показания мои добыты с применением насилия и  в  суде  все
развалится, как карточный домик.
   Опер помолчал.
   - Странная  ситуация,  а?  Я  прошу  закрыть  известного  беспредельщика.
Казалось бы, начальство должно только радоваться. Учитывая, что на последнем
чемпионате области по вольной борьбе начальство сидело стул о стул с Семеном
Семенычем  Колуновым,  оно  должно  радоваться   особенно.   А   начальство,
поразмыслив,  говорит  мне  "нет"...   И   оно   говорит   "нет"   с   такой
убедительностью, что на следующий день ко мне  в  окно,  в  мое  отсутствие,
влетает граната и разносит  дома  последнюю  табуретку.  Спрашивается,  если
начальство с кем-нибудь советовалось по поводу моей напористости, так  не  с
отморозком же Спиридоном? Я во многом готов родное  начальство  заподозрить,
но только не в общении с отморозками.
   Сазан усмехнулся.
   - И зачем ты мне это рассказываешь?
   -  Вы  мне  не  тыкайте,  Валерий  Игоревич.  Я  не  ваша  "шестерка".  А
рассказываю я это потому, что мы с вами в очень похожей ситуации  оказались.
Я помешал Колуну прибрать к рукам АОЗТ "Ласточка" да еще такого  кадра,  как
Лесько, спалил! И ко мне домой влетела граната. А вы...
   - Комбинат "Заря".
   - Совершенно верно. Хочешь, я тебе скажу, кто такой  Спиридон  у  Колуна?
Внештатный киллер.
   Глаза опера сверкнули нехорошим блеском.
   - А еще я это потому тебе рассказываю. Валерий Игоревич, что я вашу кодлу
до смерти не люблю. И если я не могу даже Спиридона посадить, так я хотя  бы
полюбуюсь, как ты с Колуном сцепишься...
   - Как зовут водителя? - спросил Сазан.
   - Решетов, Иван.
   - Он где сейчас?
   - Неделю назад перевезли в городскую больницу.
   - Я хочу поговорить с ним.
   Опер подумал.
   - Ну что ж... поехали.

***

   Черный "хаммер" с заведенным мотором терпеливо ждал хозяина у  порога,  и
Лешка Муха стоял у задней  дверцы  и  мирно  беседовал  с  двумя  операми  в
штатском.
   Валерий жестом пригласил Царькова в джип, но тот только покачал  головой.
В больницу ехали на двух машинах: Царьков на дряхлом "газоне", Валерий -  на
"хаммере".
   - Все в порядке? - спросил Муха, когда джип отвалил от подъезда УВД.
   - Да, - кивнул Сазан.
   - Под подписку о невыезде?
   - Под обещание выбить с комбината пятьсот штук.
   - Какие пятьсот штук?
   - Которые с него требует фирма начальника УВД. По векселям,  внесенным  в
"черный список". Кстати, красивая схема, приедем в Москву, подтяни  юристов,
проработаем вопрос. Неплохие бабки можно с людей снимать...
   - Ты что, собираешься даром людей кидать?
   - Даром это только менты могут. Честный человек  за  такое  тут  же  пулю
словит. А если кто нагадил, вполне ему можно  оборотку  сделать...  Так  что
если я тихо и мирно, со  всем  присущим  моей  профессии  так-том,  объясняю
Санычеву, что ему лучше  заплатить  ментам  пятьсот  больших  рублей,  тогда
окажется, что  мирный  коммерсант  убил  продажного  мента,  который  служил
некоему Спиридону. А если нет - тогда следствие  примет  все  меры  к  тому,
чтобы  убедить  суд,  что  залетный   московский   бандит   пристрелил   при
невыясненных обстоятельствах стража порядка...
   Муха помолчал. У Валерия он был на особом счету, пользовался безграничным
доверием босса и не далее как два месяца назад  получил  в  награду  крупный
автосалон, где  торговали  угнанными  из  Европы  и  мастерски  прилизанными
иномарками.
   - Спиридон - это который наезжал на комбинат?
   - А ты откуда знаешь?
   - Да уже рассказали.
   - А про Колуна не рассказали?
   - Нет. Кто такой?
   - Хозяин Спиридона. Классическая разводка. Отморозок Спиридон тычет в нос
пушкой, а Семен Семеныч Колунов собирает плоды его трудов... Н-да...  Мне  с
самого начала история Санычева не понравилась. Какой-то  пробитый  спортсмен
наезжает на жемчужину областного  бюджета,  а  ментовка  при  этом  даже  не
морщится.
   - А Санычев что, про Колуна не знает?
   - Все он знает, собака эдакая. Просто у него на бандитов аллергия.
   - С чего бы это? - искренне обиделся Муха.
   Валерий откинулся на подушки и замолчал.
   После беседы в милиции,  несмотря  на  все  ехидство  опера,  клиническая
картина представлялась весьма ясной. Был отморозок Спиридон,  зарившийся  на
комбинат и получивший от Игорька по роже, и был  прикупленный  мент  Лесько,
которого использовали в  нехитрой  комбинации,  чтобы  развести  несчастного
владельца "Ласточки".
   Мент, судя по всему, доживал на  свете  последние  дни.  Трудно  сказать,
работал ли он именно на Спиридона или прямо на Колуна, но наверняка он  знал
о заведенном на него деле и прибежал к хозяину  с  просьбой  о  спасении.  А
хозяин сообразил, что отработанный материал можно использовать  в  последний
раз, и поставил вопрос ребром: ты мочишь заезжего москвича, получаешь  бабки
и отваливаешь... Сто к одному, что бравого опера грохнули  бы  тут  же,  как
только он пристрелит Нестеренко. Спалившийся мент Спиридону ни к чему.
   Нестеренко поморщился. Если все было так,  то  он  оказался  в  чертовски
нехорошей ситуации. Он сорвал самому могущественному человеку области крутую
разводку. Колуна можно было уподобить огороднику, который долго и  тщательно
ухаживал  за  высаженным  на  участке  диковинным  растением,  поливал  его,
обрезал, привязывал к колышку. И вот, накануне того дня,  когда  перезревший
плод должен был упасть в его руку, прискакал  соседский  мальчишка,  перелез
через ограду и сорвал диковину.  Что  делает  садовод  с  таким  мальчишкой?
Правильно - он выскакивает из дома с заряженным солью ружьем...
   Сегодня утром сломленный похоронами Санычев должен был бы,  по  сценарию,
жаловаться на Спиридона, милицию  и  губернатора  не  заезжему  москвичу,  а
Семену Семенычу Колунову.
   Когда джип уже подъезжал к больничке, Муха  осторожно  тронул  Сазана  за
здоровое плечо.
   - Слушай, я вчера забыл сказать. Этот швед  Гертцки  тоже  остановился  в
заводской гостинице.
   - Ну и?
   - Он не один. С ним пара юристов, один немец,  другой  русский  еврей  из
Америки.
   - Ну и что?
   -  Странно  как-то.  Член  совета  директоров  фармацевтической  компании
приезжает на похороны юного русского  гения  и  прихватывает  двух  юристов.
Надгробную речь они ему, что ли, редактировать будут?

***

   Перед дверью  палаты  сидел  полусонный  милиционер  в  бронежилете  и  с
автоматом. При виде Нестеренко милиционер оживился было  и  приподнялся,  но
тут же заметил опера и приветственно махнул рукой.
   - Яков Иваныч! Проходите.
   Иван Решетов не спал: на стук двери больной повернул  голову,  и  Валерий
увидел молодое  белобрысое  лицо  с  высокими  скулами  и  смешно  поднятыми
бровями. Водителю было лет двадцать, судя по  всему,  паренек  только-только
пришел из армии или вовсе в ней не служил.
   - Здравствуйте, - сказал Решетов, обращаясь к оперу.
   Валерий молча уселся на единственный  бывший  в  палате  стул.  Парень  с
искренним деревенским любопытством наблюдал за ними. Видно было, что  что-то
в одежде нежданных визитеров, в их модных плащах и  белых  рубашках  смущает
его, но парень был слишком не искушен, чтобы рассудком понять, чем тройка от
Армани отличается от джинсов со свитером.
   - Привет, Ваня, - сказал Сазан. - Ты уж извини,  если  помешали.  Ты  как
себя чувствуешь? Разговаривать можешь?
   - Да.
   - Ты  расскажи  Валерию  Игоревичу,  что  с  тобой  случилось,  -  слегка
напряженным голосом проговорил опер.
   - Да я уж рассказывал. Вон Яков Иваныч...
   - А ты еще расскажи.
   Валерий вынул из кармана небольшой магнитофон  и  демонстративно  щелкнул
клавишей.
   - Ну... мы ехали из Гданьска. Через всю Польшу, Белоруссию,  потом  через
Смоленск. В общем, без происшествий доехали. Хороший рейс был. Даже денег не
так много ментам отдали. Ну а  когда  к  городу  подъехали,  смотрим,  стоит
обычная "шестерка" и в болоте завязла. Вокруг несколько человек бегают... До
дома километров тридцать осталось, и место такое нехорошее - болото и лес. У
нас вообще инструкции - не останавливаться. Я говорю Сережке, что мне это не
нравится, и помповик достал. У нас с собой был помповик на всякий случай.  А
ребята эти наперерез бегут и руками машут. Сережка сначала напрягся, а потом
как заорет: "Тормози!" Это, мол, мой сосед и еще в  ментовке  работает.  Он,
мол, меня заебет, если мы не остановимся. Ну... мы и затормозили...
   Ваня замолк.
   - А потом?
   - Ну, он вышел, а я в машине остался. Этот сосед ему навстречу идет,  его
вроде так обнимает... У меня в руках  помповик  был,  я  перегнулся  и  этот
помповик на место стал класть. И тут вдруг в машину с другой стороны  суется
рожа, и у нее в руке ствол. "Вылезай".
   - А ты?
   - А у меня еще помповик в руке, понимаете? Он его не видит, потому что он
так косо за сиденьем, он только мою рожу видит. Ну я сразу подумал, что  нас
сейчас убивать будут. Ну и спустил курок...
   - Попал?
   - Да. В бедро. Его эдак  подбросило,  он  тоже  выстрелил,  мне  в  плечо
попало, но я даже не почувствовал. Мне  бы  взять  и  уехать...  но  я...  в
общем... не знаю... То ли мне показалось, что  они  меня  нагонят,  там  уже
сзади "Волга" остановилась, то ли... в общем, я мало соображал. Кувырком  из
машины - и в лес.
   - А помповик?
   - Помповик я с собой взял. Прямо как сжимал, так с ним и  побежал.  Тоже,
конечно, дурень, лучше бы я пистолет у бандита взял. Бегу и ору как резаный.
Слышу - стреляют. Я оглянулся, вижу - Сережка тоже ребят пошвырял и за  мной
скачет. А у них у троих пистолеты были. И у этого, соседа, в том числе.  Они
стреляют, только попасть не могут. А сосед рядом стоит,  ничего  не  делает.
Потом как заорет: "Мать вашу, уйдут!" Выскочил к канаве и стреляет.  Сережка
сразу носом навернулся и в болото... Тут я бросил все, прыгаю по  кочкам,  а
они за мной. Один раз попали, я ружье бросил и, как заяц, - в ельник,  потом
опять в болото... Час, наверное, в салки гонялись. Потом они как-то отстали,
Я уж и забрел неведомо куда. У нас тут леса до самой границы, можно три  дня
ходить и никуда не выйти.  У  меня  в  деревне  неподалеку  бабка  родилась,
Семякино деревня называется. Они, наверно, решили, что я сдох. Потом  уже  я
шел, не помню сколько. Помню только, что совсем стемнело. Слава  богу,  ночь
лунная была. Я по деревьям шел, смотрел, какой стороной мох  растет.  Я  так
думал, что шоссе на севере. Вышел, в канаву возле дороги лег. А машины  мимо
едут, и ни одна не останавливается. Наверное, думают, что  пьяный.  Я  тогда
куртку снял, на дорогу бросил и опять рядом лег.  И  рукой  машу.  Несколько
машин проехало, я сознание потерял, очнулся уже в автобусе. Совхозный  такой
"пазик", в нем всего двое. Один  -  водитель,  другой  надо  мной  хлопочет.
"Сейчас, - говорит, - в больницу довезем, в Семякино". А я говорю: "Не  надо
в больницу, меня там убьют, отвезите к тетке. К Инне Львовне".  Она  мне  не
тетка, а бабка двоюродная, но я  ее  всегда  тетей  звал.  Если  бы  это  не
семякинские были, мне бы, наверное, конец. Мало ли  что  бы  подумали,  если
раненый, значит, бандит какой... А они вдруг спрашивают: "А ты  не  Маринкин
ли внук?" Ну я говорю, что да. И они меня к тетке отвезли.
   - Это когда было?
   - Да давно уже. Недели две назад.  У  меня  рана  стала  гноиться,  тетка
говорит: "Давай отвезем тебя в больницу", а  я  говорю,  что  мне  нельзя  в
больницу. "Помрешь", - говорит, а я отвечаю, что так, может, и не помру, а в
больнице точно убьют. Она к матери поехала,  приезжает  обратно,  глаза  вот
такие: "Ваня, тебя милиция ищет, к матери  домой  приходили,  и  мент  точно
такой, как ты описывал. Говорят - за грабеж трейлера..."
   Ваня помолчал.
   - Ну тут уж и она поняла,  что  мне  нельзя  в  больницу.  Я  уже  совсем
загибался. Все. Из раны воняло... Потом очнулся, смотрю: я  здесь,  а  около
кровати мент сидит. Все, думаю. Сейчас убьют.  А  он  мне  фотографию  этого
Лесько показывает. "Узнаешь?" - говорит. "Узнаю".  -  "Лежи,  -  говорит,  -
спокойно, поправляйся, тут тебя никто не тронет,  тебя  круглосуточный  пост
будет охранять". А  этого  мента  поганого  мы  судить  будем  показательным
судом...
   Ваня замолк и с интересом оглядел своего собеседника.
   - А вы из Москвы будете, да? Небось полковник?
   Валерий пожал плечами.
   - Нет, я не полковник. Значит, ты видел, как Лесько стрелял?
   Ваня чуть заметно поколебался.
   - Да. Я видел, как он стрелял. Другие стреляли и не попали, а он попал.
   - Но ведь ты в это время бежал в лес. А стреляли за твоей спиной.
   - Я оглянулся.
   - И видел, что Сергея убил именно Лесько?
   - Да.
   - И ты готов это подтвердить на суде?
   Опять чуть заметное колебание.
   - Да. Он гад. Он  хуже  бандитов.  Если  бы  не  он,  мы  бы  никогда  не
остановились. Его... его поставили закон защищать, а он соседа... Серега ему
забор чинил, я знаю, ко мне мать Серегина приходила, рассказывала...
   В коридоре началось какое-то шебуршение. Опер подошел к двери и распахнул
ее. В палату вошли двое парней Сазана.  У  одного  в  руке  был  пластиковый
пакет, у  другого  -  большая  плетеная  корзина  с  фруктами.  Глаза  Ивана
удивленно расширились при виде свежей черешни размером с  голубиное  яйцо  -
был конец февраля, черешня нигде не поспела и  наверняка  была  привозной  и
невообразимо дорогой.
   - Это мне? - недоверчиво сказал Иван.
   - Тебе, - кивнул Валерий. - Вот познакомься. Это Серега, а это Сашок. Они
тоже тебя будут охранять. Вместе с милицией.  Если  у  тебя  какие  желания,
телевизор, там, в палату или еще что, ты им скажи. Поправляйся и  не  забудь
того, что ты видел, как Лесько стрелял в Сережку.
   Иван растерянно переводил глаза с  черешни  на  плотных,  крепких  ребят,
которые уже не напоминали залетного  московского  "полковника",  зато  точно
смахивали на братков сродни тем, что тормозили его трейлер.
   - Не дрейфь, Ваня, - сказал опер. - Все будет хорошо.
   И, повинуясь кивку Валерия, вышел из палаты.
   Спускались они молча, гуськом. У самого выхода Валерий обернулся.
   - Ты хорошо его натаскал, - сказал Валерий.
   - О чем ты?
   - Он не мог видеть, как Лесько стрелял в его товарища.  Он  бежал  в  это
время, как заяц. Если бы он стоял и глазел  назад,  его  бы  просто  тут  же
ухлопали...
   - В Сергея попало три пули, - ответил опер, - одна, из китайского "ТТ", в
руку. И две другие, тоже из китаезы, но в голову. Там было трое со стволами.
Двое никогда даже в армии не были, наркоманы паршивые, отморозки.  А  Лесько
стрелял отлично. В этом вы, кажется, сами чуть  не  убедились...  А  сейчас,
когда Лесько мертвый, эти двое тоже будут показывать на него.
   - Ты хорошо натаскал этого парня, - повторил Сазан.

***

   В  ментовку  они  вернулись  тем  же  порядком:  Царьков  на   патрульной
"канарейке" и следом - Валерий в джипе. На этот  раз  в  кабинете  оказалось
довольно народу: один пожилой опер сидел на подоконнике и  чистил  табельное
оружие, а еще двое, усевшись  на  стол,  оживленно  обсуждали  ведомственные
новости. В углу мерно всхрапывал неисправный чайник.
   При виде Нестеренко, вошедшего в кабинет вслед за  Царьковым,  они  разом
замолчали и уставились на  посетителя.  Худощавый  тридцатилетний  парень  в
безупречно сшитом костюме и белой манишке так  же  разительно  отличался  от
большинства постояльцев кабинета, как  новенький  шестисотый  "мерседес"  от
ржавеющею на обочине "Запорожца".
   - Знакомьтесь, - с брезгливыми нотками в голосе сказал Царьков, - Валерий
Игоревич Нестеренко, из Москвы к нам. Уже успел отличиться... А это  Санька,
он, между прочим, в штаб по раскрытию убийства Нетушкина входит.
   - Без охраны ходите, Валерий Игоревич? -  с  усмешкой  спросил  Санька  -
сорокалетний опер с испитым лицом.
   - У него охраны целый джип  на  улице,  -  ответил  Царьков,  -  если  бы
Нетушкина так охраняли.
   - А какая по поводу Игоря официальная версия? - спокойно спросил Сазан.
   - А ты сегодняшних газет не читал? Там очень все интересно  написано  про
происки иностранной разведки.
   - А если без газет?
   Санька пожал плечами.
   - А если без газет, то это уж как начальство  договорится  с  Спиридоном.
Оно у нас сговорчивое, начальство-то.
   - Значит, по-твоему, Игоря убили по приказанию Спиридона?
   Санька с Царьковым очень пристально  смотрели  на  залетного  московского
гостя.
   - Похоже на то.
   - А кто конкретный исполнитель? Лесько?
   - Не знаю, - сказал Царьков, - мы еще Лесько  на  предмет  того,  что  он
делал двадцать третьего, не проверяли.
   - А чей был серый "опель?" - спросил Сазан. - Угнанный?
   - Нет. Машина зарегистрирована на тещу Лесько. Он на ней по  доверенности
ездил.
   Валерий слегка поднял брови.
   - Видать, спешили братки-то, - усмехнулся Царьков, -  ты  когда  в  город
приехал?
   - Около четырех.
   - Ну вот, видишь. А через шесть часов в тебя уже  стреляли.  Некогда  при
таких-то темпах машины угонять.
   - А ствол откуда?
   - Уточняем, - это был хмурый Царьков.
   - Он, этот ствол, уже наследил при одной разборке, - сказал Санька, -  из
него два месяца назад на дискотеке одного парня ранили.
   В кабинете наступила тяжелая тишина. Три опера смотрели на хорошо одетого
москвича. Так дворовые псы смотрят на случайно забежавшего в палисад волка.
   - Да, гражданин Нестеренко, -  сказал  Царьков,  -  пойдемте  в  соседний
кабинет, я с вас сниму показания, как в вас стреляли, и езжайте-ка  вы  себе
подобру-поздорову,  поскольку  закрывать  вас  указания  не  было.   Небось,
проголодались уже. Осетринка вас ждет в кабаке.
   Валерий, пожав плечами, шагнул за Царьковым из кабинета.  Опера  даже  не
поднялись из-за стола с газеткой и водкой.

***

   Валерий вышел из здания милиции около часа  дня.  Яркое  весеннее  солнце
заливало улицу, отражаясь в пыльных стеклах магазинов и оплывших сугробах, с
гигантских сосулек, похожих на фаллосы,  по  нечищенному  тротуару  немолчно
барабанила капель, и  Валерий  невольно  обратил  внимание  на  цвет  тающих
сугробов: в районе комбината они были какие-то переливчато-синие, а здесь, в
центре, - здорового белого цвета.
   Два джипа с  московскими  номерами  по-прежнему  красовались  под  окнами
областного УВД. При виде Валерия один  из  джипов  немедленно  подкатился  к
самому входу.
   - Куда едем? - осведомился Муха, запрыгивая в джип вслед за Сазаном.
   - Домой к Игорю. То есть к Яне.

***

   Полковник  Молодарчук,  начальник  областного  МВД,   сидел   в   кресле,
уставившись   на   плоскую   морду   телевизора.   По   экрану   телевизора,
обольстительно размахивая крылышками, летали  прокладки  "Олвейз  плюс",  но
полковник Молодарчук прокладками не возмущался. Он размышлял.
   Вопреки своим официальным  заявлениям  насчет  "руки  ЦРУ"  и  прочая,  и
прочая, и прочая, полковник  Молодарчук  нимало  не  сомневался,  что  Игоря
Нетушкина хлопнул Спиридон. Более того.  Со  вчерашнего  дня  полковник  был
почти уверен, что знает имя исполнителя, - и что  исполнителем  этим  должен
быть не кто иной, как все тот же почивший вчера в бозе лейтенант Лесько.
   Вообще следовало признать, что за последние  несколько  месяцев  Спиридон
стремительно деградировал: из жесткого и крутого бандита  он  превратился  в
отъявленного отморозка, чьи выходки мешали  жить  всем,  в  том  числе  -  и
областному МВД, и Колуну.
   Сколь-нибудь внятный диалог с ним становился невозможным:  человек  кушал
его высокоблагородие кокаин в промышленных количествах, калечил проституток,
издевался над собственной бригадой и не далее, как две недели назад чуть  не
насмерть подстрелил барыгу, собственноручно принесшего ему дань. Думали, что
Спиридон был  недоволен  размерами  подношения,  но  потом  выяснилось,  что
Спиридонову почудилось, будто в его кабинет входит большой белый медведь...
   Словом, со Спиридоном было пора кончать, пока  он  не  примет  за  белого
медведя  эдак  там  гу