-  В
будущем держите его у себя.
   Наступила тишина. Ридзик надавил на клаксон, пытаясь заставить идущую
впереди машину двигаться побыстрей.
   - Я думал, что могу на вас положиться, - сказал Данко.
   - Это что? Что-то вроде комплимента?
   - Да.
   - О, спасибо, сэр.
   Данко то ли не понял сарказма, то ли решил проигнорировать его:
   - Пожалуйста.
   Ридзик немного успокоился.
   - Так о чем  вы  с  Виктором  поговорили?  Данко  тупо  посмотрел  на
Ридзика, словно вдруг перестал понимать английский:
   - Теперь давайте навестим Татамовича в больнице. Ридзик вздохнул:
   - А вы, знаете ли, просто сукин сын.
   Первым, на кого они наткнулись, придя  в  больницу,  оказался  старый
приятель Арта Ридзика - Неллиган. Он сидел в небольшой комнатке рядом  с
реанимацией в окружении изрядной чашки кофе, пары журналов и пепельницы.
Помимо него в той же комнате расположился еще один полисмен - в форме  -
которому,  казалось,  было  на  все  наплевать.  За  окошком   виднелась
больничная палата. Первую постель занимал Татамович. Русский,  вероятно,
пребывал в состоянии комфорта: над ним заботливо  склонилась  прелестная
светловолосая медсестра. Что она делала, Ридзик различить  не  смог.  Но
рассмотрел ее попку с одобрением.
   - Эй, Ридзи, - сказал Неллиган, откладывая журнал.
   Ридзик оглядел уютное окружение:
   - Господи, Неллиган, что ты здесь делаешь? А я-то  думал,  что  после
того, как ты  меня  сковырнул,  они  назначат  тебя  начальником  отдела
убийств.
   Физиономия Неллигана явила образчик истинного чистосердечия:
   - Я делал, как мне сказали, Ридзик. Все в соответствии  с  правилами.
Слушай, не держи на меня зла, ладно?
   Ридзик бросил на него взгляд, который однозначно переводился на любой
язык словами "иди ты на...", и обратился к тому, что в форме:
   - Ну и как?
   - Где-то с час назад он начал приходить в себя.
   - Что-нибудь сказал?
   - Бормотал по-русски.
   - А что он сказал по-русски? - спросил Данко.
   - Русский язык не входит в мою компетенцию, сэр, - ответил тот.
   "Запишем еще очко в нашу пользу", - подумал Ридзик.
   - У него там сейчас сестра. Как только она уйдет, мы  с  ним  малость
поболтаем.
   - На вашем месте я бы дождался Доннелли и Стоббза, - сказал Неллиган.
   - Одна, из немногих радостей в этой жизни, Неллиган, заключается  как
раз в том, что я - это не ты.
   - Как хотите, - ответил Неллиган. Он с усилием поднялся  из  удобного
кресла. - Кто-нибудь хочет кофе? Я принесу.
   - Очень мило с вашей стороны, детектив Неллиган. Нет.
   - Арт?
   - Исчезни, Неллиган.
   Неллиган пожал плечами,  взял  кофейник  и  отправился  в  комнату  к
медсестрам. А из двери, ведущей в палату, вышла  та,  что  ухаживала  за
Татамовичем, толкая перед собой санитарную тележку. Оказавшийся на  пути
Данко  с  интересом  рассматривал  ее   лицо.   "Хоть   он   и   русский
коммунистический   мент,   -   подумал   Ридзик,   -   но   он   русский
коммунистический мент мужского пола", - и Арт  не  мог  отказать  ему  в
наличии вкуса относительно  дамской  части  населения.  Сестра  обладала
всем, чем положено обладать сестре:  высокая,  белокурая,  с  идеальными
зубами и чувственными губами фотомодели. Данко отошел в сторону,  а  она
проследовала дальше в коридор, одарив его, Ридзика и полисмена  в  форме
чудесным зрелищем своей оборотной стороны.
   Ридзик пригладил волосы рукой.
   - Издеваетесь? - он не мог оторвать  глаз  от  удаляющейся  попки.  -
Всегда считал, что  мне  нужно  было  пойти  в  доктора,  -  и  проводив
медсестру страстным взглядом, он последовал за Данко в палату.
   Татамович выглядел ужасно. Губы  его  были  болезненного  сине-серого
цвета, а лицо настолько красным, что казалось  просто  искусственным.  К
обеим его рукам было прикреплено по трубке, и еще одна вилась вдоль лица
к носу. Впрочем, так оно и выглядит  всегда  у  тяжелораненого.  Система
поддержания жизни действовала абсолютно бесшумно - совсем  не  так,  как
это представляют в кино, где все это сопровождается какими-то свистами и
писками.
   Он остановился возле раненого:
   -  Эй,  приятель,  пришла  пора  поболтать.  Глаза  Татамовича   были
полуоткрыты, но он не подал ни малейшего знака того, что понял или  хотя
бы услышал слова Ридзика.
   - Поговорите с ним на своем языке. Данко склонился над постелью.
   - Мы хотим с вами поговорить, -  медленно  и  отчетливо  произнес  он
по-русски.
   Никакого ответа. Ридзик сомневался, что в том  состоянии,  в  котором
находился Татамович, человек, даже очень крепкий, сможет сдержать себя и
не раскрывать рта. Наверно, он еще не полностью пришел  в  себя.  Ридзик
ткнул его пальцем:
   - Эй, ты, дерьмо, не притворяйся  трупом.  Что-то  заставило  Ридзика
наклониться поближе. Он приподнял веко лежащего:
   - Да этот сукин сын помер! Данко громко выругался по-русски.
   - Сестра!
   А сестра следовала вдоль по коридору, не привлекая  внимания  никого,
кроме  нескольких  одаривших  ее  восторженными  взглядами  санитаров  и
докторов. Чистенькая форма, безукоризненно надетая шапочка  -  ничто  не
вызывало никаких подозрений. Но двигалась она слишком уж быстро,  словно
спешила. Те двое в прихожей реанимационной палаты явно были из  полиции.
А ей еще требовалось по меньшей мере  три  минуты,  чтобы  выбраться  на
улицу к ожидающему там автомобилю. Одна  минута  пролетела  А  позади  в
коридоре   поднималась   какая-то   суета,   раздавались   крики.   Люди
останавливались, оборачивались, но она продолжала спешить вперед, словно
не слыша голоса Ридзика. Свернула налево в следующий коридор. Посередине
его был выход. Если она успеет добраться до него, все будет в порядке.
   Но Ридзик и Данко бежали быстро.
   - Остановите ее! - кричал  Ридзик.  -  Остановите  ее,  черт  побери!
Полиция!
   Оба они мчались по коридору.
   Люди прижимались к стенам, пропуская полисменов.  Но  в  тот  момент,
когда те оказались возле одного из лифтов, двери его растворились и пара
санитаров выкатила оттуда носилки прямо перед носом у них. Данко налетел
на носилки и упал, прокатившись по скользкому полу. Ридзик успел обежать
и, не обращая внимания на своего напарника, снова  устремился  вслед  за
медсестрой.
   Он свернул за угол.
   - Черт возьми, мадам - стойте!
   Сестра понеслась  по  коридору,  расталкивая  встречающихся  на  пути
людей. Ридзик хотел выхватить револьвер  -  но  слишком  уж  много  было
народу вокруг. Слишком велик риск попасть в случайного прохожего.
   Сестра выскочила  на  эскалатор,  спускавшийся  к  вестибюлю.  Ридзик
бросился  за  ней,  стуча  каблуками  по  металлическим  ступеням.  Куда
подевался этот Данко? Наверно, где-нибудь позади.
   Медсестра  уже  бежала  по  фойе.  Людей  там  было   немного:   лишь
регистраторша да двое человек, напоминавших закончивших  свое  дежурство
санитаров.
   - Стой! - закричал Ридзик, выхватывая  револьвер.  -  Стой  или  буду
стрелять!
   Сестра не послушалась. Палец Ридзика напрягся на спусковом крючке.
   И тут, откуда ни возьмись, появилась Кэт Манзетти. С размаху  ударила
полотняной сумкой. Револьвер выскочил из руки Ридзика, а сам он  потерял
равновесие и рухнул прямо на большой стеклянный кофейный столик, стоящий
посреди зала.  Стол  разлетелся  вдребезги  и  Ридзик  свалился  посреди
осколков стекла. Это уже само по себе было не важно - задница  болела  в
буквальном смысле слова, - но Кэт Манзетти прокричала фразу, по  которой
он понял, что может случиться кое-что и похуже.
   - Нет, - кричала Кэт сестре, - не стреляй в него!
   Изящно  наманикюренные  пальчики  медсестры  сжимали  Смит-энд-Вессон
фунтов десяти весом. Ридзика изумило то,  что  сознание  его,  казалось,
полностью отделилось от тела. Он испытывал такое  ощущение,  словно  вот
уже час смотрит на направленный в его сторону ствол, различая мельчайшие
его детали. Он услышал выстрел,  но  еще  не  почувствовал  удара  пули.
"Прощай, Ридзик", - подумал он.
   Но тут он снова вернулся к реальности. Медсестра  продолжала  сжимать
свою пушку, но Ридзик увидел, как посреди  белизны  ее  безукоризненного
халата распустился пышный кровавый бутон. Она покачнулась, но не  упала.
Раздался еще один выстрел - и второй аленький цветочек вырос у сестры на
груди.
   Данко, расположившись в  нескольких  шагах  позади  Ридзика,  метился
аккуратно, стараясь не убить женщину, а лишь сбить ее с ног. Но  та  все
не падала. Собрав все свои силы, она подняла револьвер и  направила  его
на Данко. Но прежде, чем успела  выстрелить,  опережая  ее,  он  выпалил
снова, нанося ей теперь уже смертельную рану в сердце.  Сестра  отлетела
назад, ударившись о шершавую оштукатуренную стену. На мгновение ее  тело
застыло в этом положении,  повиснув  словно  белье  на  просушке.  Затем
колени ее подогнулись, и она сползла вниз по стене.
   Форменная шапочка медсестры была приколота к ее волосам булавкой. Она
зацепилась  за  неровную  поверхность  стены  -  и  по  мере  того,  как
опускалось   тело,   волосы,   удерживаемые   шапочкой   и   шероховатой
поверхностью, все выше поднимались над головой. А в  тот  момент,  когда
сестра, наконец, оказалась на полу, они и вовсе, словно  снятый  скальп,
отделились от головы.
   Ридзик испытал весьма странные ощущения. Не обращая внимания на вопли
больничного персонала, ставшего  свидетелем  столь  кровавой  сцены,  он
неровным шагом подошел  к  безжизненному  телу  сестры.  Потянул  за  ее
белокурые волосы.
   - Во, зараза! Это же парень!
   Сей факт, впрочем, казалось, вовсе не удивил Данко.
   - Иосиф  Барода.  Дружок  Виктора,  -  и  его  взгляд  заскользил  по
вестибюлю.
   Кэт не стала задерживаться, чтобы поглазеть  на  смерть  Бароды.  Она
выскочила в первую же попавшуюся  дверь.  Там  был  выход  на  служебную
лестницу. Но она и так уже была на  первом  этаже,  так  что  оставалось
только подниматься.
   Она одолела один пролет, когда услыхала, как хлопнула дверь позади  и
застучали шаги по лестнице. Ей не хотелось оглядываться.  Дернула  двери
второго  этажа.  Заперто.  Помчалась  на  третий.  Тоже   заперто.   Она
обернулась и увидела, как навстречу ей по лестнице  шагает  Данко.  А  в
руке у него пистолет - и направлен он прямо ей в лицо.
   - Давай! - закричала она. - Вперед! Стреляй!
   - Дура ты, - сказал Данко.  В  ее  ушах  это  прозвучало  смертельным
приговором.
   - Я просто хотела ему помочь, - сказала она; на глазах  ее  появились
слезы. - Он мне сказал, что я нужна ему.
   - У Виктора было десяток таких, как ты, дома.  Теперь  все  они  либо
погибли, либо в тюрьме. Сейчас ему нужна ты. Но это ненадолго.
   - Так убей меня! - закричала она. - Мне теперь все равно.
   - Уходи, - сказал Данко.
   Кэт широко открыла глаза:
   - Уходи?
   - Уходи, - повторил Данко. Он поднял  пистолет  и,  направив  его  на
замок, выстрелил. Грохот выстрела эхом  прокатился  по  лестнице.  Замок
разлетелся вдребезги. Данко толкнул ногой дверь  и  подтолкнул  Кэт  Она
оглянулась недоуменно, удивленно и,  наконец,  с  благодарностью.  Затем
помчалась  по  коридору,  надеясь,  что  сможет  выбраться  наружу,   не
наткнувшись на Ридзика. Кэт очень сомневалась, что тот окажется столь же
всепрощающим.

***

   В течение всего лишь одного этого дня  Бритоголовые  сперва  угрожали
Ридзику, потом сделали из него заложника, потом его чуть  не  пристрелил
белокурый травести, а вдобавок он еще и на кофейной  столик  налетел.  И
когда, в результате, тебе  в  той  же  больнице  собираются  воткнуть  в
задницу иголку чуть ли не метровой длины - то  это  уж  слишком.  Ридзик
ненавидел иголки. Сестра, седовласая дама среднего  возраста  в  строгих
очках, облик которой отнюдь не располагал к шуткам,  готовилась  сделать
ему инъекцию противостолбнячной сыворотки. И хотя лица ее не  осеняла  и
тень улыбки, Ридзик чувствовал, что она сделает это с наслаждением.
   Он медленно спустил брюки:
   - Слушайте, мадам, не дадите ли вы мне минутку подумать? Ну,  знаете,
чтобы мысленно подготовиться к пытке?
   Она бесцеремонно  толкнула  его  к  лежанке  и  стала  протирать  зад
спиртом.
   - Не будьте ребенком, -  сказала  сестра,  втыкая  иголку  Ридзику  в
ягодицу с излишним, по его мнению, энтузиазмом.
   - Что там за гадость в этой штуке? Цемент? Она вытащила иголку:
   - Не так уж и больно, верно?
   - Страшно больно, - пробормотал Ридзик. Когда он застегивал штаны,  в
дверях появились Доннелли и Стоббз. Они прислонились к дверному  косяку,
рассматривая  Ридзика,  словно  подозреваемого  в   совершении   тяжкого
преступления.
   - Ну? - сказал Доннелли. - Как успехи, сержант?
   - Дьявольский вечерок, сэр, - ответил Ридзик, осторожно усаживаясь на
стул. - Бритоголовые тыкали пушкой мне в ухо. Татамович  канул  в  лету,
Данко шлепнул травестишку, а  еще  я  налетел  на  стеклянный  столик  и
заработал за это укол от столбняка в свою розовую попку.
   - Всегда обожал ваши яркие отчеты, - соврал Доннелли.
   - Очень рад слышать, - ответил Ридзик на ложь взаимностью.
   - Этот травести, - сообщил Стоббз, - убил  Татамовича,  введя  ему  в
вену воздух. Как видно, не хотел, чтобы мы допросили того...
   Тем временем в комнате появился и Данко.
   - Он не хотел, чтобы допросил его я.
   - Значит, этот тип - из группы Виктора? - спросил Доннелли.
   - Да. Он убил  Татамовича,  потому  что  знал,  что  я  заставлю  его
заговорить. И потому лучше было его убить. Доннелли кивнул:
   - В этом есть смысл. И  все  же  жестокий  он,  подонок.  В  разговор
вмешался большой профессионал, Стоббз:
   - А вы отыскали ту женщину, которая, как видно, стала женой  Виктора?
Мы весь вечер пытались ее выследить.
   Ридзик бросил взгляд на Данко:
   - Увы. Мы и сами не смогли ее  найти.  Стоббз  холодно  посмотрел  на
Ридзика:
   - Это странно, потому что швейцар, который там работает, сказал,  что
до нас туда ухе заходила пара полицейских. Интересно,  кто  бы  это  мог
быть?
   Ридзик поглядел ему прямо в глаза.
   - Только не мы.
   - Интересно.
   - Неужели?
   А у Доннелли были еще  и  ведомственные  проблемы.  Он  повернулся  к
Данко.
   - Капитан, скажите, где вы взяли пистолет?
   - Он мой - зарегистрированный в Московском уголовном розыске.
   Доннелли кивнул. Бросил на Ридзика гневный взгляд.
   - Сержант Ридзик, вы...
   - Я не знал, что у него есть оружие.
   Доннелли знал своих коллег. Вот эта совершенно несовместимая  парочка
- а один будет выгораживать другого, даже  если  попадет  под  суд.  При
подобных обстоятельствах у него не оставалось иного  выхода,  кроме  как
принять их дурацкую версию. Но в одном он оставался тверд.
   Доннелли протянул руку:
   - Я вынужден просить вас сдать оружие, капитан. Данко  выпрямился  во
весь свой рост и тяжело вздохнул.
   - А я отвечу: нет! Доннелли улыбнулся:
   - Вижу, Ридзик научил вас чувству юмора, - затем взгляд его  и  голос
посуровели,  улыбка  исчезла.  -  Вы  сдадите  мне  оружие,  капитан.  И
немедленно.
   Данко колебался. Вся его жизнь была построена на принципе  подчинения
старшим по званию - и это давало о себе знать.
   - Не валяйте дурака, Данко. Данко нехотя протянул пистолет.  Доннелли
передал его Стоббзу.
   - Теперь относительно вас, Ридзик.
   - Да, сэр?
   - Я просил вас присматривать за нашим другом. Я говорил, что не хочу,
чтобы он маршировал по улицам, словно отряд Красной Армии - или я  этого
не говорил?
   - Великие слова, сэр.
   Когда Доннелли приходил в  ярость,  речь  его  становилась  тише,  но
каждому было ясно, что он зол, по-настоящему зол.
   - Оставьте это дерьмо, Ридзик. Я  сказал,  что  дам  вам  возможность
участвовать в этом деле - и я дал. Но стоит оставить вас  без  контроля,
как у нас сразу же вся жопа полна русских трупов.
   - Сэр, кажется, не стоит обвинять меня в смерти Тата...
   - Заткнитесь. В чем хочу, в том и буду обвинять. Ясно?
   - Сэр! - воскликнул Ридзик тоном, присущим скорее новобранцу.
   - Отлично. И я хочу, наконец, чтобы вы представили мне отчет. Я хочу,
чтобы вы на бумаге представили мне всю эту ахинею -  и  хочу,  чтобы  вы
сделали это к десяти часам  утра.  Мне  нужно  знать  о  любом  малейшем
движении, которое вы с Данко проделали.
   Ридзик сомневался, что сможет сделать  это  без  ущерба  для  поисков
Виктора Росты. Если Доннелли узнает  обо  всем,  чем  занимались  они  с
Данко, Ридзик получит по заднице. Но, судя по лицу шефа, тот явно не был
в настроении предаваться дискуссиям на сей счет.
   - Без проблем, - сказал Ридзик наконец,  -  Прямо  сейчас  берусь  за
дело, сэр.
   - Хорошо, - Доннелли задержался в дверях. - И кстати, Данко, на вашем
месте, я бы подтянул ремни парашюта. А то тут  пара  русских  дипломатов
явно хочет сшибить вас на землю.
   Когда они вышли  в  коридор,  Стоббз  не  мог  удержаться,  чтобы  не
вспомнить те слова, которые ранее в тот же день произнес Доннелли:
   -  Выражаясь  канцелярским  языком,  мы  не  можем  не  заметить  тут
негативных аспектов.
   - Пожалуйста, Стоббз, - Доннелли провел рукой по лбу, словно  пытаясь
прогнать головную боль. - Если Ридзик выпендрится  еще  раз,  он  отсюда
вылетает. И после этого  ему  не  позволят  работать  даже  постовым  на
перекрестке.
   - Радостная весть, - ответил Стоббз.
   - А где эти русские?
   - В приемной, внизу.
   Степановичу с Муссорским вовсе  не  доставляло  радости  то,  что  их
заставляют  ждать,  тем  более  что  их  оставляли  в  полном  неведении
относительно  происходящего.  Ведь  это  именно  они  привыкли  скрывать
всяческую информацию, а теперь как раз с ними-то  и  начинали  играть  в
прятки.
   Доннелли решил показать себя истинным дипломатом:
   - Добрый вечер, джентльмены. Чем могу быть вам полезен?
   К  тому  времени  Григорий  уже  слегка  подрастерял  свое  тщательно
взлелеянное американо-подобное хладнокровие.
   - Мы не можем обнаружить советского гражданина,  капитана  Данко.  Но
нас уведомили, что он работает с одним из ваших офицеров.
   Тут вмешался Степанович:
   - Он не уполномочен  вести  это  расследование.  Ему  приказано  было
вернуться в Москву еще утренним  рейсом.  Доннелли  состроил  удрученную
мину:
   - Мне охренительно  жаль  огорчать  вас,  ребята,  но  капитан  Данко
является свидетелем убийства работника чикагской полиции. И он не  может
уехать без нашего на то разрешения.
   Степанович перешел чуть ли не на крик,  словно  полагая,  что  сможет
вогнать в трепет пару американских полисменов одною  лишь  силою  своего
голоса:
   - По приказу Советского посольства, он должен  отправиться  в  Москву
завтра  же  утром.  Неисполнение  этого  приказа  приведет  к  серьезным
дисциплинарным  последствиям  для  него.  Спасибо,  командир,  -  и  рот
дипломата захлопнулся с таким стуком, словно губы  его  были  отлиты  из
стали.
   Русская парочка, оттолкнув полицейских, гневно покинула помещение.
   - Ишь ты, осерчали, - сказал Доннелли.
   - Хотите, чтоб я подключил к этому госдепартамент? - спросил Стоббз.
   Доннелли посмотрел на него, как на сумасшедшего.
   - И чтобы еще пара засранцев влезла в это дело? Нет уж. Хватит и тех,
что есть.

***

   Сидя  в  автомобиле  Ридзика,  Данко  усиленно   размышлял,   пытаясь
припомнить  хоть  какой-нибудь  след,  который  позволил  бы  продолжить
расследование. Впрочем, Ридзик уже все обдумал.
   - Сдавайтесь, Данко.  Снова  мы  на  пустом  месте.  Никаких  следов,
приятель. Ничего. Дело провалилось, и мы снова на нуле. И все  благодаря
вам и вашим "русским методам".
   Данко не взволновали эти слова.
   - Почему вы соврали Доннелли из-за меня? Ридзик пожал плечами:
   - Вы же спасли мою жизнь. А вообще, было бы очень стыдно, если б меня
прихлопнул  этот  переодевашка.  Что  бы  подумала  моя   мама,   -   он
полуобернулся и бросил взгляд на Данко. - Но позвольте сказать вам,  что
потом вы вели себя как настоящий дурак.
   - Принимаю ваши благодарности. А теперь мне нужен пистолет.
   Ридзик засм