славно  поговорили,
выяснили отношения? Но выстрел в затылок не признает. И знаете  почему?  Она
его не помнит. Она убедила себя в том, что  и  не  было  столь  прискорбного
факта. И живым видела, и мертвым видела? Да. После этого сделала уборку? Да.
Зачем? - спрашиваю я ее? А чтобы скрыть следы своего пребывания. А пульт?  С
пультом оплошала. Не  учла  вашей,  Екатерина  Сергеевна,  сверхчеловеческой
проницательности. А теперь сведите все эти ее слова вместе, сведите!  И  что
вы получите в результате?
   - И что же я получу?
   - Чистосердечное признание.
   - Надо же, как ловко у вас все получилось, - почти с восхищением  сказала
Касатонова.
   - Нам пора перейти к главному, Екатерина Сергеевна. Позволите?
   - А что у нас с вами главное, Юрий Михайлович?
   - Пистолет. Вы мне  пообещали  пистолет,  с  помощью  которого  совершено
смертоубийство.
   - Ах, пистолет, - Касатонова сделала легкий отбрасывающий жест  ладошкой,
словно речь шла о таком пустяке, вспоминать который в приличном  обществе  и
не пристало.
   - Да! - подхватил Убахтин. - Речь все о  нем  родимом!  Только  он  может
решить наш с вами спор.
   - Не только, - поправила Касатонова.
   - А что еще?
   - Юрий Михайлович, спора-то у нас с вами и не  было,  -  Касатонова  явно
ушла от ответа, но Убахтин этого не заметил. Или  же  сделал  вид,  решив  к
своему вопросу вернуться попозже,  когда  Касатонова  будет  более  к  этому
расположена. - Мы просто обменивались мнениями. И только.
   - Но ведь вы не верите, что Юшкова убийца?
   - Не верю.
   - Почему?
   - Не знаю, - Касатонова опять сделала в воздухе движение ладошкой. -  Мне
почему-то так кажется.
   - Знаете, Екатерина Сергеевна? Вы меня уже приучили к тому, что  зря  вам
ничего не кажется. Если уж что-то показалось, то самое время призадуматься и
усомниться.
   - Очень хорошее качество, - одобрила Касатонова.
   - Какое?
   - Способность время от времени призадуматься и усомниться.
   - Пистолет, - суховато сказал Убахтин. Последние слова Касатоновой ему не
понравились, он уловил чуть заметную снисходительность, а этого он не терпел
точно также, как и сама Касатонова.
   - Пошли, - она поднялась, набросила на плечо длинный ремень своей сумочки
и, не оглядываясь, направилась к двери, в полной  уверенности,  что  Убахтин
следует за ней. Но когда уже вышла в коридор и оглянулась, то  увидела,  что
следователь не сдвинулся с места. И тогда она обожгла его своим  чрезвычайно
изумленным взглядом.
   - Вы не шутите? - спросил Убахтин.
   - Есть вещи, которыми не шутят, - веско ответила Касатонова.
   - Ну, что ж, - Убахтин быстро собрал со стола бумаги, не  разбирая  сунул
их в сейф, захлопнул его, повернул ручку, бросил связку ключей в  карман  и,
выйдя в коридор, запер дверь. Во всех его движениях было недовольство.  Если
уж вы вздумали надо мной шутки  шутить,  что  ж,  не  буду  мешать,  дорогая
Екатерина Сергеевна! - говорило каждое его движение, жест. -  Куда  идем?  -
спросил следователь, глядя в сторону.
   - Идем? А разве мы не поедем на автомобиле?
   - Хорошо, - кивнул Убахтин. - Мы поедем, как вы изволили  выразиться,  на
автомобиле.
   - Я бы не отказалась и от кабриолета.
   - От чего?!
   - А я сяду, в кабриолет? И уеду куда-нибудь? Ты вернешься, меня уж нет? А
я сяду в кабриолет, - пропела Касатонова едва намечая мелодию.
   - Нет, вы все-таки  не  наш  человек,  -  сказал  Убахтин,  спускаясь  по
лестнице.
   - Почему?
   - Какая-то в вас присутствует? Легковесность.
   - И в чем она выражается?
   - Вы же сами сказали, что есть вещи, которыми не шутят.
   - Но и это тоже была шутка. Потому что, Юрий  Михайлович,  если  тема  не
допускает шуток, значит это несерьезная тема.
   - Да-а-а? - протянул Убахтин. - Интересное заявление.
   - Это не заявление. Это тоже шутка. Достаточно  легковесная,  да?  -  чем
больше удалялась Касатонова от убахтинского кабинета, чем дольше продолжался
треп со следователем, а это был действительно треп  и  не  более  того,  тем
сильнее в ней крепла уверенность - она знает, где искать пистолет.
   - Прошу, - Убахтин распахнул перед ней  дверцу  жигуленка,  скоре  всего,
своего личного жигуленка, поскольку водителя не было.
   - Мы едем вдвоем? - уточнила Касатонова.
   - Вы хотели еще кого-то прихватить?
   - А группа захвата?
   - Кого вы собираетесь захватывать, Екатерина Сергеевна?
   - Пистолет. А вы?
   - Нам придется его искать, изымать, отнимать?
   - Всего понемножку, как мне кажется.
   - Вдвоем не справимся?
   - Это зависит от того, как вы будете себя вести, - Касатонова уселась  на
переднее сидение и положила сумочку на колени.
   - О, горе мне, горе! - простонал Убахтин, -  Как  же  я  устал  от  ваших
загадок, намеков, шарад и кроссвордов!
   - Мы едем?
   - Куда? - Убахтин невидяще уставился в ветровое стекло.
   - Ко мне домой.
   - Пистолет у вас дома?!
   - Не совсем.
   - О, горе мне!
   - Будет неплохо, если по дороге мы заскочим в домоуправление и  прихватим
с собой двух сантехников, - сказала Касатонова.
   - У вас потек кран?
   - Мне кажется, это будет кстати.
   - Как скажете.
   Когда жигуленок с Убахтиным, Касатоновой и  двумя  слесарями  подъехал  к
дому, где и было совершено  убийство,  Убахтин  вопросительно  посмотрел  на
Касатонову - куда, дескать, прикажете ехать, дорогая Екатерина Сергеевна?
   - За угол, пожалуйста, - Касатонова пальчиком указала, куда именно ехать.
   - Можно и за угол, - проворчал Убахтин.
   - И в конец дома.
   - Понял.
   - А теперь остановитесь.
   Убахтин остановился в трех метрах от того места,  где  поздним  дождливым
вечером  неделю   назад   стояла   машина,   поджидавшая   Юшкову,   которая
подзадержалась в квартире Балмасова, а потом  не  менее  получаса  сидела  в
машине, выкуривая одну сигарету за другой и  бросая  окурки  на  бордюр,  на
дорогу, на газон. Уж если Юшкова решила избавиться от пистолета, то  лучшего
места не найти  -  прямо  здесь,  не  вылезая  из  машины,  достаточно  было
приоткрыть дверцу и опустить пистолет сквозь чугунное переплетение  решетки.
И не не надо бродить по дворам, искать  мусорные  ящики,  привлекая  к  себе
внимание праздное и недоброе.
   - Слушаем  вас  внимательно,  Екатерина  Сергеевна,  -  напомнил  о  себе
Убахтин.
   Мимо проносились  машины,  обдавая  горячими  волнами  дневного  воздуха,
невдалеке толпились  на  автобусной  остановке  люди,  из  дворов  слышались
голоса.
   Все было залито полуденным слепящим солнцем, грохот  грузовиков  угнетал,
заставлял уходить с дороги, и больше всего Убахтину в этот  момент  хотелось
скрыться в тихую прохладную тень.
   Отступать  было  некуда  и  Касатонова  протянула  руку  вперед,  указала
наманикюренным своим пальчиком на тяжелую чугунную решетку.
   - Вот здесь, - сказала она отчаянно.
   - Не понял? - Убахтин смотрел на решетку почти  с  ужасом  -  неужели  ее
придется поднимать.
   - Ее надо поднять и сдвинуть в сторону, - сказала  Касатонова,  глядя  на
Убахтина широко раскрытыми глазами.
   - И что мы там увидим?
   - Посмотрим.
   Покряхтывая и постанывая  от  тяжкой  своей  участи  сантехники  все-таки
подцепили решетку куском толстой проволоки и отбросили  в  сторону.  На  дне
неглубокой квадратной  ямы  поблескивала  густая  черная  жижа.  Касатоновой
ничего не оставалось, как продолжать терзать несчастного следователя.
   - Ее надо вычерпать, - сказала она, опять указав пальчиком в глубину ямы.
   - Ну, что ж! - с веселой злостью воскликнул Убахтин. - Надо, значит будем
вычерпывать. Правильно, мужики? - обратился он к сантехникам. Мужики стояли,
потупив взоры и, казалось, мечтали только об  одном  -  чтобы  их  оставили,
наконец, в покое.
   - Нет инструмента, - пробубнил один из них.
   - Найдем! - весело сказал Убахтин.
   - Где ж его найдешь? - А вон стройка! - не задумываясь,  сказал  Убахтин,
отсекая все возражения и причитания сантехников. -  Есть  там  и  лопаты,  и
ведра, и черпаки! Вперед, мужики!  Главное  -  с  песней!  Мы  с  Екатериной
Сергеевной вам поможем. Поможем? - повернулся он к Касатоновой.
   - Охотно!
   - Они не дадут нам ни лопаты, ни ведра, - канючили сантехники.
   - Я с вами! - решительно заявил Убахтин и первым зашагал к стройке -  там
возводили еще  одну  многоэтажку.  Сантехникам  ничего  не  оставалось,  как
двинуться за следователем. Но поплелись они с такой неохотой, с такой  мукой
на лицах, что Касатонова в какой-то миг даже пожалела  их,  тем  более,  что
если бы сантехники не согласились, это избавило бы ее от позора - у  нее  не
было никакой уверенности, что  Юшкова  в  ту  кошмарную  ночь  действительно
опустила пистолет в щель чугунной решетки.
   Но ее опасения оказались напрасными.
   Нашелся пистолет, все-таки нашелся.
   Когда один из сантехников  выплеснул  на  траву  не  то  десятое,  не  то
двадцатое ведро  с  жижей,  Убахтин  сразу  увидел  очертания  вывалившегося
пистолета.
   - Стоп! - сказал он и, склонившись над лужей жижи. Никогда ни прежде,  ни
впоследствии у Касатоновой не было более изумленного взгляда,  нежели  в  те
мгновения, когда она рассматривала раскачивающийся  на  проволоке  пистолет,
подцепленный Убахтиным за дужку курка.
   - Ну вот, - сказала она, совладав с собственным потрясением. - А вы, Юрий
Михайлович, боялись!
   Убахтин диковато глянул  на  Касатонову,  поскольку  слова  из  анекдота,
которые вырвались у нее, оказались достаточно рисковыми для женщины.
   - Ну, вы даете, Екатерина Сергеевна!
   - Я уже дома, подвозить меня не надо. Надеюсь, эта находка поможет вам  в
поисках истины, - сказала она и, легко махнув рукой,  направилась  к  своему
дому, помахивая в такт шагам своей сумочкой на длинном тонком ремешке.
   Следователь позвонил ей уже вечером.
   - Докладывает Убахтин, - сказал он.
   - Слушаю вас, Юрий Михайлович.
   - Мы исследовали пистолет.
   - И столкнулись с новой неожиданностью?
   - Откуда вы знаете?
   - Понятия  не  имею!  -  рассмеялась  Касатонова.  -  Откуда-то  мне  это
известно.
   - В пистолете все патроны на месте. Ни один не использован. Это первое.
   Балмасов убит из другого пистолета. Большего калибра. Этот слишком мал.
   - Вы решили Юшкову отпустить домой?
   - Пока нет. Отпечатки ее пальцев на телевизионном пульте, который  бедный
Балмасов сжал в предсмертных судорогах все еще перевешивают ваши сомнения.
   - Вы стали красиво говорить, Юрий Михайлович.
   - Как выражаются наши оперативники, с кем поведешься, с тем и наберешься.
   - Хорошие слова, мне нравятся. Если это предложение, то не возражаю.
   - Чуть попозже, Екатерина  Сергеевна.  Думаю,  и  Гордюхин  не  откажется
присоединиться к нашей теплой компании. Как вы понимаете, сложности  у  меня
все те же - нужен убийца.
   - А Юшкова?
   - Что-то я в ней засомневался.
   - Наконец-то! - воскликнула Касатонова.
   - На завтрашнее утро я пригласил нескольких человек с мебельной фабрики.
   Приходите, если есть настроение.
   - Заметано! - воскликнула Касатонова, с удовольствием произнося новое для
нее словечко.
   - Вдруг вам опять что-то покажется.
   -  Покажется!  -  отчаянно  заверила  Касатонова.  Она  ощутила  в   себе
необыкновенный подъем.  Пистолет  оказался  именно  там,  где  она  указала,
выяснилось, что он совершенно  непричастен  к  убийству  и,  таким  образом,
прямой улики против Юшковой уже не существовало, если, конечно,  не  считать
злосчастного отпечатка и тех ее слов, которые  следователь  истолковал,  как
признание. Да,  она  признала  все  обстоятельства,  кроме  факта  убийства.
Убахтин понял это так, что Юшкова не решается назвать вещи  своими  именами,
что в ней срабатывает некая защитная реакция,  природа,  дескать,  взяла  на
себя труд уберечь  ее  от  слишком  сильных  потрясений,  которых  может  не
выдержать женская психика. - Ну, что ж, Юрий Михайлович, подвела итог  своим
рассуждениям Касатонова, - вам виднее.
 
*** 
 
   Однако,  утро  началось  для  Касатоновой  совсем   не   так,   как   она
предполагала. Словно какое-то другое  существо,  поселившееся  в  ней,  само
принимало решения, даже не посвящая ее в то, что затевало. Едва проснувшись,
Касатонова быстро встала, оделась, почти на ходу выпила  кофе  и,  мимолетно
взглянув на себя в зеркало, встряхнув волосами и уже тем самым приведя их  в
некое подобие прически, вышла за дверь. Лифт стоял на площадке уже  открытый
- кто-то неведомый, невидимый продолжал помогать ей в это утро.
   Выйдя во двор,  она  остановилась  на  крыльце,  окинула  взором  залитый
солнцем двор, как  бы  изумляясь  его  нарядности  после  ночного  дождя  и,
повторив маршрут Юшковой в ту зловещую ночь, вышла на улицу. Бросила  взгляд
в одну сторону, в другую и сразу же  увидела  то  что  искала  -  машина  со
строительной люлькой стояла за  автобусной  остановкой  на  расстоянии  двух
домов.
   Не колеблясь, Касатонова направилась к машине.
   - Здравствуйте! - громче, чем требовалось, поздоровалась она с водителем,
который копался в моторе.  Тот,  не  вылезая  из  мотора,  повернул  голову,
посмотрел на дамочку со сверкающими  глазами  и  лишь  после  этого  покинул
металлические внутренности своей машины.
   - Здравствуйте, - проговорил он озадаченно.
   - Прекрасная погода, вам не кажется?
   - Ничего погода, нормальная.
   - Моя фамилия Касатонова. Я живу вон в том доме.
   - Очень приятно. Мухин.
   - А зовут?
   - Александр. Можно Саша.
   - Послушайте, Саша? А что если я обращусь к вам с одной совсем  маленькой
просьбой? Можно?
   - Валяйте.
   - Мне нужно заглянуть в одно окно.  А  дотянуться  не  могу  -  роста  не
хватает.
   - А на каком этаже окно?
   - На третьем.
   - Да, росточку в вас маловато, - усмехнулся Мухин. - В каком доме окно?
   - А вон, рядом? Через два дома.
   - Так? - Мухин нахмурился, выпятил губы, как бы  пытаясь  понять  скрытый
смысл просьбы. - Это тот самый дом, где смертоубийство совершилось?
   - Тот самый, - радостно сказала Касатонова.
   - Наверно и окно то же самое, в  которое  неделю  назад  заглядывал  один
мордатый мужик?
   - Скорее всего.
   -  Нет,  не  пойдет.  Еще  влипну  куда-нибудь,   вляпаюсь,   вступлю   в
какую-нибудь какашку, а потом  иди  отмывайся,  отгавкивайся,  оправдывайся?
Нет.
   Не хочу.
   - Тот мордатый мужик заплатил вам пятьдесят рублей, правильно? А я  плачу
сто. Годится?
   - В квартиру не полезете?
   - Ни в коем случае. Даже  форточку  открывать  не  буду.  Только  ладошки
приложу к стеклу, - Касатонова показала, как она приложит ладошки,  -  чтобы
не отражались посторонние предметы.
   - И долго будете в окно смотреть? - постепенно соглашался водитель.
   - Полминуты.
   - И за полминуты сто рублей?
   - Могу заплатить вперед, - Касатонова протянула сотню.
   - Не надо, - Мухин отвел  ее  руку  в  сторону.  -  Сделаем  дело,  потом
заплатите. Садитесь в машину. Здесь чисто.
   Водитель уже знал дорогу, знал, как подъехать к балмасовскому  окну,  где
остановиться. Все это он проделал легко, сноровисто, даже охотно -  подобные
вещи Касатонова всегда чувствовала безошибочно. Освободив  рычаг  люльки  от
креплений, Мухин опустил ее до самой  земли  и  махнул  из  кабины  рукой  -
залезай, дескать. Касатонова не без опаски ступила на плавающий  над  землей
пол люльки, набросила на  крючок  страховочную  цепь,  которая  должна  была
уберечь ее от выпадения.
   - Вперед? - спросил Мухин.
   Касатонова молча махнула рукой - поехали, дескать.
   Оказаться на высоте  третьего  этажа  во  вздрагивающей,  раскачивающейся
люльке было страшновато, но Касатонова, вцепившись пальцами  в  перемазанные
известью перила,  молча  переносила  охвативший  ее  ужас.  Люлька  медленно
приближалась к  стене  дома  и  в  эти  мгновения  Касатонова  больше  всего
опасалась, что неустойчивое сооружение выйдет из  мухинского  повиновения  и
она вместе с этой железной клеткой ввалится в чью-нибудь квартиру.
   Но все обошлось.
   Видимо, Мухин был достаточно опытным водителем и  люлька  приблизилась  к
нужному окну осторожно, даже с некоторым изяществом. С трудом оторвав пальцы
от перил, Касатонова приникла к окну,  приложила  ладошки  к  вискам,  чтобы
лучше рассмотреть внутренность квартиры.  И  действительно  -  не  прошло  и
минуты, как она уже махала рукой водителю, умоляя поскорее  опустить  ее  на
землю.
   - Все в порядке? - спросил он.
   - Не представляю, как можно работать в этой железке! Неужели из нее никто
еще не вываливался?
   - Случалось, - протянул водитель. - Всяко случалось.
   Деньги он взял с  неуловимым  достоинством,  не  глядя,  сунул  в  карман
брезентовой куртки и, прощально  махнув  рукой,  начал  заводить  люльку  на
штанги, закреплять ее, чтоб не болталась при езде.
   - Спасибо! - крикнула Касатонова.
   - Если еще куда захочется заглянуть - обращайтесь! Выручим.
   - Обращусь! До скорой встречи!
 
*** 
 
   К следователю Убахтину Касатонова  вошла,  когда  допрос  приглашенных  с
мебельной фабрики уже начался. В кабинете, напротив следовательского  стола,
сидели в ряд балмасовский заместитель Цокоцкий, главный бухгалтер  Хромов  и
начальник отдела снабжения Рыбкин.
   - Разрешите, Юрий Михайлови-и-ич? -  пропела  Касатонова,  появившись  не
пороге.
   - Входите Екатерина Сергеевна. Давно вас ждем.
   - Я выполняла ваше задание,  -  сказала  Касатонова.  -  Поэтому  немного
задержалась.
   - Выполнили? - Убахтин сразу включился в игру.
   - Есть некоторые подробности, но в общем? Все в порядке. Наши  подозрения
подтвердились.
   - Да? - удивился следователь. - Он не был готов к столь отчаянной игре. -
Ну, тем лучше. Присаживайтесь, мы продолжим. Тем более, что  взаимопонимание
у нас наладилось, да? - повернулся он к сидящим перед ним мужчинам.
   Цокоцкий был  наряден,  румян,  уверен  в  себе.  Сидел  чуть  вразвалку,
забросив ногу на ногу, играл зажигалкой, изготовленной в  виде  винтовочного
патрона. Бухгалтер Хромов был  в  точности  такой,  каким  и  положено  быть
бухгалтеру - лысоватый, с зализанными назад  жидкими  волосенками,  торчащим
вперед достаточно массивным носом. И сидел он как  бы  пребывая  в  какой-то
зависимости - подавшись вперед, чтобы получше уловить вопрос и  тут  же,  не
задумываясь,  ответить  на  него  быстро  и  полно.  Это   должно   убеждать
следователя в искренности его, в  бесхитростности  и  полнейшей  открытости.
Начальник отдела снабжения Рыбкин  был  насторожен,  на  вопросы  откликался
как-то нервно, даже на те, которые относились совсем даже не к нему. Видимо,
сам  вызов  к  следователю  заставлял  его  напрягаться,  чтобы  ответить  и
убедительно, и неуязвимо.
   - Значит, вы утверждаете, что со смертью Балмасова  дела  на  фабрике  не
пошли хуже? Предприятие не развалилось? - спросил Убахтин, не обращаясь ни к
кому отдельно.
   - Дела пошли лучше, - первым успел ответить Хромов. - Это видно  даже  по
тем налогам, которые мы заплатили.
   - Неужели смерть генерального директора  так  быстро  и  так  благотворно
повлияла на экономические показатели? - усмехнулся Убахтин.
   - Перемены к лучшему зрели давно, они накапливались несколько месяцев.
   Просто уход Балмасова совпал по времени с результатами, которые неизбежно
должны были прийти, - веско сказал Цокоцкий.
   - Можно мне? - как школьник поднял руку Рыбкин.
   - Конечно, говорите, - разрешил Убахтин.
   - Леонид Валентинович скромничает, говоря что все  происшедшее  результат
давней нашей  работы.  В  последние  дни  мы  ужесточили  наши  отношения  с
поставщиками, с реализаторами, оптовиками, затребовали  ранее  невыплаченные
долги и так далее. Собственно,  это  даже  не  ужесточение,  а  установление
отношений обязательных и ответственных. О  покойниках  не  принято  говорить
плохо, но уж коли мы оказались в кабинете следователя, то не  будет  большим
грехом сказать, что Балмасов не только руководил, но и изрядно мешал работе.
   - Чем? - спросил Убахтин.