у предстоящего разбирательства.
     Я только хмыкнул уныло. Начальник встряхнул меня за ремень:
     - Ты мой приказ выполнял? Мой. Значит, если и есть вина, то моя. Понял?
     Тут я совсем взбеленился:
     - И что теперь, за ваши погоны прятаться?!  Да я... Да  вы за кого меня
держите?!
     Но начальник только засмеялся и сказал:
     - Остынь, дурень, все будет нормально, прорвемся!
     "Прорываться" пришлось долго  и  трудно. Разбирательство было  тяжелым:
китайцы  выдвинули  протест  по поводу,  якобы, похищения  и  убийства своих
солдат на "их территории".  Наши твердо стояли за правое  дело, демонстрируя
неопровержимые  улики, но сопредельщики  продолжали упираться и  все бухтели
про оставшихся  у невинно убиенных доблестных воинов двадцати детей-сирот  и
восьми  стариков-родителей,  которым  наше  преступное  государство  обязано
выплачивать  непомерную   пенсию  и  принести  извинения.  К  нам  понаехало
начальство  с большими звездами на  погонах, весь последующий день прошел  в
изматывающих нервы  переговорах  и следственных экспериментах. Особенно меня
бесил  незнакомый полковник, выезжавший на границу в новеньком камуфляже без
знаков различия. Вот кто крови из всех нас немерено выпил! Уж такой  зверюга
попался, что ни  в  сказке  сказать, ни пером описать:  и  то ему  не так, и
другое.  Здесь  не там стоял,  тут не  так стрелял, этот баран,  тот осел...
Самым законченным бездарем, дураком  и вредителем, по его меркам,  получался
я.  На все это я предпочитал  отмалчиваться, в дискуссии  не  вступал. Одним
словом, день выдался тяжелый.
     К ночи  страсти  утихли, начальство  заперлось  в канцелярии, перемывая
кости всем так или иначе  участвовавшим в  инциденте. Я долго лежал без сна,
взбаламученные нервы не давали забыться.  В конце концов поднялся  и пошел в
дежурку. За привычным трепом ни  о чем прошло полночи.  "Семейную"  беседу с
дежурной  сменой  прервал резкий щелчок  и  следующий за ним зарождающийся в
недрах  электронной аппаратуры сигнализации  вой сирены  тревожного сигнала.
Сработал один  из дальних участков  на  правом  фланге,  почти  там же,  где
произошли вчерашние события. Из-за присутствия  на заставе  множества  чужих
офицеров тревожная группа собралась и смылась в рекордные сроки.
     Когда проехали ворота, собачник Дракон, выходивший на связь с заставой,
огорчил меня сообщением:
     - Звоню,  чтоб ворота открыли, а там  этот полковник  бешеный.  Почему,
орет, комтех в  тревожке? Я дурака включил, дескать, не слышу ничего. Ну, он
поорал,  а  потом  сказал, чтоб  начальник ему с  фланга  сам  позвонил.  Ты
чего-нибудь понимаешь?
     - А  чего  тут понимать! Пока  идет  разбор,  я  вроде подследственного
получаюсь. Наверное, нельзя меня к службе допускать.
     Я совсем расстроился, а ребята сразу кинулись уговаривать меня, что все
обойдется. За  такими разговорами  и дотряслись до сработавшего  участка. На
наше  с Драконом сообщение позвонить на заставу полковнику, начальник только
выругался  и сказал,  чтоб мы занялись делом, а не  забивали  голову  всякой
ерундой.
     Пролаз  и следы мы увидели  в самом начале участка, метрах в пятнадцати
от того  места, где остановилась машина.  Начальник присвистнул  и удивленно
сказал:
     -  Ну  надо  же, столько  счастья в два дня! Тебе  везет,  комтех,  как
утопленнику.
     Пока я  со  связистом бегал  проверять участок  до  конца,  начальник с
Драконом колдовали над следами. Других признаков нарушения мы не обнаружили,
а  когда  вернулись,  были  весьма  удивлены  растерянным  видом  Дракона  и
озадаченным  -  начальника:  они не  могли определить  направление  движения
нарушителя! Такое я видел впервые, обычно начальник читал любые  следы, даже
самые нечеткие, как книгу.
     - Комтех, а ну быстро к пролазу, смотри внимательно, твое слово?
     Я,  сдерживаясь,  тщательно  осмотрел  пролаз  в  заграждении,  пытаясь
определить,  с  какой   стороны  раздвигали  проволоку.   Но  и  меня  ждало
разочарование - ничего понять не удалось.
     Тут начальник принял решение:
     - Комтех, Дракон - бегом в  тыл, там метрах в  двустах прямо по пролазу
есть заболоченная полянка, ищите!
     Мы  пролезли через заграждение и кинулись вперед. Добрались до полянки,
Дракон  со  своим  псом Задором  начали  обшаривать  местность,  я  старался
держаться под ветром  и  светил им  фонарем,  когда было  нужно. Минут через
десять  нашли:  четкие  отпечатки  двух  пар обуви, направление - в  сторону
границы. Дракон аж  взвыл от  обиды,  столько времени  потеряли! Вернулись к
своим,  доложили. Начальник подтверждение  на перекрытие  границы передал, к
преследованию подготовились, Задорка нос в землю уткнул и вперед.
     "Что такое невезенье и как с этим бороться?" -  есть  такой прикол. Моя
несчастливая звезда продолжала светить и портить все планы. Пока мы ломились
по тайге в надежде  догнать нарушителей, заслоны не успели перекрыть границу
на  их пути.  Об  этом  нам  передали по радиостанции,  когда  до  "линейки"
оставалось  километра  три,  светало уже,  так  долго мы  за  ними  гнались.
Обливаясь  потом и  задыхаясь,  мы  насколько  могли увеличили  скорость. По
поведению  Задора чувствовалось,  что следы уже "горячие",  еще чуть-чуть  и
настигнем  нарушителей,  но  расстояние  между нами  и границей  сокращалось
непозволительно быстро.
     Наконец,  выломились  мы  по  пади на  финишную прямую, где до  границы
последние 500-600 метров, и  увидели  их. У  меня от  злобы  сердце зашлось:
уходят! Нам до нарушителей метров 400, даже  спущенный с поводка Задор их не
достанет, уйдут, хоть и движутся еле-еле, устали больше нас, гады.
     -  Давай автомат,  валить  надо  обоих!  -  кричит  начальник. У самого
пистолет,  у  Дракона  АКСУ, только у меня обычный АК, с длинным  стволом  и
деревянным   прикладом.   На   такой   дистанции  пистолет  бесполезен,   из
драконовской "пукалки" трудно достать  с первого раза, а для второго времени
нет. Но автомат я не отдал, подумал только: "Семь бед - один  ответ", рванул
затвор и сам  приложился,  остановил дыханье на секунду  и  дал  подряд  две
очереди. Обе фигуры как ветром сдуло: рухнули в жухлую осеннюю траву.
     Пошли  мы  к  ним  медленно,  с  трудом восстанавливая  дыхание  и  еле
переставляя усталые  ноги. У меня  на  нервной  почве  словесное  недержание
началось, иду и бормочу, как молитву:
     - Спасибо, любимый курсовой начальничек, спасибо,  товарищ  капитан,  и
тебе, старшина, спасибо сердечное от всего советского народа и меня лично. И
отделенному моему дай Бог здоровья  и  счастья  каждый день сейчас и вовеки.
Чтоб  вас все  таким добрым словом поминали, кого  вы на стрельбище в учебке
бегом да ползком гоняли до потери пульса, разрази вас гром, паразитов.
     Дракон на меня поглядывает искоса,  думает - все, совсем спятил комтех,
сейчас кусаться  начнет.  Начальник,  видать,  понял, о  чем это я,  идет  и
посмеивается. А  я и правда тогда  благодарен был офицерам  и  сержантам  из
учебки  сержантской,  которые  нас,  зеленых  курсантов,  стрелять  в  любом
состоянии  и  из  любого   положения  научили.  Вот  и  не  подвела  сейчас,
пригодилась  выучка. Хоть  сердце  от напряжения  так колотится, что  грозит
ребра выломать, а руки да  и все тело  ходуном  после гонки  сумасшедшей, но
прицел-то  я верно взял,  успел обоих срезать. Не  хватило  бедолагам метров
шестьдесят до спасительной "линейки".
     Подошли  к нарушителям, глянули  -  оба  наповал, ну надо  же, я  вроде
пониже брал, чтоб в ноги...
     Начальник аж заматерился: "Снайпер хренов, так тебя и разэтак!"
     Мне  обидно стало, кто ж  на такой дистанции,  да с бегу, да при плохой
видимости лучше попадет?
     Прошептал  в сторонку: "Конечно, ты  у нас  один стрелок ворошиловский,
остальные так, погулять вышли..."
     Но он, черт, услышал, как подскочит: "Че ты сказал?! А в рог?!"
     Я аж испугался, да  и Дракон с  псом  тоже, встали между нами, Задор на
задние  лапы  поднялся,  передние  начальнику  на  плечи  положил  и  умными
глазищами  в  лицо  ему заглядывает,  мириться призывает.  Смотрю -  смеется
начальник, отлегло.
     Прошло  время,  появилось и  усиление, и начальство, благо "под  рукой"
оказалось. И снова на мою голову  шишки, как из  мешка, стрельба-то опять  в
сторону границы.
     Злобный полковник сразу: "Кто стрелял?", а сам на мой автомат косится.
     Отвечаю: "Я", а одновременно начальник вперед шагнул:
     - Я стрелял, из автомата сержанта.
     Полковник нас из-под насупленных бровей глазами обжег:
     - Выгораживаешь своего гения,  старший лейтенант?! Хочешь  из-за  этого
придурка под трибунал?
     Я от злости зубы сжал, но молчу пока, а начальник спокойно так:
     - Он не  придурок, он мой  подчиненный и незаслуженно оскорблять  его и
себя я никому не позволю.
     Полковник сплюнул, но промолчал, а потом опять пошло-поехало: бежали не
там, да вот здесь бы обошли, да вот так бы обогнули.
     Я  на эти  поучения молчком смотрел, а злоба все копилась  и  росла. Но
когда дело до упоминания вчерашнего дошло, тут  я и не сдержался. Когда один
из приезжих, свежеиспеченный лейтенант, по  годам мне ровесник, про недавнюю
перестрелку разговор завел с умным видом:
     - Тебе бы вот так пройти, вот здесь переползти, а ты  там  дров наломал
да  и  здесь не  лучше,  - а  полковник стоит рядом и головой кивает, вроде,
одобряет.  Скинул я  с плеча автомат и швырнул ему в  грудь, что сил было, а
сам как взревел:
     - На, умник! Поди,  попробуй обойти и подползти! - а потом лейтенанту -
Да ты вообще крыса  штабная, в войсках  без году  неделя, и туда  же. Пойди,
побегай, грамотей, когда в тебя на голом месте очередями полощут! Собрались,
воронье, после чужой драки кулаками махать!
     Ну и еще пару фраз в таком духе, да с непечатными  выражениями. Смотрю,
начальник  мой побледнел и  как-то подобрался  весь,  как перед прыжком  или
ударом, а лейтенантик тот глаза вытаращил  и  воздух ртом ловит - задохнулся
от  "справедливого гнева". И тут меня полковник удивил: ни  с того ни с сего
как захохочет  на весь лес! Наверное,  минуты  две  хохотал,  а  вокруг  все
замерли, ну прям немая сцена из "Ревизора". Просмеялся,  подошел с улыбкой и
говорит:
     -  Да брось ты, сержант!  Чего развоевался?  Начальство на то и  нужно,
чтоб всех ругать, мы за  это деньги  получаем. А вовсе не за то,  чтоб в нас
автоматами швыряться. Плюнь, остынь, все нормально. Ну  пальнул не туда,  ну
не взяли живьем, перетопчемся. Главное, безнаказанно их  не отпустили, да ты
себя для матери сберег. Остальное забудется.
     С тем и автомат мне отдал, а потом приказал начальнику убираться вместе
со мной, Драконом и Задором домой и ложиться спать.
     Засим  и  все  остальное  душемотательство пошло на  убыль. Китайцы еще
повыпендривались день-два, да и заткнулись.  Мы отписали  последние  бумаги,
начальство  через  несколько  дней уехало.  А  через  пару недель на  боевом
расчете  начальник неожиданно  объявил  мне  десять суток  отпуска с выездом
домой. Когда  я принял поздравления  друзей и  наконец почти поверил  в свое
счастье, он подошел и сказал с улыбкой:
     - За  отпуск  спасибо тому полковнику скажешь, он  мне сам сказал перед
отъездом, чтоб я представление на тебя подал, сам и звонил сегодня.
     Вот  так, всю жизнь живи среди людей, смотри на них во все глаза, а что
у кого за душой - не угадаешь, пока сам не раскроется.



        "СТАЖЕР"
     Славным летним утром, в воскресенье, доблестный  пограничник, мастер по
сигнализационным  устройствам Игореха  Мягков совместно  со  своим  "годком"
Валькой  Солдатенковым  мыл полы  на заставе.  Ясный  и свежий после ночного
дождя день был заведомо испорчен с самого начала. Мало того, что вместо хоть
какого-нибудь захудало-геройского назначения на  службу постоянно заставляют
мыть  полы и помогать  повару  на кухне, так еще сегодня дежурит  по заставе
придирчивый до  тошноты сержант Голик.  Этот  злодей способен заметить любую
мелочь  и содрать  за нее впоследствии  пять шкур. Для  полноты картины, или
чтобы жизнь  медом  не  казалась,  в напарники  достался  вечно  недовольный
Валька.  Тяжела  ты,  жизнь  стажерская!  Этого  самого  Солдатенкова  Игорь
недолюбливал с первых дней  службы на  учебном  пункте.  Тот  был  заносчив,
кичился тем, что  старше  всех на год, родом из  самой Москвы,  и все  время
твердил - здесь, в тайге, ему с его умищем, не место. Призвали его с первого
курса университета и мечтал  Валька  только об  одном - остаться  служить  в
управлении войск округа, на худой  конец  -  в гарнизоне, при  штабе,  лучше
всего в комитете комсомола. Мечтаний этих  не  скрывал, всех остальных ребят
считал  провинциальными  недоумками и, говорят, при случае  стучал  на  всех
подряд  в  политотдел. К тому же,  перед  любым начальством, от сержанта  до
офицера, вытягивался в струнку и словно в рот заглядывал, а за глаза говорил
всякие  гадости. Игорь был парень  простой,  родом  из  захудалой  сибирской
деревушки в двадцать  дворов, в науках  не  преуспевал,  опять же, службой в
пограничных войсках всерьез гордился. Соответственно, был частой мишенью для
Валькиных  насмешек.  Назначением  на  одну  заставу, да  тем  более  в одно
отделение, оба были расстроены: Вальке обломилась халявная  служба,  а Игорь
молчком, но досадовал  на перспективу  терпеть рядом с собой больше полутора
лет такого сослуживца. Тем более, что из всего выпуска здесь  они  оказались
только вдвоем.
     Вот  и  сейчас,  пока  он,  Игорь, старательно  орудует  тряпкой,  этот
студент-белоручка  больше вздыхает и злобно гундит про свою  нелегкую жизнь,
чем  помогает...  К обеду, наконец, удалось с третьей попытки сдать  придире
Голику все  помещения, кроме спального. Сержант устроил  обоим выволочку  за
медлительность, погнал обедать, а потом отправил мыть спальное, добавив:
     -  До трех часов  не управитесь - заставлю и территорию убирать.  И  не
шумите там, а то ваш комтех еще спит.
     Войдя в спальное, Валька злобно передразнил Голика:
     -  Ваш комтех спит! Нужен он нам больно,  козел беззубый! - и  нарочито
громко  брякнул на пол  ведро  с водой.  Игорь глянул на  спящего командира,
поежился и прошептал:
     - Тихо ты, разбудишь!
     -  А  чего он  тут разлегся  барином? Все  уже встали давно,  а  он все
дрыхнет, тоже мне... В блатных у начальничка ходит, так все можно?
     -  Да  брось ты, он же  до утра по тревожкам мотался, говорят, два раза
вся группа менялась,  кроме него и начальника. Помнишь, они вернулись, когда
мы уже встали?
     - И что теперь, в ножки им кланяться? Встали! Мы уже вкалывали вовсю, а
этот урод своими сапожищами грязи натащил половину  сушилки, а я ее  отдраил
до блеска к тому времени.
     - Так что ж ему, на пороге разуваться?
     - Да хоть на улице! Сам бы  "плавал"  по  полам,  так  уважал бы  чужую
работу.
     Тут Игорь хотел сказать: "Да они в  сержантской учебке свое отплавали",
но вспомнил, что сам  Валька, в отличие от всегда аккуратных "старослужащих"
и уже  приученных ими  к  понятию "дом" новичков, постоянно мусорит  где  ни
попадя,  за  что  постоянно  получает нагоняи  от  всех подряд, и  прекратил
бесполезный  разговор.  Молчком взял  тряпку  и  начал  драить  "спальник" с
дальнего угла.
     Увлекшись работой и мыслями о далеком  доме, случайно  задел стоящий  у
тумбочки автомат комтеха, который не замедлил  с грохотом свалиться  на пол.
Сержант  вскочил и  сонно  заморгал,  пытаясь понять что случилось и где он.
Игорь замер в проходе, сидя на  корточках, надеясь что командир не проснется
окончательно  и свалится опять,  но тут включился на  всю громкость "гнутик"
Валька:
     -  Эх ты, деревня, разбудил-таки! Говорил я тебе, что  сам  в том  углу
уберу! Доброе утро, товарищ сержант!
     Игорь выругался про себя, встал и виновато проборматал:
     - Извините, я случайно...
     Отделенный  разобрался в ситуации,  улыбнулся,  потряс  головой, сел на
кровать и глянул на часы. Удивленно вскинул брови и спросил:
     - А кто вместо меня на службе?
     Вездесущий Солдатенков и тут успел:
     - Ефрейтор Орлов, а  у вас сегодня  выходной вместо него, так что спите
дальше.
     Комтех недовольно поморщился, помолчал и почему-то спросил:
     - Братцы, а когда вы мне "выкать" перестанете? Говорил же - обращайтесь
по имени. Это  застава, а  не  учебный  пункт, почти семья... Вроде, все уже
привыкли, кроме вас двоих.
     Игорь решил промолчать,  он по-прежнему всех сержантов заставы  величал
только  на "вы" и считал,  что  это правильно. Переубедить его не мог никто,
хотя пытались многие. Ехидный Валька уточнил:
     - А как же Устав?
     - Устав для службы писан, а не для жизни. Разницу понимаешь?
     - Тогда разрешите официальный вопрос, товарищ сержант?
     - Лады, разрешаю.
     - А почему, скажем, ефрейтор Орлов или рядовой  Калашников, кстати, оба
второго года службы, моют полы один раз в неделю, а мы - почти каждый день?
     - Да потому,  что  у них  по  десять-двенадцать  часов  службы  в сутки
выпадает, против ваших четырех. Хотите поменяться?
     Заносчивый  Солдатенков  сразу  выкрикнул:  "Конечно  хотим!",  на  что
получил   спокойный  ответ:  "Тогда  заслужите.  Докажите,  что  вы   лучше.
Попоробуйте обойти их  на  кроссе, на стрельбище, на полосе  препятствий,  в
рукопашной  схватке.  На  худой  конец,  аккумуляторные   батареи  обслужите
нормально. Тогда и боевой расчет по другому выстроится".
     С тем сержант забрал автомат и ушел  мыться-бриться, плюнув на недосып.
Доблестный воин Мягков, уже  пробовавший  состязаться  с  вышеперечисленными
везде,  где  только  можно, скромно  вздохнул  и продолжил  мытье  полов,  а
Солдатенков  возобновил свой бестолковый скулеж: "Вот  всегда они так, своим
годкам подсуживают,  а молодых заставляют на себя спину гнуть".  Тут Игореху
прорвало впервые за все время:
     - Да  ты,  кусок дерьма, хоть  раз в жизни  пробовал что-нибудь  своими
руками  сделать,  без  присмотра за другими?! Только и знаешь,  как на  всех
наговаривать, а  сам? Тебя  же вся учебная  застава  по-очереди на  руках на
кроссах таскала, а ты на всех плевал?! Свинья ты после всего этого!
     Ссоре не  позволил  разгореться дежурный по заставе, вездесущий  Голик,
удивленный подъемом комтеха и решивший выяснить, что его подкинуло досрочно.
Он вломился в двери с видом разъяренного мамонта и прорычал:
     -  Если через  двадцать минут я не удивлюсь чистоте  спальника,  то все
находящиеся в нем умрут на полах!
     После   такой  перспективы  даже   Валька   засопел  и  кинулся  тереть
ненавистный  пол  с удвоенной энергией. Благодаря  простому, но действенному
методу "не умеешь - научим, не хочешь - заставим"  воины отмыли пол  и сдали
помещение в  рекордные  сроки,  чем  заслужили  прощение  и  благосклонность
дежурного. Сей титанический труд  был  оценен по достоинству, и оба уборщика
получили по часу заслуженного отдыха.
     Игорь тут же воспользовался  предоставленной  возможностью  и  сбежал к
вольеру служебных собак. Как человек деревенский он  душой тянулся ко всякой
преданной скотине, а кто  может быть более верным, чем собаки? Умные зверюги
принимали его с первых дней на  равных, как члена стаи.  Он скучал по своему
домашнему хозяйству, по лохматому цепному псу по кличке Верный, которого сам
выучил ловить на лету брошенные куски хлеба и делать стойку на задних лапах.
Жаль, что  инструктор на учебном  пункте не оценил его рассказ  о воспитании
дворового  пса, а то бы назначили рядового Мягкова в "собачьи  водители",  и
тогда бы не  обошлось ни  одной  тревожки без  его  участия, да и собака  бы
досталась лучше  всех. То-то наловили бы они нарушителей,  всей  деревне  на
зависть...  Но нет, отказали.  С великим  трудом,  приписав себе  "увлечение
электроникой", влез Игорь в "технари", надеясь тем самым попасть на передний
край охра