т идет прямо на третий этаж.
Там кабинеты дежурного врача, дежурной сестры и неотложной помощи. Поднимает
тяжелых больных,  доставленных "скорой помощью",  опускает трупы, когда врач
удостоверит смерть... Нет-нет, ваша жена им не пользовалась. Не поднималась,
не опускалась.
     - Хорошо, но где же она?
     Охранник  повернулся  и   открыл  дверь,   обитую  нержавеющей  сталью.
Блестящую и гладкую дверь. По ногам поплыла волна холодного воздуха.
     - Это холодильник для трупов,  если он  пустой,  в  нем можно охлаждать
пиво -  очень удобно.  Некоторые пользуются, даже когда там покойник, а я не
могу - противно. Когда пусто - другое дело.
     Охранник приладил вынутую  бутылку пива  к  дверной ручке  и  привычным
движением сорвал пробку.  Наверно,  оттого,  что оно было холодное,  пена из
бутылки не  пошла.  Засунув руку  в  окошко,  он  достал чашку,  обтер  края
пальцами и наполнил ее.
     - Погодите-ка со своими вопросами.
     Выпив залпом чашку, охранник снова наклонил над нею бутылку и пробурчал
без всякого выражения:
     - Если хотите,  я расспрошу,  с кем вам лучше связаться.  Узнаю - сразу
скажу.
     Мужчина не сводил глаз с  охранника.  Он не шевельнулся,  покуда тот не
опорожнил бутылку.
     Вроде и охранник чувствовал себя неловко. То и дело стирая со лба пот и
вздыхая,  он  в  конце концов понял:  нет,  ему не  устоять перед упрямством
мужчины, которое в нем с первого взгляда и не заподозришь. Уставясь на пену,
пузырившуюся на дне чашки, охранник заговорил с таинственным видом:
     - Да,  будь такая возможность,  хорошо бы  вам убедиться на месте,  что
приемное отделение,  где  исчезла ваша жена,  -  тупик и  ночью из  него нет
выхода.  Но  меня,  к  сожалению,  уже сменил дневной охранник,  и  уборщицы
приступили к работе.  А если вы попытаетесь заглянуть туда тайком, вас сразу
запомнят, и это помешает дальнейшим поискам. Главное - постараться сохранить
все в тайне.  Представьте себе, это - цилиндр фокусника, где упрятан заяц, и
убежать из него невозможно.
     Нет,  исчезновение  не  было  ни  случайностью,  ни  ошибкой,  как  это
представляется мужчине.  Не будь у нее сообщника, ей ни за что бы не уйти из
той  потайной комнаты,  ведь  двери-то  были закрыты.  Пусть с  этим нелегко
примириться, но нужно смотреть правде в глаза.
     - Итак,  предположим,  у нее был сообщник. Тогда необходимо ответить на
вопрос - кто он. Стоит пораскинуть умом, и станет ясно, как это ни печально,
- ее  сообщником  мог  быть  только  молодой  врач,  выезжающий  на  вызовы.
Разумеется, можно заподозрить и врача, дежурившего в клинике, или кого-то из
служащих,  но  здесь  слишком много  людей -  наверняка попадешься на  глаза
медсестрам или коллегам. Вдобавок, чтобы попасть в амбулаторный корпус, надо
пройти из конца в конец по длинному коридору, пересечь ярко освещенный двор,
и, будь ты даже в белом халате, служащем своего рода пропуском, скорее всего
тебя увидал бы ночной сторож,  а  он достаточно бдителен и  сразу заметил бы
подозрительного человека и запомнил его.  Ну,  а врач, выезжающий на вызовы,
может действовать по собственному усмотрению, у него есть ключ от раздевалки
на втором этаже,  и он может легко,  никем не замеченный,  попасть из своего
кабинета на третьем этаже в  приемное отделение.  Что еще надо,  чтоб увести
человека из клиники?  Да и потом, ходят слухи о его шашнях с медсестрами. Он
вроде никак не  женится из-за  своих сальных волос,  а  может,  и  по другой
причине.  Словом,  как ни мудри,  больше ничего не придумаешь -  это заранее
подготовленное,  ловко  задуманное  тайное  свидание.  Экий  мастак  -  чтоб
покрутить любовь,  даже "скорую помощь" использовал. Пришлось, видно, голову
поломать - вот до чего похоть доводит.
     - Такие серьезные подозрения, и вы ничего не предприняли?
     - Что поделаешь - он все-таки врач.
     - Как же, по-вашему, быть?
     - Мы  с  вами в  одинаковом положении.  Ведь вы  не  захотите,  чтобы в
истории болезни вашей жены появилась порочащая ее запись?
     - Все  это  не  имеет к  ней  отношения!  Она до  сих пор болела только
гриппом и корью.
     - Не петушитесь.
     - Дайте мне его телефон - я сам позвоню.
     - Нет,  по  телефону не  годится.  Кто  же  станет вам  признаваться по
телефону?  Нагряньте-ка лучше в кабинет,  где все это произошло, и, не давая
ему  опомниться,  найдите улики.  Если решите всерьез взяться за  поиски,  я
готов вам помочь.  Провожу вас до  самого его кабинета.  Пойдете тихонько за
мной.  В девять часов врач выходит оттуда.  Но знайте наперед: впутываться в
ваши  дела не  стану.  Я  образцовый больной.  Мне  удалось наконец получить
прекрасную работу, и я портить себе репутацию не желаю.
     Странный лифт:  прополз мимо второго этажа и остановился на третьем. Он
едва двигался,  но  при  этом нещадно громыхал и  скрипел.  В  нос бил запах
карболки.
     Охранник объяснил мужчине,  как вести себя, чтобы не бросаться в глаза.
Неважно,  что на нем обычный костюм. Его вполне могут принять за посетителя,
навещающего больного,  или торгового агента,  явившегося по делу;  но,  само
собою, слишком долго оставаться в клинике и заходить в отдаленные корпуса не
следует.  Самое  безопасное  -  белый  халат.  Халатов  -  они  имеют  четко
установленные различия:  одни для  врачей,  другие для техников,  третьи для
служащих -  существует более  двенадцати типов.  Добыть халат  очень трудно.
Даже в  больничном магазине требуют удостоверение личности.  Есть еще одежда
для больных и  для обслуживающего персонала.  Одежда больных не имеет твердо
установленного образца.  Любая ночная пижама сойдет -  лишь  бы  удобно было
лежать в постели. (В этом смысле его жена в своем ночном кимоно могла делать
что угодно,  не привлекая ничьего внимания.  Правда, между восемью и десятью
часами утра  больные почти никогда не  выходят из  палат.)  Наконец,  одежда
обслуживающего персонала -  желательно,  конечно,  чтобы  она  выглядела как
рабочая одежда.
     Единственное,  что  может сделать мужчина сейчас,  -  это снять пиджак,
развязать  галстук,  чтобы  почувствовать  себя  посвободней,  и  попытаться
сыграть роль техника или кого-либо из  обслуживающего персонала,  порвавшего
или испачкавшего халат.  Мужчина вдруг вспомнил:  у  него в портфеле образец
туфель для прыжков -  и сказал, что, может быть, стоит переобуться. Подошва,
правда,  толстовата,  но  они вполне могут сойти за  обычные кеды.  Охранник
одобрил эту мысль.  Туфли для прыжков -  более подходящая обувь, чем кожаные
полуботинки.
     Спустившись по лестнице,  они оказались в  конце коридора.  Прямо перед
ними на  стене висела броская табличка -  оранжевым по белому было выведено:
"Служебный ход в ночное время", и нарисованная рядом стрелка указывала вниз.
По правой стене через равные промежутки тянулись окна в алюминиевых рамах, и
коридор  казался  светящимся  цилиндром.  Слева  темнели  также  разделенные
равными   промежутками  двустворчатые  застекленные  двери,   доходившие  до
деревянной панели узкие окна и проем - должно быть, выход на лестницу. Здесь
помещались кабинет диагностики и процедурная; за дверными стеклами бесшумно,
как в немом кино,  суетились какие-то тени.  При виде их мужчине захотелось,
чтобы шаги его стали неслышными.  К счастью,  туфли для прыжков особого шума
не производили. Миновав комнату медсестры, они вышли на лестницу.
     Одно  лишь  название -  лестница:  всего четыре ступеньки,  соединявшие
построенные на  разных уровнях этажи старого и  нового корпусов.  Отсюда шел
наискосок другой коридор.  Узкий  и  плохо  освещенный.  Его  перегораживала
одностворчатая ширма  с  фанерной  филенкой  -  отгороженный кусок  коридора
служил, наверно, для хранения историй болезни или еще для чего-нибудь. Прямо
перед ширмой -  дверь. Иероглифы в красной рамке предупреждали: "Посторонним
вход  воспрещен".  Пройдя  через  нее,  они  попали  в  следующий коридор  -
ослепительно белый, он, в общем, похож был на первый.
     Рядом с  лестницей -  лифт.  Наконец-то  они на  втором этаже.  Миновав
несколько дверей без  табличек,  склад аппаратуры без  дверей,  туалет,  они
вышли к месту для курения.  Там стояли три деревянные скамьи,  пепельница на
металлических ножках,  у  стены  выстроились автоматы,  продающие сигареты и
кофе,  и прислоненное к ним кресло-каталка без одного колеса.  Здесь коридор
раздваивался под  острым углом.  Виднелись два указателя:  один -  зеленый с
белой надписью "Третья диагностика" -  показывал направо; другой - оранжевый
с черными иероглифами "Амбулаторная служба" -  указывал в ту сторону, откуда
они пришли. Левый коридор был лишен всяких обозначений.
     Коридор  этот  шел  под  уклон,  поскольку уровни  этажей  в  корпусах,
возведенных в разное время, не совпадали. До линии стыка стены коридора были
отделаны белым  пластиком,  а  дальше выкрашены дешевой белой  краской.  Пол
здесь уже был дощатый,  и, наверно, из-за тишины в коридоре царило уныние, а
слабый  свет,  пробивавшийся сквозь  редкие  окна,  придавал ему  сходство с
полосатым серо-белым брюхом змеи.
     Кабинет дежурного врача -  в самом конце змеиного брюха. Дальше, сказал
охранник,  он  не  сделает ни  шагу,  а  мужчине придется миновать место для
курения  и   дойти  до  нужного  кабинета.   У  развилки  коридора  охранник
заволновался и  решительно заявил,  что,  может,  он поступает и  плохо,  но
встревать в  это дело у него нет охоты,  тут они расстанутся;  он почесал за
ухом и быстро ушел направо, следуя зеленому указателю.
     Восемь часов тринадцать минут. Мужчина сидит на скамье - брюки прилипли
к  потным ляжкам.  Надо бы  справить малую нужду,  но  он терпит через силу,
боясь пропустить врача.  Однако,  сидя здесь без дела,  он привлечет к  себе
внимание,  и  потому,  опустив  в  автомат монету,  берет  кофе  в  бумажном
стаканчике и потихоньку отхлебывает его, чтобы убить время. Мудреная дорога,
думает  он.   Одному  не  вернуться.  От  зеленого  к  оранжевому  указателю
пробегает,  шаркая  подошвами,  молоденькая  медсестра,  в  вытянутых  руках
клубится  паром  широкогорлая бутыль.  Пол  непрерывно подрагивает -  где-то
бесшумно работает машина, над головой грохот: там, казалось, возят корзины с
алюминиевой посудой.  Секунду-другую откуда-то слышится, как ему почудилось,
приглушенный плач женщины.
     Когда стаканчик был уже наполовину пуст,  в глубине коридора, лишенного
указателей,  хлопнула дверь.  По  деревянному полу  зазвучали шаги.  Шаркая,
приближался высокий,  хорошо сложенный человек -  халат на нем казался очень
коротким.  Задрав голову, выпятив грудь, он ступал плавно, словно катился по
рельсам. Блеснули толстые стекла очков в массивной черной оправе.
     Врач,  выезжающий на вызовы,  в клинике,  наверно,  один - значит, он и
есть. Неужели тот самый человек, который увез жену и где-то спрятал ее? Или,
точней,   неужели  жена   попалась  на   удочку  этого   врача  и,   устроив
отвратительный спектакль, выскользнула из дома? Хорошо бы положить под пресс
воспоминания и выжать из них истину:  было ли в поведении жены нечто, дающее
основания для подозрений, пусть самых мимолетных? Но выжать ему удается лишь
пот.  Просто не верится, что она могла так ловко провести его! Нет, это было
бы  ужасно.  Вдруг ему  почудилось,  будто врач  неимоверно раздулся,  точно
изображение на экране неотрегулированного телевизора.
     Не струсил. Я понимаю, врач, он способен подчинять людей своей воле, но
все  же  верю  в  свои силы.  Пусть я  худощав,  невзрачен,  но  зато хорошо
тренирован.  Его превосходство в весе -  пустяк.  Да и отступать уже поздно,
нужно взять себя в  руки.  Нельзя поддаваться эмоциям,  не  то я  упущу этот
случай.  У  меня и  в  мыслях нет считать себя очень уж  сильным -  не я  ли
когда-то  позировал в  качестве  обнаженной натуры?  Правда,  меня  завлекли
обманом,  мол,  фото пойдет в  журнале спортивной медицины,  и,  узнав,  что
фотографии предназначены для журнала "Хомо",  я тут же отказался.  Но я не в
претензии:  разве благодаря этому я не устроился в фирму спортивных товаров,
где служу до сих пор? Но и гордиться, мне кажется, здесь особенно нечем. Как
утверждают фоторепортеры, требования журнала "Хомо" к моделям весьма строги.
Бессмысленная мощь ни  к  чему,  но слабость еще хуже.  Должна чувствоваться
способность в случае необходимости легко и быстро нападать.
     Я,  пожалуй,  отвлекся.  И вдобавок,  забывшись,  повел речь от первого
лица.   Но  следует  учесть:  в  такой  момент  сохранить  спокойствие  выше
человеческих сил.  Вот я,  снова включив магнитофон,  слышу запись тех самых
шагов.  Отметка  счетчика -  874.  Туфли  без  задников на  гладкой  кожаной
подошве,  и  потому шаги едва слышны,  но  все  равно они  достаточно четки.
Может,  еще оттого,  что я  сидел на скамье не шелохнувшись.  Фон,  схожий с
шуршанием волн на  отмели,  -  мое  дыхание.  Шаги все отчетливее и  наконец
приближаются чуть не  вплотную:  можно даже различить походку и  догадаться,
что туфли сильно стоптаны.  Но вот,  пройдя мимо самого микрофона, они вновь
начинают удаляться.  Шум их постепенно сливается с посторонними звуками, тут
кончается первая  сторона первой кассеты.  Возвращаю ленту  до  отметки 874.
Включаю магнитофон -  шаги опять приближаются. Сколько ни прокручивай запись
- шаги приближаются снова и снова.


     Странную взял я на себя работу.  Разве, преследуя по пятам самого себя,
увидишь что-нибудь, кроме собственной спины? Но я хочу видеть совсем другое.
Скажем,  пространство,  существование которого я  предполагал,  но не видел,
покуда в  нем  не  появились шаги этого врача...  беспредельно расширяющуюся
пропасть,  разделяющую с тех пор меня и жену...  ничейную землю,  по которой
свободно  может  ходить  каждый...   ревность,   застывшую,   подобно  лаве,
сохраняющей очертания неистовства...


     Врач  даже не  взглянул на  мужчину.  Дойдя до  места для  курения,  он
повернул влево, следуя зеленому указателю. Туда же ушел и охранник. Устремив
в  потолок  полузакрытые глаза  за  толстыми стеклами,  он  проследовал мимо
мужчины,  не  изменив ни осанки,  ни шага.  Тот сунул в  пепельницу бумажный
стаканчик с  недопитым кофе и  встал.  Подождав,  пока расстояние между ними
достигло метров пятнадцати, мужчина двинулся следом.
     За первым поворотом оказался лифт. Врач нажал на кнопку, и двери тотчас
раскрылись.  Наверно,  лифт стоял на  этом этаже.  Врач вошел.  Пожалуй,  не
успеть.  Решив,  что догнать его не удастся, мужчина припустил сломя голову.
Согнувшись,   он  несся  вперед,   отмеривая  благодаря  своим  туфлям  шаги
сантиметров  по  семьдесят  -  восемьдесят.  Кажется,  он  все-таки  привлек
внимание  врача.   Тот  нажал  кнопку  "стоп"  и   подождал  мужчину.   Нет,
предупредительность врача его не обманет. Мужчина, потупившись, молчал, врач
тоже молчал, уставясь в пол.
     Врач  нажал  кнопку пятого этажа,  и  мужчина,  притворяясь,  будто  не
заметил этого,  нажал  ту  же  кнопку.  Панель  рассчитана на  семь  этажей.
Собрался ли  врач по  делу?  Или там,  на пятом этаже,  его личная комната -
место тайных свиданий?
     Выйдя из лифта,  мужчина очутился в вестибюле.  Простом, но красивом, с
вертящейся  дверью.   Трудно  поверить  -  за  дверью  оказалась  земля.  Не
искусственный грунт,  который  укладывают на  крышу  или  террасу,  а  самая
настоящая земля -  копай хоть до бесконечности.  От подъезда уходила дорога,
не очень широкая,  но обрамленная тротуаром,  вдоль которого высились рядами
деревья.  Должно быть, пятый этаж фасада соответствовал этому, выходящему на
грунт. Значит, здание построено на крутом склоне холма.
     Здесь не  было ни  регистратуры,  ни  охранника.  Никем не  замеченный,
мужчина вышел вслед за  врачом наружу.  Ему показалось,  будто голову обдало
горячим паром.  Голубел лишь зенит, а ниже, по мере приближения к горизонту,
сгущалась пасмурная мгла.  Похоже,  и  сегодня будет ужасный смог.  Один  из
сновавших по  дороге  микроавтобусов высадил у  подъезда несколько мужчин  и
женщин.  Если уж  по  территории клиники ходят свои автобусы,  она занимает,
наверно, большую площадь.
     Дорога,  однако, напоминает обычную улицу. На ней стоит какое-то здание
- еще один корпус клиники либо лаборатория,  а по соседству с ним магазины -
продуктовый, фототоваров и другие. Кто знает, улица ли внедрилась в клинику,
или клиника захватила улицу,  -  могло быть и  то,  и  другое.  На ближайшем
перекрестке -  развязка для  транспорта в  двух уровнях,  уходящее под  мост
шоссе -  двухрядное движение в  обе  стороны -  забито машинами.  Эта важная
автострада,  должно быть,  существовала еще до того, как клиника разрослась,
прихватив  и  второй  холм.   Непонятно  только,  кому  принадлежит  большое
стеклянное здание  на  перекрестке -  городу  или  клинике.  Наконец мужчине
удалось прочитать не  очень-то  броскую вывеску над  окнами  верхнего этажа:
"Прокат  постельных  принадлежностей".  Естественно,  когда  рядом  огромная
клиника,  прокат постельных принадлежностей -  неплохой бизнес.  Значит, это
здание находится на больничной территории.
     Они подошли к  тройной развилке со светофором.  Одна из дорог резко шла
под  уклон,  во  втором доме  от  угла  была  закусочная.  Врач вошел в  нее
уверенно,  как завсегдатай.  Над навесом вместо вывески прикреплена огромная
вилка.  Похоже,  закусочная специализируется на спагетти.  Вполне подходящее
место для свидания. Готовый в любой момент ворваться внутрь, мужчина задышал
размеренно,  расслабился и со скучающим видом стал прогуливаться у входа.  В
закусочной был один-единственный посетитель.  Время ли было раннее,  но врач
сидел там в одиночестве. "Дешевая японская кухня - икра трески на бамбуковой
решетке и  суп  из  мисо*,  -  370 иен..."  Действительно дешево,  но  лучше
потерпеть. Врач, держа в руке меню, вытирал влажной горячей салфеткой лицо и
шею,  не  замечая мужчины.  Слишком уж  глупый  у  него  вид  для  человека,
способного заманить женщину в "скорую помощь",  чтобы похитить ее.  А может,
жена запаздывает? Что ж, в любом случае мужчина занял выгодную позицию.
     ______________
     * Мисо - густая масса из перебродивших соевых бобов.

     Голод еще можно было терпеть, но мочевой пузырь не давал покоя. Мужчина
начал  мочиться у  закрытой лавки плетельщика циновок.  Прохожих по-прежнему
почти не  видно -  как-никак территория клиники.  Вдруг из-за угла появились
двое  в  спортивных трусах.  Коротко остриженные,  усатые,  они  походили на
студентов,  занимающихся каратэ.  Бежали они,  видно, уже давно - вспотели с
ног до головы.  Пробегая мимо мужчины,  один из них сильно ткнул его в  бок.
Мужчина застегнул молнию.  Бегуны скрылись,  и он вздохнул с облегчением. Не
справь он до этого нужду, не спустил бы обидчику. Поднял шум, и все бы пошло
прахом.
     Закурил.  Мимо  настороженных ушей,  точно  порывы  ветра,  проносилось
время, а иное - его - время застыло где-то внутри и замерло в неподвижности.
Четыре окурка валялось под ногами, в зубах зажата пятая сигарета. Значит, он
выкурил половину своей дневной нормы. Остаток надо расходовать экономнее.
     Мужчина докурил пятую сигарету лишь до  половины,  когда из  закусочной
появился  врач.  Он  не  выглядел ни  раздраженным,  ни  грустным.  Пожалуй,
никакого  уговора  с  женой  у  него  не  было.  Уверенность мужчины  начала
рушиться, но стоит прекратить преследование, и оборвется ниточка надежды, за
которую он с трудом цеплялся. Врач был без халата. Наверно, портфель его так
вздулся оттого,  что в  нем упрятан халат.  А  может,  он положил в портфель
коробку спагетти в подарок жене?
     Врач вернулся к развилке и пошел налево - к станции метро. Люди выходят
и входят,  но их немного, и мужчина не колеблясь направился вслед за врачом.
Тот  миновал контролера и  по  подземному переходу вышел  на  другую сторону
улицы.  Пейзаж  совершенно  п