АИ  и, не снижая скорости, зашуршал
по деревне  Шорново. Слева нарисовался памятник Ленину. Ильич с присущей ему
хитрецой выглядывал из засады на дорогу. В его глазах стыл извечный  вопрос:
"Как нам реорганизовать Рабкрин?"
     -- Да  вы не стесняйтесь, --  сказал  водитель  и  подвинул  пассажирам
угощенье. Судя по набору импортных коробок, радиационные отходы, тикающие за
спиной, следовали на Урал из-за бугра.
     --  Смотри-ка!  --  указал  Артамонов  на  обочину, сплошь  уставленную
свиными головами на табуретках.
     --  Где-то  я такое  уже видел, --  припомнил Орехов.  -- По-моему,  на
Красной площади.
     -- Я  всегда беру здесь  свежанину, -- признался водитель. --  Дешевле,
потому без эпидемконтроля.
     -- И свинья, павшая от ложного бешенства под Бородино, легко сходит  за
здорового  кабана,  только  что  зарубленного  в  Дурыкине, -- помог  ему  с
продолжением Орехов.
     -- Рассказик  у  меня зреет в голове,  --  поделился  муками творчества
Артамонов.  --  "Сто лет  одиночества, или Свинья  на  обочине"  называется.
Главная героиня  --  молодая  хавронья. Действие  происходит  на откормочном
комплексе. Подслушав свинарок, хавронья узнает, что убойный вес -- сто сорок
килограмм. Она садится  на мощнейшую диету  и  держится на комплексе не один
десяток лет. Ее проверяют  на  предмет ящуров, поносов и прочих вазомоторных
насморков, чтобы раскрыть  тайну худосочности,  но она здорова  и живет себе
припеваючи.
     -- Хороший сюжет,  --  проникся Орехов. --  Вот бы  и людям  установить
убойный вес.
     Водитель вздрогнул и спросил:
     -- А при чем здесь обочина?
     -- Обочина? Обочина не при чем, -- ответствовал Артамонов.
     -- Но она введена в название рассказа, -- не отставал водитель.
     -- А чем свинья хуже пикника?! -- вступился за друга Орехов.
     В Клину Ленин  был  не в духе  и с подозрением щупал  пустоту  в  полых
карманах.
     У Химок попутка уходила на МКАД в сторону Рязанского  шоссе.  Пассажиры
покинули кабину. Вычислив, что автобусами долго,  они изловили такси,  чтобы
достичь ДАСа засветло.
     -- Родись у  меня  сегодня  дочка,  я бы назвал  ее Фурой!  -- сказал в
сердцах Артамонов, стряхивая с себя радиоактивную пыль.

     Орехов с Артамоновым  долго совещались: посвящать Артура  в завидовское
дело  или  нет   --   все-таки  государственная   тайна   и   немалая   мера
ответственности.  В конце концов решили  открыться,  поскольку  государство,
пусть даже и устремившееся в новое будущее, все равно ничто  по сравнению  с
желанием потрепаться.
     Артуру  было рассказано  все  как  есть.  Накатив  косуху  коньяку,  он
принялся давить на сознание.
     -- Значит, вы получили путевки в жизнь? -- пытал он уставших друзей.
     -- Да.
     -- То есть, вы учились не зря, а я -- зря?!
     -- Где-то так.
     -- То есть, вы умные, а я дурак?!
     -- Выходит. А теперь про Дебору, Артур, -- сказал Орехов. -- Я тебе это
сообщаю  только потому, что если начнет  сообщать  Артамонов,  то  получится
драка. Итак, с Деборой тебя познакомил  я, и поэтому отвечаю за последствия.
Только  ты не воспринимай все это текстуально. Пока ты раздумывал, Артамонов
отвел  ее в тапках на Академическую попить  газировки.  Потом они среди ночи
смотались  за котлетами  на  Аэровокзал.  Сам  понимаешь,  свет не  ближний.
Выслушали до конца  соловья в зарослях на Кащенко.  Конечно, это  не значит,
что  они тут же побегут в  церковь,  но  маршруты  их прогулок показательны,
согласись.  Мы  пришли  к выводу, что ситуация требует  рокировки. То  есть,
Артамонов берет  Дебору себе в работу, а ты, Артур, идешь на фиг. Я и сам по
первости был не прочь приударить за ней, но я в этом  плане безответственен,
как  никто  другой. И  уж если Деборе  выбирать из  двух  оставшихся зол, то
свалить в сторону лучше тебе, Артур.
     -- Да я никогда на нее серьезно и не претендовал. Так, променад.
     -- Вот и я о том же, -- сказал Орехов. -- Просто сам ты никаких точек в
вопросе не  ставил.  И  поскольку ты  ей до  сих  пор  ничего  серьезного не
предложил, предлагаю развести стороны документарно, -- подвел  он  итог.  --
Чтобы потом не было вопросов.
     Результатом разговора стал  передаточный  акт в виде объективки: имя --
Дебора, возраст -- 21,  рост -- 173,  вес 63, основные типоразмеры 90-60-90,
обувь --  36, волосы -- каштановые, цвет глаз -- зеленый, кожи  -- телесный,
вредная привычка -- совесть. Особые приметы -- жатая юбка и красный  батник.
Через  плечо  --  дамская сумка  для товаров  двойного  назначения.  И внизу
подписи: сдал -- принял. Варшавский -- Артамонов.
     --  Нас  забрасывают  в  информационное пространство, Артур, --  сказал
Орехов,  складывая бумагу вчетверо. -- Это  все  равно, что посылают на  три
веселых. Мы с  Артамоновым,  насколько ты помнишь,  этот предмет особенно не
учили. Лично я без подсказки не то что газету, листовку выпустить  не смогу.
А  у Деборы  -- набор  конспектов. Поэтому мы  забираем  ее  в  помощь.  Это
вынужденная мера.
     -- А Улька? -- уколол Орехова Варшавский.
     -- Звать не буду, но если приедет, назад не погоню.
     -- Тогда я тоже в Калинин! Там хоть перспектива просматривается. А то в
Якутске такая скука!
     -- Никто не против энтузиазма, -- предупредил  его Артамонов, -- но, ты
понимаешь, с чем это будет сопряжено?
     -- Понимаю. Ни с чем. Вы когда выезжаете на место?
     -- Завтра.
     -- Тогда  я  смотаюсь  домой, быстренько  разведусь с Каталиной, заберу
Галку и -- к вам! Уходя от жены, я решил, что налево будет удобнее.
     -- Ты считаешь, что изобрел новое средство по уходу...
     -- Но вы же знаете Каталину! С ней невозможно!
     -- По поводу своих судеб ты можешь не отчитываться, -- сказал Орехов.
     -- Но кого-то я должен взять с собой  или нет?  Жилья вам, случаем,  не
обещали? Молодым специалистам полагается...
     -- Какие мы к черту специалисты!





Глава 3. НАЗНАЧЕНЦЫ ВСТУПАЮТ НА ВВЕРЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ

     Шахматы, толковый словарь, сборник кодексов -- с  таким набором средств
Орехов  и  Артамонов  вступали в Калинин. Жизнь  вынуждала  взять  регион  с
минимальным боекомплектом. Подбор инвентаря был  не случаен. Каждая  единица
имела  свое значение, назначение и  предназначение. Шахматы держали в тонусе
мозговой ресурс, кодекс напоминал о двойственности  природы света, бьющего в
камеру  через маленькое  окошечко, а словарь был  необходим  для  толкования
неоднозначных текстов людей при исполнении. Обе книги считались настольными.
     Орехов и Артамонов не глядя передвигали фигурки на магнитных подушечках
и  занимались  каждый  своим  делом.  Орехов  дочитывал  кодекс,  все  более
укореняясь в мысли, что прямо сейчас  его можно  привлечь  по любой  статье.
Хобби Артамонова было  толще -- "Советский  энциклопедический  словарь"  под
редакцией  академика  Прохорова.  В  качестве  закладки  Орехов  использовал
строкомер,  а у  Артамонова  роль ляссе  играл двусмысленный галстук в  виде
килы, которая время  от  времени  пружинисто вскидывала  голову  и угрожающе
шипела. Артамонов неспешно вглядывался в страницы и читал вслух:
     --  Калинин,   до  тридцать  первого   года   --  пристань  на   Волге,
железнодорожная  станция,  население  --  четыреста  одна тысяча жителей  по
переписи семьдесят  седьмого  года. Машиностроение  --  вагоны, экскаваторы.
Текстильная,  полиграфическая промышленность. Четыре  вуза, в  том числе  --
университет, три театра. Трамваи. Возник в двенадцатом  веке нашей эры, хотя
ни одного живого свидетеля,  который бы мог  это  достоверно подтвердить, до
сих пор не найдено. С тысяча  двести  сорок шестого года -- центр  Тверского
княжества.  Отсюда в середине пятнадцатого века стартовал  в Индию  Афанасий
Никитин, эсквайр.
     -- Давай без отсебятины и помедленнее.
     -- Нет проблем. В ты-ся-ча че-ты-ре-ста во-семь-де-сят пя-том го-ду, --
зачитал  Артамонов  по  слогам,  --  город  был  присоединен  к  Московскому
княжеству. Награжден орденом Трудового Красного Знамени...
     -- За что?
     -- За то, что отсоединился до сих пор!
     -- Этот факт надо срочно сообщить Макарону, находка может стать хребтом
его диссертации. Как раз в тему.
     Макарон  сверстал  диссертацию  задолго до поступления  в  аспирантуру.
Единственным больным местом  в  научном труде была  тема -- Макарон никак не
мог с ней определиться. Конечно, доведись ему поприсутствовать на защите, он
бы придумал. Но время шло, материалы  и библиографические изыскания  пухли и
получались  настолько  обширными,  что  придать  им  какой-то единый  вектор
становилось  все  невозможнее.  В  муках  Макарон съедал батон  за  батоном.
Выручил случай. Макарон пошел сдавать  древнерусскую  литературу, и попалось
ему "Хождение  за  три  моря"  Афанасия Никитина. Накануне Макарон  вызубрил
древние записки на старославянском, и, когда на экзамене стал выдавать текст
наизусть, как  тарабарское  заклинание,  преподаватель  с поплывшими по  лбу
глазами предложил ему для простоты понимания как-нибудь осовременить  текст,
приблизить  его  к  новейшей   истории,  рассмотреть  в  контексте  развития
словесности.
     --  На   чем  же  Афанасий  вернулся   из-за  трех  морей?  --  cпросил
преподаватель Макарона.
     --  На   подводной   лодке!   --  осовременил  текст   аксакал.  --  На
тростниковой! Взял  там, в Индии, напрокат! -- приблизил он историю вплотную
к нашим дням.
     У преподавателя отпала челюсть, и поставить ее на место смогли только в
ветеринарной клинике.

     Электричка равномерно постукивала. За окном плескалось Московское море.
Местные  жители пытались  продать  каждому  пассажиру  по  вяленой  вобле  и
всовывали  рыбу  в  окна  на  полном ходу.  Забирать  товар было  удобно,  а
расплачиваться -- не очень. Да и  что  тут говорить, отдавание денег  всегда
связано с определенным риском.
     Началась  проверка билетов.  Молодая  билетерша,  явно выходя за  рамки
обязанностей, спросила:
     -- Что это вы тут делаете, пьете, что ли?
     --  Ну  вот,  пошла  ревизионная  корректура,  --  недовольно  вздохнул
Артамонов и отвернулся к окну.
     --  Поддерживаем  отечественных  производителей,  --  объяснил  Орехов,
пытаясь  наладить  контакт.  -- Слыхали, Указ вышел. О поддержке.  И мы, как
законопослушные граждане... сидим, поддерживаем...
     --  Не  дурите  мне  голову!  Быстро  все  убирайте!  --  засомневалась
кондукторша.
     -- Мы не дурим. Просто играем в поддавки,  пьем русского  рецепта питье
"Вереск" и захрустываем огурцом от старушки -- все отечественное.
     -- Пить здесь  запрещено!  Разложились тут,  видите ли!  Сейчас милицию
вызову! -- подняла тревогу служащая.
     -- Вызывайте! -- не выдержал Орехов.
     -- Не  кипятись, пятачок, милиция здесь ни  при  чем. Просто девушка не
видит в тебе  никакой племенной ценности!  Отсюда  все проблемы, -- допустил
Артамонов и включил спецэффект своего галстука.
     -- Не умничайте! -- шарахнулась в сторону проверяющая.
     -- А вы хоть  представляете,  кто  мы такие и куда едем?  -- теперь уже
невзыскательно  спросил  Орехов.  --  Если  б  знали,  вы  бы  наверняка  не
гоношились.
     -- Знаю я, куда вы едете, -- в Редкино! -- выпалила ревизорша. --  Туда
ездит всякий сброд!
     -- А вот и не угадали, -- смилостивился Артамонов, оторвавшись от окна.
-- Мы едем в Калинин выполнять триединую задачу. Знаете, что такое триединая
задача? Это когда трое не могут сделать то, с чем запросто справляется один.
Так в словаре написано.
     -- Вас высадить надо! -- сверкнула проверяющая строгими глазами.
     -- А вы сами, девушка, из Калинина?
     -- Какая разница?!
     -- Разницы никакой,  просто смазываете первое впечатление  о  городе. А
нам там жить, -- вздохнул Артамонов.
     --  Если  сейчас  же  не  уберете,  я  иду  за нарядом!  --  все больше
воодушевлялась кондукторша.
     --  Вы бы  лучше  присели  к  нам да  поговорили за  жизнь, чем вот так
принародно шуметь,  --  пригласил  Орехов к столу казенную даму.  --  Вы  же
видите, что это не карты, а шахматы.
     -- А вот  это -- тоже шахматы?!  --  ткнула она  в бутылку. --  Если вы
сейчас же не прекратите, я доложу о вас начальнику поезда!
     -- И этим  окажете  ему  большую  честь! -- сказал Артамонов,  поправив
нагрудные ромбы на лацкане, и вернулся к брошенному разговору с Ореховым. --
И,  что самое интересное, Михаил Иванович лично подписал Указ  о  присвоении
Твери своего имени.
     -- Давай сыграем нормальную партию, -- предложил Орехов и начал  заново
расставлять шахматы. -- А то, видишь, население не врубается в поддавки.
     -- А кто против? -- не стал перечить Артамонов. -- Только ты успокойся.
Ну, не получилось снять девушку прямо на марше, что поделаешь.
     -- Действительно, -- безропотно принял удар судьбы Орехов.
     -- Я никак не пойму, зачем переименовывать?  --  параллельно возмущался
Артамонов. -- Это мошенничество. Сделай что-нибудь свое и называй.
     -- Все правильно. Каганович так и сделал. Он не поленился и, как только
начали строить  московский метрополитен, тут  же  присвоил ему свое  имя. На
всякий пожарный. Представляешь,  был бы  сейчас --  Московский ордена Ленина
ордена   Трудового   Красного   Знамени   и   ордена   Великой   Октябрьской
Социалистической Революции метрополитен имени Кагановича...
     -- Неплохо звучит. Шах! -- объявил Артамонов.
     --   Ослеп,  что   ли?  Открываешь  короля!   Настолько  мы   развлекли
кондукторшу, что она про билеты забыла.
     --  Калининская  область,  --  продолжал Артамонов  чтение  словаря, --
население --  полтора миллиона человек. Из них треть --  пенсионеры. Область
находится на водоразделе  Москвы  и Ленинграда, испокон веков она поставляла
туда молодежь, а в обмен получала из обеих столиц отправляемых  в  ссылку за
101-й  километр  персональных  пенсионеров.  Один  процент  от  общего числа
жителей области -- интеллигенция. Негусто, прямо скажем. И ревизорша нам это
только что продемонстрировала.  Работать придется без поддержки  интеллекта,
без всякого расчета на понимание.  Причем  в  крайне стесненных  условиях --
площадь области всего 85 тысяч квадратных километров. В последний раз высшее
лицо  государства  посещало   область  в  1963  году.  Забытый  Богом  край.
Депрессивный регион, одна из самых отсталых областей России. Но для Водолеев
-- чем  хуже,  тем лучше. Двадцать  две тюрьмы, восемь  СИЗО,  семь  детских
приемников,  пять  приютов, три  публичных  дома. Поверхность,  в  основном,
равнинная, на западе -- Валдайская возвышенность. Одна одинешенька.  Средняя
температура   января  --  минус  одиннадцать,  июля   --   плюс  семнадцать,
доминирующая культура -- лен. Осадки -- семьсот пятьдесят миллиметров в год.
     -- Не маловато ли будет?
     -- Чего? Осадков?
     -- Нет, публичных домов.
     -- Сколько есть.
     --  Сто  сорок  два  памятника  Ленину  в  полный  рост,  сто  сидячих,
восемьдесят  бюстов,  шесть  лепнин  Крупской,  сто  сорок семь  постаментов
Калинину,  шестьдесят  три  Марксу,  десять  памятников   Пушкину,  пять  --
Салтыкову-Щедрину,  Крылова  и девушки с веслом  --  по  одному  экземпляру,
скульптур северного оленя -- сто тридцать две.

     Объявили конечную остановку. Пассажиры бросились стягивать узлы и сумки
с багажных полок. Возникла  опасность получить по голове мешком. Когда народ
сидел,  казалось,  что  в  вагоне  свободно,  но, как только все бросились в
тамбур, желая выйти первыми, стало ясно, что в вагоне ехало больше номинала.
     --  Граждане пассажиры,  при выходе из вагона требуйте полной остановки
подвижного  состава!  --  посоветовал Орехов, прикрывая  шахматную  доску от
погрома. -- Кажется, приехали. Пакуемся?
     -- Куда спешить? Давай доиграем, тебе через ход -- мат!
     --  Не скажи.  Полчаса  еще  продержусь.  Что-то  я  в последнее  время
проигрывать стал.
     -- Надо менять дебют -- мне больше тебе нечего посоветовать.
     -- Ни за что! Я доведу его до ума.
     -- Странно, что оркестра нет, -- удивился Орехов, оглядывая перрон.
     --  И виватного канта никто  в  нашу  честь не выводит,  --  согласился
Артамонов.
     -- Я считаю, область не готова к нашему приезду.
     Поток  пассажиров затащил назначенцев в подземный  переход. С потолка и
стен текла вода,  под ногами хлюпало.  Швеллеры для подъема  детских колясок
были смонтированы так круто,  что молодые мамы по три раза скатывались назад
вместе  с  колясками  и  поклажей.  Орехов  залюбовался   жанровыми  сценами
альпинизма.
     -- Да, есть еще ягоды в ягодицах, -- заключил он свое  первое серьезное
исследование подведомственной территории.
     Тут же строился новый  железнодорожный вокзал в виде перевернутой с ног
на голову буквы "Н". Часы  на  башне показывали  попеременно то 12  градусов
мороза, то полночь, как в Петропавловске-Камчатском.
     В  целях  визуальной  рекогносцировки  агенты  ползучей  информатизации
двигались   к   гостинице   пешком.   Город  был  вскрыт.  Теплотрассы,  как
внутренности,  лежали  выдранными  из  земли.  Похоже,  с зимы. В  отверстые
траншеи   медленно   сползали  малые  архитектурные  формы.  Груды   мусора,
подготовленные к вывозу, вновь растаскивались.
     --  Именно поэтому слово "загородная" у нас лексически лучше сочетается
со словом  "свалка", чем  со словом "вилла",  -- сообщил  Орехов. -- Надо не
забыть продать идею Макарону. Для диссертации.
     --   Паршивый   городишко.  Грязный.  Придется  лотерею  проводить,  --
подытожил Артамонов.
     -- Какую лотерею?
     -- Экологическую.
     -- Правильно! И всю прибыль пустить на  очистку  города! На этом  можно
сделать приличное реноме!
     --  Во-первых,  при  социализме  не  бывает  ни  реноме,  ни   прибыли.
Прибавочную  стоимость вводят в  расчеты  только капиталисты.  Во-вторых, ни
копейки прибыли нельзя направлять на уборку города. Пусть канализацию чистит
тот, кто ее забил, -- продолжил перебитую мысль Артамонов. -- Просто соберем
деньги для первоначального рывка.
     -- Тогда нужно  сделать лотерею беспроигрышной, чтобы привлечь побольше
участников! -- как мог, помогал вариантами Орехов.
     --  У  тебя не  мозги, а трехпроцентный раствор!  --  начал распаляться
Артамонов.  --   Лотерея,   наоборот,   должна  быть  безвыигрышной!  --  По
сложившейся  традиции  все  свои  замыслы,  не  созревшие для воплощения, он
пробовал на Орехове.
     -- Теперь, когда ты получил два взаимоисключающих образования, я вконец
перестал тебя понимать, -- сдался Орехов.
     -- А  что тут понимать?  Комбинаторика и  геометрическая прогрессия  --
страшные  вещи!  Помнишь,  в  сказке  шах  погорел,   когда  ему  предложили
рассчитаться за услугу  зерном. На каждую последующую клетку шахматной доски
нужно было положить в  два раза больше зерен, чем на предыдущую. Всего в два
раза.  Но  на  шестьдесят  четвертой клетке должны  были  стоять уже эшелоны
зерна.  Невообразимо.   В  голове  у  рядового  слесаря  большие   цифры  не
помещаются.  Так и с  лотереей. Если  в систему  ввести  два  дополнительных
параметра, которые  завязаны  на трех предыдущих, то вероятность угадать или
выиграть  становится равной  единице в минус сотой степени. Другими словами,
чтобы  угадать задуманное  при  условии,  что  в  лотерею  будет  играть все
население  Земли,  необходимо,  чтобы  оно,  это  население,  равнялось  ста
миллиардам.
     -- Ужасный ты  человек.  Но  здесь,  когда  должны  быть  задействованы
миллиарды человек, с наскоку  нельзя.  Это  дело надо как  следует обсудить,
устаканить.
     -- Неплохо сказано, сынок!
     Поселились в гостинице "Верхняя Волга".
     -- Хорошо, хоть не Вольта, -- утешился Артамонов.
     Ландыши-светильники  у  входа  в  гостиницу   создавали  иллюзию  уюта.
Прилавок  администратора   был  сдан  в   аренду   коммерческому   магазину.
"Recepcion"  было  написано  на  каморке  под  лестницей,