ли. Она должна была стать ему главной женой и царицей.  Братец  после  ее
категорического "нет" впал в  пьяное  буйство  и  публично  на  пиру  сестру
изнасиловал. Она была в ярости. Когда ее  отпустили  стражники,  которые  ее
держали, она бросилась на брата с ножом и ранила его. Он думал,  смертельно,
кровь текла рекой, и он перепугался, что ему конец. Закричал, что пусть  она
не радуется, потому что не доедет до Золотой Орды, а умрет раньше его. И  ее
казнили у него на глазах.
   - С живой содрали кожу, - деловито уточнил Швед.
   - Да. Но перед смертью она прокляла брата и весь мужской  род  и  обещала
мстить из гроба. Тогда тело ее, без кожи, окровавленное, забросили в здешние
каменоломни. Хан-насильник вроде бы начал оправляться от  раны,  скомандовал
орде трогаться в поход на Москву, но наутро его нашли в шатре  мертвым.  Все
кругом было в крови - подушки, ковры. С него же была  словно  чулок  содрана
кожа. Орда в испуге снялась с места и повернула назад в степь. А  в  здешних
местах в подземелье с тех пор бродит  призрак  женщины  с  содранной  кожей,
которая кричит жутким голосом. И говорят, что  встреча  с  ней  там,  внизу,
влечет мучительную смерть.
   - А как звали татарскую княжну? - спросила Катя.
   - Луноликая, - ответил Швед. - Но иногда ее зовут Царица. Кстати, легенда
эта здесь ходит давным-давно. Там, внизу, есть подземная камера,  а  посреди
нее камень, грубо обтесанный под фигуру женщины. Вместо лица красной краской
намалеван круг - намек на содранную кожу. В камеру ведет узкий коридор.  Так
вот там, наверху на камнях, копотью  нарисовано  множество  крестов,  причем
самые старые выбиты на камне и по виду похожи на кресты староверов. Это  те,
кто спускался в Съяны за камнем, пытались таким способом запереть  Луноликую
в камере, чтобы она не нападала на них из тьмы.
   - Вы так это говорите... серьезно. - Катя смотрела на Шведа.
   - Между прочим, кресты я сам видел, своими глазами,  прежде  чем  у  меня
свет погас, - ответил Швед.
   - Ну вот ты там пробыл три дня. Разорвали там тебя  черти  на  клочки?  -
спросила Майя. - А что лампа погасла и  фонарь...  Швед,  ну  что  говорить.
Положа руку-то на сердце - ты трезвый туда спускался, а?
   - Если бы пьяный был, наверх бы не поднялся. А я  вышел.  А  про  свет  я
правду говорю: три раза без всякой причины. Раз - и  погасло,  словно  задул
кто. Помню, была кромешная темнота и вода где-то капала - кап, кап...
   - Ну и нервы у тебя, естественно, сдали. - Майя встала и потянулась,  как
кошка.
   Катя наблюдала за  Гордеевой.  Она  почти  не  участвовала  в  разговоре.
Слушала сказку о Луноликой, курила.
   - Это не первый случай, когда здесь,  в  Съянах,  люди  пропадали,  -  не
сдавался  Швед,  видимо,  решив  доконать  гостей  страшилками.  -  Мне  дед
рассказывал:  и  до  войны  такое  случалось,  и  позже,   в   шестидесятых,
семидесятых. Да когда я в третьем классе учился, у нас в доме был мужик, так
он...
   - Так ты сам говорил: по катакомбам всякая пьянь и бомжи табунами бродят,
бутылки ищут, что туристы  оставляют.  И  туристы  тоже  туда,  как  видишь,
забредают, - возразила Майя. - Всякое с непрофессионалами  может  случиться,
на то это и лабиринт.
   Швед  вяло  кивнул,  словно  ему  надоело  и   пугать,   и   препираться.
Демонстративно  зевнул.  Где-то  в  роще  совсем  близко  раздался  громкий,
заунывный и протяжный крик. И все невольно вздрогнули.
   - Так воет Луноликая, когда выбирается  из  земли  наружу  и  выходит  на
охоту. - Женя подняла голову, обратила лицо к яркому месяцу и  вдруг  издала
протяжный волчий вой:
   - А-у-у!
   Он эхом прокатился по полю до самой опушки леса.
   Тот звук снова повторился. Но  уже  дальше  Катя  посмотрела  в  темноту.
Ночная птица, черт бы ее побрал, пугает... В костре багровели  угли,  словно
чьи-то злые красные зенки стерегли, таращились. Она невольно  подумала:  как
они с Варварой будут домой возвращаться?  Не  ночевать  же  тут,  в  лагере?
Или... Гордеевой в ножки поклониться?
   Вдали на шоссе  послышался  шум  одинокой  машины.  Гордеева  вздрогнула,
прислушалась.
   - Кажется, к нам еще гости, - сказала она.
   - Олег Георгич, - Женя вздохнула. - Не спится ему.
   В ночи мелькнули желтые фары. Автомобиль остановился под  дубом:  большая
квадратная иномарка, похожая на катафалк. Джип.
   Швед вскочил, поднялась и Гордеева. Они направились к машине. Все сидящие
у костра задвигались. Кто дремал в пивной нирване, и тот проснулся.
   Негромкие голоса.
   Швед:
   - Добрый вечер, Олег Георгич. Так и подумали, что это вы.  Да  сегодня...
Прошли от и до... По плану, конечно... Лариса  Дмитриевна,  осторожнее,  тут
споткнуться можно.
   Женский голос ответил ему:
   - Мы из Москвы, припозднились.  Олега  задержали  дела.  Ехали  мимо,  он
сказал, надо заглянуть, узнать. Он дважды звонил вам. Что-то с телефоном?
   - Батарея разрядилась. - Катя услышала голос Гордеевой.
   В полосу света от костра вступили Швед, Гордеева, Женя. Следом  шел,  как
уже Катя догадалась,  Олег  Островских,  а  с  ним  темноволосая  женщина  в
темно-синем деловом платье и черном пиджаке. Катя и ее  видела  раньше.  Это
она приезжала сюда с Островских и матерью Маши Коровиной.
   Лариса Дмитриевна... Приятно  познакомиться...  Катя  молча  разглядывала
женщину. "Тетя Лариса", "новая мама" Веры Островских.
   - Ну, как дела? - хрипло, тревожно спросил Островских.
   Он был на  этот  раз  без  очков,  и  Кате  удалось  рассмотреть  его.  У
Островских с женой была довольно значительная  разница  в  возрасте.  И  это
сейчас особенно сильно бросалось  в  глаза:  грузный,  стареющий,  сраженный
страшным ударом судьбы мужчина и рядом с  ним  стильная,  хорошо  выглядящая
(даже после такого несчастья), дорого одетая, искусно накрашенная,  эффектно
причесанная, энергичная женщина.
   Гордеева начала излагать  им  ситуацию.  Откуда-то  появилась  карта.  Ее
расстелили прямо у костра на спальном мешке. Островских, не  жалея  дорогого
черного  костюма,  сел  на  запачканный  сажей  чурбак.  Лариса   Дмитриевна
наклонилась, уперев руки в колени. Они внимательно рассматривали карту. Катя
отметила, что карта спелеологов  разительно  отличается  от  карты  капитана
Лизунова. Это была не настоящая типографская карта, а пачка наложенных  друг
на друга больших  листов  кальки.  На  каждом  пестрели  нанесенные  разными
фломастерами пунктиры,  круги,  кривые,  сплошные  линии.  Впечатление  было
такое, что по бумаге водил фломастером слепой или пьяный.
   - Мы прошли здесь, здесь и здесь, - рассказывала Гордеева, листая кальку.
- Сегодня начали отработку вот этого участка. Ориентировочно по  поверхности
от шоссе во-он до того поля.
   - Ну хоть что-нибудь есть? - умоляюще спросила Лариса Дмитриевна. -  Хоть
что-нибудь?
   -  Пока  больше  ничего.  Как  выяснилось,  этот  участок   Съян   весьма
посещаемый. К нему от Большого провала ведут сразу два тоннеля. И люди  туда
не  однажды  забредали.  Женя  множество  бутылок  из-под  пива  нашла.   Но
каких-либо следов пребывания там... - Гордеева запнулась на секунду, глянула
на Островских, - вашей дочери и ее друзей мы не нашли.
   - А сколько там еще ходов  не  обследовано?  -  Островских  оторвался  от
карты.
   - От Большого провала ведут еще пять.
   - Я сам, лично хочу участвовать. - Он смотрел на Гордееву. - Я вас прошу,
Алина Борисовна... Я не могу больше так... Ради бога, прошу  вас,  позвольте
мне пойти туда с вами.
   - Олег Георгич, дорогой, вы не сможете. Там... -  Гордеева  с  сожалением
покачала головой. - Я все, все понимаю, но это невозможно. Там вы  ничем  не
сможете помочь ни нам, ни Вере.
   - Олег, пожалуйста. - Лариса Дмитриевна положила руку ему на плечо. - И я
прошу тебя, тоже прошу... Подумай о своем сердце. Ты и так делаешь все,  что
можешь. Ребята стараются, смотри, какую территорию они уже обследовали.  Это
ведь адский труд. Под землей.
   - Но если ее... Если Верочки там нет, если тела ее там нет,  то,  значит,
мы ошибаемся! Значит, они туда вообще не спускались! Может быть...
   - Но их машину нашли недалеко от входа туда. Где же они еще  могли  быть?
Алина Борисовна, кстати, чуть не забыла. - Лариса  Дмитриевна  дала  понять,
что всплеск горьких эмоций мужа нужно решительно  и  быстро  пресечь.  -  Мы
привезли то, что вы в прошлый раз просили. Олег, скажи, чтобы Костя принес.
   Островских позвал  своего  шофера.  Катя,  с  любопытством  следившая  за
происходящим, отметила: во-первых, все переговоры с четой Островских вела на
этот раз лично Гордеева. Швед не вмешивался.  Во-вторых,  взаимоотношения  у
Островских и его жены со спасателями были гораздо ближе и  теплее,  чем  это
бывает  обычно  у  работодателей  и  их  подчиненных  Видимо,  их  связывало
несчастье, неожиданно обрушившееся на человека, которому прежде судьба щедро
дарила многое из того, что принято называть в  жизни  счастьем,  -  удачу  в
делах, большие деньги, молодую жену.
   Водитель принес из машины плоский чемоданчик-ноутбук.
   - Хорошо, просто отлично. - Гордеева забрала у него компьютер. - Это  как
раз то, что нужно. А насчет программы?
   - Как вы и сказали, Алина Борисовна,  наши  программисты  звонили  в  ваш
институт. Программа та самая, там на дискете они что-то передали для вас.  -
Островских говорил это вяло, сидел сгорбившись, смотрел на огонь.
   - Ну, попытаемся обработать уже полученные  данные,  создать  карту-макет
уже пройденных участков, кое-что смоделируем. - Гордеева  села  на  спальный
мешок рядом с ним. Они были в центре  освещенного  круга.  Вокруг  стояли  в
полном молчании спасительницы.
   - Здесь все приходится начинать с нуля, - подала голос Женя. -  Поверьте,
мы делаем что можем. Завтра снова вниз пойдем.
   - Я понимаю. Я все понимаю, девочки. - Он тяже но, с усилием поднялся.  -
Остается только надеяться на бога.
   - Завтра спуск начнется в семь тридцать утра. - Гордеева не выпускала  из
рук ноутбук. - Телефон зарядился, я вам позвоню,  как  наверх  выйдем.  Тут,
правда, мобильник иногда не пашет. Река, низина.
   - Буду ждать. Ладно, удачи. - Островских крепко  пожал  ей  руку.  Кивнул
Шведу, остальным. Попрощалась со спасательницами и Лариса Дмитриевна.
   - Олег Георгиевич, извините, не захватите нас с собой в город? -  громко,
неожиданно для самой себя выпалила Катя. Господи, не оставаться же  тут,  не
топать обратно пешком в темноте!
   Все замолчали. Островских обернулся.
   - Это из милиции к нам, - коротко сказал Швед. - Она была, когда  рубашку
нашли. Оперов вызвала.
   Островских недоверчиво смотрел на Катю,  на  Варвару.  Джинсовые  линялые
бриджи и бейсболка козырьком назад, видимо, в его понимании  с  милицией  не
вязались. И Катя в который уж раз официально и чинно представилась, показала
удостоверение. Показала удостоверение и Варя Краснова.
   - Старший следователь? - Островских слабо улыбнулся. - Простите,  сколько
же вам лет?
   - Ой, и не говорите, - Краснова тоже улыбнулась. - А что?
   - А наврала-то... Яхт-клуб,  моторка,  пацаны,  -  хмыкнул  Швед.  -  Ну,
красотуля, ты и даешь.
   - Заглохни ты, - цыкнула на него Женя.
   - Пожалуйста, садитесь в машину.  Конечно,  мы  вас  подвезем.  -  Лариса
Дмитриевна указала на джип:
   - Прошу вас.
   Внутри автомобиль совсем не напоминал катафалк. Катя  констатировала  это
даже с некоторым разочарованием. Было очень удобно, мягко, высоко. Они  сели
на заднее сиденье вместе с Ларисой Дмитриевной. Островских сел впереди рядом
с шофером.
   - Таблетку дать? - спросила мужа Лариса Дмитриевна, когда они уже мчались
по ночному шоссе.
   - Нет, спасибо.
   - Но ведь жмет же сердце. Жмет, я вижу.
   - Ничего.
   - Перемогать себя нельзя, Олег. - Она достала из сумки таблетки. -  Прими
сразу две. Только не глотай, соси.
   Он послушно взял.
   - Завтра мне в администрации надо быть, насчет участка за  Александровкой
вопрос решается. К девяти поеду, - сказал он.  -  Если  оттуда  в  Москву  к
нотариусу, то не успею. Позвонишь Алине, узнаешь?
   - Конечно. Если хочешь, возьму машину, сама сюда подъеду.
   Островских кивнул. Катя видела: он благодарен жене.
   Больше они почти не разговаривали  и  ни  о  чем  ни  Катю,  ни  старшего
следователя Краснову не  расспрашивали.  Даже  не  спросили,  зачем  милиция
явилась ночью в лагерь спелеологов. И про то, что милиция труп  нашла,  тоже
ни слова. Не знают? Вряд ли. В городке все уже знают, скоро узнают и то, что
труп опознан. "А он  нас  ни  о  чем  не  спрашивает.  Выходит,  мы  слишком
ничтожный для него источник информации", - ревниво размышляла Катя.
   Подруг по их просьбе высадили на центральной площади Спас-Испольска. Катя
глянула на часики: мамочка, четверть первого! Краснова рысью потащила  ее  к
автобусу. На их счастье, желтый, пустой,  последний  рейсовый  подруливал  к
остановке.
   - Да, жалко мужика, - сказала она. - Почернел весь с лица. Похудел очень.
Я его в прошлом году видела, когда приют городской открывали. Он один из его
спонсоров был. Такой барин, все шутил...  А  сейчас  словно  привидение.  Он
вообще-то не жадный - на город, на благоустройство,  на  благотворительность
много тратит.
   - Что за приют? - машинально спросила Катя (думала она о другом).
   - Приют, точнее, коррекционная школа для безнадзорных, брошенных детей  с
отклонениями. У меня по делам, ты же видела,  в  основном  несовершеннолетки
проходят. И таких тоже немало, ущербных. - Краснова вздохнула. - Мы  с  ОППН
(отдел предупреждения преступности несовершеннолетних) надеялись, что  приют
хоть какие-то проблемы с безнадзорностью решит.
   - Да, это хорошо, -  Катя  невпопад  ответила.  -  И  все-таки...  Самого
главного, за чем туда так авантюрно отправились, мы не сделали. Ни словом со
Шведом о Коровиной не перекинулись! Зато услышали местные байки.
   - Ты же сама видела, сколько там было народа, - Варвара пожала плечами. -
Невозможно было его там допрашивать при всех. Да и пьяный он  был.  А  между
прочим, если чисто внешне, этот Швед вполне ничего. Жалко, что алкаш, а  так
- и мускулатура, и глаза красивые. И тельняшка. - Она усмехнулась:
   - Десантник.
   - Не знаешь его?
   - Нет. По-твоему, у нас тут все друг друга знать должны?
   - Ну мало ли. - Катя пожала  плечами.  -  А  поговорить  с  ним  было  бы
довольно любопытно. Быть может, ему что-то известно  о  причине,  толкнувшей
Коровину и остальных в подземелье.
   - Пока познаний своих он, даже если что-то ему и известно, не  обнаружил.
Иначе рассказал бы Гордеевой, и у них был бы какой-то план поиска.  А  пока,
даже я это поняла сегодня, плана у них никакого нет.  Ищут  на  авось,  ходы
обследуют. А ходов там этих тысячи. И не очень-то из кожи лезут. Ты  видела?
Костерок, пивко, ароматерапия, сказки на сон  грядущий.  Словно  на  природе
отпуск проводят, отрываются вдали от цивилизации. Странно,  что  там  совсем
ребят нет. Впервые такой стройотряд студенческий вижу.
   - Да, мне все это тоже бросилось в глаза. Правда, об их работе, возможно,
мы судим как дилетанты.
   Им же тоже отдых нужен. Ведь внизу  так  жутко,  как  в  могиле.  -  Катя
поежилась. - А насчет сказки, рассказанной на ночь...
   - Это про Луноликую?
   - Ну да. Знаешь, она совсем не производит впечатления старой  легенды.  -
Катя оживленно повернулась к Красновой. - Старые сказки не содержат  столько
жестокости: брат публично изнасиловал сестру, она его едва не  зарезала,  он
содрал с нее кожу,  а  потом  кожу  содрали  и  с  него.  Брр!  Для  русской
православной былины про татарское нашествие это, знаешь ли, как-то чересчур.
Сдается, это более позднее сочинение. Спелеологический фольклор?
   - Татары в  наших  краях  действительно  проходили,  и  не  раз.  Мы  же,
Спас-Испольск, находимся в  ожерелье  ополья  вокруг  Москвы.  Южные  рубежи
княжества городок наш из века в  век  защищал.  И  камень  тут  добывали.  -
Краснова встала и взяла сумку: пора было выходить из автобуса. - Мы это  еще
в школе на уроках краеведения учили. Господи, как поздно!  Завтра  точно  на
работу проспим.
   - Это я, Варь, виновата, втянула тебя в авантюру. И все зря.
   - Нет, почему же, было довольно занятно,  -  Краснова  усмехнулась.  -  А
знаешь, когда эта тварь, ну птица-то в лесу закричала и когда Женька  завыла
ей в ответ, у меня прямо мороз по коже... Что за птица, интересно?
   - Сова? - неуверенно предположила Катя.
   - Не-а, вряд ли. Совы ухают, а  тут  вой...  Вообще  на  птицу  непохоже.
Совсем.

Глава 13
ОПЕРАТИВНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ

   - Чем сложнее дело кажется вначале, тем проще и  заземленнее  оказывается
его мотив. Так чаще всего и бывает. - Геннадий Обухов притормозил у красного
светофора.
   На тихих улицах Спас-Испольска движение даже в  вечерние  часы  пик  было
таким редким, что светофоры на перекрестках казались ненужной для городского
бюджета роскошью.
   Обухов покосился в  зеркало  на  сидящих  сзади  Колосова  и  Лизунова  и
продолжил:
   - Сейчас потолкуем по душам с господином Баюновым-Полтораниным. Правда, я
не рассчитывал, что он так быстро отыщется.
   - А чего его искать-то? - Лизунов пожал плечами.  -  Он  ни  от  кого  не
скрывается. Претензий официальных у нас к  нему  нет.  Он  с  начала  мая  в
"Сосновом бору" коттедж снимает.  Почти  безвылазно  там  живет,  никуда  не
ездит.
   Светофор зажег зеленый свет.
   Они ехали именно в "Сосновый бор", ехали на вишневом "Мерседесе"  РУБОПа,
оставив свои потрепанные тачки во дворе ОВД.
   То, что Баюнов-Полторанин отыскался столь оперативно, особенно Никиту  не
напрягало. В маленьких городках все на виду. Даже бандиты.  Формально  лидер
местной ОПГ был чист перед законом, и уклоняться от  встречи  с  начальником
местного отдела милиции ему было не резон. Лизунов позвонил в  администрацию
"Соснового бора" и эффектом внезапности пользоваться не  стал.  Колосова  во
всем услышанном о Баюнове удивило другое.
   - А с кем он живет? - спросил он Лизунова. - Жена, дети?
   - С сыном, парнишкой лет пяти. Говорят, он болен чем-то. И с тещей.
   - С кем?! Шутишь? - ухмыльнулся Обухов.
   - Его жена бросила. Он ее в благодарность, что  сына  родила,  на  Канары
повез, а она там хвост налево. Так у нас в городке поговаривали.  Нашла  там
себе иностранного какого-то хахаля, замуж за него вышла. Сейчас в  Нью-Йорке
живет. А сына Баюнову оставила. Ну а бабка, теща-то, души во внуке не  чает.
Дочь после развода знать  не  хочет,  живет  у  зятя  бывшего,  за  ребенком
смотрит. И Баюнов к ней с  полным  уважением,  наши  рассказывали.  У  него,
насколько мне известно, из родственников близких никого, как  он  из  тюрьмы
освободился.
   - Идиллия какая, надо же, - снова ухмыльнулся Обухов.
   Колосов промолчал. О Баюнове они дорогой узнали от  Лизунова  еще  немало
полезного. Что основной сферой интересов некой "компании", им возглавляемой,
является гостиничный  бизнес,  что  отель,  где  старшим  референтом  службы
безопасности официально числился убиенный Клыков, по наведенным в  налоговой
полиции справкам тоже принадлежит "компании" Баюнова. Что совсем не случайно
и то, что  Баюнов  поселился  именно  в  "Сосновом  бору",  -  его  и  Олега
Островских связывают не  только  официальные  отношения  владельца  отеля  с
богатым постояльцем, но и более тесные, неформальные, когда одна  из  сторон
играет роль охраняемого объекта, а другая - надежной полукриминальной  крыши
на страх всем потенциальным конкурентам.
   Прежде чем свернуть  с  шоссе  к  комплексу  отдыха,  Лизунов  на  минуту
попросил Обухова остановиться возле бара "Пчела". В сам бар они заходить  не
стали, к их машине подошел охранник, который  тут  же  по  приказу  Лизунова
сбегал за управляющим баром.
   - Быковский у вас тусуется? - коротко спросил его Лизунов.
   - Нет, дня два уже как не появлялся. И не звонил ни разу.
   - И ты ему, Сеня, не звонил? Неужели?
   - Почему? Мы звонили, мобильник его что-то заблокирован, в  "Зв