л разговоры своих цветных друзей о том, что половые органы у  белых
якобы крупнее, чем у негров, но он не верил этим россказням и,  главное,
не испытывал ни малейшей зависти. Конечно, с расовыми предрассудками ему
приходилось сталкиваться,  и  в  самых  различных  проявлениях,  как  со
скрытыми, так и с явными с тех пор как он стал способен понимать то, что
делалось и говорилось вокруг него; однако нетерпимость Других никогда не
вызывала в нем ярости - скорее она заставляла его испытывать досаду.
   "Пожалуйста, - думал он, - вот перед вами я  -  Артур  Браун.  Ну,  и
какой смысл болтать о том, черный я или белый? А чего вы, собственно, от
меня хотите? Кем, по вашему, я должен быть? Вот вы  говорите,  что  я  -
негр, это вы так говорите, но сам-то я просто не могу понять, что именно
означает слово "негр", и почему вокруг  этого  следует  поднимать  такой
шум. И чего вы от меня добиваетесь? Ну, хорошо, предположим я скажу  вам
да, вы совершенно правы, я - негр, ну и что из этого? Единственное, чего
я, черт побери, не могу понять, так это что вам-то до этого  и  чего  вы
добиваетесь".
   Артур Браун кончил бриться, ополоснул лицо и глянул  в  зеркало.  Как
обычно, он увидел самого себя...
   Он потихоньку  оделся,  выпил  апельсинового  соку  и  чашечку  кофе,
тихонько чмокнул спящую в кроватке дочь и, разбудив жену, сказал ей, что
уходит на работу. А затем он отправился через весь город  в  район,  где
расположен  был  магазин  скобяных   изделий,   принадлежавший   Джозефу
Векслеру.
 
*** 
 
   По  чистой  случайности,  утром  этого   понедельника   Мейер   Мейер
отправился  к  миссис  Руди  Гленнон  один,  поскольку  это   был   день
переклички, и Карелла должен был на ней присутствовать. Может быть,  все
было бы иначе, будь вместе с ним Карелла, но  комиссар  полиции  считал,
что  его  детективы  обязаны  знать  в   лицо   задержанных   в   городе
преступников, и проводил для этого переклички с понедельника по  четверг
включительно. Карелла согласился взять эту обязанность на себя, а Мейера
отправил на квартиру миссис Гленнон.
   Фамилию эту назвал им доктор Мак-Элрой в больнице  "Буэнависта".  Она
принадлежала той женщине, к семье которой Клер Таунсенд проявляла особое
внимание. Миссис Гленнон жила в одной из  самых  жалких  трущоб  Айсолы,
всего в каких-нибудь пяти кварталах от участка.  Мейер  отправился  туда
пешком и довольно быстро нашел нужный дом. Он поднялся на третий этаж и,
постучав в дверь, принялся ждать.
   - Кто там? - отозвались откуда-то издалека.
   - Полиция, - ответил Мейер.
   - А что вам нужно? Я лежу в постели.
   - Мне нужно поговорить с миссис Гленнон, - снова крикнул Мейер.
   - Приходите на следующей неделе. Я больна и лежу в постели.
   - Мне необходимо поговорить с вами именно сейчас, миссис Гленнон.
   - А о чем?
   - Миссис Гленнон, может быть, вы будете  так  любезны,  что  откроете
дверь?
   - О Господи, Боже мой, дверь открыта, - крикнула она. -  Входите  же,
входите.
   Мейер  повернул  ручку  двери  и  вошел  в  квартиру.  Портьеры  были
задвинуты, и в комнате царил полумрак. Мейер недоуменно озирался.
   - Я здесь, - сказала миссис Гленнон. - В спальне.
   Он пошел на ее голос и попал в другую комнату. Там он увидел женщину,
которая лежала  на  большой  двуспальной  кровати,  опираясь  спиной  на
взбитые подушки. Ее щуплая фигурка была укутана  в  потрепанный  красный
халат, надетый поверх ночной сорочки. Она смотрела  на  Мейера  с  таким
выражением, что можно было подумать, что  даже  взгляд  отнимает  у  нее
последние жизненные силы. Волосы ее висели космами, в них  была  заметна
седина. Щеки глубоко запали.
   - Я же сказала вам, что больна, - проговорила она с  упреком.  -  Что
вам от меня нужно?
   - Поверьте, миссис Гленнон, мне очень  неприятно  вас  беспокоить,  -
заверил ее явно смущенный Мейер. - В больнице мне сказали, что  вас  уже
выписали. Вот поэтому я и подумал...
   - Я  уже  выздоравливаю,  -  прервала  она  его.  По  тому,  как  она
произнесла последнее  слово,  можно  было  понять,  что  далось  ей  это
выздоровление нелегко.
   - Я чувствую себя крайне неловко. Но если бы вы согласились  ответить
на несколько вопросов, я был бы вам весьма признателен, - сказал Мейер.
   - Ну что ж, раз уж вы пришли, то почему бы и не ответить.
   - У вас, миссис Гленнон, есть дочь?
   - И сын тоже. А в чем дело?
   - Какого возраста ваши дети?
   - Эйлин шестнадцать, а Терри восемнадцать. А в чем дело?
   - Где они сейчас, миссис Гленнон?
   - А вам какое дело? Они ничего дурного не сделали.
   - А я и не говорю, что они сделали что-нибудь плохое. Просто я...
   - Тогда почему вам понадобилось знать, где они?
   - Видите ли, мы просто пытаемся установить...
   - Мама, я здесь, - проговорил голос за спиной Мейера.
   Голос этот раздался так  неожиданно,  что  заставил  его  вздрогнуть.
Машинально рука его потянулась к револьверу на поясе, но он сдержал себя
и неторопливо оглянулся.  Парнишка,  стоявший  у  него  за  спиной,  был
несомненно  Терри  Гленноном.  Это  был  рослый  молодой   человек   лет
восемнадцати, унаследовавший от матери проницательный  взгляд  и  острый
подбородок.
   - Что вам здесь нужно, мистер? - спросил он.
   - Я полицейский, - объяснил Мейер, прежде чем тому  в  голову  придут
какие-нибудь дурацкие идеи. - Мне нужно задать  вашей  матери  несколько
вопросов.
   - Моя мать только что вышла из больницы. Она  не  может  отвечать  на
ваши вопросы, - заявил Терри.
   - Ничего, сынок, все в порядке, - вмешалась миссис Гленнон.
   - Позволь, мама, мне самому заняться этим делом. А вам, мистер, лучше
уйти отсюда.
   - Я только хотел спросить...
   - А я считаю, что лучше уйти, - прервал его Терри.
   - Весьма сожалею, сынок, - сказал Мейер, -  но  дело  в  том,  что  я
занимаюсь расследованием дела  об  убийстве  и,  думаю,  что  мне  лучше
остаться.
   - Об убийстве... - Терри Гленнон медленно переварил это известие. - А
кого застрелили?
   - Что? А откуда вам известно, что именно застрелили?
   - Ну, этого я не знаю.
   - А почему же вы в таком случае именно так задали вопрос?
   - Не знаю. Вы сказали об убийстве, вот я и решил...
   - Понятно, - сказал Мейер. - А вы знакомы с женщиной,  которую  зовут
Клер Таунсенд?
   - Нет.
   - Я с ней знакома, - сказала миссис Гленнон. - Это  она  послала  вас
сюда?
   - Послушайте, мистер, - снова вмешался Терри, по-видимому решивший не
отступать от принятого решения, - я же  сказал  вам,  что  мать  больна.
Плевать мне на то, что вы там расследуете, но она не будет...
   - Терри, ну-ка прекрати немедленно, - строго сказала ему мать.  -  Ты
купил молоко, как я тебе велела?
   - Ага.
   - А где оно?
   - Я поставил его на стол.
   - Ну, и зачем оно мне на столе, если я не могу  до  него  дотянуться?
Налей немного в кастрюлю и поставь на плиту. И можешь идти.
   - Как это идти? Куда идти?
   - Иди вниз. К своим друзьям.
   - К каким это друзьям? И при чем тут друзья? И почему это  ты  всегда
так говоришь, будто я...
   - Терри, делай то, что тебе сказано.
   - А этот тип пусть остается здесь и утомляет тебя своими разговорами.
   - Я не устала.
   - Ты больна! - выкрикнул Терри. - Господи, ты только что вернулась из
больницы, неужто ты не понимаешь!
   -  Не  упоминай  имя  Господа  всуе  в  моем  доме,  Терри,  -   она,
по-видимому, уже успела забыть, что сама совершила подобное святотатство
несколько минут назад, когда Мейер стоял в коридоре перед дверью. -  Так
вот, поставь сейчас же подогреваться молоко, а сам иди во двор  и  найди
себе какое-нибудь занятие.
   - Тебя не поймешь, - в сердцах сказал Терри. Он с упреком  глянул  на
мать, и доля этого  упрека  относилась  к  Мейеру.  Потом  он  вышел  из
комнаты. Он взял со стола пакет с молоком, пошел на кухню, погремел  там
кастрюлями, затем выбежал из квартиры.
   - Он у нас с характером, - сказала миссис Гленнон.
   - М-м-да, - согласился с ней Мейер.
   - Так это Клер прислала вас?
   - Нет, мадам. Клер Таунсенд мертва.
   - Что? Да что вы говорите?
   - Увы, мадам, это так.
   -  Ай-яй-яй,  -  сказала  миссис  Гленнон.  Она  сокрушенно  покачала
головой.
   - Вы, видимо, успели подружиться с ней,  миссис  Гленнон?  -  спросил
Мейер.
   - Да. - Казалось, глаза ее  утратили  всякое  выражение.  Она  что-то
обдумывала, но Мейер не мог понять, что. Ему и прежде не раз приходилось
видеть такой взгляд. Это бывало обычно тогда, когда его слова пробуждали
в допрашиваемом какие-то воспоминания или ассоциации, и тот вдруг как бы
отключался, погружаясь в собственные мысли.
   - Да,  -  продолжала  миссис  Гленнон,  -  Клер  была  очень  хорошей
девушкой.
   Однако было видно, что думает она о другом. Мейер многое бы отдал  за
то, чтобы узнать, о чем именно.
   - Она познакомилась с вами в больнице, правильно?
   - Да, - сказала миссис Гленнон.
   - И с вашей дочерью она познакомилась тогда же, да?
   - Что?
   - С вашей дочерью. Насколько мне известно, она очень тепло относилась
к ней.
   - А кто вам это сказал?
   - Врач из "Буэнависта".
   - Да? -  Миссис  Гленнон  покачала  головой.  -  Да,  они  там  очень
подружились, - признала наконец она.
   - Близко подружились, да?
   - Да. Я думаю что можно сказать так.
   - В чем дело, миссис Гленнон?
   - Что? О чем вы?
   - О чем вы сейчас думаете?
   - Ни о чем. Я отвечаю на ваши вопросы. А когда-когда...  когда  убили
Клер?
   - В пятницу вечером, - ответил Мейер.
   - Значит она... она была убита в пятницу, - сказала миссис Гленнон.
   - Да. - Мейер внимательно следил за выражением ее лица. - А когда  вы
в последний раз ее видели, миссис Гленнон?
   - В больнице.
   - А ваша дочь?
   - Эйлин? Я... я не знаю, когда она виделась в последний раз с Клер.
   - А где она сейчас, миссис Гленнон? В школе?
   - Нет. Нет, она... она несколько дней... решила побыть у моей сестры.
Это тут - в Бестауне.
   - А она учится в школе, миссис Гленнон?
   - Да, конечно, она ходит в школу. Но у меня был аппендицит,  как  вы,
наверное, знаете, и она... она решила немного побыть у сестры... пока  я
лежала в больнице, ну... я... я просто решила, что ее нужно на  какое-то
время послать туда, пока я не встану на ноги. Понимаете?
   - Понимаю. А как зовут вашу сестру?
   - Айрис.
   - Айрис. А дальше?
   - Просто Айрис... а что? Зачем вам это знать?
   - Для отчета, - сказал Мейер.
   - Вы уж, мистер, пожалуйста, не  беспокойте  ее.  У  нее  и  без  вас
хватает неприятностей. Она и в глаза не видела Клер. Я не  желаю,  чтобы
вы ее беспокоили.
   - А я и не собираюсь  это  делать,  миссис  Гленнон.  Миссис  Гленнон
недовольно поморщилась. - Ее зовут Айрис Мюльхар.
   - А адрес? - спросил Мейер, записывая данные.
   - Послушайте, вы же сказали...
   - Так ведь для отчета нужно, миссис Гленнон.
   - Дом номер 1131 по Пятьдесят Шестой Северной улице.
   - Это в Бестауне?
   - Да.
   - Благодарю вас. Так значит ваша дочь Эйлин временно живет  сейчас  у
нее, я правильно вас понял, миссис Гленнон?
   - Правильно.
   - А когда она поехала к ней?
   - В субботу. В субботу утром.
   - Она и раньше бывала там, верно? Ну, когда вы были в больнице?
   - Да.
   - А где она познакомилась с Клер, миссис Гленнон?
   - В больнице. Она однажды пришла навестить меня, а в тот день как раз
там работала Клер. Вот тогда они и познакомились.
   - Понятно... А не скажете ли вы, навещала ее Клер у  вашей  сестры  в
Бестауне.
   - Да, я... я думаю, да.
   - Так-так, все это очень  интересно,  -  сказал  Мейер,  -  позвольте
поблагодарить вас, миссис Гленнон. Скажите, пожалуйста,  вы  в  эти  дни
просматривали газеты?
   - Нет, мне было не до газет.
   - Значит, вы не знали о смерти Клер до того, как я рассказал  вам  об
этом?
   - Совершенно верно.
   - А как вы думаете, Эйлин знает об этом?
   - Не... не знаю.
   - Ну, а в субботу утром она ничего не говорила вам об  этом?  Ну,  до
того, как уехать к вашей сестре?
   - Нет, не говорила.
   - И радио вы не слушали?
   - Нет.
   - Дело в том, что об этом передавали по радио. Еще в субботу.
   - Нет, мы здесь не слушаем радио.
   - Понятно. А ваша дочь до отъезда к вашей сестре газет не видела?
   - Нет.
   - Но теперь-то она уж наверняка знает об  этом.  Она  ничего  вам  не
говорила?
   - Нет.
   - Вы же разговаривали с ней после этого, да? Она ведь звонила вам  по
телефону оттуда, от сестры, правда?
   - Да... да, она звонила, и мы разговаривали...
   - И когда же вы разговаривали с ней последний раз, миссис Гленнон?
   - Я... я  очень  устала.  Вы  меня  утомили.  Мне  нужно  полежать  и
отдохнуть.
   - Конечно, конечно. Так когда вы с ней говорили в последний раз?
   - Вчера говорила, - сказала миссис Гленнон с тяжелым вздохом.
   - Понятно. Благодарю вас, миссис Гленнон, вы  очень  нам  помогли.  А
может, принести вам молоко? Оно уже наверняка согрелось.
   - Если вам не трудно.
   Мейер отправился на кухню. Плита стояла рядом со шкафчиком у стены. К
стене была прикреплена  небольшая  пробковая  дощечка  для  записок.  На
шкафчике стоял телефон. Он взял кастрюльку с плиты как раз вовремя,  так
как молоко чуть не выкипело.  Он  налил  молока  в  чашку  и  крикнул  в
направлении спальни:
   - Положить вам в молоко кусочек масла?
   - Да, пожалуйста.
   Он открыл холодильник, достал ив него масленку,  отыскал  в  шкафчике
нож и отрезал кусочек масла. В этот момент он и заметил  листок  бумаги,
приколотый  к  пробковой  дощечке,  на  котором  было  написано:  "Клер.
Суббота, Первая Южная, дом 271".
   Удовлетворенно кивнув, он молча переписал адрес  в  свой  блокнот,  а
потом понес молоко миссис Гленнон.  Она  поблагодарила  его  и  еще  раз
попросила  не  тревожить  ее  сестру,  после  чего  принялась  осторожно
прихлебывать из чашки.
   Мейер вышел из квартиры, раздумывая над  тем,  зачем  миссис  Гленнон
понадобилось лгать ему. Выходя на площадку второго  этажа,  он  все  еще
размышлял над этим. Нападение было внезапным  и  беззвучным.  Мейер  был
совершенно неподготовлен к нему. Одна нога у него еще была на  ступеньке
лестницы, когда из темноты вылетел сжатый кулак и нанес ему мощный  удар
в переносицу. Он развернулся  было  лицом  к  нападающему,  одновременно
потянувшись за висевшим в кобуре револьвером, но  тут  же  получил  удар
сзади чем-то твердым и тяжелым. Удар пришелся по затылку и  в  глазах  у
него потемнело. Он успел быстро выхватить револьвер, но  в  этот  момент
получил новый удар, а потом - еще и еще. Нападающих  было  явно  больше,
чем двое. Он точно запомнил, что ему удалось выстрелить, но  нажимал  ли
он на курок, он так я не понял. Что-то  упало  на  пол  с  металлическим
лязгающим звуком - они  наверняка  пользовались  обрезками  труб.  Кровь
заливала глаза, очередной удар трубой пришелся по лицу. Он почувствовал,
что пистолет выпал у него из руки, а потом и сам он упал на  колени  под
градом  сыпавшихся  со  всех  сторон  ударов.  Потом  он  услышал  топот
множества ног. Они все бежали и бежали мимо него, вниз по  лестнице.  Он
еще не потерял сознания. Плотно прижимаясь лицом к  выщербленным  доскам
пола,  он  думал  о  том,  почему  это  в  детективных  романах  частные
детективы, попав в такой переплет, всегда  погружаются  в  беспросветную
тьму и плывут там, плывут в никуда, потом в голове у него вспыхнула,  но
тут же погасла мысль о том, зачем это миссис  Гленнон  понадобилось  ему
лгать. Подумал он и о том, почему это вдруг на него напали, никак не мог
сообразить, куда мог деваться его револьвер и тщетно шарил  вокруг  себя
липкими от крови пальцами в  надежде  наткнуться  на  него.  Превозмогая
боль, он с трудом полз в направлении ступенек, ведущих к выходу.
   Когда он наконец дополз до лестницы, то скатился по ступенькам  вниз,
разодрав кожу на своем лысом черепе о какой-то выступ. Сплевывая  кровь,
он полз по направлению к выходу - светлому  прямоугольнику  впереди.  Он
полз, оставляя за  собой  кровавый  след.  Кровь  застилала  ему  глаза,
сочилась из разбитого носа и губ.
   Так он кое-как добрался до  двери  и  вывалился  на  тротуар.  Собрав
последние силы, он попытался подняться, позвать кого-нибудь на помощь.
   Но никто не остановился и не помог ему.
   В этом районе искусство выживания главным образом состояло  в  умении
не вмешиваться в чужие дела.
   Через десять минут патрульный полицейский обнаружил его на тротуаре в
луже собственной крови. К этому моменту он, подобно  героям  детективных
романов, уже успел погрузиться в беспросветную тьму и  плыл  там,  плыл,
плыл в никуда.
 
*** 
 
   На вывеске, висевшей над гаражом,  можно  было  прочесть:  "Кузова  и
подвески. Квалифицированный ремонт,  покраска,  обновление,  полировка".
Владельцем гаража оказался человек,  которого  звали  Фред  Батиста.  Он
вышел, намереваясь заправить бензином  машину  Брауна,  и  только  тогда
узнал, что Браун - детектив и собирается задать ему несколько  вопросов.
Казалось, он даже обрадовался этому.  Он  посоветовал  Брауну  поставить
свою машину чуть в стороне, возле компрессора, а потом пригласил  его  в
свою крохотную конторку. На лице  Батисты  была  двухдневная  щетина,  а
рабочий комбинезон был испачкан маслом, но пока они с Брауном  совершали
ритуал взаимного представления, глаза  его  весело  поблескивали.  Может
быть, ему  до  этого  просто  не  приходилось  вплотную  сталкиваться  с
полицейскими, а может быть, просто дела сегодня шли у него неважно и  он
был рад представившейся возможности как-то отвлечься. Каковы бы ни  были
причины,  на  вопросы  Брауна  он  отвечал  с  готовностью  и   даже   с
энтузиазмом.
   - Джо Векслер?  -  переспросил  он.  -  Ну,  как  же,  разумеется,  я
прекрасно знал его. У него здесь, чуть дальше по улице, скобяная  лавка.
Мы частенько забегаем к  нему,  когда  срочно  понадобится  какой-нибудь
инструмент или еще что-нибудь. Да, отличнейшим человеком был этот Джо. И
надо же, чтобы такая жуткая вещь произошла именно с ним в  этом  книжном
магазине.  -  Батиста  задумчиво  покачал  головой.  -   Кстати,   Марти
Феннермана я тоже хорошо знаю - ну,  того  парня,  которому  принадлежит
этот книжный магазин. Его уже однажды грабили, вы слышали об этом? Он не
рассказывал вам?
   - Знаю, сэр, он нам рассказывал, - сказал Браун.
   - Да, я отлично помню этот случай.  Было  это  лет  семь  или  восемь
назад. Отлично помню. Хотите сигару?
   - Нет, спасибо, мистер Батиста.
   - Вы что - не курите сигар? - спросил Батиста обиженным тоном.
   - Нет, курю, - сказал Браун. - Просто я не люблю курить их по утрам.
   - Почему? Утро, вечер - какая разница?
   - Видите ли, я обычно позволяю себе выкурить  сигару  после  ленча  и
вечером - после обеда.
   - А вы не возражаете, если я закурю?
   - Бога ради, курите себе на здоровье.
   Батиста удовлетворенно кивнул, откусил кончик сигары и  выплюнул  его
прямо в бочку с  какими-то  промасленными  тряпками,  стоящую  рядом  со
столом, заваленным  бумагами  вперемешку  с  инструментом.  Он  раскурил
сигару, выпустил длинную струю дыма и с наслаждением откинулся в  старом
вращающемся кресле.
   - Значит, если я правильно понял, мистер Векслер обращался за помощью
в вашу фирму, и вы оказали ему какую-то услугу незадолго до того, как  с
ним произошло это несчастье в книжном магазине. Так, мистер Батиста?
   - Совершенно верно, - подтвердил Батиста. - И тут вы правы на все сто
процентов.
   - Ив чем состояла эта услуга?
   - Ему выправили помятое крыло, а потом закрасили.
   - Работу вы производили лично?
   - Нет, нет. Это делал мой специалист  по  кузовам  и  окраске.  Да  и
работа была пустяковой. Какой-то придурок зацепил машину Джо, когда  она
стояла припаркованной прямо напротив его лавки. Вот  он  и  пригнал  эту
машину сюда и я...
   - Кто-то ударил его машину?
   - Да. Но ничего серьезного. Знаете - небольшая вмятина  и  поцарапана
краска. Бэдди все быстро исправил.