Репнин выдал пару  междометий  и рявкнул: "На что  похоже?! На
...?!" Я не обиделся и коротко ответил: "Терпи, первый". Метров через триста
попалась чистая  полянка, я плавно осадил рвущегося  Дика и упал на карачки,
вглядываясь в мох. Есть, нашли! Два  четких  отпечатка китайских кед разного
размера.  Минимум  двоих  гоним,  третий  след искать некогда,  эти горячие,
достать надо! Сразу в эфир:
     - Первый - сорок второму!
     Репнин тут же:
     - Ответил!
     Я ему:
     - Два точно подо мной! Идут по распадку к высоте 3-126.
     Вклинился Зверь:
     - Давай, родной, давай, чтоб тебя!
     Репнин ему:
     - Пять-три, ты с шестьдесят седьмым соединился? Я его не слышу.
     - Нет. Вижу свет рядом, но станция, похоже, сдохла.
     - Лови его и режьте лево, как понял?
     Чего тут непонятного, я тоже понял - Зверь по ракетам находит  Новикова
и  отходят  чуть левее,  поближе  к  линии  границы,  потому  что  пока меня
нарушители  ведут  не  прямо  к  границе,  а  по  касательной.  Простой,  но
действенный трюк,  называется "петля" -  делают  финт в сторону,  чтоб потом
изменить угол и резко кинуться к границе.
     Прошло еще двадцать минут. Все было гладко, но тут как-то странно повел
себя Дик: начал  сбавлять скорость, потом пару раз налетел на деревья, будто
не видя их. А затем  начал вилять, качаться на  бегу, как пьяный. И тут меня
как толкнул кто  - яд! След обработан чем-то ядовитым,  опасным  для собаки,
поэтому и пал Вий! Я рявкнул: "Стой! Уходи к ветру!", схватил Дика на руки и
отбежал  с  ним  против ветра метров на сорок-пятьдесят.  Положил на  землю,
удерживаю одной рукой - он все встать пытается, а сам слабый такой... Второй
рукой тангенту  станции стиснул: "Первый, первый, я сорок два! Дик отравлен,
отправляю  группу  по  зрительным!"  Репнин в ответ  простонал,  от бессилия
помочь: "Понял, держись, остальным передам."  И тут  же открытым текстом для
всех   поисковиков:  "Следы  отравлены,   повторяю:  следы  отравлены,  всем
осторожно!"
     Я радиостанцию  вместе с планшетом сорвал, кинул Лешке томскому: "Давай
по примерному направлению, на связь чаще  выходи, а то заблудишься.  Мишку с
собой  бери,  траву  топчите крепче, мы  с  соседями соединится  попробуем."
Умчались  ребята,  а мы  с угрюмым  и  явно  все  силы  дикой гонке отдавшим
молчуном Володей над Диком склонились. У пса пена из пасти, по телу судороги
пробегают, плохо дело.  Я флягу ухватил, Дику морду задрал  и давай ему воду
лить прямо  в горло. Опростал  свою  фляжку,  потом  солдатскую до  донышка.
Закинул  расслабленного,  ничего  не  соображающего  зверюгу на  плечи,  как
дохлого барана, и трусцой за своими.
     Недолго  мы  так шли. Я  все старался по склонам сопок двигаться, скоро
увидели  ракету,  дали  нашим  сигнал  "Стоять  на  месте, ждать  прибытия".
Сигнальными  ракетами  разного  цвета,  как  азбукой Морзе  переговариваться
можно. И через пятнадцать минут соединились с группами Зверева и Новикова. У
Зверя  радиостанция работала, так что они были в курсе  событий. Сразу после
того, как  мы  потеряли  след, наперерез нарушителям вышла еще  одна группа,
усиленная и отдохнувшая.  Теперь  гонит  паразитов  на  уже готовые к теплой
встрече заслоны. Старшим там идет мой друг, прапорщик Жданов,  а в команде у
него трое моих спецназовцев и  собачник  с лучшей ищейкой отряда Эрной. Они,
оказывается, шли  в режиме радиомолчания  по касательной  к нам всю дорогу и
отозвались только после того, как отвалил я.
     Вий оказался живым и шел  уже сам. Дика мы отпоили водой из фляг группы
Новикова, и он тоже потихоньку пошлепал на своих четырех. Меньше, чем  через
час  неспешной  ходьбы, в эфире раздался спокойный, даже  какой-то будничный
голос  Жданова: "Первый, я двенадцать,  имею три  пакета, где выход?"  После
довольно  большой паузы ему  ответил  утомленно-севшим голосом  геройский  и
насмерть  умотанный связист Репнин: "Понял тебя, выходи к дороге,  подберем.
Всем с этой частоты - отбой, пакеты у нас".
     Вот  так  буднично  все и  завершилось.  Никаких  киношных  героических
поступков, драк, стрельбы и прочей романтики.  Не ушли  нарушители  от наших
спецназовцев, возглавляемых отличным мастером своего  дела Серегой Ждановым.
Сдались, даже не вякнув и не дернувшись.
     В последний  раз  судорожно подпрыгнуло в груди сердце  - теперь уже от
радости.  Как-то тупо пришло  осознание, что все мучения  кончились.  Рвущее
нервы ожидание  и  бесконечная ходьба по непролазному лесу,  комары  и гнус,
голод  и  жажда, бессонные  ночи  с  тяжкой дремой на камнях  -  позади.  Из
закутков сознания выбралась, подобно морской  волне,  уже не  запертая волей
липкая, смертная усталость, сковала растерзанные мышцы  и стала подталкивать
измученные тела домой, к сну и отдыху.


        "СЕЗОНКА"
     Подходила  к  концу осенняя  "сезонка" -  перевод спецтехники на зимний
режим эксплуатации. Я со  своей группой -  водилой Вовкой  Жуком,  мастерами
Мишкой и Андреем  и  псом Диком -  добрался  до последней сухопутной заставы
"Дюна" в начале ноября. Местный комтех порадовал,  работы для нас накопилось
большой вагон и маленькая тележка, по всей видимости, дней шесть провозимся.
Да оно  и  немудрено:  сигнализационная система  здесь свое десятилетие  уже
давно отпраздновала.  Ребята  мои  повеселели  -  заставская  жизнь  гораздо
интереснее  гарнизонной,  для  солдата святое  дело  держаться  подальше  от
начальства  и  поближе к  кухне. Кухня,  кстати, на "Дюне"  что  надо. Повар
посетовал,  что  мы  не  успели  к  ужину и быстро  соорудил  нам перекусить
здоровенную   сковородку  с  жареным  гусем,  который   буквально  утопал  в
золотистой  картошке. Мы аж застонали от  восхищения. Дика на питомнике тоже
попотчевали как надо,  так что гусиные кости он  доедал больше из  уважения,
чем с удовольствием.
     Поздно  вечером мы с  заставскими  офицерами  пили в  канцелярии  чай с
лимонником и обсуждали план работы и новости. Так уж повелось,  что, мотаясь
по всей границе, мы с  ребятами постоянно были  в курсе  последних событий и
везде обзавелись друзьями-приятелями. Переезжая  с заставы на заставу, часто
возили  письма, посылки, а уж устных приветов и  не перечесть.  К  тому же в
такой дыре, как  "Дюна", гости  бывают  нечасто и  потому  рады  там всем  и
каждому, так  что, обсудив за десять минут работу, мы довольно долго  просто
трепались-сплетничали. Светскую беседу прервал тревожный сигнал, и начальник
покинул нас  часа  на  полтора. Вернулся он злющий  и  все материл какого-то
стрелка.  Когда успокоился, рассказал, что с тех  пор, как  отменили понятие
"пограничной зоны",  на  охоту вблизи рубежа охраны стали наезжать не только
местные жители, но и любители со всего края. Публика собиралась пестрая, так
что хлопот у заставы прибавилось. Часто подвыпившие гости  палили наугад  по
козам,  фазанам  или  низколетящим  уткам-гусям  и  их   случайные  выстрелы
повреждали  заграждение  или  питающий  кабель сигнализационного  комплекса.
Иногда доставалось и нарядам, но пока Бог миловал, обходились без жертв.
     -  Заросли камыша да тростника у нас сам знаешь какие, местами по два с
половиной метра, не то что  человека, а и заграждения не видно. Вот и палят,
паршивцы, на шорох да наугад. А иногда  и откровенно хулиганят, зальют глаза
водкой и давай  шарахать  по всему  подряд. Помнишь,  мы тебе новый линейный
блок  заказывали? Один гений от большого ума  пять пуль 12-го калибра в него
засадил, вся эта электронная  требуха в пыль рассыпалась. Уже человек десять
за этот охотничий сезон в поселковую милицию свезли. Вот и сейчас по этой же
причине катались - две "нити" перебиты на уровне колен, кому-то спьяну фазан
пригрезился.
     Старшина добавил к рассказу начальника:
     -  Ты завтра на  систему выйдешь, смотри, поаккуратнее там.  На  всякий
случай оружие на всех возьмите. А  то вчера ночью замполит на правый фланг в
тревожку  ездил, так  какой-то паразит  картечью  прямо  по машине  залепил.
Хорошо ребят не задел, только подфарник разлетелся.
     - Поймали?
     - Да где там, это ж надо было заграждение перелезать, да и  некогда  им
было, на  сработку  торопились.  Дожились, хоть  тыловые дозоры днем и ночью
отправляй вдоль заграждения, чтоб этих охотничков отпугивать да отлавливать.
Мало нам чужих, так еще и за своими теперь бегай.
     Мы еще некоторое  время посетовали да повспоминали спокойные "режимные"
времена и разошлись отдыхать.
     Утро  для  нашей  группы  началось  как  всегда с зарядки.  Сначала  мы
пробежали с ребятами пару-тройку  километров,  размялись на  спортгородке, а
потом, под бдительным присмотром бесстрастного судьи  Дика, минут пятнадцать
упоенно   пинали,  бросали   и  колотили  друг   друга,  отрабатывая  приемы
рукопашного боя. Заставские ребята, пробегая мимо по своим делам, отвешивали
дежурные подначки,  вроде:  "Энергию девать некуда, крысы  тыловые?  Вам  бы
фланги  топтать!", или "С жиру беситесь, гарнизонные жители, снимите сапоги,
обуйте  тапки". Но все это было не  со  зла, а так, нечто вроде ритуала. Все
прекрасно  знали,  что  нам  приходится  "топтать фланги" по всей охраняемой
нашим  отрядом границе,  то  есть не  одну  сотню  километров. А  это  будет
потруднее, чем служба на одной заставе.
     После завтрака Мишка с Андреем на спичках разыграли, кому оставаться на
заставе и заниматься аккумуляторами и пультом управления, а кому выходить со
мной  на границу.  Андрею везло,  уже  третий раз подряд ему  выпадал выход.
Мишка потопал в аккумуляторную, бурча  под нос что-то вроде "Дуракам везет",
а Андрей  вприпрыжку побежал  грузить машину.  Подошли комтех  со старшиной.
Старшина  протянул  мне  для  Андрея  автомат  и  подсумок  со  снаряженными
магазинами, усмехнулся в усы и сказал:
     -  Все  поражаюсь твоим  солдатам, с виду здоровенные мужики,  взрослые
уже, а ведут себя, словно дети малые. Где ты таких все время берешь?
     -  А  я  их в гарнизонной мастерской специально в пробирках  выращиваю,
себе под стать.  На фига мне с моим характером в команде сплошные молчуны  и
буки? Хватает одного флегматика - Дика.
     - Да, зверюга у тебя серьезный, не то что ты, балаболка. Ладно, удачи и
смотрите, осторожнее, особенно ближе к вечеру, не подлезьте под стрельбу.
     - Не  учи  меня жить,  лучше помоги материально!  Спасибо, управимся  с
божьей помощью.
     Работы   на  заграждении   оказалось  действительно   полна  коробочка.
Продвигались  мы  медленно,   тщательно  проверяя  каждый  участок,   иногда
приходилось  возвращаться  к началу и долго искать  какую-нибудь пропущенную
непропаянную скрутку на проволоке или  пробитый  изолятор. Так  мы и ползли,
медленно, но  верно приближаясь к  концу правого фланга.  Все внимание мое и
Андрея было отдано  заграждению и обслуживанию блоков,  а  нашими глазами  и
ушами были Дик и комтех. Их задачей  было  смотреть  вокруг, чтоб  никто  не
подобрался  к нам  незамеченным, все-таки граница есть граница, здесь всякое
бывает. Довольно  часто мы слышали  выстрелы  охотничьих  ружей всевозможных
калибров. Пальба несколько утихла днем, но ближе к вечеру опять усилилась.
     Мы долго  провозились  с  очередным капризным блоком и пока настраивали
его,  наступила полная  темнота.  Двигаться дальше с  фонарями  толку  мало,
поэтому мы решили сворачиваться.  Перед тем, как закрыть блок, Андрей  решил
еще раз проверить все параметры, но едва подключил тестер, метрах в трехстах
сзади  нас громко  бухнул выстрел  из  ружья 12-го калибра.  Андрей  тут  же
удивленно хмыкнул и пробормотал:
     - Вы будете смеяться, но мы висим.
     Я  глянул через его плечо на шкалу прибора - действительно, питание  не
поступало. Комтех тихо выругался и сказал:
     - Звоните на заставу, сдается мне, только что перебили питающий кабель,
до выстрела-то все было в порядке.
     Так  и  вышло,  взволнованный дежурный ответил, что  весь  правый фланг
системы только  что выдал сигнал "Неисправность". Решение  пришло быстро:  я
отправил комтеха на  нашей  машине к предыдущему блоку отключать неисправные
участки, попросил выслать с заставы дополнительный дозор,  а  сам  с Андреем
двинулся  к предполагаемому месту повреждения. Метров  через  двести мы,  не
надеясь на  то, что  найдем  повреждение в свете фонарей, взялись  за кабель
руками и пошли медленно, тщательно ощупывая оболочку. Через некоторое  время
забеспокоился Дик,  сделал  стойку  в сторону тыла, показывая, что  чует там
посторонних. Андрей вполголоса сказал:
     - Пойти бы  и  дать  по  рогам этому  стрелку,  наверняка  Дик на  него
показывает.
     Ответить я не успел -  грохнул выстрел,  по камышу прошел заряд крупной
картечи, я почувствовал  рывок  за рукав, упал и  откатился чуть в  сторону,
погасив  фонарь и  выхватывая пистолет. Рядом улегся выученный Дик,  пригнув
голову,  часто сопя  носом  и  подергивая  вздыбленной  шкурой.  Ночь выпала
светлая, глаза довольно  быстро  привыкли  к  темноте,  и  я увидел  Андрея,
лежащего за  опорой через  два пролета от нас  и изготовившегося к стрельбе.
Ударили  еще три выстрела подряд. Я отметил, что стрелков всего двое, первое
ружье  двенадцатого,  второе  -  шестнадцатого калибра,  стреляют  дробью  и
картечью, метров с сорока-пятидесяти. Скосил глаза на рукав ватника - торчит
вывороченный  белый клок,  повезло. Показал  Андрею, чтоб  не  двигался, сам
укрылся  за  опорой, отвел руку с фонарем в сторону,  включил его, направляя
луч на верхушки высокого камыша, и закричал что было сил:
     - Прекратите стрельбу, здесь люди!
     Ответом были еще два дуплета. Такого оборота я никак не ожидал. Вырубил
фонарь,  перекинул  его  ремень через  шею, послал  Дика  к  Андрею и пополз
следом. Прополз половину, когда бахнул еще выстрел, на этот раз где-то сзади
в землю тяжело шлепнулась тупая охотничья пуля. Андрей  при моем приближении
откатился за следующую опору и замер, выставив вперед оружие. Снова выстрел,
опять  пулей, затем два  дробью. Бьют наугад, но примерно в то место, где мы
только что находились, голосов не слышно. Андрей прошептал:
     - Слышь, командир, давай я чесану из автомата повыше, пугану?
     -  Да  ты  с ума сошел,  лучше вызывай по радио заставу. Там у  них  на
телефонной связи Жук  с комтехом, пусть им скажут,  чтоб к нам не совались и
тревожку по тылу высылают. А этих паразитов сами тихонько возьмем, когда еще
разок ружья разрядят.
     Пока мы  сделали пролаз в  заграждении, пропустили туда Дика и пролезли
сами, выстрелы  повторились  еще  дважды.  Я  предварительно растравил  Дика
командой "Чужой"  и теперь еле удерживал здоровенного  зверюгу  за  ошейник.
Когда оба невидимых ружья плюнули  через камыши  своей опасной  начинкой,  я
шепнул псу  "Фас!", и он,  как пуля,  рванул  вперед сквозь  заросли.  Нам с
Андреем бежать по густому камышу было много труднее, хоть и старались мы изо
всех сил,  торопясь  на поднявшиеся крики и рычание. Я  с  замиранием сердца
ждал  выстрела и  визга  умирающего животного и  словно крылья вырастали  на
ногах. Считанные  секунды  нужны, чтоб пробежать  пятьдесят метров, даже  со
старта лежа и через  камыш,  но произошло  за  эти секунды многое.  Когда мы
выскочили из зарослей, я увидел картину, которая до  сих пор встает в памяти
очень четко и ясно. Один  человек  громко  визжа пытался отползти на спине в
кусты, баюкая одной рукой другую. В свете фонаря отчетливо белели  сломанные
кости предплечья, торчащие сквозь разорванный и залитый кровью рукав куртки.
Недалеко на земле валялась двустволка с окрытыми стволами.  Чуть  дальше, на
спине,  раскинув  крестом  руки  лежал  другой  человек,  придавленный глухо
рычащим Диком. Рядом с их телами лежало второе ружье. В бессильно  откинутой
руке  человек  все  еще  сжимал  большой охотничий  нож. Андрей  безжалостно
наступил ему на локоть и пинком второй ноги выбил нож из ослабевших пальцев.
Человек не мог даже кричать, потому что Дик держал его зубами за горло, лишь
слабо,  придушенно хрипел. Андрей осветил  их близко сдвинутые  головы  и  я
увидел, что  из широкой раны на морде пса волнами сбегает кровь, заливая шею
задержанного. Я встал  на колени, погладил Дика  и шепнул: "Хорошо, ты  взял
его.  Теперь все, дай,  фу!",  но  зверь,  словно  не  слыша меня, продолжал
держать своего врага.  Отпустил только после почесывания за ушами и ласковых
уговоров. Оттягивать пса за ошейник в таком положении было нельзя, зверь мог
инстинктивно  сомкнуть  челюсти  и  просто  вырвал  бы  человеку  горло. Дик
поднялся шатаясь, сделал несколько  шагов в сторону и тяжело лег, не спуская
глаз с противников. Я быстро осмотрел его, пока Андрей собирал в кучу ружья,
ножи и патронташи, попутно прикрикнув на  подвывавшего первого задержанного:
"А  ну заткнись,  гнида, пока я тебе  приклад  в глотку не вколотил!" Помимо
пореза на морде, у зверя была еще глубокая рана в боку - видимо, пока он  не
придушил своего противника, тот успел ударить его ножом. Кровь  текла просто
ручьем,  пес быстро  терял силы,  но  даже  не  делал  попыток зализать бок,
внимательно смотрел на  задержанных.  Я быстро перевязал  его раны, но кровь
продолжала сочиться через повязки.
     Пока Андрей  объяснял по радио тревожной  группе, где  мы  находимся, я
осмотрел  задержанных.  От  обоих  здорово  несло  перегаром,  что  частично
объясняло их "геройскую"  стрельбу. Вколол обезболивающее  и наложил повязку
типу со  сломанной  рукой, других повреждений у  него  не было, видимо,  Дик
атаковал его первым. Этот недавно  стрелявший в нас "герой" только  трусливо
скулил,  переводя расширенные в ужасе глаза с меня на  Дика, брюки между ног
были  мокрые. У  второго,  крупного  дядьки, была  насквозь  прокушена левая
ладонь и на шее остались крупные  синяки с кровоподтеками  - следы  собачьих
зубов. Он довольно долго приходил в себя, а когда очухался,  сразу  принялся
выступать. Пока он бухтел, что упечет нас  всех в тюрьму и заяснял, какой он
большой начальник,  мы просто терпели, даже не вступали в  пререкания. А вот
когда  попытался подойти к оружию, несмотря на предупреждение, не выдержали.
Едва  он сделал пару шагов, как я со  всего маху  врезал ему ногой в толстое
брюхо,  а  подскочивший  Андрей  от души  добавил прикладом в  бок.  Так что
тревожным мы сдали его опять без сознания.
     Дик к  тому  времени  лежал  пластом, прикрыв  свои  огромные говорящие
глаза, дышал хрипло, тяжело и прерывисто. Вместе с тревожкой примчался и Жук
на  нашем УАЗике. В  шесть рук мы положили зверя на  заднее сиденье,  я  сел
рядом, положил его перевязанную голову к себе на колени и попросил водилу:
     - Гони быстро, но постарайся  трясти поменьше,  а то ему  очень больно.
Вовка кивнул, и мы помчались. На заставе мы поменяли  псу промокшие повязки,
вкололи  антибиотики и  обезболивающее, но лучше ему  не стало. Он  почти не
реагировал на наши прикосновения, даже не скулил. Только из пасти при каждом
выдохе  вырывались жуткие хлюпающие звуки  и  шла  кровь.  Начальник заставы
тронул меня за плечо и сказал:
     -  Отходит  пес,  давай звони  в  отряд, проси добро  на  выезд. Может,
успеешь  довезти  его  до ветеринарки. В поселковой  больнице  ему  точно не
помогут, а наши глядишь и вытащат...
     Оперативным  дежурным сидел знакомый  майор,  долго объяснять ему что к
чему не пришлось. Едва услышав, что Дик тяжело ранен, он сразу скомандовал:
     - Немедленно  гоните сюда,  ветеринаров я  предупрежу,  будут  ждать на
месте.
     Дика мы  довезли живым, Вовка проявил себя на все сто. Он даже каким-то
чудом   успевал   замечать  и  мягко   обруливать  на  сумасшедшей  скорости
многочисленные  рытвины,  чтоб  не  тревожить  раненого.   Я  сидел   сзади,
поддерживая  голову и  огромное,  непривычно слабое тело друга, вытирал  ему
сукровицу  и слезы, считал  выдохи,  каждый раз  с замиранием сердца  ожидая
следующего,  и  оставшиеся  километры.  Ветврач и  фельдшер  ждали нас пер