компромисс она никак не могла согласиться! Раз уж мои мечты не  могут  стать
реальностью,  думала  она,  и  нет  на  этом  свете   исполненного   ума   и
благородства, тонкой иронии и нежности, да еще и красивого,  с  глубокими  и
загадочными  серыми  глазами,  светлыми  волосами  Принца,   я   предпочитаю
одиночество. Тем более что окружавшие ее кандидаты в принцы никаким  образом
не отвечали Алисиным эстетическим требованиям. Общалась-то она в основном  с
собратьями по перу, да с бандитами, которые жили в основном в  этом  районе,
сами понимаете, отыскать среди них что-то похожее на  нарисованный  Алисиным
пылким воображением портрет крайне сложно.
   Пока она задумчиво и меланхолично грустила  по  этому  поводу,  Елизавета
преспокойно слопала всю картошку, и сидела с бокалом  вина,  как  заправская
светская львица, томно полузакрыв глаза, вытянув стройные и  маленькие  свои
ножки, на которые Алиса всю жизнь смотрела с  завистью:  тридцать  четвертый
рядом с тридцать девятым, согласитесь, явно выигрывал.
   Нюшки не хватает, вздохнула Елизавета. А то бы детство вспомнили...
   Мы все-таки в детстве не потребляли алкоголь, заметила Алиса.
   Все равно, отмахнулась Елизавета. Значит, вспомнили бы юность.
   - Да и так можно, без Нюшки, заметила Алиса. Елизавета с ней согласилась,
они немного повспоминали юность, потом что-то странное  началось  с  глазами
они слипались, да еще Елизавета заразительно зевнула, и девушки решили,  что
надо уже и честь знать. Тем более  что  Елизавете  еще  надо  было  оформить
Алисин бред в непристойную сцену. Вспомнив  об  этом,  она  отправила  Алису
спать в дедулину комнату, а сама осталась в обществе  компьютера,  не  забыв
напомнить, как Алисе повезло, что у нее  такая  подруга  хорошая,  скромная,
склонная к самопожертвованию, и к тому же гениальная.
   - - Как Пушкин, - проговорила она, мечтательно глядя в окно. - Вот бывало
придет Александр Сергеевич, а у  друга  его  Дельвига  поэма  не  слагается.
Дай-ка, говорит Пушкин, выручу товарища  по  перу-несчастью...  И  всю  ночь
сидит, гусиным пером скрябает... А Дельвиг спит себе, в ус не дует.
   - - Ага,  -  сонно  проговорила  Алиса.  -  Я-то  думаю,  с  кем  бы  нас
сравнить... И правда, вылитые Пушкин и Дельвиг... И пишем  так  же.  Один  к
одному... Скромность украшает нас все больше и больше...
   - - Не трогай Пушкина, - меланхолично отозвалась Елизавета. - Пушкин  это
наше все...
   - - Слава Богу, что не Дельвиг...
   - - Во всем ты, Павлищева, склонна усматривать личную выгоду. Так нельзя.
Ты все-таки инженер человеческих душ. Тысяча  дам  разного  возраста  чистят
себя под Элайзу твою прекрасную...
   Слушай, а кто появился сначала? Элайза - или кукла Барби?
   - - Барби...
   - - Жалость-то какая. А то можно было бы с  них  такой  штраф  взять.  За
использование нашей Элайзы в качестве прототипа. А так придется  промолчать.
А то они с нас ответа потребуют. Поскольку получается, что это мы  взяли  да
воплотили Барби в Элайзу!
   Алиса с ней во всем согласилась, даже  не  стала  возражать,  потому  что
спать ей ужасно хотелось, а  спор  отдалил  бы  сон  на  Бог  знает  сколько
времени, да и Елизавета могла обидеться.
   В  дедовой  комнате  было  тихо  и  спокойно.  Алиса  устроилась  на  его
диванчике, Марго улеглась ей на живот. Сделав робкую попытку  прочесть  хотя
бы страничку из Борхеса, Алиса поняла, что ничего не понимает: буквы странно
прыгают, и мутнеют, а уж до смысла написанного ей так трудно добраться,  что
лучше это безнадежное предприятие вовсе прекратить, и закрыла книгу.
   Вместе с глазами. Где-то она перешла границу сна,  сама  не  заметила,  и
очень скоро бродила по развалинам, вместе с Дедулей, и он все говорил Алисе:
Вот сейчас, сейчас, я тебе ее покажу ...
   Дед у нее немного помешанный на  археологии,  он  даже  целый  год  копит
деньги, чтобы отправиться на поиски какой-нибудь  доисторической  штуковины,
но до сих пор ему отчаянно не везло самым большим приобретением был глиняный
горшок, кажется, скифский. Алисе почему-то он казался ночной вазой,  но  она
не знала, были ли у скифов ночные вазы, а Дедуля утверждал, что не  было.  В
истории он разбирался лучше Алисы, и она ему поверила.
   Чего Дедуля хотел Алисе показать, ей узнать суждено не было.
   Раздался ужасный крик, просто вопль, и они с  Дедулей  блуждания  во  сне
были вынуждены прекратить. Дедуля просто недоуменно  растаял  в  воздухе,  а
Алиса проснулась.
   Кричала Елизавета. Алиса посмотрела на часы. Было уже  три  часа,  и  она
подумала, что Елизавета, закончив с переводом, опять ругается  с  партнерами
по виртуальной девятке.
   Или ей  что-нибудь  приснилось?  Крик  получился  вполне  даже  истошный,
исполненный ужаса. Алиса резко вскочила, накинула на себя кофту, и бросилась
к своей бедненькой подруге.
   Она сидела на кровати, тупо уставившись в окно, и дрожала.
   Лиза, что с тобой?
   Она обернулась в Алисину сторону. Взгляд ее был способен напугать и более
крепкого человека, а уж Алису-то тем более.
   Лиз, тебе какой-то кошмар приснился?
   Алиса  щелкнула  выключателем.  Лизка  зажмурилась   от   яркого   света,
попыталась заслониться рукой, и энергично затрясла башкой.
   Там...
   Она показала рукой на окно.
   Что там?
   Алиса посмотрела, но ничего криминального не обнаружила. Окно как окно.
   Темное, каким ему и положено быть ночью.
   Там была рожа, объяснила Елизавета.
   Во сне? терпеливо спросила Алиса.
   В каком сне? тоненьким голоском проговорила Елизавета. Господи, как это я
решила в твой бандитский поселок поехать?
   Можно подумать, в первый раз, проворчала Алиса.
   Ну, да. Конечно, не в первый... Но раньше-то ничего такого не  бывало!  А
тут рожа! Мерзкая ...
   Прилипла к стеклу  и  пялилась.  Прямо  на  меня!  Прямо  бесовская  харя
какая-то!
   Она продолжала безумными глазами таращиться в окно, так, что у Алисы тоже
по спине мурашки забегали.
   Нет, ну ты посмотри какая  же  бесовская  морда!  снова  запричитала  она
спустя некоторое время, и Алиса посмотрела туда, куда был направлен безумный
взор Елизаветы.
   Ни-че-го... Ветка дерева знай себе царапает по стеклу как  ни  в  чем  не
бывало, и дождь, конечно, кого  угодно  с  ума  сведет,  не  то  что  бедную
Елизавету, чей мозг и так изрядно высушен триллерами!
   Это дождь, решительно принялась успокаивать ее  Алиса.  Знаешь,  я  перед
твоим приходом вот тоже испугалась...  Окно  открылось,  и  что-то  такое  в
дедовой комнате стукнуло, словно шаги мне человеческие послышались...
   Елизавета отвлеклась от окна, и с интересом уставилась теперь на подругу,
правда, Алисе этот ее интерес совершенно не понравился. Да что там Елизавета
у Алисы так талантливо получился замогильный голос, что и сама она поддалась
тому чувству страха снова, впору хватать все, что можно  унести,  и  бежать,
куда глаза глядят, из родного дома!
   Да еще ветки  эти...  Отчего-то  Алисе  их  царапанье  по  стеклу  теперь
напомнило  о  бренности  человеческого  существования  что-то  было  в  этом
поскрипывание тоскливое и  безнадежное,  как  погребальный  звон  или  пение
монахинь...
   Подруги некоторое время так и сидели, молча, как будто пытались осмыслить
эту сложнейшую философскую проблему. Если не отвлечься немедленно,  подумала
Алиса, это ж невесть  до  чего  можно  додуматься!  Поэтому  она  попыталась
сменить тему разговора.
   Как, кстати, у тебя с Элайзой? Пристроила ее в объятия Ричарда?
   Елизавета мрачно кивнула,  и  спросила,  явно  не  желая  возвращаться  в
реальный мир из своих гробниц и подземелий.
   Так что там было, в дедулиной комнате?
   Ничего. Призрак бродил, отмахнулась Алиса, пытаясь перевести все в шутку.
Такой белый весь, в саване и веригах...
   Словно в ответ на ее  неуместную  остроту,  в  дедулиной  комнате  что-то
стукнуло. Алиса замерла, не  договорив,  а  Елизавета,  вконец  обессиленная
бесовскими обстояниями, прошептала:
   Господи! Павлищева, и зачем я к тебе пришла ночевать?
   Марго на эти зловещие звуки устала обращать внимание. Наверное, мы тоже в
конце концов к ним привыкнем, и будем продолжать  мирно  дрыхнуть,  подумала
Алиса с невыразимой тоской. Говорят, люди, живущие в  замках  с  призраками,
начинают относиться к ним, как к домочадцам.
   Надо сходить, посмотреть, предложила Алиса.
   Надо, согласилась с ней Елизавета.  Но  отчего-то  идти  туда  совсем  не
хотелось. Они переглянулись, посидели еще несколько  секунд,  прислушиваясь,
но стуков никаких больше не повторилось, только акация  продолжала  скрипеть
по стеклу.
   Однако мысль, что они тут сидят себе,  как  ни  в  чем  не  бывало,  а  в
дедулиной комнате хозяйничает призрак, Алисе не понравилась. При  дальнейшем
обдумывании Алисе эта картина не понравилась еще больше,  и  она  решительно
поднялась.
   Пойдем, сказала Алиса.
   Куда? ужаснулась Елизавета.
   Нельзя же этому привидению все  позволять!  Мало  ли  что  ему  в  голову
придет... Напакостит там, все переломает...
   Хорошо, если это призрак, пробормотала Елизавета, покорно  поднимаясь.  С
призраком я еще как-нибудь договорюсь. Молитву прочитаю,  он  исчезнет...  А
если бандит? Вряд ли на бандитов молитва действует.
   Нет, на них точно не действует, согласилась  Алиса.  Чего-чего,  а  опыта
общения с бандитами у  нее  было  достаточно.  Вокруг  бандитские  особняки.
Поэтому Алиса имела, так сказать, высочайшую  честь  быть  представленной  в
бандитском свете.
   Тогда надо вооружиться на всякий случай, Елизавета осмотрелась в  поисках
какой-нибудь достойной звания оружия вещи.  Алиса  по  привычке  взяла  свою
Эдду, Елизавета вооружилась старой лыжной палкой, как  копьем  наперевес,  и
они  понуро,  мелкими  шажками,  но  мужественно  и  непоколебимо  двинулись
навстречу страшной опасности,  которая  поджидала  их  за  дверью  дедулиной
комнаты.
 
*** 
 
   Ни-ко-го...
   Алисе показалось, что в интонации, с которой  Елизавета  это  произнесла,
сквозит не только облегчение, но и легкий оттенок разочарования.
   Тебе что, так хотелось  увидеться  с  призраком?  не  удержалась  она  от
язвительного замечания.
   Да нет, что ты, заверила Елизавета. Просто я думаю...
   А что тут думать, у нас простые, милые  галлюцинации,  пробурчала  Алиса.
Напились Черного  Лекаря,  название-то  какое,  сатанинское,  вот  и  начало
мерещиться черт знает что... А это просто форточка брякнула.
   То дед окно не закрыл, то я форточку плохо заперла. И всех-то проблем!
   А рожа?
   Про рожу Алиса уже успела забыть. Да и не  относилась  она  к  этой  роже
серьезно: скорее всего, Елизавете она приснилась.
   Что рожа? Ветки сплелись, а тебе кошмар снился, ты проснулась, и...
   Ну, во-первых, я и заснуть-то не успела, запротестовала Елизавета.  Я  до
половины третьего своим сексуальным опытом делилась. Чтобы тебя  завтра  наш
Зевес-громовержец не  сильно  распинал.  Потом  я  попила  чаю,  покурила  и
собралась спать. И у меня, кстати, такое ощущение, что эта  самая  рожа  там
просто сначала таилась, ждала, когда я свет выключу... Потому что стоило мне
это сделать, как вот она тебе, здрасьте!
   Явилась не запылилась!
   Последнее было изречено прямо к зловредному окну, с таким выражением, что
Алиса невольно обернулась, опасаясь увидеть там эту самую рожу. Никакой рожи
там снова не было Алисе явно не везло!  Или  просто  Елизаветина  навязчивая
рожа Алису избегала, или Елизавете это все-таки привиделось.
   А у Дедули тут никакой древней чашки нет? спросила Елизавета, оглядывая с
пристрастием Дедулину комнату.
   Какой древней чашки?
   Я-то откуда знаю, чего он недавно раскапывал? ответила вопросом на вопрос
Елизавета. Скифской, например...
   А зачем тебе?
   Чаю  хочу  из  нее  попить,  сообщила  она.   Может,   рожа   эту   чашку
разыскивает...
   Ага, согласилась Алиса. Шастает у меня по саду древний скиф,  потому  что
Дедуля выкопал его чашку!
   Хочет свою чашечку назад получить, да?  Ты,  Лизка,  явно  помешалась  со
своими триллерами!
   Помешалась, между прочим, не я. А ты. Потому что я никаких древних скифов
в виду не имела. Эта чашка бешеные деньги стоит, наверняка, и рожа хочет  ее
у дедули притарить, А мы ему мешаем. То ты по дому мотаешься из угла в угол,
то я разваливаюсь на диване...
   Между прочим, это мой дом, а не его, заметила Алиса. Если он  не  древний
скиф, он на нашу чашку никаких прав не имеет...
   Так чашка есть, да?
   Нет никакой чашки, отмахнулась Алиса. Была  ночная  ваза,  но  Дедуля  ее
отнес честно в краеведческий музей... Так  что  пусть  этот  твой  скиф  там
разгуливает, если у него такая надобность в этом горшке возникла!
   Повесь объявление, посоветовала Елизавета. Может, он от нас отстанет?
   Лиза! Никто тут не  ходит!  Просто  мы  с  тобой  натуры  художественные,
склонные к фантазиям, вот нам и