: гипертрофированный человеческий мозг.

x x x

     Сегодня никто не влачит дни в  тихой безнадежности. Миллион  лет  назад
люди  были  спокойно-безнадежны по  вине  заключенных в  их  черепах  адских
компьютеров, неспособных  к расслаблению или праздности и  вечно требовавших
все более сложных задач, которые жизнь не успевала им подкидывать.

x x x

     Итак,  я изложил почти все события и обстоятельства, сыгравшие, на  мой
взгляд, решающую роль в том, что человечество дожило до  сегодняшнего дня. Я
перебираю их в  памяти, точно замысловатой формы ключи ко множеству запертых
дверей, за последней из к оторых открывается эра полного благоденствия.
     Одним из этих  ключей с уверенностью  можно считать отсутствие на Санта
Росалии  каких-либо орудий, кроме непрочных соединений из  костей, прутиков,
камней да рыбьих и птичьих кишок.
     Будь  в  распоряжении  капитана  приличные  инструменты -  ломы, кирки,
лопаты  и  тому  подобное,- он  наверняка нашел  бы способ  во имя  науки  и
прогресса  засорить источник или заставить  его извергнуть всю скопившуюся в
кратере пресную воду за одну-две недели.

x x x

     Что  касается баланса,  которого колонистам  удалось  достигнуть  между
собой  и  своим  пропитанием, то  следует  сказать, что он  тоже основывался
скорее на везении, нежели на сознательных действиях.
     Природа решила проявить  щедрость, поэтому пищи вокруг было достаточно.
Поголовье  птиц  на   архипелаге  в  те  годы  умножалось,  и  эмигранты  из
перенаселенных птичьих базаров стекались на  Санта Росалию,  занимая  гнезда
птиц,  съеденных  людьми.  В случае  же с  морскими  игуанами,  не  умевшими
покрывать  вплавь большие расстояния, подобного естественного восполнения не
происходило.  Но  отталкивающий  вид  этих пресмыкающихся  и  содержимого их
желудков  побуждал  людей  потреблять  их в  пищу  лишь  во  времена крайней
нехватки любой другой пищи.
     Самым вкусным  блюдом все признавали  яйцо,  в течение нескольких часов
пекшееся на  раскаленной солнцем каменной  плите. Огня на  Санта Росалии  не
было. Вторым  по предпочтению  блюдом была рыба, отнятая у птиц.  Третьим  -
сами птицы. И, наконец,- зеленая масса из желудка морской игуаны.
     Более того:  природа  была  настолько  изобильна,  что  в  распоряжении
колонистов имелся резервный запас провизии,  о котором они знали, но которым
им  ни  разу не пришлось  воспользоваться. Кругом лениво валялись и  строили
проходящим людям глазки  тюлени  и морские  львы  всех возрастов, ничего  не
подозревавшие и неопасные - за исключением самцов в брачный период. Они были
чертовски аппетитны.

x x x

     Роковым  для  колонистов  могло  обернуться то,  что  они  почти  сразу
истребили всех сухопутных игуан,- но  катастрофы, как показало время, все же
не произошло.  Это могло иметь крайне важное  значение.  Случилось,  однако,
наоборот. Гигантских  сухопутных черепах на Санта Росалии сроду не водилось,
а не то колонисты, вероятно, истребили бы их. Но и это не сыграло бы слишком
большой роли.
     Между  тем в остальных частях  света, особенно в Африке,  люди вымирали
миллионами,  поскольку им посчастливилось гораздо меньше. Там  годами не шли
дожди.  Прежде  их  выпадало много  -  теперь же, похоже,  дождей  больше не
приходилось ждать совсем.
     Хотя  бы  африканцы перестали  плодиться. Это  уже  было  неплохо. Хоть
какое-то облегчение. Это означало, что в мире стало гораздо меньше  чего-то,
способного распространяться.

x x x

     Капитан  осознал, что канка-боно беременны,  лишь за месяц до того, как
первая из них родила. Родила первого зачатого там, на острове, человеческого
самца, который вошел в  историю  под прозвищем, которое,  в восхищении перед
его  мужской  природой,  дала  младенцу  пушистая Акико: "Камикадзе"  -  что
по-японски означает "священный ветер".

x x x

     Первым   поселенцам  не  суждено  было   стать  единой  семьей.  Однако
последующие  поколения, после того, как умерли последние из  стариков, стали
ею. Их объединяли общий язык,  общая религия,  общие шутки, песни  и танцы и
тому подобное -  почти  все унаследованное от канка-боно. и Камикадзе, когда
ему пришла пора превратиться в преклонного старца, стал тем, кем никогда  не
был  капитан: всеми  почитаемым  патриархом. а  Акико -  столь же почитаемой
прародительницей.
     И  произошло  это  -  образование  идеально сплоченной  семьи  из столь
генетически  разнородного материала - очень  быстро.  Как чудесно  было  это
наблюдать! Зрелище это  заставило  меня почти полюбить  людей, даже  такими,
какими они были тогда,- с чересчур большими мозгами и так далее.

11

     Капитан обнаружил,  что  одна из  канка-боно беременна,  только  тогда,
когда игра зашла уже слишком далеко,
     Ибо  никто, разумеется, не собирался ставить его  в  известность. Кроме
того, все канка-боно так ненавидели его, главным образом за его расистское к
ним отношение, что он  их практически  не видел. За  водой,  на  его сторону
кратера они  приходили поздно но чью, когда капитан, как правило, уже крепко
спал, чтобы избежать встречи с ним. и ненавидеть его они продолжали до самой
его  смерти, несмотря на  то, что тот был отцом их детей,  которых они столь
любили.
     Как-то ночью,  однако,  за  месяц до  рождения  Камикадзе,  капитану не
спалось на  их  с Мэри ложе  из перьев. Его большой мозг не давал ему покоя,
заставлял ворочаться. В голове его созрел замысел докопаться изнутри кратера
до водоносного слоя, отыскать течь и, таким образом, установить контроль над
тем, на что  еще  ни у  кого  не было причин жаловаться: над напором воды  в
ключе.
     По скромности этот инженерный проект, кстати сказать, мог соперничать с
сооружением Великой пирамиды Хуфу или Панамского канала.
     Итак, капитан  встал с  постели  и отправился  среди ночи  прогуляться.
Полная  луна  стояла  в  зените.  Когда  он  приблизился  к  роднику,  шесть
находившихся там  канка-боно  похлопывали  поверхность воды, наполнявшей  до
краев  углубление,  точно   спину  добродушного  зверя,  брызгали  и  вообще
развлекались как могли. Им  было  так  весело - в  особенности  оттого,  что
вскоре у них должны были родиться малыши.
     При виде  капитана веселье их прекратилось. Они решили, что  на  уме  у
него  что-то  недоброе.  Но  и  капитану было  не по себе - так  как  он был
совершенно голый. Не ожидая встретить кого-либо в столь позднее время, он не
позаботился накинуть свое  одеяние  из  игуановой кожи. Так что  впервые  за
десять лет,  проведенных на  Санта Росалии,  молодым  женщинам  представился
случай воочию увидеть мужские гениталии. Это  зрелище невольно вызвало у них
смех, и с этого момента они хохотали не переставая.

x x x

     Капитан ретировался в свое  жилище, где  Мэри продолжала  спать крепким
сном.  Смех индеанок  он  списал  на счет их  недалекости. и  подумал,  что,
похоже, у одной из них в животе опухоль, паразит или какая-нибудь инфекция и
что ей, несмотря на всю ее веселость, видимо, жить осталось недолго.
     На следующее утро он поделился своими соображениями насчет этой опухоли
с Мэри, на что та ответила очень странной улыбкой.
     - Чему ты улыбаешься?- спросил он.
     -  Я  разве  улыбнулась?-  опомнилась   она.-  о  Господи,  разумеется,
улыбаться тут нечему.
     - Такой раздутый живот,- продолжал он.- Это точно опухоль, не меньше...
     - Я с тобой вполне согласна,- ответила она.- Поживем  - увидим. Что нам
еще остается делать?
     -  А  она  веселилась,-  все  не мог надивиться  капитан.-  и,  похоже,
совершенно не страдала оттого, что ее так разнесло.
     - Ты  ведь сам не  раз  говорил,  что они не  такие, как  мы,- вставила
Мэри.- Они мыслят очень примитивно. Стараются находить утешение во всем, что
бы ни случилось. Они полагают, что все равно нс в силах что-либо изменить, и
потому принимают жизнь такой, какова она есть.
     У неЈ в постели был с собой "Мандаракс". Она  и пушистая Акико, которой
тогда исполнилось всего десять лет, были единственными среди колонистов, кто
еще  находил этот  аппарат забавным. Если  бы  не  они, капитан,  Селена или
Хисако, считавшие его бесполезные  советы, пустое умствование и тяжеловесные
остроты издевательством над собой, давно бы вышвырнули его в океан.
     А капитан  и  вовсе чувствовал себя лично оскорбленным  после того, как
"Мандаракс" выдал дурацкий стишок о капитане "Увесистого ставня".
     И теперь Мэри с помощью компьютера  подыскала  соответствующую  цитату,
чтобы прокомментировать предполагаемое неведение той  индеанки, которая была
счастлива, несмотря на вздутие у нее в животе:

     Самое большое счастье жизни состоит в неведении,
     Покуда человек не познал горе и радость.

     Софокл (496-406 до н.э.)

     Мэри дурачила  капитана  способом, который я, как бывший  его собрат по
полу, вынужден признать самодовольным и низким. Доводись  мне при жизни быть
женщиной - я, быть может, считал бы  иначе. Будь я  в прошлом женщиной, меня
бы, возможно, охватил  восторг  от тайного  глумления Мэри Хепберн  над  той
ограниченной ролью, которую мужские особи играли в размножении в  те времена
и продолжают играть поныне. В этом отношении ничто не  изменилось. Самки все
так  же  пользуются ими, тупыми увольнями, чтобы,  когда  настанет  пора, те
впрыснули им свою животворную сперму.
     Тайная издевка Мэри позже стала открытой и вдвойне омерзительной. После
появления на свет Камикадзе капитан, узнав, что это его сын, заикнулся было,
что  с  ним  обязательно  следовало прежде посоветоваться.  На что  Мэри ему
ответила:
     - Тебе  не пришлось  девять месяцев  вынашивать этого ребенка, а  потом
терпеть, пока  он вылезет у тебя между ног наружу. Ты не сможешь кормить его
грудью, даже если бы захотел - в чем я, впрочем, сомневаюсь. и никто не ждет
от тебя помощи в его воспитании.  Напротив: все  очень  надеются,  что ты не
будешь иметь к нему ни малейшего отношения!
     - Пусть даже так...- запротестовал было он.
     -  О Господи!_  _- прервала его Мэри.- Если бы мы только могли получить
ребенка  при помощи слюны  морской  игуаны, то неужели ты думаешь, что мы не
сделали бы этого, даже не побеспокоив Ваше Величество?

12

     После  того  как  она  такое сказала капитану,  их  отношения  не могли
оставаться прежними. Миллион лет тому назад много теоретизировали о том, как
удержать человеческие пары от распада, и Мэри, пожелай она того, располагала
бы по  крайней мере  одним способом продлить  на некоторое время  совместную
жизнь  с  капитаном.  Она  могла  сказать ему, будто  канка-боно  вступали в
половую связь с морскими  львами и тюленями. Он бы поверил этому - не только
в силу своего невысокого  мнения о моральных устоях  индеанок, но и по тому,
что никогда  бы  не поверил в  искусственное осеменение.  Он  бы  счел такое
невозможным, хотя на деле процедура эта оказалась поистине детской игрой, нс
сложнее куличиков.
     Ибо сказано "Мандараксом":

     Есть кое-что, бегущее преград.

     Гоберт Фрост (1874-1963)

     а я добавляю:

     Да, но есть также кое-что,
     обожающее слизистую оболочку.

     Лев (Леон) Троцкий-Траут (1946-1001986)

     Итак, Мэри могла  с помощью  лжи спасти их связь  -  хотя происхождение
голубых  глаз  Камикадзе  все  равно  потребовало  бы объяснений. Сегодня  у
каждого  двенадцатого  человека, кстати, можно  встретить  голубые  глаза  и
золотые вьющиеся  волосы капитана. Порой  я в шутку обращаюсь к такой особи:
"Guten  Morgen,  Herr  von  Kleist"  или  "Wie  geht's  Ihnen, Fraulein  von
Kleist?"* Это пожалуй, все,  что я знаю по-немецки. Но сегодня и этого более
чем  достаточно.  /*  Доброе  утро, господин  фон Кляйст...  Как  поживаете,
фрейлейн
     фон Кляйст (нем.)./

x x x

     Следовало  ли  Мэри Хепберн  прибегнуть  ко  лжи  ради  спасения  своих
отношений с капитаном? Вопрос по прошествии всех  этих лет все  еще остается
спорным. Они никогда не были идеальной  парой. Сошлись они после  того,  как
Селена с Хисако отделились и зажили вдвоем,  воспитывая Акико, а индеанки из
племени канка-боно перебрались  на противоположную  сторону  кратера,  чтобы
сохранить  в неприкосновенности  свои племенные верования, воззрения и образ
жизни.
     Одним из обычаев канка-боно было, кстати, хранить в тайне свои имена от
любого, кто не принадлежал к  их племени. Я был, однако, посвящен в  эту  их
тайну - как, впрочем, и в тайны всех остальных - и, думаю, не причиню никому
вреда, сообщив теперь, что первой родила от капитана ребенка Синка, второй -
Лор, третьей - Лайрд, четвертой - Дирно, пятой - Нанно, и шестой - Кил.

x x x

     После того как Мэри отселилась от капитана и соорудила свой собственный
навес и ложе  из перьев, она  не  раз говорила Акико, что чувствует  себя не
более одинокой, чем во время  совместной жизни с капитаном. у нее имелся ряд
претензий  к  капитану,  которые  тот  мог  бы  легко  устранить,  будь   он
сколько-нибудь заинтересован в прочности их отношений.
     - Отношения должны строиться усилиями обеих сторон,-  учила она Акико.-
Если  старается только один, ничего хорошего  из  этого не получится. и тот,
кто  старается в одиночку, будет в результате, как и я, все время оставаться
в  дураках. Я один раз была счастлива замужем, Акико, и могла быть и второй,
не умри Уиллард так рано. Так что я знаю, как все это должно делаться.
     Она перечислила четыре самых серьезных просчета, которые  капитан легко
мог, но не захотел исправить:

  1. Говоря о том, что он собирается делать после того, как их
     спасут, капитан никогда не включал в своих планы ее.
  2. Он потешался над Уиллардом Флеммингом - хотя и сознавал,
     насколько этим ранит ее, - ставя под сомнение, что тот
     действительно написал две симфонии, смыслил кое-что в
     ветряных мельницах и даже умел ходить на лыжах.
  3. Он постоянно жаловался на пиканье, которое издавал
     "Мандаракс", когда она нажимала на различные кнопки, хотя
     оно было еле слышным,- и это несмотря на то, что ему было
     известно, как важно для нее развивать мышление, запоминать
     знаменитые высказывания, учить новые языки и так далее.
  4. Он скорее бы придушил себя, чем хоть раз сказал "Я тебя
     люблю".- и это только четыре самых крупных недостатка,-
     заключила она. Так что в словах Мэри о слюне морской игуаны
     сказалась изрядная доля обиды, которая долгое время
     копилась у нее внутри.

x x x

     В разрыве этом, на мой взгляд, не было ничего трагического, поскольку в
нем не были замешаны  несовершеннолетние и ни одна из сторон не считала  для
себя нестерпимым жить врозь. Акико  регулярно навещала  их  обоих,  а  после
того, как у  Камикадзе стала пробиваться борода, начала приходить к  ним  со
своим пушистыми детишками.

x x x

     Канка-боно не выказывали  к  Мэри особого расположения,  хотя именно ей
были обязаны рождением  своих  детей. Они, как  и  их  дети,  боялись ее  не
меньше, чем капитана, считая, что она способна приносить не только добро, но
и зло.
     Так минуло двадцать лет.  Хисако и  Селена за восемь лет до этого срока
вместе покончили с  собой,  бросившись в океан.  Акико к этому времени стала
уже тридцатидевятилетней матроной,  матерью  семи рожденных  ею от Камикадзе
пушистых детей  -  двух мальчиков и пяти  девочек. Она свободно,  без помощи
"Мандаракса",  разговаривала  на  трех   языках:  английском,   японском   и
канка-боно.  Дети ее говорили только  на канка-боно, не считая двух  слов  -
"Grandpa" и "Grandma"*,-  которыми она  научила их  называть и сама называла
капитана и Мэри Хепберн. /* "Дедушка"... "Бабушка" (англ.)./

x x x

     Раз, в  7.30 утра  9  мая 2016 года, если верить  *"Мандараксу",  Акико
разбудила  *Мэри и сказала, что та должна помириться с  *капитаном,  который
так болен, что, может статься, не протянет до конца дня. Акико навестила его
накануне  вечером -  и  вынуждена  была отослать детей  домой и,  оставшись,
сидеть с ним всю ночь, хотя она мало что могла для него сделать.
     *Мэри поднялась  и пошла, несмотря на то,  что сама уже была далеко  не
молоденькой цыпочкой, а восьмидесятилетней беззубой старухой. Позвоночник ее
был изогнут как вопросительный знак - по причине, как определил "Мандаракс",
прогрессирующего  остеопороза.  Чтобы определить, что это именно остеопороз,
ей  вовсе  не  нужен был диагноз  *"Мандаракса".  Ибо  по вине  этого самого
остеопороза кости  ее матери и бабки перед  смертью были не толще тростинки.
То был еще один наследственный недуг, ныне неизвестный.
     Что  касается  *капитана, то,  как авторитетно  установил *"Мандаракс",
страдал  он болезнью Альцхсймсра.  Старый  хрен больше не мог сам  за  собой
следить и  вряд  ли вообще понимал, где находится. Он  бы наверняка  умер от
голода,  если  бы Акико  не  приносила ему ежедневно  какую-нибудь еду и  не
заставляла  его тем или иным способом проглатывать хотя  бы небольшую  часть
принесенного. Ему было восемьдесят шесть.
     Ибо сказано *"Макдараксом":

     Последний акт, кончающий собой
     Столь полную и сложную историю,
     Есть новое младенчество -
     Беззубое, безглазое, без вкуса,
     Без памяти малейшей, без всего.

     Унльям Шекспир (1564-1616) /Перевод П.Вейнберга./

     Итак, *Мэри, вся согбенная, пришаркала  к навесу из перьев, под которым
обитал *капитан и  где раньше жила и она. Со времени ее ухода навес  не  раз
обновлялся  - равно как поддерживавшие его шесты и перекладины из ризофоры и
само ложе из перьев. Однако архитектура сооружения оставалась  все та же - с
прорубленным  в живых  мангровых зарослях видом на покрытую водой отмель, на
которую некогда сел днищем "Увесистый ставень"._
     Кстати,  стащила его  с  мели скопившаяся  в кормовой части  дождевая и
морская вода. Морская же вода просочилась в трюм  через ствол, где помещался
один из могучих винтов корабля.  Судно затонуло ночью. и никому не  довелось
увидеть его  отплытие  в  последн  ий этап  "Естествоиспытательского  круиза
века":  в трехкилометровый путь  вертикально вниз,  на  самое дно океанского
сундука.

13

     Я  был удивлен, что *капитан желал изо дня в день  видеть это  овеянное
мрачной  историей место,  над которым  стояло  его  жилище.  Именно  об  эту
прикрытую водою отмель бросились с  обрыва, рука  об руку *Хисако Хирогуши и
слепая  *Селена Макинтош,  в  поисках  туннеля в загробную жизнь,- и  вместе
вошли в него. *Селене было  тогда сорок восемь лет, и она еще способна  была
рожать. *Хисако же -  пятьдесят  шесть, и она  уже  довольно давно  утратила
способность к зачатию.
     Акико всякий раз еще испытывала угрызения совести при виде этой отмели.
Она  невольно чувствовала  себя  повинной в самоубийстве двух вырастивших ее
женщин - даже несморя на то, что,  согласно *"Мандараксу,  истинной причиной
самоубийства,  несомненно,  была   неизлечимая   монополярная  и,  возможно,
наследственная депрессия *Хисако.
     Но Акико ни минуты не сомневалась: *Хисако  и *Селена покончили с собой
вскоре после того, как она отделилась от них и зажила самостоятельно.
     Ей было  в  ту пору  двадцать два года. Камикадзе  тогда еще  не достиг
половой зрелости, так что  он тут  был  ни при чем. Она  просто сама по себе
решила  жить  отдельно  и  от души  наслаждалась такой жизнью. Она уже давно
достигла  того возраста,  когда  большинство  молодых людей покидают  родное
гнездо, и я был всецело за то, чтобы и она поступила так же. Ибо  видел, как
мучительно ей было,  что *Хисако и *Селена продолжают обращаться с ней как с
ребенком,  тогда  как  она уже  успела  превратиться  в зрелую,  полноценную
женщину.  Тем не  менее  она  ужасно  долго  с  этим мирилась  - из  чувства
признательности  за все  то, что они  сделали для нее, когда она  была еще и
впрямь беспомощной. в тот день, когда она ушла, они, вообразите, по-прежнему
мелко рубили для нее мясо олуши.