Болезненно морщась, Кохинор сказал:
     --  Еще  на  десять лет  океан загадили. Сколько атомных  котлов на дно
ушло!..
     --  Тут и  без этих реакторов  радиации хватает,-- Максим, по молодости
лет,  был  наивен и  легкомысленно  отмахнулся.--  Два  года друг  по дружке
боеголовками футболили.
     --  Шутник...-- Кохинор укоризненно покачал головой.-- Чему  вас только
учат в нынешних школах! Неужели никогда не слышал про закон "семерки"?
     К  стыду  своему, Мак  о  таком законе действительно не знал,  а потому
немедленно потребовал объяснений у кибер-блока. Оказалось, что радиоактивное
заражение,  порожденное  продуктами  ядерного  распада,  "выдыхается"  очень
быстро. Уже через 7 часов после вспышки фон местности уменьшается в  10 раз,
а  затем  монотонно  падает  падает  еще  на порядок  с  каждым  семикратным
увеличением времени. Иными словами, по прошествии двух суток на месте взрыва
сохраняется  лишь сотая доля  первоначальной радиоактивности,  а  через  две
недели  -- тысячная. Спустя  два  с  лишним десятилетия после большой  войны
старая  радиация снизилась  практически до  уровня природного  фона. Тем  не
менее,  по  милости имперского флота, местный  океан постоянно получал новые
дозы высокоактивных изотопов изотопов: островитяне регулярно сливали за борт
рабочие жидкости из реакторов, установленных на атомных кораблях...

     Вечером  следующего  дня,   когда   окруженный  десант  агонизировал  в
бесплодных усилиях  пробиться или  хотя бы просочиться  к побережью, в штабе
генерала  Эзу закатили на  радостях колоссальную пьянку. В  разгар торжества
Копыто  Смерти зачитал полученную из Столицы  поздравительную шифрограмму за
подписью Секретаря, Генерала  и Шекагу. По  такому поводу  все  окончательно
упились, а  земляне,  непривычные к подобным порциям  алкоголя,  сбежали  на
ветерок -- освежиться.
     Помнится,  глянув сквозь линзы стереотрубы на руины  портового городка,
Мак  прошептал,  немного переиначив,  старые стихи, которые читал черт знает
когда:
     Где мог я видеть этот ежик
     Домов с бездонными проломами?
     Свидетельства былых бомбежек
     Казались сказочно знакомыми...
     --  Не  помню  такого  у   Верблибена,--  насторожился  Кохинор.--  Сам
переводил, что ли?
     --  Это  не Верблибен, это  --  Пастернак,-- пояснил Максим.-- Землянин
чуть ли не двадцатого века.
     И тогда его  вдруг прорвало. К тому времени пребывание  на  Саракше уже
избавило Максима  от немалой части  идеализма и  прочих внушавшихся в  школе
благоглупостей.  Он  даже почти  усвоил, что в  большинстве случаев  следует
держать  язык на  приколе, но самогон растормозил его подсознание, и будущий
галбезовец напрямую спросил ветерана:
     --  Почему  начальство  всегда  глупее  исполнителей?  Чугунный  Тоб  и
верхушка Ревкома  не верит нам, хотя именно наши  действия привели к победе.
Мировой Совет постоянно ставит резидентуре палки в колеса. Даже мои родители
почему-то убедили себя,  что их сын тут  занимается ерундой, хотя понятия не
имеют о моей работе...
     --  Закон  природы,--  Кохинор  вздохнул.--  Им  со  стороны  непонятны
действия  профессионалов,  основанные  на специфических  законах  ремесла, и
потому  чудится, будто исполнители  бездельничают.  Сложные  операции всегда
развиваются  медленно, от этапа к этапу, а высокое  руководство всегда хочет
быстрых и  эффектных  успехов.  Заруби  это себе на разных частях тела, если
выйдешь в большие чины. Торопливость и верхоглядство особенно опасны в нашем
деле. Высший класс для галбезовца  -- грамотно расставить силки и, терпеливо
поджидая  добычу,  решительно  отгонять  шестимесячных  недоносков,  которые
требуют немедленного  результата.  Главное -- терпение, а  если не обладаешь
этим качеством, то нечего делать в Галбезе...
     Они увидели, как  имперская армада запустила пару дюжин крылатых ракет.
Помчавшиеся  на север  самолеты-снаряды  вскоре  скрылись  за  плотным слоем
облачности,  а  корабли ушли  в открытое море, бросив  на  берегу обреченный
десант. Спустя  минуту  на  отступающую  эскадру имперцев обрушились  их  же
снаряды  --  континентальные  системы  радио-электронной  войны  перехватили
управление  ракетами и навели на две последние авиаматки. Увы, удалось взять
под контроль  не  все ракеты -- некоторые  все-таки достигли  целей, которые
были запрограммированы в головках самонаведения.

     Если  верить записям,  общий  сбор  в кабинете  Странника состоялся  18
ноября.  Уже  завершилась ликвидация  последних ошметков  десанта на  рубеже
Больших Дюн.  Уже стало ясно,  что прорвавшаяся по западному  шоссе  дивизия
морской  пехоты никогда не выйдет  из перенасыщенного боевыми роботами Леса.
Уже  поступила с Земли шифровка с известием о  зачислении М.Ростиславского в
штат  управления  "К".  Уже  рассеялись  грибовидные  облака  над  Островной
Империей, и Тахорг благополучно  вернулся на Главную Базу, изъятый из кабины
ракетоплана за пять минут до начала атаки.
     И только Максим не мог  смириться с горечью  потери, хотя умом понимал,
что  никогда не увидит  Раду.  Последний  залп  имперской  армады  испепелил
столичный  пригород, где бедная девочка  ждала его возвращения  в  роскошной
полуторакомнатной квартирке.
     Друзья понимали его состояние,  и Мак был благодарен за то, что коллеги
не докучают бесполезным  соучастием. Только легче  все равно не становилось,
да и не могло бы стать.  Лишь где-то к середине итоговой разборки полетов он
частично вышел из ступора,  даже подал  пару-другую дельных замечаний. После
совещания  Странник велел Маку  задержаться и,  когда  они остались  вдвоем,
негромко сказал:
     -- Крепись, малыш, а не  то  будет еще  хуже. Хочешь,  отправим тебя на
Землю?
     Покачав  головой,  Максим отказался --  дома  он бы  совсем расклеился.
Только  спросил  о  наболевшем:  мол,  не  напрасны   ли  были  все  усилия.
Прищуренные  зеленые  глаза  резидента засверкали  из-под надбровий, подобно
сдвоенному  лазерному  прицелу.  Шеф  явно  ждал  продолжения, и Мак  нехотя
пробормотал:
     -- Мы пришли в чужой мир, не спросив у хозяев разрешения. Мы откровенно
встали  на  сторону  не  самой  порядочной  державы,  мы пытались  наставить
аборигенов на путь истинный. А в результате -- война и множество страданий.
     --  Война все  равно бы случилась,--  мрачно ответил  Странник.-- И, не
будь   здесь   землян,  наверняка  бы  победили  островитяне.  Можешь   себе
представить,  что  бы  началось: тотальные  проверки  на  правильность формы
черепа, публичные казни неполноценных особей с выставлением отсеченных голов
на  всеобщее обозрение.  Я  уже  не  говорю о кампаниях  по селекции  высшей
расы...
     Максим  грустно   кивнул.  Он  не   забыл  сушеные   головы  пленных  и
рентгенограммы  черепов, которых было  так много на каждой подлодке Империи.
Помнил он и  утонченную  тиранию Патрициев, упивавшихся кровавым беспределом
низшей касты и страхом, парализовавшим прослойку Граждан.
     А  тем  временем  Странник  повторил  сверхзадачу  местной  резидентуры
Галбеза: укрепить влияние землян на руководство  ведущих государств Саракша,
ненавязчиво  передать аборигенам  некоторые  полезные технологии, прекратить
большие войны,  ликвидировав основные наступательные  комплексы сверхдержав.
Кое-что  из  этих  планов  удалось   реализовать.  Скоро  начнется  снижение
радиоактивного  фона, потом Северный  континент  приступит  к  строительству
постиндустриальной цивилизации.  Полученные  от  землян технологии  позволят
саракшианцам дезактивировать пораженные пространства, восстановить экологию,
подлечить большую часть населения...
     -- Издержки на этом пути неизбежны,-- сказал  Павел Григорьевич,-- но с
нашей помощью  Саракш уже начал  двигаться в нужном направлении. В одном ты,
конечно,  прав: мы начали помогать отнюдь не  идеальному государству. Только
идеальных государств тут не видно. Приходится иметь дело с тем, что есть.
     И  он  процитировал  позднего Верблибена: "Все  знают, на  каком дерьме
растут цветы..."


        11. Земля. 8 декабря 83 года.
       После  лунной  встречи  навалилось  несчетное  множество неаппетитных
забот.  По  приказу  Вышестоящей  Организации,  все   управления  занимались
рутинной проверкой кадров по методу "ты -- меня, я -- тебя": КОМКОН-2 изучал
темное  прошлое сотрудников Тахорга, а ИТПСП копался в  биографиях людей  из
ведомства Этернала.
     Сегодня  инспекторы  отдела  ЧП  сдали рапорта  о  своих достижениях, и
Максим пришел в легкое замешательство,  узнав, что старший научный сотрудник
Тотем  писал  дипломную  работу  под  руководством   доктора   Бромберга,  у
замзавотделением Табу была любовная связь с видным функционером центрального
аппарата  Комиссии  по  Контактам,  а научные  сотрудники  Терция  и  Тролль
неоднократно  допускали высказывания, которые можно  интерпретировать в духе
симпатии к Странникам и даже как  готовность к сотрудничеству (пусть даже  с
оговорками типа "если это принесет пользу человечеству") с агентурой Внешней
Угрозы.
     В конце концов, принимать решения -- не моя задача,-- подумал начальник
отдела  чрезвычайных  происшествий.  Закодировав результаты  дознания личным
паролем, он  отослал по информационной  сети три экземпляра сводного рапорта
-- Этерналу, Тахоргу и Терминатору.  Пусть разбираются.  В такие минуты  Мак
был  даже  благодарен учинителям Погрома.  Конечно,  по  их  милости  Тайная
Коллегия  получила  основательную  затрещину, а  сам  М.Каммерер  вылетел из
центрального  аппарата  КОМКОНа-2  и несколько  лет работал на Периферии, но
зато был теперь избавлен от тягостной обузы в виде руководящего кресла.
     Еще  он подумал, что завтра-послезавтра из Института теорпроблем должны
поступить материалы на сотрудников его отдела. И тогда  вдруг выяснится, что
родители  Андрея  Кикина  в  раннем  младенчестве   жили  по   соседству   с
потенциальным  агентом  ИВУ.  Или, что темпераментный Сандро  пару лет назад
встречался с девицей из Корпуса Следопытов, которая за  год до их знакомства
таинственно исчезла в катакомбах города Странников на  планете Хренпоколено,
однако затем не менее загадочным образом объявилась на базе Хренподеревне  с
несомненной  целью завербовать  бывшего инспектора КОМКОНа-2, обиженного  на
весь свет за увольнение из Конторы...
     Максим  обнаружил,  что  ухмыляется  в  полную   челюсть,   и  мысленно
порадовался: хоть настроение чуток улучшилось, чего не случалось с самого...
Он даже не сумел вспомнить, когда в последний раз был удовлетворен условиями
своего  существования. Тут  видеофон призывно замурлыкал "Нiчь яка мiсячна".
Подобный выбор сигнальной мелодии означал, что начальника отдела ЧП  сектора
"Урал-Север" вызывает  на связь некто, не  включенный в  перечень постоянных
абонентов.
     Над  краем стола появились  небогатырские плечи и  голова  разъяренного
старца  с пятнистой лысиной  и  потным морщинистым лицом. "Надо же, кто  нас
удостоил",-- успел подумать Максим, и в тот же миг Айзек Бромберг разразился
страстным   монологом.   Обличал  он  очень   складно,  блистая   ораторским
мастерством, однако  Максим  так и  не понял, в чем именно провинился  перед
мировой  наукой.  На третьей  минуте,  не  выдержав  этой пытки,  галбезовец
осмелился прервать собеседника.
     -- Помилосердствуйте, уважаемый,-- взмолился он.--  Честное скаутсткое,
пионерское  и  комконовское,  я искренне пытаюсь вас  понять, но  ничего  не
выходит.  Попытайтесь вразумительно изложить квинтэссенцию  своих претензий.
Желательно, по пунктам и без эмоций.
     Бромберг свирепо поглядел на него, набычился, перевел дыхание  и грозно
процедил:
     -- Вы -- Максим Каммерер, президент КОМКОНа-второго?
     -- Насчет имени угадали, насчет должности -- нет.
     Старик, опешив, похлопал веками. Жалобно промямлил:
     -- Но  ведь Руди Сикорски совершенно определенно говорил, что именно вы
займете его место...
     Разводя руками, Максим поведал печальную историю Погрома, когда Мировой
Совет,   подстрекаемый  главарями  "первой  комиссии",  но  бишь  КОМКОНа-1,
разогнал  руководство служб, пришедших  на  смену  Комитету Галбезопасности.
Большинство работников, завязанных на операции против Странников, а также на
дело  "подкидышей",  были  отправлены  на  пенсию  и  в  отставку,  так  что
руководящие  посты  заняли  функционеры  третьего   эшелона.  Выслушав  его,
Бромберг почесал подбородок и мрачно заявил:
     --  Теперь  я  понимаю,  что  обратился не по адресу.  За  беспокойство
извиняться не собираюсь.
     Желчный старик протянул  руку,  намереваясь выключить видеофон,  однако
Максим, повинуясь неосознанному порыву, воскликнул:
     --  Не спешите, доктор. Ваша  речь  была короткой  и  сумбурной,  но  я
все-таки понял,  что  какие-то  силы  возводят  препятствия  каким-то важным
исследованиям. Не могли бы вы уточнить, о чем именно шла речь?
     Привычка  сетовать  на козни  секретных служб оказалась  неодолимой,  и
Бромберг бегло  перечислил некоторые  занятные  обстоятельства. Хотя все это
выглядело не слишком  правдоподобно и смахивало на анекдот, Максим знал, что
именно  такие  сигналы  неквалифицированной  публики  неоднократно  выводили
Галбез на очень серьезные дела.
     -- Знаете что,  Айзек,--  задумчиво  сказал  Максим,  учуявший  далекий
шелест плаща и звон кинжала.-- Давайте, обсудим ситуацию спокойно. Где вы? Я
сейчас приеду.

     Набрав   индекс  02-991-47-45,   он  вышел   из  кабинки  в  вестибюле,
принадлежавшем,  как   выяснилось,   библиотеке,  расположенной   в   центре
Иерусалима.  Одним боком обнесенное бронзовой  решеткой здание  смотрело  на
площадь  какого-то  Алленби,  а  другим  -- на  улицу  какого-то  Я.Арафата.
Спустившись  немного по улице, Максим оказался  у памятного въезда на Тахану
мерказит (именно здесь разворачивались некоторые эпизоды знаменитого сериала
50-х  годов "Секрет бедуинки")  и довольно быстро  отыскал жилой массив, где
обитал неформальный идеолог научного андерграунда.
     --  Я  думал, вы прихватите десяток  громил  со скорчерами,-- проворчал
Бромберг, встречая гостя у порога.
     -- Надеюсь, вы будете бить  меня  не слишком  больно,--  сказал Максим,
оглядывая берлогу матерого  фигуранта по многим десяткам  оперативных дел.--
Впечатляющая картина.
     Это   был  огромный   кабинет,  плотно   заставленный   регистраторами,
информаторами, киберблоками,  голографами, видеофонами, стеллажами для бумаг
и кристаллов. На стенах висели рукописные плакаты с убийственными цитатами:

     Каждый человек имеет некоторый  определенный  горизонт. Когда  горизонт
сужается и  становится бесконечно  малым,  он  превращается в  точку.  Тогда
человек говорит: "Это моя точка зрения".
     Д.Гилберт
     Никогда не следует повторять эксперимент, результаты  которого случайно
совпали с теоретическими предсказаниями.
     Л.Фетт
     Истина  бывает  так  ужасна, потому что представляет собой  малую часть
конструкции Мироздания, доступную пониманию исследователя.
     Пак Хин
     Версии первопроходцев оказываются ложными, как минимум, на 100%.
     С.Лем
     Парацельс  и  Гельмонт  обнаружили  самопроизвольное  рождение мышей из
пшеничных зерен, помещенных в кувшин с грязным  бельем.  Это доказывает лишь
то, что ставить эксперименты легко, но трудно ставить их безупречно.
     Л.Пастер
     Трудно создать хорошую теорию, опираясь исключительно на  факты. Теория
должна быть разумной, а факты не всегда таковы.
     Д.Бидл
     Какое бы  качество вы не захотели  оценить, всегда  найдутся по меньшей
мере 3 противоречивых критерия оценки.
     Энон
     Если  ясность вашего объяснения исключает ложное  толкование, все равно
кто-то поймет вас неправильно.
     Первое следствие из Третьего закона Ф.Чизхолма
     Чем необходимо  заниматься --  лучше всех знает  сотрудник, выполняющий
работу; за  ним последовательно идут начальник отдела, заместитель директора
по  научной  работе  (который  ошибается примерно  в  половине  случаев)  и,
наконец, совет вице-директоров компании -- он ошибается всегда.
     С.Миис

     Воистину, это было  рабочее место, но  никак не жилище. Максим подумал,
что  в  далеком прошлом судьба  провела  Бромберга  через тяжелые испытания,
которые  сломили Айзека,  превратив  в  склочного  фанатика.  Ни  семьи,  ни
увлечений  --  только  служение  науке.  Максим  даже  испытал  нечто  вроде
душевного  родства  --  он и  сам давно  стал таким  же фанатичным искателем
Истины, только в  другой сфере...  Вот почему  Истина бывает так  ужасна  --
хорошо сказано!
     А ведь все могло  быть по-другому. Если бы Дженни в выпускном классе не
предпочла ему того бейсболиста, он ни за что не пошел бы глушить боль утраты
в  Группу Свободного Поиска, а значит, не  попал бы на Саракш,  не  встретил
Экселенца и знать не знал бы никакой Галбезопасности -- разве что по сюжетам
тупых боевиков-триллеров...  Ну-с, довольно рефлексий, пора  приниматься  за
дело. Как говорится, вперед легионеры, железные ребята.
     Бромбергу  надоело  ждать, пока  гость  адаптируется,  и  старик  снова
принялся  язвить,  однако  Максим   не  собирался  устраивать  состязания  в
риторической изощренности. Следовало покрепче взять козла за рога, чем он  и
занялся.
     --  Начнем  с лирики, Айзек,--  твердо  сказал Максим.-- Хотите верьте,
хотите  -- оставайтесь в прежнем заблуждении,  однако  ни я, ни Экселенц, ни
остальные наши коллеги не считали вас своим врагом.
     --  Ну  да,-- обрадованно  каркнул Бромберг.--  Наверное,  поэтому ваша
банда...
     Максим энергично  махнул  на него обеими руками,  и шокированный  столь
вопиющей   непочтительностью  хозяин  дома-лаборатории  аж   поперхнулся  от
негодования.
     -- Это действительно  так,-- продолжал дерзкий гость.-- Мы  делали свою
работу, присматривая за эволюциями научного поиска, а вы контролировали нас,
причем обе  стороны  использовали доступные средства, чем сильно  раздражали
друг  друга.  Если  бы  своевременно  удалось  достичь  взаимопонимания,  мы
избежали  бы  многих осложнений...  Только,  ради Ктулху,  не  надо  пафоса:
дескать, не намерены вступать в альянс с кем попало, или что вы умнее нас, а
потому  имеете  больше прав. Если ваша цель -- лелеять собственный нарциссов
комплекс, то нам действительно не  о чем разговаривать, и я впустую потратил
некоторую часть своего  законного обеденного перерыва. Но  если вас искренне
интересует поиск истины -- давайте, будем искать вместе.
     Безусловно,  его  тирада  смертельно  оскорбила  Бромберга.  Во  всяком
случае,  налицо были прямые  попадания  по болевым  точкам. Особенно  в  той
части,    где   Максим   безошибочно   угадал    ответные   реплики   своего
простодушно-прямолинейного   оппонента.   Доктор    исторических   наук    и
социотопологии оскорбленно нахохлился, смешно выпятил нижнюю губу. Выцветшие
глазки   заметались,   выдавая  напряженную  работу  интеллекта   в  поисках
достойного по ядовитости ответа. Наконец Бромберг вызывающе спросил:
     -- Как вы представляете себе наше сотрудничество?
     Готов, понял Максим. Это было нормально --  фанатик  науки  не  мог  не
откликнуться  на   голос   разума.   Доброжелательно   улыбаясь,   сотрудник
несуществующего Галбеза сказал:
     --  Не  больше  получаса   тому   назад   я  услышал  очень  интересные
соображения,  будто  бы   кто-то  всячески  тормозит   изучение  цивилизации
Странников.  Если  это хотя бы  частично  соответствует действительности, мы
просто обязаны выяснить,  кому и зачем понадобилось скрывать важные факты. И
почему за столько лет эти вопросы  не были тщательно  исследованы? Что имело
место халатность или измена?
     -- Я просто убежден, что тут поработала ваша Контора,-- упрямо повторил
Бромберг.-- Больше некому.
     --  Уверяю вас,  КОМКОН-второй ничем  подобным заниматься не  мог.  Нас
просто лишили соответству