стволов
пять,  длинными очередями,  затем еще раз рвануло, но пальба не утихала. Над
сопками поднялся  столб черного дыма.  По  станции  несколько групп вызывали
штаб,  докладывая  о   стрельбе,  я  тоже  отозвался.  Репнин   сказал,  что
перестрелку  ведут  армейцы, патрульное  отделение,  которое  наткнулось  на
последнего дезертира, поэтому мы не слышим их на  своих  частотах. Затем дал
добро  всем  группам на  выдвижение  к  месту  стычки,  туда  же направились
армейские  патрули. Уже на бегу я  попросил его связаться с  нашей машиной и
наказать  ребятам, чтоб забрали вещи  и  "Фару"  из ДОТа. Пробежали мы всего
полдороги, как у меня ни  с  того, ни  с сего  онемела нога. После последней
контузии  такое  случалось  часто,  неожиданно и  всегда  невовремя.  Ребята
сбавили темп и поснимали  с меня все снаряжение,  включая  ремень с кобурой.
Держась за плечо Андрея и нещадно матерясь, я  попытался увеличить скорость,
но ничего  не вышло, мышцы просто отказывались подчиняться. Мы вскарабкались
на сопку,  с  которой  видно  было все  происходящее,  залегли  и  принялись
разбираться в ситуации.
     На  дороге  горел транспортный  ЗИЛ-130,  присев  на  пробитых  скатах.
Укрывшись за ним, трое вели бестолковый огонь вверх по склону, попусту тратя
патроны. Четвертый, белея  повязкой  на ноге,  бинтовал грудь еще одному. По
ним коротко бил один ствол, не позволяя покинуть  ставшее опасным укрытие. В
прицел  было  хорошо видно неподвижно  лежащего чуть  выше  по  склону сопки
солдата и  два тела на дороге, у небольшой воронки перед горящим грузовиком.
Из восьми человек боеспособны  трое, плохо. Я  попытался рассмотреть стрелка
на  склоне  напротив, но его  скрывали кусты.  Лежащий  рядом  Леха  опустил
бинокль и сказал:
     -  Плохую  этот  гад  позицию  выбрал, некуда ему оттуда  деться. Сопка
невысокая и торчит, как шишка на ровном месте. Помнится, там траншеи нарыты,
но ДОТа  нет. Мы с Андреем  двинем в обход,  на левую высотку, зайдем ему за
спину и  оттуда постреляем,  отвлечем. Армейцы если не дураки,  переместятся
куда получше, а ты к ним выйдешь. Там, глядишь, кто еще из наших подтянется,
растянем его на три-четыре стороны, а дальше разберемся. Как план?
     Я согласился, предупредил, чтобы не совались близко, и отпустил  ребят.
Через некоторое время скорыми одиночными выстрелами застучали их автоматы. Я
разглядел  их в прицел, успокоился - позицию они  выбрали отлично, в длинной
заросшей траншее на соседней  сопке. Вдвоем они имели прекрасную возможность
скрытно  перемещаться  по  ней,  серьезно беспокоя противника и оставаясь  в
безопасности. Дезертир развернулся и открыл огонь по ним. Армейцы подхватили
раненых и  бегом кинулись за  ближайший взгорок.  Ребята на  короткое  время
усилили  огонь, отвлекая внимание  на  себя,  а  затем попрятались, стрельба
стихла. Я хромая  поплелся к армейцам. Добравшись до безопасного места,  они
опять открыли огонь. Когда  я вышел к ним, двое продолжали  стрелять в белый
свет, а один менял повязку раненому в грудь. Второй раненый набивал магазины
патронами.
     - А ну,  хорош  заряды  без  толку тратить! -  окликнул  я  солдат. Они
оглянулись очумело и подошли ко мне.
     - Где ваш офицер?
     - На дороге остался, наповал его, вместе с водителем. И сержант там же,
-  ответил  один из  них.  Сбивчиво они пересказали мне, что  произошло. Они
ехали на  машине, осматривая  местность  и увидели прямо  на  дороге лежащий
автомат. Старший группы, капитан, вместе с водителем  вышли и подняли его, а
под  автоматом лежала  граната без кольца. Оба,  очевидно, растерялись  и не
успели отскочить, взрыв положил обоих. Когда ошалевшие бойцы кинулись к ним,
дезертир открыл  огонь из  ручного  пулемета.  Сержант попробовал перебежать
выше по склону за бугорок, но его достала очередь.
     -  У  вас  снайперка,  может,  сможете его  достать  отсюда? -  спросил
раненый.
     -  Снять  его  не  проблема  и  из автомата, живым  возьмем,  куда  ему
деваться? Сейчас еще наши группы подойдут, да ваш резерв подтянется, возьмем
в  кольцо  и все. Патроны-то  у  него  не  вечные,  кончатся скоро, тогда  и
сдастся.
     - Не сдастся он, вон чего натворил...
     Пока я осматривал  раненых и менял им  неуклюжие  повязки,  мы услышали
несколько коротких очередей с разных сторон - это обозначали себя подошедшие
группы.  К  нам подошли  Леха  с  Андреем, сказали,  что  по радио попросили
принять  раненых.  Дезертира  прижали  перекрестным  огнем,  он  затаился  и
старался  стрелять только наверняка.  Когда  он  ранил еще двоих неосторожно
сунувшихся на открытое место армейцев, настала очередь снайперской винтовки.
Мне  приказали  попытаться подранить его  или вывести из строя  оружие. Мы с
ребятами  прикинули  место  поудобней и поближе, и  поползли туда. Мне стало
совсем худо, помимо  ноги еще разболелась  голова и поясница, так что Андрей
тащил винтовку, а Леха меня. Стрелять, несмотря  на самочувствие,  все равно
предстояло мне, из нас троих  я  лучше всех  управлялся с СВД. Добрались  до
позиции, я устроился и попросил старшего группы справа выманить цель. Тотчас
оттуда  раздалось несколько  выстрелов, и  дезертир появился у меня  в  поле
зрения, выцеливая  перебегающих. Я  затаил дыхание,  прицелился  в ствольную
коробку  пулемета и выстрелил. Отдача  отозвалась острой  болью в  голове  и
спине,  сжались  зубы,  заслезились  глаза. Под  стволом противника  взлетел
пыльный фонтан  -  мимо!  Дезертир  отшатнулся  от  оружия,  оставив его  на
бруствере, и  пригнулся  в  траншее. Я  сморгнул слезинку, взял  поправку  и
выстрелил еще раз. Подброшенный пулей пулемет кувыркаясь отлетел в  сторону.
Мне в прицел было отлично видно,  как он  схватил  его и  принялся  отчаянно
дергать  затвор,  но по  всей  видимости  попал я удачно  и оружие заклинило
намертво.  Подождали  еще  немного,  пока убийца  не  отшвырнул  изувеченное
оружие, и тогда Леха вышел в эфир:
     - Все,  скажите армейцам,  пусть забирают клиента. Оружия у него больше
нет, гранат тоже. Тепленьким отдаем.
     Я  продолжал  смотреть  в  прицел  за  обреченно  метавшимся по траншее
дезертиром, пока  к  нему  не  поднялась группа  задержания,  а  потом  едва
расслабился, как меня свернул жуткий приступ  боли в позвоночнике. Извиваясь
и хрипя от рвущей боли, услышал, как Леха выкрикнул в станцию:
     - Срочно  машину, сорок  второму  совсем худо,  выносим на  руках, -  и
потерял сознание.
     Очухался уже в санчасти, через сутки. Начальник медслужбы  зашел сразу,
едва я пришел в себя и сказал:
     - Знаю, что для тебя служба  значит, но все, с нас хватит, да и с тебя,
по  всей  видимости,  тоже.  При  такой  жизни  ты  не  то  что  никогда  не
поправишься, а совсем концы отдашь. Только домой, лечиться!
     Через день я симулировал "чудесное исцеление", но он продержал  меня  в
палате полторы  недели. Все это время я  безуспешно уговаривал его не марать
мою  и  без  того  исписанную  медкарту  и  посодействовать  перед  окружной
медкомиссией.  Не  помогло.  Да и  на  комиссии слушать меня никто не  стал.
Просмотрели бумаги и,  невзирая на протесты и просьбы, выдали на руки приказ
о  досрочной  демобилизации   по  состоянию   здоровья,  отшвырнув   в  омут
непривычной гражданской жизни.



        "ДЕНЬ ПОГРАНИЧНИКА"
     Нудная неделя выдалась.  Нудная  и длинная,  тянулась,  как жевательная
резинка - ни разжевать, ни съесть.  В  последнее время все  недели, все  дни
такие. На  работах засада  полная. На  основную  ноги не несут,  через  силу
идешь, а  на "левой" с  заказом напортачил, конторе  убытков  на  пятнадцать
тысяч подарил, придется  из  своего кармана выплачивать. Шеф наорать  хотел,
судя по его физиономии, просто жуть. Но не стал, даже голоса не повысил. Это
правильно,  не  следует  на  нас  сейчас голоса повышать,  можно и по  рогам
получить, невзирая на должность. Деньги дрянь, выплатим, пару-тройку больших
проектов сделать - и готово. Куда их теперь девать-то, для кого копить?
     Голова  болит, зря сотрясение  мозга на  ногах  переходил.  Шрам свежий
болит, зря к колотому ранению так наплевательски отнесся. Сердце тоска жжет,
тоже больно. Депрессия, как у институтки  весной,  тьфу,  срам  какой.  Себя
стыдно.  Уехать куда-нибудь,  что  ли? Взять  пса  и уехать, погулять с  ним
вдвоем, чтобы рядом никого и ничего знакомого... Куда? Где такое место, куда
от себя сбежать можно? Может, напиться? Неохота. Разозлиться бы, что ли, все
равно на кого. Хоть на шпану уличную, хоть на работу, но лучше всего на себя
самого. Не выходит. Шпане зубы  выбить  -  получается. Работу  самую трудную
сделать  -   вроде,  тоже.  Нет   злости.  Нет  жизни.   Подумал  безвольно:
"Превращаешься в растение. Скоро протухнешь к чертям  собачьим, встряхнись",
- но  приказа не  получилось, так, больше  на "констатацию  факта" похоже...
Глянул на  часы,  выключил  компьютер,  попрощался  с другом и пошел  домой.
Прошел по опустевшим  к вечеру коридорам  техникума, пожелал спокойной смены
охранникам,  побрел  к ларьку  за  сигаретами.  Взял  бутылку  пива,  присел
недалеко от  ларька на скамейку,  глотнул без удовольствия и закурил. "Тепло
уже.  Скоро настоящее  лето, конец учебного года, выпускной вечер. А  вот  в
прошлом году мы с  ней в  это время...  Стоп! Назад! Не надо!.. Ее нет,  она
ушла. Спокойно, не  смей  вспоминать, не смей  думать... А ну, пойдем отсюда
куда-нибудь, прогуляемся."
     Он стоял на краю тротуара, пропуская поток машин. Неожиданно из второго
ряда,  не  показывая поворота,  резко вильнула  иномарка, визгнув тормозами,
остановилась напротив.  Ноги сами переместили тело к переднему крылу машины,
в  зону "эффективного противодействия", пальцы удобнее перехватили недопитую
бутылку пива, глаза метнулись  по сторонам, оценивая обстановку. Мозг в долю
секунды выдал картинку: "Руль слева, в машине только водитель, рядом и сзади
никого".  Ухмыльнулся  горько: "Ты по-прежнему оружие, прапорщик. Только  не
"смертельное",  а так себе,  ржавенькое, стремное и  сломанное.  Расслабься,
кому  ты нужен,  чтоб  нападать  на  тебя?"  Из  машины  выскочил  водитель,
изумленно-радостно выкрикнул его  имя. Он вгляделся  в знакомое лицо  парня,
вспоминая... Есть! 92-й  год,  подпольный тотализатор,  поединки  за деньги,
постоянный  партнер для  показательных "киношных"  боев, кикбоксер-средневес
Володя.  Заныл шрам  на левом бедре, застучала  кровь  в  висках, как  перед
схваткой,  вспыхнули цветными  открытками  воспоминания, но тело  облегченно
расслабилось,  рот растянулся  в улыбке...  А парень  уже радостно  тряс его
руку:
     - А я тебя  сразу  узнал, ну ты подумай, столько лет не виделись! Да ты
изменился-то как,  сколько же  в тебе  веса  осталось,  пол-барана?  Ты чего
сейчас делаешь, торопишься или свободен? А чего худющий такой, горькую пьешь
или болеешь?
     - Да погоди ты, не части!  Никуда я не спешу, гуляю просто. Сам-то как,
куда летишь, по делу? Давай подсяду, по дороге поговорим.
     -  Какой  там по делу, так катаюсь. Садись  скорее, поедем, отвезу куда
надо,  потреплемся... Слушай,  ты не поверишь, как я рад, что тебя встретил!
Мы  тебя совсем из  вида потеряли после  той истории, когда тебя ножом после
боя... Я искать пытался, да как? Мы же все бесфамильные, а  хозяин тогдашний
за бугор свалил сразу, от греха подальше, благо денег до фига. И доверенный,
диспетчер, то бишь, тоже смылся из города. Ну и все, концы в воду, адреса-то
только у  них были.  Слушай, давай  заново  знакомиться? У  тебя  имя  тогда
настоящее было? Да? А у меня - нет. Я вовсе не Володя, а Андрей, во как!
     Он подумал, что впервые за последние месяцы действительно по-настоящему
рад чему-то, предложил:
     -  Слушай,  Андрей, а чего бы  нам не отметить и  встречу,  и повторное
знакомство?  Давай  заскочим  ко  мне  в  контору,  денег  возьму  и  поедем
куда-нибудь в тихое место. Ты машину на стоянке бросишь и домой  на такси...
Как тебе предложение?
     - На "ура"! Только никаких контор и денег, я угощаю. Судя по виду, твои
куры денег не клюют потому, что их у тебя нету: ни  кур, ни денег. А хоть  и
есть, все равно, протесты не принимаются. Да и  руль  у меня, куда поверну -
туда и приедем, не спорь.
     Сидя  за  столом  в  дальнем углу тихого и  полупустого  ресторана,  не
торопясь пили пиво и говорили, говорили...  Странная эта была  беседа.  Двое
давно знающих друг друга впервые рассказывали о себе, о доме, семье, о жизни
"до" и  "после". Но о чем бы ни шла речь,  разговор все равно возвращался  к
тотализатору, поединкам, спорту.
     - Как твоя нога? Мне рассказывали, что бедро распластали крепко, мужики
боялись,  что  хромым останешься, ходить  нормально не сможешь,  не  то  что
драться.
     - Да на мне  все, как  на собаке, всю жизнь  врачи удивляются. Говорят,
какая-то странная и редкая особенность организма. Месяц отлежал, да месяц на
костылях  -  и   готово.   Правда,   из-за  большой   кровопотери  и  долгой
неподвижности   чего-то  где-то   нарушилось,  похудел  сильно,  с  тех  пор
поправиться не получается, хоть  и ем, как лошадь. Одно плохо, левая у  меня
прыжковая была, а теперь все, - той резвости уже нет.
     - Расскажи, как там все было, а то  слухи, сам  знаешь, "слышу звон, да
не знаю, где он". Ты ведь тогда уже не выступал, завязал, чего же вышел?
     Он  по привычке  скрутил  пальцами  ухо, вспоминая,  как же  все  тогда
получилось...
     Как выяснилось, не просто оказалось выбраться  из  круга, образованного
большими  деньгами.  Толковые  ребята  поняли,   что   его  не   вернуть   в
"гладиаторский бизнес" деньгами или личными  угрозами. От первого он наотрез
отказался,  над  вторым посмеялся  и предложил  попробовать. Попробовали, не
получилось.  Два   "быка",   привыкшие   пугать   и   колотить   беззащитных
коммерсантов-ларечников, отправились  в больницу,  причем  один  с  пробитой
собственным  ножом задницей. Тогда они  нашли другую цену - здоровье сына  и
сестры  за  один  бой.  С  таким  он  столкнулся  впервые  в жизни,  поэтому
согласился на встречу, не раздумывая.
     Поздно  вечером  подъехал  джип  с  дочерна  затонированными  стеклами,
призывно  открылась задняя дверь. Он не  сел, не  заговорил, просто стоял на
краю тротуара, курил и  молча ждал,  когда  они выйдут.  Один из  приехавших
удивленно осмотрел его с ног до  головы,  презрительно  сморщился и процедил
сквозь  зубы  второму:  "Так  оно еще и курит?" Он  криво хмыкнул и  сплюнул
окурок дешевой сигареты, целясь в ботинки говорившему. Попал и высоко поднял
подбородок, широко улыбаясь и не вынимая рук из карманов. Хорошо знавший его
по предыдущим  схваткам второй тип, выслужившийся из охранника в "доверенное
лицо",  беспокойно заерзал задом по капоту и промямлил: "Не надо  ссориться,
мы же  приехали говорить о делах", - потом добавил, обращаясь к первому - "А
твое  дело  - коротко и ясно выкладывай все  как  есть и отваливаем". Первый
пробухтел гнусаво: "Ну, короче,  через  неделю  за тобой заедут, рано утром,
часов  в  шесть. Бой один,  по  старым правилам. Отработаешь и все,  чистяк,
никому ниче не должен. Можешь  спать спокойно, независимо от результата". Он
выслушал, мотнул  головой второму и, отойдя в  сторону, присел  на поребрик.
Второй  подошел  и встал напротив, даже на  корточки не опустился, заговорил
торопливо:  "Ты же  знаешь, ни  я, ни  хозяин  к этому не причастны, это все
другие  люди, крутые, очень крутые. А мы вертелись, как могли"... Он прервал
его:  "Гарантии?" Второй так  же суетливо  ответил:  "Эти  люди  слово дают,
крепко дают. Говорят, что если выиграешь, то денег дадут, а если проиграешь,
то травмы и лечение компенсируют.  Только... только не выиграть тебе. У меня
кореш  из той кодлы есть,  в шараге вместе  учились. Говорит, волчара  у них
подготовлен, никто из доверенных  его толком в  работе не видел,  а  кореш в
охране  зала стоит, подглядел и клянется -  зверь. Ростом немного выше тебя,
но  крепче  и  двигается  так,  что  не  уследишь,  да  и  техника  какая-то
непонятная. Они  хотят нашего  шефа  утопить  вчистую и  навсегда  из  этого
бизнеса выкинуть. Настаивают на том, чтобы он на своего лучшего бойца крупно
поставил.  А тот решил тебя  подставить, в надежде что в темную вывезешь, но
он не думал, что до этого дойдет, что они на твою семью нажмут".
     Он достал  из кармана  мятую пачку,  прикурил и  сказал:  "Передай кому
надо, что на бой  выйду.  Если подобное повторится, после  первой же  угрозы
начну  убивать. Сам начну. Хотят играть  в импортные  игры,  пусть играют до
конца.  Кто-нибудь охранять меня будет, или  хотят отделать после боя?". "Не
выиграть тебе, пойми!  Я и так рискую, что тебе это говорю, если дознаются -
хана и мне,  и корешу.  Уделает ихний пес  тебя. Ты, главное,  после  первой
серии не вставай, а то знаю я  тебя... Но охранять будут, этот тип, что всем
заправляет, пригласил человека со стороны, для законности."
     Он кивнул, встал и пошел к подъезду не оглядываясь.
     На следующий день он ужесточил свой тренировочный режим, отшучиваясь от
приятелей и  не  объясняя причины. В  последний вечер отвел после тренировки
друга в сторону и попросил подъехать домой, если он не появится на работе до
десяти утра  или не  позвонит. Друг глянул встревоженно и кивнул, не задавая
вопросов.
     За весь вечер он не произнес дома ни слова. Так же молчал и по дороге к
месту  боя,  и по  приезде  на  место.  Перед схваткой вышел на площадку  не
поклонившись,  глянул на самодельное табло  с результатами  ставок  и  нашел
глазами  среди  немногочисленных "элитных"  зрителей  бледное  лицо  бывшего
хозяина. Тот слабо кивнул ему. Он внимательно всмотрелся в безучастную маску
соперника и  отошел к исходной. Пока ждал команду  "Бой!" почему-то подумал,
что ему впервые не страшно перед схваткой и, услышав  выкрик судьи, рванулся
вперед.
     Поединок  не получился,  зрители  были разочарованы до слез  и назревал
крупный  скандал.  Где же  это  видано,  чтобы  призовой  боец, на  которого
поставили больше  девяноста процентов присутствующих, упал на пол  обливаясь
кровью, даже не попав в своего  никчемного соперника?! Это подставка!  Да не
мог этот тип уделать его всего тремя-четырьмя ударами!.. Мог. Просто на одну
секунду  ярость,  пришедшая  с ним с  войны, слепая ярость при  виде  врага,
затуманила  разум, это  и решило все. Не  смог ничего противопоставить  этой
ярости тот хваленый  спортсмен, не нашлось в его  арсенале подобного оружия.
Поэтому и остался лежать без сознания на полу, лишь попытавшись нанести свой
единственный  "разведывательный" удар. Долго он  будет помнить  крик  своего
неизвестного соперника. Дикий крик, который не прерывался долгую секунду, за
которую  его  ребра  и  голова  превратились  в   источник  сплошной   боли,
остановившей дыхание и вырывающей из сознания в спасительное небытие.
     Два  здоровенных охранника закрыли победителя телами и буквально внесли
в раздевалку, вышли,  встали у двери. Он долго сидел на скамейке, выгоняя из
себя дух боя  и ярость.  Наконец успокоился,  разделся и пошел в  душ. Мылся
долго, словно хотел отмыть грязь с души.
     Когда  вышел, обернутый  полотенцем,  увидел  двоих незнакомых  парней,
роющихся в его сумке. Подумал:  "Как, откуда они здесь?" и увидел  в дальнем
конце помещения открытую  дверь  в  подсобку, соединяющую мужскую  и женскую
раздевалки. Усмехнулся:  "Тоже  мне, охрана, ротозеи". Окликнул парней: "Что
потеряли,  орлы?"  Оба  быстро  повернулись и  двинулись  к нему,  заходя  с
флангов,  один  достал   из-под  куртки  приличного  вида  кинжал  и  сказал
вполголоса: "Где выигрыш? Говори быстро, а то кишки наружу". Он  прошел чуть
вперед,  к ближайшему шкафчику, машинально прикидывая  как будет двигаться и
оценивая соперников.  Улыбнулся широко  и дружелюбно  и ответил:  "У хозяина
конечно,  подсчитает - принесет".  Тип с  ножом  сделал выпад и промахнулся,
второй полу