затормозить.
   Полисмен на правом сиденье опустил окно и улыбнулся:
   - Эй, сержант Ридзик, командир Доннелли страшно хотел бы вас видеть.
   Но полиция проводила  их  не  в  управление,  а  в  Главную  больницу
графства  Кук  -  и  через  въезд  они  попали  к  отделу   медицинского
обследования и моргу. Ридзик почувствовал  холодок.  Кого  на  этот  раз
пришил Виктор?
   Небольшая группа  полицейских  стояла  у  металлического  столика  на
колесах. Бесформенный черный мешок скрывал  тело.  Работник  лаборатории
потянул за молнию, раскрывая этот саван.
   Взору собравшихся предстало лицо Кэт Манзетти - необычайно бледное, с
прилипшими к нему волосами. Ридзик издал невольный  стон.  Данко  замер,
ошеломленный. Он обещал ей свободу в обмен  на  помощь.  За  это  Виктор
поплатится тоже.
   - Ее выловили из реки час назад, -  сухим  голосом  произнес  Стоббз,
словно  читая  лекцию  отряду  новобранцев.  -  Предварительный   осмотр
обнаружил перелом шейных позвонков. Смерть произошла от удушья.
   - Отвезите на вскрытие, - приказал Доннелли. В ушах у  Данко  звучали
слова, произнесенные  Виктором  во  тьме  подземного  гаража:  "Она  мне
пригодилась. Украсила часть моей жизни в этом городе. А в остальном  она
- ничто".
   - Это сделал Виктор, - сказал он. Доннелли резко посмотрел на него:
   - Подержите язык за зубами, капитан. И вы тоже,  Ридзик.  -  Доннелли
оттащил Стоббза в сторону и зашипел ему на ухо:
   - Если я стану разговаривать сейчас  с  одним  из  них,  то  наверно,
схвачу инфаркт.
   - Командир...
   - Я вам точно говорю. Заткните их, Стоббз. Им конец. С Данко  я  хочу
поговорить у себя в кабинете. Мне нужен от него какой-нибудь  доклад,  -
он медленно покачал головой. - Знаете, я очень  ошибался,  когда  решил,
что мы ничего больше не потеряем.
   Он двинулся прочь, но тут к  нему  подбежал  Ридзик.  Арту  пришла  в
голову совершенно замечательная мысль.
   Но Доннелли  не  проронил  даже  и  слова.  Одного  взгляда  на  лицо
командира было достаточно, чтобы понять, что никакие коврижки не  убедят
этого человека в том, что Ридзик заслуживает предоставления ему еще хотя
бы одного-единственного шанса.
   Данко не  сводил  глаз  с  лица  Кэт.  Он  чувствовал  свою  вину  за
происшедшее - а кто же еще почувствует? Уж, во всяком случае, не Виктор.
   - Она - его жена, - заметил Стоббз.
   - Да, - ответил  Ридзик,  -  жена.  Сукин  сын.  А  его-то  сестричка
считает, что ей тяжко пришлось с Пэтом Нунном.
   - Вы, ребята, по уши в дерьме, - сказал Стоббз.
   - Глубокая мысль, - ответил Ридзик.
   Санитары покатили столик с телом. Данко проводил  его  взглядом,  как
провожают уходящий поезд. Он  не  поворачивался,  пока  не  захлопнулась
бесшумно стальная дверь.
   - У нее не было выбора.
   - И у вас тоже, - сказал Стоббз. - Ридзик, вы переводитесь на  работу
в канцелярию. С сего момента.
   Что ж, Ридзик так и предполагал.
   - Данко, вы отправляетесь домой. Туда, где вам и следует быть.
   Данко не пошевелил и мускулом. "Нет уж", - подумал он.

***

   Доннелли решил, что если ему удастся выдержать  переговоры  сперва  с
парой русских дипломатов, а потом еще и с Данко, то он сможет поздравить
себя с тем, что сумел сохранить свою сердечно-сосудистую систему еще  на
один день.
   Хваткий  дипломат  Муссорский  изо  всех  сил  старался   быть   мил;
Степанович действовал в  своем  привычном  подкупающем  репертуаре.  Оба
дипломата время от времени  поглядывали  сквозь  заслон  из  растений  и
аквариумов на комнату дежурных, где Ридзик,  сидя  за  своим  столом,  с
необычайной медлительностью стучал на машинке. Рядом с его столом  сидел
Данко,  отсутствующим  взглядом  уставившись  в  пространство.   Глядели
русские туда, чтоб убедиться, что Данко все еще на  месте  -  невозможно
было допустить, чтобы он снова скрылся. Им вовсе не  хотелось  приносить
себя в жертву из-за товарища капитана Ивана Данко.
   - Когда мы сможем забрать его? - спросил Григорий Муссорский.
   - Когда я с ним разберусь, -  резко  ответил  Доннелли.  Он  полистал
бумаги на своем столе. - Мне это не доставляет особой  радости.  Но  нам
надо соблюдать наши процедуры, знаете ли.
   - Москва  настаивает,  чтобы  капитан  Данко  немедленно  вернулся  и
представил полный отчет.
   - Да пусть ваша Москва идет к... - Доннелли постарался успокоиться. -
Пусть ваша Москва  займется  своими  процедурами,  когда  я  закончу  со
своими. Это пока еще наша страна, товарищ, а я пока  еще  руковожу  этим
полицейским отделением.
   - Капитан Данко находится вне вашей юрисдикции.
   - Да и черт с ним!  -  Доннелли  почувствовал,  как  поднимается  его
давление. - Ладно.., ладно.., когда его рейс?
   - Сегодня вечером в двадцать два ноль ноль, - сказал Степанович.
   - Хорошо. К этому времени я  закончу.  Капитана  и  сопровождение  до
аэропорта вы получите в девять. Но сперва мне нужно  с  ним  поговорить.
Дайте мне на это время, а потом он ваш. Даю вам свое слово.
   Дипломаты предпочли бы, чтобы им дали Данко. Они  бы  отвезли  его  в
Советское консульство, там доктор ввел бы успокоительное - и тогда Данко
можно было бы отвезти в аэропорт когда им угодно, и как им угодно.  Если
бы удалось забрать Данко сразу, то не понадобилось бы сопровождение.  Но
они понимали, что правила тут диктует Доннелли.  А  им  оставалось  лишь
скрежетать зубами и подчиниться этим правилам.
   Ридзик, склонившись над машинкой, долбил по  клавишам  со  скоростью,
приближающейся к одному  слову  за  месяц.  Одри,  секретарша  Доннелли,
похлопала его по плечу:
   - Я могу сделать это для  тебя  на  компьютере  за  полчаса.  Кстати,
Доннелли хочет вас видеть.
   - Черт, - пробормотал Ридзик. - Началось.
   - Не тебя, Арт. Капитана Данко.
   - Хорошо, - Данко встал.
   - Нет. Ничего хорошего, - ответила Одри. - На вашем месте я бы надела
каску.
   Поднявшись, Данко оправил пиджак и подтянул узел на галстуке,  словно
отличник боевой подготовки перед парадом. Быстрым шагом устремился он  в
кабинет Доннелли.
   Ридзик проводил его взглядом:
   - Знаешь, Одри, я почти завидую этому хрену.
   - Отчего?
   - Когда он вернется домой, то его просто кокнут. А может,  пошлют  на
рудники. Говорят, в Сибири в это  время  года  красиво.  А  я?  Начнутся
слушания   и   допросы,   административные    наказания,    пресса,    и
что-бы-сказала-моя-мама - и уже потом мне наступит конец.
   Он снова вернулся к машинке:
   - Ты уверен, что не хочешь, чтобы я напечатала это за тебя?
   - А я не прочь потянуть, Одри. Чем скорее я закончу, тем скорее  меня
отправят в молотилку.
   - Попробуй отыскать светлые стороны, Арт. Проверь, кто тебе звонил, -
она похлопала по телефону. - Может, тебя ждет выигрыш в лотерее.
   Он почти допечатал очередное слово после ее ухода,  но  затем  пустил
пленку автоответчика. Обычная белиберда:
   "Привет, Ридзик, это Салли из Цицеро. Мы все еще ждем твоего  рапорта
по поводу 560 на прошлой неделе в..."
   Ридзик включил перемотку. Услышал звук очередного соединения. Это был
Пэт Нунн:
   "Кстати, Арт, слушай, я кое что забыл. Ты сука", затем раздался  звук
брошенной трубки.
   Было еще сообщение из прачечной: рубашки его постираны.
   После чего последовала длинная пауза и вслед за  ней  -  задыхающийся
голос. Голос из могилы:  Кэт  Манзетти.  Ридзик  почувствовал,  что  его
словно ударило током:
   - Нужно говорить быстро. Сегодня у Виктора сделка.
   Комиски-Парк. Во время игры. В комнате у смотрителя стадиона.  Только
два человека - Виктор и еще один, - в ее голосе чувствовался страх. - Не
могу говорить отсюда, тяжело". Она повесила трубку. Звоня, она  покупала
себе жизнь, но покупка не состоялась.

***

   Доннелли был холоден и  собран.  Он  знал  -  по  крайней  мере,  ему
казалось, что знал, - как вести себя с Данко. Как  мужчина  с  мужчиной,
как полисмен с полисменом. Он даже попытался  представить  себя  русским
ментом - все ради того, чтобы добраться до Данко, чтоб раскрыть дно этой
свалки.
   Данко стоял, как всегда. Ридзик  ясно  дал  понять  ему,  что  теперь
Доннелли стал их врагом: во власти командира послать его домой -  и  без
Виктора. Нужно быть настороже.
   - Теперь, - спокойно  произнес  Доннелли,  -  мы  вот  как  поступим,
капитан. Сделаем так, чтобы вам было удобно. Расслабимся.
   Данко надеялся, что это не означает, что ему придется кормить рыбок.
   - Мы расслабимся  на  русский  манер,  -  командир  открыл  небольшой
холодильник, стоящий у  него  под  столом,  и  вытащил  высокую,  полную
бутылку холодной как лед  "Столичной".  Данко  отметил,  что  это  самый
дешевый сорт из тех, что можно купить в Советском Союзе, но он  пивал  и
похуже:  паршивый  самогон,  а  однажды   даже   -   еще   в   армии   -
стеклоочиститель. И все же он подумал, много ли найдется на Западе людей
с достаточно крепким желудком, чтобы пить эту штуку.  Доннелли  поставил
бутылку и две рюмки на стол, откупорил металлическую крышку  и  отбросил
ее в сторону: он где-то  читал,  что  это  русский  жест,  означающий..,
что-то - Доннелли надеялся, что дружбу и доверие. Он  разлил  напиток  и
подал рюмку Данко. В дверях появился Стоббз. Но лейтенант отмахнулся  от
предложенной бутылки.
   Доннелли поднял рюмку и повертел ее в пальцах.  Он  предпочел  бы  не
пить - вредно для сердца, - но готов был сделать это, если в ответ Данко
раскроется. Впрочем, немного выпить не помешает - это не атомная бомба.
   - Теперь представим, что мы в Москве. Я ваш начальник.  И  вы  можете
полностью на меня положиться.
   Данко одним глотком опрокинул рюмку.
   - Я проиграл.
   Доннелли кивнул. Что ж, он  хочет,  как  видно,  исповедаться,  а  не
отчитываться. Отлично - если только он при этом" изложит и факты.  Данко
снова наполнил рюмку и отпил.
   - Вы проиграли. И?
   Данко пожал плечами и еще отпил:
   - И это все?
   - Да.
   Доннелли тяжело  сглотнул,  словно  откусил  чересчур  большой  кусок
сандвича. Потом подскочил, ухватил бутылку с водкой за горло и изо  всех
сил швырнул ее об стенку.  Бутылка  разлетелась  на  куски,  забрызгивая
помещение водкой. Напиток попал в некоторые из аквариумов и их обитатели
немедленно рванулись к поверхности, дабы вкусить нового угощенья. Стоббз
застыл, словно вросший в пол. Он никогда не видел прежде своего  шефа  в
таком состоянии.
   Покрасневший Доннелли, пыхтя и  шатаясь,  словно  пьяный,  кинулся  к
двери.
   - Ридзик! - заорал он.
   На минуту комната, казалось, погрузилась в полную тишину.
   - Да, сэр! - отозвался Ридзик,  промчавшись  вдоль  аллеи  письменных
столов и врываясь в комнату, заполненную невыносимым запахом водки. Едва
он появился, как Доннелли выпалил в него сразу из обоих стволов.
   - А ну-ка, давайте посчитаем, сколько у нас на сегодня тут трупов, а,
Ридзик?
   - Очень хорошо...
   Доннелли пронесся мимо него, словно  скорый  товарный  состав.  Данко
потягивал напиток, жалея об уничтоженной водке.
   - Вот Галлахер, - возопил Доннелли, загибая пальцы, -  двое  русских:
один -  нормальный,  другой  -  двуполой  разновидности,  четверо  лысых
черных, голый кобель...
   "И куропатка на груше", - сказал бы Ридзик, если  б  у  него  хватило
храбрости.
   - ..наконец, девчонка, которую выловили из воды со сломанной  шеей  и
которая, как оказалось, жена этого  Виктора  -  это  не  считая  ущерба,
причиненного полиции и частной собственности. Теперь я прошу  вот  этого
капитана рассказать мне про все, а  он,  в  сущности,  посылает  меня  в
глубокую жопу! - голос Доннелли перешел на визг.
   Но тут он замолк, глубоко вздохнул и, кажется, успокоился.  Речь  его
стала спокойной, холодной и медленной:
   - Но не думаю, что я туда пойду. Я пошлю в жопу вас. Я скажу, что  вы
занимались делом, не имея на то полномочий.
   Аргумент был веский, чего Ридзик не мог отрицать.
   - И я возложу на вас персональную ответственность  по  всем  судебным
искам и гражданским обвинениям. Ридзик терпеть не мог судебные иски.
   - И прослежу за тем, чтобы ваши пенсия и пособие были заморожены.
   Ну, теперь уж Доннелли явно заливал.  Он  знал,  что  Ридзик  еще  не
проработал в отделении достаточно для того, чтобы заработать на пенсию и
пособие.
   - И я предъявлю вам  уголовное  обвинение  в  том,  что  вы  передали
огнестрельное оружие не имеющему лицензии иностранному агенту.
   Ооо! Вот это Ридзику уже крайне не понравилось. Уж если ты не  любишь
гражданские обвинения, то уголовные ты просто ненавидишь.
   Пришло время свершить чудо.
   -  Я  не  верю,  что  вы  поступите  так,  сэр.  Теперь  даже  Стоббз
отвернулся. Он не любил Ридзика, но и  он  не  считал,  что  тому  стоит
усугублять свои проблемы.
   - С какого же это хрена не верите, Ридзик? Арт Ридзик бросил  кассету
с записью звонка от Кэт командиру Доннелли:
   - Я знаю, где сегодня ночью состоится сделка, - и улыбнувшись  словно
фокусник, извлекающий из шляпы автомобиль, Ридзик добавил:
   - Мы схватим Виктора.
   Стоббз не мог отрицать, что проделано это все было очень  ловко.  Ему
даже захотелось аплодировать.

Глава 11

   Действия большого количества тяжело вооруженных полицейских среди еще
большей группы невинных граждан - даже болельщиков команды "Чикаго  Вайт
Сокс" - маневр опасный.  Полиция  терпеть  не  может  подобных  акций  и
прибегает  к  ним  лишь  в  случае  крайней  необходимости.  Перспектива
перестрелки с участием Виктора и его  оркестра  Веселых  и  Бритоголовых
против спецназа чикагского отделения Полиции в Комиски-Парке, по  мнению
Доннелли, относилась к числу явлений крайне отрицательных. Но, с  другой
стороны, оставлять Виктора на свободе еще на день было немыслимо.  Важно
остановить его - и остановить навсегда. И поскорее.
   Доннелли  со  своими  людьми  при   поддержке   отряда   специального
назначения находились в выгодном положении. Они знали, кого они ищут,  и
знали, где его искать. Оставалось лишь надеяться, что Виктор  сообразит,
что проиграл, и не станет с боем пробираться к выходу  с  переполненного
стадиона. Если такое случится, то Доннелли может смело  рассчитывать  на
инфаркт: ведь каждый раз, когда кто-нибудь  страдал  -  а  Доннелли  был
уверен, что при подобном исходе дела кто-нибудь пострадает, - можно было
не сомневаться в том, что сперва комиссар, потом мэр, и, наконец, пресса
станут по куску вырывать у него из сердца.
   Он тщательно продумал план. Сперва  нужно  избавиться  от  Ридзика  и
Данко: Ридзик останется сидеть в управлении, причем ему ясно будет  дано
понять, что случится, если он отойдет от своего  стола  дальше,  чем  до
кофеварки; Данко  заперт  и  сидит  под  охраной  в  отделении  полиции.
Доннелли предпочел  бы  посадить  его  в  камеру,  но  опасался,  что  в
результате  могут  последовать  дипломаические  неприятности.  Ладно   -
Неллиган сумеет за ним присмотреть.
   Отряд спецназа расположился  на  верхних  трибунах,  одетый  в  форму
обслуживающего персонала и стараясь не походить на легавых - правда, все
они  сжимали  швабры,  словно  это  были  автоматы  -  и  надеясь,   что
бронежилеты их останутся не замеченными. Все входы на стадион охранялись
полицейскими в форме - и тоже в бронежилетах. Полицейские в бронежилетах
расположились на автостоянке и в служебных помещениях под игровым полем,
в раздевалках и конторах. Даже Доннелли со Стоббзом нацепили под костюмы
бронежилеты. Если бы кто из болельщиков  обратил  на  это  внимание,  то
решил бы, что нынче на стадионе бронежилетный карнавал.
   Когда Стоббз и Доннелли прибыли на стадион, счет еще не  был  открыт.
Доннелли старался слегка расслабиться.
   - Здесь будет победитель, Стоббз, - говорил он,  с  трудом  сдерживая
возбуждение. - Перед нами одна из крупнейших в  мире  акций  по  захвату
преступников. И я надеюсь, вы упомянете о помощи Ридзика в своем отчете.
   Стоббз рассмеялся:
   - Только вот не удалось ему присутствовать на празднике.
   - Упомяните там, что он малый-не-промах.

***

   За свою жизнь Данко засадил в тюрьму  немало  людей,  но  никогда  не
лишали свободы его. Если, конечно, не считать трех  лет,  проведенных  в
Советской Армии.
   Он был удивлен, когда Неллиган провел  его  по  коридору  в  какой-то
кабинет, болтая всякую чепуху насчет того, что нужно подписать  какие-то
бумаги, связанные  с  убийством  Галлахера.  Данко  подчинился  с  плохо
скрываемым нетерпением. Он хотел пойти  и,  наконец,  схватить  Виктора.
Неллиган завел его в комнату и сказал, что сходит за бумагами. Данко  не
мог усидеть. Он зашагал по пустому помещению, в котором стоял лишь  стол
с телефоном. Зарешеченное окно выглядывало на вентиляционную шахту. Одна
из стенок комнаты была сделана из прозрачной  толстой  пуленепробиваемой
пластмассы. За ней располагалась подобная же пустая комната.  И  в  этот
момент Данко пришло в голову,  что  он  находится  не  в  кабинете;  это
комната свиданий с преступниками - то место, где заключенные встречаются
со своими семьями или адвокатами: каждый  со  своей  стороны  неодолимой
преграды.
   Как только  он  сообразил  это,  замок  в  двери  защелкнулся.  Данко
рванулся обратно  и,  ухватившись  за  ручку,  подергал  дверью.  Сквозь
матовое стекло  он  различил  очертания  усевшегося  снаружи  Неллигана.
Раздалось шуршание разворачиваемой газеты.
   Тут  зазвонил  телефон.  Данко  схватил  трубку,  бросив  взгляд   на
разделяющую комнату прозрачную перегородку. Звонил Ридзик.
   - Для честной игры это уж чересчур, - сухо заметил он.
   - Мне нужно выбраться отсюда, - сказал Данко.
   - Обстоятельства к этому не располагают. До тех пор, пока  ваши  люди
не приедут и не заберут вас в аэропорт.
   - Мне нужно выйти, чтобы взять Виктора. Ридзик застонал:
   - Извините, старик. Ваше время ловить Виктора прошло. Его будут брать
Доннелли и крепко вооруженные ребята.  Не  волнуйтесь.  Они  знают  свою
работу. Они выпотрошат этот стадион, как цыпленка. Профи. Он не уйдет.
   Только тут Данко сообразил, что он позволил  своей  гордости  пресечь
ему  путь  к  аресту  Виктора.  Зная   место,   где   расположен   ящик,
открывающийся ключом Виктора, он понимал, что стадион - это лишь уловка.
Если бы он рассказал кому-нибудь об этом - даже Ридзику, - то они смогли
бы схватить Виктора на  автовокзале.  Но  ему  никогда  и  в  голову  не
приходило, что его могут лишить свободы. Каким же дураком  он  оказался!
Через считанные минуты Виктор заплатит денежки, заберет  наркотики  -  и
смоется.
   - Виктора не будет на бейсболе.
   Ридзик хотел было рассмеяться, но почувствовал в голосе  Данко  нечто
такое, что дало ему понять, что русский не шутит.
   - А как же запись?
   - Ложь.
   - Ложь?
   - Да, ложь.
   Ридзик покачал головой, припоминая голос Кэт:
   - И за то, что она лгала, ее убили? Или вы хотите сказать, что Виктор
скормил ей липовую информацию, а потом убил ее?
   - Да.
   - Просто так?
   - Это же Виктор.
   - Но он же хотел, чтобы она рассказала это нам?
   - Виктор, - сказал Данко  таким  тоном,  словно  это  объясняло  все.
Впрочем, в какой-то смысле так оно и было.
   - А откуда вы узнали, что именно это и случилось? Данко не ответил на
вопрос.
   - Вытащите меня отсюда. Ридзик покачал головой:
   - Вам всегда хотелось бы рассчитывать на меня, ерно,  Данко?  На  сей
раз вы ошиблись. Все указывает на стадион.
   Глаза Данко сверкнули:
   - Вытащите меня отсюда!
   - Эй, не надо так расстраиваться - меня тоже заперли.
   Данко ударил по толстой пластмассовой перегородке:
   - Это несправедливо.
   Голос Ридзика звучал флегматично, словно арест Виктора не относился к
числу тех вещей, которые продолжали его волновать:
   - Знаю,  что  несправедливо,  но  нет  смысла  плакать  над  пролитым
молоком. Теперь я вот что хочу вам сказать. Данко, дружок, не  забивайте
себе голову безумными идеями о том, чтобы  выбраться  отсюда.  Вот  этот
парень за дверью - зверь,  а  не  полицейский.  Неллиган.  Помните?  Тот
самый, ч