- Ну, мол, потому они друг к другу тянулись, что обе  выгоду  от  общения
имели. Маше было, мол, выгодно с Верой общаться, потому что у ее отца  денег
куры не клюют. Он Машу и на работу устроил, и вообще... А Вера, мол,  просто
пользовалась Коровиной: вокруг той всегда ребята крутились, компания,  ну  и
Вера не чувствовала себя обделенной вниманием.
   - Что ж, пусть и циничная, но логика в таких суждениях есть.
   - Чушь все это. Они просто дружили с самого детства. Им было хорошо  друг
с другом. Знаете, есть люди, которые просто созданы друг для друга. Говорят,
девчонки дружить не умеют. Только не они.
   - Значит, если бы одна из них надумала отправиться в  каменоломни  ночью,
другая тоже бы за ней последовала?
   - Не бросила бы. Это точно.
   - В прошлый раз вы упоминали,  что  вокруг  Съян  в  городе  ходит  много
рассказов, легенд. Не познакомите меня с ними?
   - А вы что, и это будете записывать в протокол? - улыбнулась Кривцова.
   - Да, - Катя улыбнулась в ответ. Она не очень-то ловко чувствовала себя в
роли протоколиста.
   - Ну, разное болтали... В основном про Луноликую рассказывали. В  детстве
еще, помню, мне бабушка говорила. Потом  мы  с  девчонками,  маленькие,  как
соберемся в лес за грибами - ну, сразу друг друга Луноликой пугать. Родители
строго-настрого запрещали в пещеры  соваться.  Луноликая  -  это  ведьма  из
подземелья, она охраняет клады. Там внизу есть пещера, где она обитает. Если
увидит тебя под землей -  замучит,  выпьет  кровь  до  капли.  Но  иногда...
Иногда, если знать заклинание, ее можно  заставить  исполнить  любое,  самое
заветное твое желание. Если дать ей взамен то, что она потребует.
   - Интересно, что-то вроде Хозяйки Медной горы... Я, правда,  о  Луноликой
несколько иные вещи слышала. А что же она может потребовать взамен?
   - Ну что? Кровь, она же  ведьма,  вампирша  Мы  когда  в  школе  учились,
мальчишки наши на спор в Большой провал лазили - курили там  и  пальцы  себе
булавками кололи, кровью  кропили  камень,  вызывали  Луноликую.  Потом  нас
пугали.  Но  это  же  бред,  детство.  Все  когда-то   во   что-то   играли,
пересказывали страшные истории. Никто же потом не воспринимал это всерьез.
   - Ну понятно... Скажите, Рита, вы видели Машу  Коровину  вместе  с  неким
Шведом?
   - Это который сейчас проводником у спелов,  которые  их  ищут?  Диггер-то
этот прибабахнутый? С татуировкой? А как же! Они в "Пчеле"  и  познакомились
при мне в прошлом году, на дискотеке. Он к ней как пластырь прилип, пока  не
дала. - Кривцова покосилась  на  Катю,  которая  старательно  записывала.  -
Только это в протокол не нужно... Пожалуйста... Это я так, по инерции. Точно
не знаю, но... Как у мужиков бывает? Сначала прохода не дает, а потом поутру
слиняет. Машке тело его нравилось, сама  мне  как-то  призналась  -  мальчик
классный: тело -  стальной  атлас.  Секс-машина.  А  в  остальном...  Он  же
абсолютно бесперспективный, этот Швед. Беспутный,  комнату  в  коммуналке  в
Москве снимает, да к тому же еще и алкаш порядочный.
   - А когда они расстались, не знаете?
   - Кажется, осенью. Правда,  потом,  где-то  в  апреле,  числа,  наверное,
двадцатого, я их видела вместе в "Пчеле". Тогда  как  раз  эти  спелеологини
сюда заявились, к нам в город. Швед вокруг них  как  вьюн  вертелся.  Гулял,
по-моему, с одной из них, он мальчик падкий на новизну. И "Пчелу" они вместе
посещали. А с Машкой я его видела... Они разговаривали у стойки. А потом она
к Славину вернулась, они уже тогда вместе несколько  месяцев  были.  А  Швед
пиво дул... Мне тогда показалось, что он Машку-то к Славину приревновал.
   Катя отметила себе:  узнать  точную  дату,  когда  спелеологи  прибыли  в
Спас-Испольск. Она-то была уверена, что они приехали  по  вызову  Островских
уже после ЧП, а оказывается...
   - А вы говорили: в тот вечер Вера выглядела чем-то  сильно  расстроенной,
рассерженной. Может быть, она что-то рассказывала? Может, это  было  вызвано
ссорой дома, с родителями?
   - Ну... Я рассказывала Рубику, то есть оперуполномоченному Керояну - мы с
ним соседи по дому. - Кривцова улыбнулась. - Веру, как мне всегда  казалось,
не очень-то радовало, что ее отец женился на Ларисе Ледневой.  Кому  из  нас
хочется получить молодую, красивую, злобную мачеху?
   - Злобную?
   - Ну это я так. Аллегория.  Как  в  "Белоснежке"  -  свет  мой,  зеркало,
скажи... Нет, Леднева совсем не злая. Просто она  железная.  Железная  леди.
Комплексом нашим получше всякого мужика управляет. Так разворачивается,  дай
боже. Вон на днях новый зал в ресторане открывает... А с персоналом, с нами,
мелкотой, что называется, строга,  но  справедлива.  Никаких  необоснованных
увольнений, грех жаловаться. Но работу спрашивает. На работе ею довольны.  А
как у них там дома с Верой было, мне трудно судить. Она со  мной  никогда  о
своих проблемах не  говорила.  Маша  их  тоже  не  обсуждала,  хотя,  я  это
наверняка знаю, в курсе всего  была.  Верка  с  ней  всем  делилась,  как  с
сестрой. Честно признаться, в тот вечер, увидев, как Верка вся так  и  кипит
от ярости и пьет так много, я подумала, что это все из-за...
   - Может быть, из-за Новосельского? - осторожно спросила Катя.
   - Откуда вы знаете? Ах да, слухи-слухи...  -  Кривцова  хмыкнула.  -  Кто
разболтал из наших, интересно... Дрянь он порядочная - Тоша наш  Антоша.  Уж
не знаю, что у них там с Веркой было, но одно могу точно сказать, если что и
было, даром он бы это делать не стал.
   - Неужели деньги требовал? Альфонс?
   - Ну, денег Тошечке Новосельскому много нужно. Вагон  денежек.  Он  такая
прорва...
   - У него были какие-то нелады с родителями, да?
   - Да он их просто бросил! Ушел, наплевал. Отец у него работу потерял,  ну
и...  Зачем  сиятельному  Тоше  такие  неперспективные  предки?  -  Кривцова
скривила гримасу. - Вместо того чтобы мать кормить, а он ведь хорошо в банке
зарабатывает, он себе тачку купил. А матери с отцом - ни копейки. А  жить  к
Андрюхе Славину переехал. Он и сейчас там живет, паразит.
   - Вы с ним когда-то... дружили, Рита? Да?
   - Да пошел он!!
   - О паразитах жалеть не стоит, - согласилась Катя. - Это вы правы. Что ж,
большое спасибо. Если  возникнут  какие-то  вопросы  еще,  можно  будет  вас
побеспокоить?
   - Конечно, у нас на  работе,  если  скажешь,  что  в  милицию  по  поводу
пропавших  вызывают,  менеджер  без  разговора   отпускает.   Говорят,   сам
Островских так распорядился.
   - Хозяином своим довольны в "Сосновом бору"?
   - А мы его видим? С тех пор как Вера пропала,  он  в  "Бор"  очень  редко
приезжает. А раньше... Жаль его, конченый он. А мы,  кроме  добра,  от  него
ничего не видели. Я вот в прошлом году руку сломала. Полтора месяца в гипсе.
Мне не только больничный оплатили, так и матпомощь выписали - на лечение.  И
в наш оздоровительный центр я потом три недели бесплатно ходила. -  Кривцова
встала. - Если бы не Островских, где бы сейчас все  работали?  В  Москву  бы
полтора часа на электричке мотались.

Глава 18
ТОПОГРАФ

   Баюнова-Полторанина им, что  называется,  только  показали,  но  не  дали
потрогать...
   Впрочем, к такому повороту событий Никита Колосов  был  готов.  Когда  на
место выезжает спецслужба с Лубянки, все прочие  спецслужбы  -  с  Петровки,
Никитской, Маросейки, Калужской - терпеливо переминаются  с  ноги  на  ногу.
Ждем-с.
   Правда, само задержание,  если  все  это,  конечно,  можно  было  назвать
оперативным  задержанием,  проводилось  "объединенными  усилиями"  ведомств.
"Рафик"  -  "Рено"  с  сотрудниками  ФСБ,  лизуновская  старушка-"Волга"   и
"Мерседес" РУБОПа гуськом лихо зарулили на территорию "Соснового бора",  где
сразу же, как в растревоженном муравейнике, забегал, засуетился персонал.
   Баюнова-Полторанина они застали среди полнейшей семейной идиллии  в  саду
бунгало-люкс. Он вместе с тещей (!)  сидел  на  садовом  диване-качалке  под
липой. Тут же за столом был и его пацан - что-то  с  увлечением  рисовал  на
больших листах бумаги разноцветными фломастерами.
   За столом вместе с  мальчиком  находился  какой-то  субъект,  похожий  на
преуспевающего адвоката. Когда сотрудники РУБОПа по просьбе коллег с Лубянки
проверили  у  него  документы,  он  оказался  неким  гражданином  Груэром  -
целителем-экстрасенсом,  магистром  ордена  Белых  Меченосцев.  Он,   слегка
запинаясь,  пояснил,  что  приглашен  Баюновым  в  "Сосновый  бор"  провести
несколько терапевтических сеансов с мальчиком. И  к  нему  тут  же  потеряли
всякий интерес.
   Баюнова же вежливо попросили одеться и следовать  в  машину.  Вывели  под
конвоем за ворота, усадили в  "рафик"  -  "Рено".  В  бунгало  был  проведен
летучий обыск. Никто, конечно, не шарил по ящикам и не  выворачивал  шкафов.
Просто прошлись по комнатам бунгало, бегло осмотрели и нашли то, что  вполне
могло дать толчок последующим процессуальным  разбирательствам.  Пока  чисто
формально.
   Когда   Баюнова   уводили,   его   теща   -   весьма    представительная,
интеллигентная, на взгляд Колосова, старуха -  не  проронила  ни  слова.  На
просьбу зятя "беречь Шурку" и связаться с адвокатами молча кивнула.  Мальчик
сидел за столом. Внезапно одним рывком смял все свои рисунки и  швырнул  под
ноги топтавшемуся у стола Обухову (его, как и  прочих  сотрудников  милиции,
коллеги из ФСБ даже не пустили на порог бунгало).
   В общем и целом Никита Колосов жалел, что поехал на это  задержание.  Еще
торопился как дурак...
   - Господи боже, тайны Мадридского двора! Все равно же его  нам  оформлять
по 122-й придется, - злился Лизунов, когда они плелись к "Волге" и вишневому
"Мерседесу". - Ну, щас подержат они его три часа, поговорят.  А  потом  ведь
что-то  решать  нужно.  Ответственность  на  себя  брать:  задерживать   или
отпускать. А дело формально пока наше. И связь  между  убийством  Клыкова  и
тайником налицо.
   - Да, один он не мог туда ящики затащить. Ясно, что с ним еще кто-то был.
Отксеришь мне сейчас результаты дактилоскопии, - хмуро сказал Обухов. - Я по
нашей спецкартотеке прогоню. Может, и установим второго.
   Вопрос о  дальнейшей  участи  подозреваемого  решался  томительно  долго.
Стемнело. От коллег с Лубянки не было ни ответа ни  привета.  Колосов  успел
соскучиться.
   Они все трое сидели в кабинете Лизунова.  Обухов  смотрел  по  телевизору
футбол. Никита заинтересовался картой района, на которой Лизунов  с  военной
точностью отмечал местонахождение  входов  в  каменоломни.  Никита  попросил
позволения поработать с этой картой. Правда,  лизуновский  труд  портить  не
стал, достал крупномасштабный атлас, нашел Спас-Испольск. По опыту он  знал:
топография - вещь полезная. Любопытные сюрпризы она порой преподносит.
   Он отыскал на карте  Александровку  -  пригород  Спас-Испольска.  Отметил
первую веху - мост через ручей -  место  убийства  Клыкова.  Затем  попросил
Лизунова указать на карте по возможности точное  местонахождение  тайника  с
оружием. Лизунов как человек, побывавший  на  двух  чеченских  кампаниях,  с
топографией дружил. Он подсел, секунду подумал и отметил на  карте  лодочную
станцию, а к югу от нее вниз по течению реки холм, где располагались вход  в
каменоломни и пещера.
   Затем Никита, в свою очередь,  отметил  Большой  провал,  возле  которого
нашли автомашину пропавшего Славина и примерное  место,  где  находился  еще
один вход в каменоломни и где спелеологи нашли клочки окровавленной  мужской
рубашки. Потом они с Лизуновым слегка поспорили, как  близко  от  тайника  с
оружием находилось то кровавое пятно неизвестного происхождения,  в  которое
вляпался проводник Шведов. В заключение Никита синим  фломастером  прочертил
на карте пунктиром маршрут неизвестного следа, который начинался в  земляной
норе под мостом, недалеко от места убийства Клыкова, и вел в парк "Соснового
бора".
   - Итак, вот что мы имеем... Что в первую очередь бросается в глаза, а?  -
спросил он Лизунова, когда все отметки были нанесены.
   - Ну... Во-первых,  все  сконцентрировано  довольно  компактно  в  районе
Александровки и "Соснового бора". Это 44-46-й километры,  -  Лизунов  изучал
карту. - Тайник, место убийства Клыкова, дыра, где рубашку  обнаружили,  еще
дыра, откуда собака  след  взяла.  Расстояние  между  всеми  этими  пунктами
небольшое, где полкилометра, где чуть больше. Особняком стоит только  место,
где найдена  машина  Славина,  -  Большой  провал.  Почти  три  с  половиной
километра к северо-востоку.
   - А еще что?
   - Место для тайника выбрано с  умом,  -  Лизунов  прищурился.  -  Подъезд
хороший - шоссе прямо по берегу реки к подножию  холма  подходит.  Тот,  кто
привез ящики, знал, что и ехать, и сгружать тут удобно. И тайник там  внутри
имеется - сухой и от входа совсем  недалеко.  Местный  орудовал,  кто-то  из
наших.
   - Интересно, - Никита слушал внимательно. - А можно предположить, что все
эти пещеры, ходы-входы там, под землей, сообщаются?
   - Наверное, можно. Я ж говорю - тут у нас все перерыто.  -  Лизунов  взял
красный фломастер и пунктиром соединил пещеру с  тайником,  кровавое  пятно,
выход под мостом, место, где нашли рубашку, и, чуть поколебавшись, добавил и
Большой провал.
   - Возможно, эти ваши спелеологи поточнее знают, - предположил Колосов.  -
У них ведь должна быть какая-то карта, а? Хоть примерная.
   Лизунов кивнул, пожал плечами.
   - Что ж, как-нибудь съезжу к ним, проконсультируюсь, - продолжил  Никита.
- Возможно, что...
   Зазвонил телефон. Лизунов слушал, угрюмо, послушно бросая в трубку:  "Да,
да, конечно, это будет самый оптимальный вариант". Положив трубку, в сердцах
чертыхнулся:
   - Ну!! Я ж говорил: задерживать его по 122-й  нам  придется.  Они  сейчас
привезут Баюнова в ИВС.
   - А основания? - ядовито спросил Обухов, выключая телевизор. -  Основания
законные, что, нам Штирлиц родит?
   - У Баюнова во время обыска изъят газовый пистолет. Незарегистрированный,
- хмуро сообщил Лизунов. - Они и его привезут вместе с протоколом изъятия.
   Никита Колосов сложил атлас с отметками и сунул его себе в карман.

Глава 19
КУХНЯ ПРОВАНСА

   У центрального подъезда главного корпуса остановился черный  микроавтобус
"Тойота" с тонированными  стеклами.  К  машине  тут  же  подошли  швейцар  и
охранник, начали выгружать увесистые дорогие  чемоданы.  Из  "Тойоты"  вышли
четверо: мужчина с кейсом и три женщины - все, как в униформе, в  элегантных
черных брючных костюмах. Одна из женщин была Лариса Дмитриевна Леднева.
   - Ну, вот и приехали. Добро пожаловать. Проводите наших гостей сначала  в
зал приема, - сказала она охраннику. - Прошу  вас,  проходите,  знакомьтесь.
Чуть позже вам покажут ваши номера. -  Она  гостеприимно,  бодро  и  радушно
улыбалась мужчине с кейсом и женщинам, которые тихо  переговаривались  между
собой.
   По этой улыбке топ-менеджера охранник понял, что "Сосновый бор"  посетили
важные персоны,  быть  может,  будущие  инвесторы.  Однако  перед  тем,  как
выполнить распоряжение и заняться гостями и их  багажом,  охранник  позволил
себе небольшую вольность: наклонился к уху топ-менеджера и что-то прошептал.
   - Давно? - спросила его Лариса Дмитриевна, нахмурившись.
   - С час назад.
   - Он сам был за рулем?
   - Нет, его привез ваш шофер.
   - Одну минуту, извините меня, - Лариса Дмитриевна обернулась к гостям.  -
Вас сейчас проводят в зал приема, я на мгновение отлучусь.
   Они расстались в  холле.  Гости  двинулись  к  лифту,  Лариса  Дмитриевна
миновала раздвижные стеклянные двери и вышла  во  внутренний  двор  отеля  -
зимний сад с прозрачным потолком-куполом. Направилась к ресторану.  Это  был
французский ресторан. Один из трех в комплексе  и  его  подлинная  гордость.
Однако сейчас, в полдень, залы были свободны от посетителей.  Весь  персонал
готовился к открытию нового зала и к торжественному банкету по этому поводу.
   Все люстры были притушены, кроме одной,  что  освещала  маленькую  уютную
эстраду в углу, где обычно играла "живая  музыка"  -  струнный  классический
квартет. Возле эстрады был  занят  единственный  стол.  За  ним  сидел  Олег
Островских в черном мохеровом свитере и мятых черных брюках. Он изучал меню.
Перед ним навытяжку стояли молодой метрдотель в смокинге и два  официанта  в
белоснежных форменных куртках.
   - Дайте полный свет, темно как в погребе, - хрипло сказал Островских.
   Официант быстро махнул кому-то. Свет зажегся, и сразу стал виден еще один
зал в анфиладе - обширная, крытая стилизованной черепичной кровлей терраса с
гигантским панорамным окном, увитая зеленью. Там тоже  были  накрыты  столы,
суетились  официанты  и  полотеры.  Веранду  от  залов  отделяли  раздвижные
стеклянные двери.
   Островских поморщился от яркого света и снова уткнулся в меню.
   - Что ж, - он грузно облокотился на стол. - Вроде все  в  ажуре?  К  семи
вечера управитесь? - Он посмотрел на метрдотеля.
   - Так точно, Олег Георгиевич, - отчеканил тот по-военному.
   - Слушай... Хорошо, ладно... Да, я спросить хотел, а  что  такое  "Гратен
фламбэ"? Вот у вас тут в меню написано?
   - Десерт из ягод с орехами и апельсиновым ликером.
   - Некоторые клиенты просят, чтобы, кроме  названия  блюда,  в  меню  была
также расшифровка ингредиентов. Названия мудреные, теряются люди.
   - Перепечатаем меню. - Метрдотель кивнул  официанту.  -  Хотя  обычно  во
французских ресторанах, специализирующихся  на  кухне  Прованса,  это  и  не
принято.
   - А  для  наших  черным  по  белому  напиши,  что  буайбес  -  это  такая
французская уха. Мы не в Париже  с  тобой,  Валера.  -  Островских  печально
улыбнулся метрдотелю. И увидел жену, стоявшую в конце зала:
   - Здравствуй, Лара. Что, уже приехали?
   - Да, у них самолет немного опоздал. Ждут меня в зале приемов. Сейчас все
решим. - Лариса Дмитриевна стремительно пересекла зал, по паркету простучали
каблуки. - Зачем ты приехал, Олег?
   - Мне гораздо лучше.
   - Но врач сказал, что пока...
   - Я хотел взглянуть на наш новый зал. - Островских смотрел на веранду  за
стеклянными дверями. - Красиво. Очень.  Не  зря  ты  в  Марселе  покупала  у
антикваров эту провансальскую черепицу.
   - Олег, милый. - Она порывисто наклонилась, положила руку ему на плечо.
   - Я не могу быть один. Дома. Понимаешь? Не могу.
   - Я понимаю, но ведь у тебя только вчера был приступ, и какой. Тебе  рано
еще вставать с постели.
   - Лара, - он смотрел на нее снизу вверх, - Ларочка...
   Она кивнула, потянулась к нему и поцеловала  в  висок,  рискуя  испачкать
помадой. Метрдотель кивнул официанту, и они тихонько ретировались.
   - Лара, что я наделал, -  Островских  говорил  очень  тихо,  его  слышала
только жена. - Ее нет со мной. Моей девочки нет... нет надежды. Никакой...
   Она  все  еще  обнимала  его  за   плечи,   неловко   согнувшись,   точно
переломившись пополам.
   - Что я наделал. Нет мне прощения, нет...
   Повисла томительная, давящая пауза. Потом могильную тишину,  воцарившуюся
в зале, нарушили сдавленные всхлипы, кашель.
   - Они его арестовали, - тихо сказала Лариса Дмитриевна. Ничего  не  стала
уточнять, словно они с мужем отлично знали, кто имелся в виду.  -  Если  там
действительно был тайник с оружием, как нам сказала Алина, вполне могло быть
так, что дети тогда на него случайно наткнулись, встретив там...
   - Если это он... Даже если он сейчас сядет - пять,  десять  лет  пройдет,
двадцать, двести, ничего, я подожду. Не сдохну, нет. Он  сдохнет  раньше,  я
это увижу. Я его убью своей рукой. - Островских плакал. И в  его  словах  не
было ни ярости, ни угрозы, только боль.
   - Там, возле тайника, кто-то был. - Лариса Дмитриевна выпрямилась. -  Это
мне Гордеева сказала. Я же ей сразу  стала  звонить,  как  только  они  меня
отпустили. Она сказала: кто-то сильно напугал группу, которая  работала  под
землей. Быть может, это был кто-то из... его людей? -  Тут  она  на  секунду
запнулась. - Шел к тайнику?
   - Если это он, я...
   - Я тебе говорила уже: мен