Запад. Тот, кто хочет делать телевизоры  на  Александровском
радиозаводе - ему нужно снести завод и построить  новый.  Кто  хочет  делать
автомобили на АЗЛК - ему нужно снести завод  и  поставить  новый.  У  них  -
деньги, а у нас - одни чиновники. И только в фармацевтике  наоборот:  затрат
никаких, мозги есть свои, ферментер стоит  в  институте,  а  бюрократические
требования ниже на несколько порядков. И иностранные щуки секут нам это дело
под корень.
   Лощеный официант, приблизившись к Колуну, прошептал тому на ухо несколько
слов.
   - Извини, - сказал Семен, - сейчас вернусь. Будь как дома.
   Поднялся и исчез в служебной двери.
   Валерий остался один за  роскошным  столом,  ломящимся  от  закусок.  Зал
понемногу заполнялся гостями. На сцене выламывалась  вокруг  шеста  красивая
девица в красном лифчике.  В  середине  лифчика  были  проделаны  аккуратные
дырочки.
   Валерий задумчиво смотрел  куда-то  за  девицу.  То,  что  сказал  Колун,
капитально меняло дело. Становилось понятно, отчего  так  процветает  завод.
Становилось понятно, за каким  хреном  и  кто  убил  Игоря.  И  даже  почему
губернатор поссорился с заводом,  тоже  становилось  ясно:  "Ланка-Гештальт"
занесла губернатору чемоданчик и попросила его прикрыть лавочку.
   И  еще  одно  было  ясно.  Если  Семен   Колунов   по   прозвищу   Колун,
профессионально разбирающийся  в  марках  снайперских  винтовок,  озаботился
выучить названия фармацевтических концернов  и  генноинженерных  препаратов,
значит,  опер  Царьков  не  соврал.  За  отъявленным  отморозком  Спиридоном
действительно стоял Семен Колунов. И Семену  Колунову  было  жизненно  важно
убедить московского авторитета в  том,  что  к  смерти  Игоря  он  не  имеет
никакого отношения.
   - Угостишь девушку? - послышался рядом бархатный низкий голос, и Валерий,
оглянувшись, увидел рядом с собой Мирославу. Она была все в тех же джинсах и
льняной черной рубахе, в которой пела на  сцене.  По  легкой  разболтанности
движений можно было заподозрить, что девочка успела или забить косячок,  или
даже ширнуться.
   - А как насчет спаивания малолетних? - спросил Валерий.
   Девушка  запрокинула  голову.  Из  грубого   воротника   рубахи   торчала
беззащитная беленькая шейка.
   - Мне восемнадцать, - сказала она.  Валерий  щелкнул  пальцами,  подзывая
халдея.
   - Меню и стул для девушки, - сказал он.
   Мирослава засмеялась. В смехе ее была та же  легкая  хрипотца,  что  и  в
пении.
   - Стула не надо, - сказала девушка.
   В следующую секунду она скользнула на колени Валерию. Этого,  безусловно,
не стоило делать. У Нестеренко перехватило дыхание. Не то чтобы он  влюбился
сразу и в один момент - он, наверное, и неспособен  был  влюбиться.  Но  все
мысли об Игоре, заводе и фармацевтическом  концерне  "Ланка-Гештальт"  вдруг
вышибло из головы, как пробку из шампанского. От волос Мирославы  пахло  как
будто деревенским сеном,  и  она  была  необыкновенно  легкая,  несмотря  на
плотные джинсы и тяжелые складки льняной рубахи. И  вся  она  -  от  коротко
подстриженных волос до башмачков с толстой  подошвой  и  низким  каблуком  -
вызывала, несмотря на нарочито подростковый вид, одно-единственное и  вполне
естественное для мужика желание.
   - Я - Мирослава. А ты - Валерий, да? Тебе нравится, как я пою?
   - Да.
   - А я нравлюсь?
   "Что ты делаешь? - пронеслось в голове Валерия. - У девчонки явно  что-то
с Колуном. У нее заноза в мозгах, и они как-то рассорились.  Она  использует
тебя, чтобы досадить Колуну, и дело кончится тем,  что  Колун  на  глазах  у
всего городского бомонда всадит в тебя автоматный рожок,  а  ментам  скажет,
что был в это время на проповеди в церкви".
   Официант, деликатно кашлянув,  поставил  на  стол  нежно-розовую  взвесь,
поверх которой плавал ломтик лимона.
   Мирослава подхватила бокал. На тонком безымянном пальце блеснуло  тяжелое
серебряное кольцо с плоским сапфиром. Видимо, подарок -  и  совершенно  ясно
чей. Слишком бледные, ненакрашенные губы обхватили белую соломинку.
   - Так я тебе нравлюсь? - повторила Мирослава.
   Колун возник из-за спины Валерия совершенно неслышно. Плавно опустился на
стул напротив.
   - Детка, оставь нас.
   - Я такая же детка, как ты коммерсант,  Семен,  -  сказала  Мирослава.  -
Честный коммерсант и благотворитель.
   - А че, -  сказал  Колун  обиженно,  -  я  благотворитель.  Вон,  черешню
детдомовцам привез. Зимой...
   - Ага, - сказала Мирослава, - он привез черешню, а директор  не  стал  ее
раздавать. Он решил, что директор хочет продать черешню на рынке. И  знаешь,
что он сделал, Валерочка? Он ткнул ему ствол под подбородок и  не  отпускал,
пока детей не накормили черешней.
   - Валера уже испугался, - усмехнулся Колун. Помолчал и прибавил:
   - На твоем месте я бы не пил. Либо спирт, либо травка.
   - Это не спирт. Это уксус, - неожиданно сказала  Мирослава.  В  следующую
секунду она плеснула жидкость из бокала в глаза Колуну.
   Реакция бывшего спортсмена была  мгновенной:  он  нырнул  вбок,  и  капли
прошлись веером по правой щеке. Валерий обхватил девчонку, и она  покатилась
с ним под стол, царапаясь и визжа.  Когда  Валерий  справился  с  девчонкой,
Колун уже был на ногах. Он смотрел растерянно и зло, отряхивая  с  воротника
капли. Мирослава, разумеется, соврала:  в  бокале  был  не  уксус,  а  самый
вульгарный коктейль.
   Пацаны Колуна повскакали с мест.  Валерий  морщился  от  боли  в  раненом
плече.
   Колун крепко взял девочку за ворот рубахи.
   - Детка, - сказал Колун, - это на сегодня все?
   - Это вообще все, - ответила Мирослава. - Навсегда.
   С этими словами Мирослава полезла  куда-то  в  карман  джинсов,  и  через
мгновение на стол шлепнулся тяжелый  сейфовый  ключ.  Явно  не  от  особняка
Колуна - там наверняка круглосуточная  охрана.  Скорее  всего,  от  какой-то
неплохой, судя по  качеству  замка,  квартирки,  которую  Колун  снимал  для
певички из собственного казино.
   - Пусти.
   Колунов растерянно выпустил воротник, Мирослава повернулась и ушла. Колун
сел на подобранный кем-то стул, откинулся на  спинку,  на  мгновение  закрыл
глаза и устало сказал:
   - Истеричка.
   Валерий  молчал.  Областному  авторитету  было  явно  не  до   серьезного
разговора, потому что какому же мужику будет дело до  серьезного  разговора,
когда небезразличная ему женщина  выплескивает  бокал  ему  в  лицо?  А  что
Мирослава была очень небезразлична Семену, явствовало хотя бы из  того,  что
дерзкой шкоде, встрявшей в серьезный разговор,  дали  уйти,  и  ни  одна  из
"шестерок" Колуна не осмелилась схватить ее за руку без приказания хозяина.
   По совести, Валерию надо было бы попрощаться и свалить. Но  это  было  бы
тоже оскорблением. Это был бы намек на то, что для Семена Колунова заморочки
с какой-то шалавой могут быть важнее беседы с московским гостем.
   - А почему завод именно Борщака  выбрал  в  кандидаты  в  губернаторы?  -
спросил Валерий
   - Они вместе дела варили.
   - Какие?
   - Борщак - начальник областного  Минздрава.  Он  у  них  лекарства  через
бюджет покупал.
   - Не понял.
   - Ну есть такая штука - льготные  лекарства.  Это  значит,  что  если  ты
пенсионер или инвалид, ты идешь с рецептом в аптеку и  тебе  лекарства  дают
бесплатно. А платит за  них  -  потом  -  бюджет.  Через  фонд  медицинского
страхования. Понятно, что если ты фармацевтический завод, то этими льготными
лекарствами ты, во-первых, закрываешь долги  перед  бюджетом,  а  во-вторых,
ставишь на каком-нибудь аспирине цену не в пять рублей,  а  в  пятьдесят.  И
разницу пилишь между заводом и чиновником.
   - И "Заря" налоги платила лекарствами?
   -  Платила  не  сама  "Заря",  а  фирма,  уполномоченная  по  расчетам  с
медицинским фондом. Называлась "Вальдшнеп". Принадлежала Борщаку.
   - И много они бюджетных денег распилили?
   - Борщаку на виллу в Швейцарии хватило.
   - А почему губернатор сейчас не вытащит это дерьмо наружу?
   - А ты думаешь, губернатор с этого не имел? Тут принцип простой  -  тому,
кто живет в стеклянном доме, не стоит швыряться камнями.
   - А с кредита, который дали машиностроительному заводу,  губернатор  тоже
имел?
   Колун расхохотался.
   - А ты, я смотрю, о наших делах уже поднаслышался...
   - Так имел или не имел?
   - А я не интересовался... Если и имел, то самую малость...
   Колун внезапно посерьезнел.
   - Знаешь, Валера, ты мне нравишься. Ты на святое дело в город  приехал  -
на похороны друга. А тебя в городе обидели да еще и  едва  не  убили.  Но  я
этого не делал, а кто делал - я тебе сказал. Только скажи,  что  надо,  -  я
помогу. Но если станут  рассказывать,  что  ты  здесь  не  убийцу  ищешь,  а
смотришь, как бы в городе закрепиться, тогда  извини.  Тогда  ты  отсюда  не
уедешь.
   - Твоя земля мне не нужна, - сказал Сазан.
   Колун внезапно щелкнул пальцами. Девицы в розовых купальничках  спорхнули
со сцены и окружили Семена Семеныча смеющейся стайкой.
   - Пошли наверх? - предложил Колун. Валерий покачал головой.
   - Извини. Мне вообще велели сегодня лежать.
   - Удачи, - сказал Колун
   - Удачи.

***

   Когда Валерий садился в джип, от стены клуба отделилась высокая тень.
   - Не подвезешь?
   Валерий вгляделся: перед ним, в бесформенном  пальтишке  и  шапке-ушанке,
стояла Мирослава. Валерий распахнул дверцу, и Мирослава села рядом.
   - Куда тебе? - спросил Валерий.
   - До заводской гостиницы, - ответила Мирослава.
   Валерий искоса посмотрел на девчонку. Она дрожала,  как  цуцик,  в  свете
приборной  доски  лицо  Мирославы  казалось  высеченным  из  пепельно-серого
мрамора. Валерий еще раз подумал о том, что это безумие. К тому же он сказал
Колуну правду - рана болела, плечо распухло, и чувствовал Валерий себя,  как
консервная банка, по которой проехался пятитонный грузовик Но почему-то  при
виде Мирославы все не относящиеся к ней мысли вылетали у Валерия из  головы.
Мозг  превращался  в  радиовзрыватель,  настроенный   на   одну-единственную
частоту.
   До гостиницы доехали молча. Валерий заглушил  двигатель,  обошел  джип  и
открыл перед Мирославой дверцу. Девочка грациозно спрыгнула на землю.
   Номер был двухкомнатный полулюкс: в гостиной вдоль  стен  стояли  широкий
кожаный диван и два кресла. Мирослава, скинув сапоги, с ногами забралась  на
диван и так и просидела все время, пока Валерий копошился в мини-баре.
   - Хорошая гостиница, - сказала Мирослава.
   - Никогда не была?
   - Нет. Подружки были. Говорят, Санычев сюда любит девочек водить.
   Валерий сел на диван и очень осторожно притянул к себе Мирославу. Девочку
била крупная дрожь.
   - Что случилось? - спросил Нестеренко. Какую-то секунду Валерию казалось,
что девочка сейчас расплачется.
   - Ты мне понравился,  -  ответила  Мирослава.  Валерий  повернул  к  себе
испуганное личико с глубокими, как омут, глазами.
   - Вряд ли, - сказал Нестеренко.
   - Что? Боишься трахнуть девушку Колуна?
   Валерий  посадил  Мирославу  к  себе  на  колени.  Потом  медленно  начал
расстегивать пуговицы ее рубашки.
   - Вот это меня совершенно не заботит, - сказал Валерий.

***

   Алексей  Каголов,  сотрудник  вневедомственной  охраны,  трудившийся   на
комбинате "Заря", лежал на диване с баночкой пива, когда в обшарпанную дверь
на четвертом этаже панельной пятиэтажки коротко позвонили. Алексей не  сразу
услышал звонок: на  кухне  громко  посвистывал  чайник,  а  в  комнате  орал
телевизор, но, услышав, пошел открывать.
   - Кто там?
   - Это я, тезка! Открывай!
   Алексей  заглянул  в  глазок.  На  лестничной  площадке  стоял   давешний
московский бандюк В одной руке он держал двухлитровую пластиковую бутылку  с
пивом, в другой - пакет с эмблемой единственного в городе супермаркета. Даже
в глазок было видно, что пакет набит всякой обворожительной вкуснятиной.
   Алексей распахнул дверь.
   В следующую секунду страшный удар сбил его с ног.  Алексея  отшвырнуло  в
глубь прихожей, а Муха поднял тяжелую бутылку и,  тщательно  целясь,  ударил
внахлест по ребрам. Алексей хрюкнул и  скорчился  на  полу.  Муха  шагнул  в
квартирку, и за ним в прихожую ловко втерлись еще два бультерьера, в кожаных
куртках и с короткой стрижкой: видимо, они стояли, прижавшись к двери,  и  в
глазок их было не разглядеть.
   Лешку  подхватили  и  втащили  в  комнату,  где  громко  орал  телевизор.
Заведенные за батарею наручники защелкнулись на запястьях Лешки.
   - Кому ты звонил о том, что Игорь выезжает? Колись, падла!
   - Я... да ты что, братан... я...
   Несмотря  на  свою  охранничью  профессию,  Лешка  даже  и   не   пытался
защищаться. Да и то - поздно  махать  кулаками,  когда  тебя  приторочили  к
батарее. Один из бультерьеров мгновенно сдернул с Лешки штаны.  Под  штанами
обнаружились несвежие, синего цвета плавки Сдернули  и  их.  Лешка  стыдливо
заелозил,  пытаясь  как-то  прикрыть  свое  мужское  достоинство,  сиротливо
свернувшееся между густых каштановых завитков.
   В руках Мухи  появился  крошечный  приборчик,  более  всего  напоминающий
мини-диктофон с двумя торчащими  наружу  усиками.  Лешка  таких  приборчиков
никогда не видел, но сообразил, что это электрошокер.
   - Никто не знал, когда Нетушкин вернется домой. Киллер  подъехал  к  дому
Нетушкина за полчаса до того, как тот  приехал.  Получается,  что  заказчику
позвонили с вахты. Это мог сделать только ты, ясно?
   - Я не звонил! Никому!
   Усики шокера сомкнулись на самой драгоценной части Лешкиного тела, словно
жвалы гигантского жука - на трупике жертвы.
   - А-а!
   Крик Лешки совпал с очередной дракой  в  телевизоре,  в  воздухе  ощутимо
запахло свежим озоном.
   - Кому звонил? Быстро, а то пришьем!
   - Никому. Бля буду, никому... Новый  разряд.  Тело  Лешки  выгнулось,  по
щекам потекли горячие слезы от несправедливости и ужаса.
   - Никому...
   - Нетушкин позвонил на вахту, так?
   - Да.
   - Когда?
   - В одиннадцать тридцать... тридцать три.
   - Ты поднял трубку?
   - Да.
   - Что было после этого?
   - Я... сказал Мишке... Мишка позвонил водителю...
   - Кому ты еще звонил?
   - Никому. И Мишка никому не звонил... Володарцев  звонил,  он  дома  был,
спрашивал, все ли в норме?
   - И что ты ответил?
   - Все в норме, а про Нетушкина он не спрашивал...
   Голос Лешки замер.
   - Во,  я  отлить  пошел!  Сразу  после  звонка!  Мишка  мог  кому  угодно
позвонить!
   - Звонки записываются?
   - Нет.
   - Брешет парень, -  деловито  сказал  один  из  бультерьеров,  -  кончаем
по-быстрому и валим отсюда.
   Муха вынул большой черный пистолет, щелкнул предохранителем.
   - Подушку принеси, - сказал Муха, - через подушку неслышней будет...
   Его же собственная подушка, придавленная стволом, уткнулась Лешке куда-то
под горло.
   - Кому звонил? - спросил Муха в последний раз.
   Лешка скосил глаза. На стареньком экране техасский рейнджер Чак Норрис  в
капусту крошил негодяев. Господи, ну почему этот бугай с  короткой  стрижкой
показался ему нормальным парнем...
   - Никому, - обреченно прошелестел Лешка,  -  кто  угодно  мог  позвонить.
Мишка мог. Водитель мог...
   Глаза его закатились, и он потерял сознание.

***

   Очнулся Лешка спустя пять минут от кастрюли холодной воды, которую кто-то
вылил ему на лицо. Он лежал на коврике в  собственной  квартире,  и  подушка
больше не упиралась ему в кадык. Руки тоже были без наручников.
   Новая порция воды шлепнулась  о  кожу,  закатилась  мокрыми  каплями  под
рубашку. Лешка открыл глаза и увидел склонившегося над ним Муху.
   - Эй, пацан, - заботливо сказал Муха, - ты живой?
   - Я не... я не...
   - Вставай, - велел Муха, - пивка хочешь?
   При мысли о пиве Лешке сделалось дурно. Он свернулся клубком  на  коврике
и, не скрываясь, заплакал,
   - Ну все, поговорили и будет, - успокаивающе сказал Муха.
   - Что же вы... блин... разве так можно...
   Муха поднялся, пряча шокер в карман.
   - Просто и надежно, - объяснил Муха. - Да ты что, в самом деле решил, что
мы тебя мочить собрались? Так, браток, не мочат... так проверяют...
   Лешка всхлипнул. Будь он немного более подкованным в этих вопросах, он бы
и сам мог сообразить,  что  никто  его  убивать  не  собирался.  А  если  бы
собирался - вряд ли бы москвичи  приперлись  на  четвертый  этаж  "хрущобы",
через  не  ночной  еще  двор,  в  котором  их   могли   углядеть   несколько
свидетелей... Но Лешка не был квалифицированным человеком,  он  был  молодым
безусым  вневедомственным  ментом,   и   шокер,   поднесенный   к   мужскому
достоинству, начисто отбил у него всякую соображалку.
   - Поехали, - сказал Муха.
   - Куда?
   - К твоему Михаилу.
   Сильные руки помогли Лешке  встать.  Меж  бедер  отчаянно  болело,  Лешка
шатался от пережитого страха  и  унижения.  Московский  бандит  скользнул  с
подоконника, как ленивая анаконда, перед  Лешкой  мелькнула  волосатая  рука
москвича с узким запястьем и короткими сильными пальцами, и  тут  же  Лешка,
скосив глаза, увидел в своей потной ладошке две бумажки зеленого цвета.
   - Гонорар за посещение зубного врача, - сказал Муха.

***

   Михаил жил в южной, промышленной, части города, в районе с  красноречивым
названием Шанхайка. Шанхайка сплошь была застроена двухэтажными  деревянными
бараками, вдоль бараков  тянулись  огороды,  засыпанные  в  это  время  года
снегом.
   Московские гости предусмотрительно оставили свои тачки за два квартала от
цели. Дальше шли пешком. Дом, в котором жил Михаил, был  желтый  и  длинный,
как змея, барак, с выбитой  лампочкой  над  покосившейся  дверью  и  запахом
блевотины и газа в подъезде. Лешка вместе со спутниками поднялся  на  второй
этаж. На крошечной площадке располагались аж три  двери,  Лешка  позвонил  в
крайнюю. Двое москвичей прижались к стене, Муха остался  на  площадке  между
первым и вторым этажом.
   Двери в Мишкину квартирку были тонкие,  резкий  писк  звонка  был  слышен
очень хорошо. В квартире никто не пошевелился. Лешка нажал кнопку еще, потом
стукнул в дверь.
   - Эй, Мишка! - заорал он. - Гости пришли! Открывай!
   Дверь в  противоположном  конце  площадки  открылась,  из  нее  выглянула
толстая старуха в байковом халате и шерстяных носках.
   - Чего буянишь, - сказала она. Вгляделась и добавила:
   - Это ты, Леша?
   - Да, мы к Мише пришли, - откликнулся один из бультерьеров. - А его  что,
дома нет?
   - Да не, вроде никуда не уходил, - подозрительно сказала старуха
   Муха поднялся на площадку.
   - Свет у него в окне горит, - сказал москвич.
   Лешка позвонил еще раз. В квартире ничего не пошевелилось. Муха подошел к
двери. Дверь  была  старая,  фанерная,  из  двух  узких  половинок,  которые
распахивались внутрь. На лестнице было темно, единственный  свет  проистекал
от глядевшего в чердачный проем фонаря, и внимательный взгляд  мог  заметить
тоненькую полоску света, пробивавшуюся сквозь  щель  между  дверью  Мишкиной
квартиры и полом.
   - Может, он пьяный спит? -  высказала  предположение  бабка  из  соседней
квартиры.
   Муха молча примерился и прыгнул. Лешка видел  такие  по-балетному  четкие
прыжки только по видаку, да еще один раз, когда всю  их  группу  вывезли  за
пятьдесят километров на соседний  военный  полигон.  Там,  на  полигоне,  им
неведомо зачем дали пострелять из автомата (все равно автоматов у охраны  не
было,да и не должно было быть,  благо  АМК  неприспособлен  для  стрельбы  в
городских условиях). А потом седой пятидесятилетний инструктор с неожиданной
для его веса грацией показывал, как кидать людей через себя, и крутил  такую
же великолепную "вертушку".
   Ребро обутой  в  щегольский  ботинок  ноги  в  прыжке  ударило  по  самой
серединке двери. Створки лопнули, как лопается спелый стручок фасоли.  Дверь
распахнулась, обнажая  грязную,  напоминающую  сени  прихожую,  единственной
обстановкой которой были два мешка картошки и прислоненная к стене "запаска"
от "газели".
   Муха  первым  вошел  внутрь.  Любопытная  бабка  из   соседней   квартир