где-то
чуть  поверх  головы  Валерия  натужно   гудел   электромотор,   перемешивая
химический компот в  огромных  стальных  сосудах,  выкрашенных  серебристой,
покорябанной кое-где краской.
   В  цехе  было  безлюдно.  Нестерпимо  пахло  какой-то  ужасающей  дрянью,
питоньими кольцами змеились по стенам вытяжные  трубы,  и  между  реакторами
растопырился на  трех  ножках  толстенький  фильтр.  Один  из  реакторов  не
работал.
   Пока Валерий  оглядывался,  возле  реактора  появился  человек  в  драной
спецовке, деловито оглядел реактор, пнул  одну  из  идущих  к  нему  трубок,
сложил руки рупором и крикнул куда-то вверх:
   - Витя! Врежь вентиль!
   Человек исчез, а на его месте через две минуты  возник  Витя  с  защитной
маской и сварочным аппаратом, надвинул маску на лицо и принялся врезаться  в
трубу. Резак пробил трубу  в  несколько  секунд,  из  нее  веселым  фонтаном
брызнула парная жидкость. Рабочий сдвинул маску,  некоторое  время  созерцал
жидкость, потом повернулся к Валерию и сказал растерянно:
   - Во блин. А сказали, что пустой...
   Снял рукавицу и подставил под фонтанчик ладонь.
   Валерия передернуло.
   - Вода, - обрадованно  сказал  рабочий.  -  Из  кожуха  вода.  Не  слили,
наверное...
   В помещении появился Гаибов в синем халате, накинутом на кургузый пиджак.
Некоторое время он и рабочий совещались по поводу реактора, а  потом  к  ним
присоединился еще один - видимо, инженер. На Валерия и  двух  его  спутников
никто из химиков внимания не обращал.
   Валерий,  мысленно  выругавшись,  закурил  сигарету.   Гаибов   обернулся
мгновенно.
   - Немедленно потуши, - приказал замдиректора. Московский гость недоуменно
выдохнул дым через ноздри.
   - А что, нельзя?
   - Ты на бензоколонке тоже куришь?
   - А здесь что, бензоколонка?
   Вместо ответа Гаибов показал рукой.
   - Видишь холмик вокруг цеха? Знаешь, зачем он?
   В проеме открытой двери и в самом деле был виден высокий холм с розоватым
снегом, опоясывавший все здание.
   - Зачем?
   - Обваловка. Чтобы при взрыве не пострадали соседние цеха.
   Валерий, подумав, тщательно затушил сигарету.
   За время их разговора рабочий с  инженером  куда-то  смылись.  Валерий  и
замдиректора оказались одни возле  пузатеньких  реакторов.  От  кожуха  едва
ощутимо тянуло теплом.
   - И что вы здесь варите? - спросил Валерий.
   - Бетаферон.
   - Это от чего?
   - Генноинженерный  препарат.  От  почек.  Лекарство  впервые  испытано  в
прошлом году. Разработка Игоря.
   Валерий с легким подозрением посмотрел на шеренгу реакторов.  Он  не  был
большим спецом в  биохимии,  но  ему  смутно  всегда  казалось,  что  генная
инженерия - это пробирки, халаты и стерильная чистота, которой  вокруг,  как
ни крути, не наблюдалось.
   - Его прямо здесь и синтезируют? - уточнил москвич.
   - Вы представляете себе, чем отличается реактор от роллера? -  насмешливо
спросил Гаибов. - Конечно, нет. Субстанцию бетаферона  выращивают  в  другом
месте. В институте через дорогу А здесь  ее  просто  берут  и  смешивают  со
всякими наполнителями.
   - Зачем?
   - Чтобы легче усваивалась  организмом.  Чтобы  хранилась  дольше...  Пара
дюжин "чтобы".
   - И это со всеми лекарствами так?
   - Со всеми. В таблетке димедрола на  сто  миллиграммов  таблетки  -  пять
миллиграммов действующего вещества. В таблетке  феназепама  -  одна  десятая
миллиграмма.
   Гаибов помолчал и добавил:
   - Российские фармзаводы редко делают  субстанции.  Мы  -  исключение.  Мы
почти все свое  делаем  сами,  только  субстанцию  эритромицина  у  китайцев
закупаем...
   - Потому что ваши лекарства придумывал Игорь?
   - Ну... не все. Но несколько самых дорогих  -  да.  Одна  разработка  еще
институтская, это как раз бетаферон, мы на него лицензию получили, еще когда
я в Алицке работал, два препарата  сейчас  запускаем  плюс  феноцистин.  Это
такая штука от почек, ее "Беррингер" разработал и взял патент на синтез так,
чтобы его обойти было невозможно. А Игорь - обошел. И не  только  обошел,  а
впятеро дешевле сделал...  Ихний  феноцистин  стоит  сорок  долларов,  а  мы
поставляем за двенадцать и еще чиновнику при  этом  можем  откатывать  вдвое
больше, чем иноземцы...
   Гаибов помолчал.
   - Плюс еще шесть веществ, три сейчас проходят клинические испытания,  три
на очереди...
   - Не много ли? - спокойно спросил Валерий. - Для одного человека?
   - Нет. Не много. Вы не представляете себе, Валерий Игоревич, какое  число
замечательных  разработок  валялось  у  нас  по  военным  и  всяким   прочим
институтам. Вот теперь мы эти разработки и берем. Почему наши старые научные
достижения должны красть только иностранцы вроде "Ланки-Гештальт"?
   - То есть внедрять эти разработки мог бы не только Игорь?
   -  Так  и  теорию  относительности  мог  кто-нибудь  другой  выдумать,  -
раздраженно заметил Гаибов, - рано или поздно...
   Гаибов прошел куда-то в глубь цеха, открутил вентиль и нацедил в стоявший
рядом стакан прозрачной жидкости. Выпил и вытер усики.
   - Хочешь?
   - Это что? Не спирт, часом?
   - Нет. Вода. Спирт у нас тут пили  при  предыдущем  директоре.  Врезались
прямо в трубу и пили.
   - И много выпивали?
   - Влияло на выход конечного продукта, - Гаибов усмехнулся.
   - Тут много веселого было, - добавил он, - этот директор бывший,  Корзун,
он тут баньку построил областное начальство парить. Одно мероприятие  заводу
в полтора лимона зелеными влетело.
   - Почему?
   - Котельная. Одна и та же котельная обслуживает и баньку, и  цеха.  Когда
топили баньку, давление в кохужах реакторов падало,  реакция  замедлялась...
Обычно эти парилочки заводу в тридцать-сорок тысяч зеленых обходились, а тут
у них как-то совсем не на ту стадию пришлось, реагентам это не  понравилось,
они возьми и вылети через лючок - и по всему цеху...
   - Это когда было? При Союзе?
   Гаибов пристально поглядел на Валерия.
   - Если бы здесь чего при Союзе из лючка вылетело,  Валерий  Игоревич,  то
Тарской области бы не было. Здесь делали бактериологическое оружие.
   Валерий помолчал и спросил:
   - Кто убил Игоря?
   С железных перилец к Гаибову перегнулась какая-то тетка в белом халате.
   - Фархад Гафурович, - сказала она, - тут стекло ничего не показывает.
   Гаибов повернулся, чтоб идти разбираться со стеклом.
   - Вы на мой вопрос не ответили, - позвал Валера.
   Гаибов внимательно оглядел московского гостя.
   - Я - лицо подчиненное, - сказал замдиректора, - если у вас есть  вопросы
о бензольных кольцах и метальных группах, валяйте,  не  стесняйтесь.  А  все
прочее к Демьяну.

***

   Кабинет генерального директора Санычева выглядел так, будто в нем  ничего
не менялось с семидесятых годов. Посреди  квадратной  комнаты  -  Т-образный
стол соломенного цвета, дешевые стулья и громоздкий черный коммутатор вместо
современного телефона. За спиной  директора  стояли  три  бархатных  красных
знамени с желтыми кистями, и над  ними  висел  портрет  человека  с  орденом
Ленина. Впоследствии  Валерию  сказали,  что  на  портрете  значился  Виктор
Ишенцев,    первый    директор    "Зари"    и    изготовитель     советского
бактериологического оружия.
   Из окна  открывался  вид  на  бесконечные  переплетения  труб,  крашенных
светлой  серебряной  краской,   и   несовременный   вид   кабинета   странно
контрастировал с отремонтированными цехами.
   Валерий  молча  прошел  в  кабинет,  кинул  плащ  на  один  из   стульев,
протянувшихся  вдоль  стола  заседаний,   и   уселся   в   удобное   кресло,
располагавшееся сбоку, за небольшим круглым столом для более интимных бесед.
Передовик  производства  Ишенцев,  герой  "холодной"  войны,   из   кабинета
которого, бывало, людей уводили  прямо  на  расстрел,  смотрел  на  молодого
бандита с присущей портретам надменностью.
   Санычева, поднявшегося ему навстречу, Валерий любезным  жестом  пригласил
садиться напротив. Если тот и был шокирован тем, что в его кабинете  ему  же
указывают, куда садиться, то виду не показал, а молча сел.  Некоторое  время
они молчали и смотрели друг на друга, а потом  Санычев  засуетился,  опустил
глаза и спросил:
   - Э... собственно, чем могу служить, Валерий Игоревич?
   - Кто убил Игоря и за что?
   Санычев смущенно улыбнулся.
   - От...ткуда я знаю?
   - Давай не будем врать, - сказал Валерий. - Это пусть ментовка не  знает.
А ты знаешь. Итак?
   Санычев помолчал.
   - А скажите, Валерий Игоревич, какой,  собственно,  ваш  интерес  в  этом
деле?
   - У меня убили друга, - спокойно сказал Валерий.
   - Очень трогательно. Друга, с которым вы не  виделись  лет  двенадцать  и
случайно встретились месяц назад на пять минут?
   Валерий помолчал. Что он мог сказать? Что месяц  назад  он  почувствовал,
что с Игорем беда, и что если  бы  он  был  чуть-чуть  меньше  занят  своими
делами, Игорь был бы жив?
   - Это, конечно, очень эффектный повод, чтобы приехать на похороны  аж  на
четырех джипах, но что вам нужно на самом деле?
   - Есть еще одна причина, - сказал Валерий. - В меня вчера стреляли. Прямо
на пороге вашей гостиницы. Кто-то принял мой, как вы выражаетесь,  эффектный
приезд близко к сердцу. И поскольку в результате нашей с киллером встречи  в
моем новом пиджаке образовалась дырка, я бы хотел знать,  по  какому  адресу
мой портной должен послать счет.
   Санычев покачал головой.
   - Вам лучше спросить об этом у начальника милиции. Если  я  не  ошибаюсь,
это как раз те люди, которые у нас занимаются расследованием преступлений...
   - Спорный вопрос, чем они занимаются, - усмехнулся Валерий.
   - Вам виднее. Вы с ними сталкивались чаще, чем я.
   Помолчал и добавил:
   - Видите ли, Валерий  Игоревич,  я  давно  уже  заметил  одну  интересную
закономерность: заводы под плотной криминальной опекой в нашей области имеют
обыкновение  жить  гораздо  хуже,  чем  заводы  без  оной.  Вы  никогда   не
сталкивались  с  Кубеевским   льнокомбинатом   имени   Великой   Октябрьской
социалистической революции?
   - Даже не в курсе, где это.
   - В сорока километрах отсюда. На границе с  Костромской  областью.  Очень
поучительное место. Комбинат работает, как часы. Мощности  загружены  на  90
процентов. А надо вам сказать, в нашей области в этом году  сожгли  двадцать
тысяч гектаров созревшего льна....
   - Как сожгли? - поразился Валерий.
   - Так сожгли. У хозяйств не было горючки убрать лен,  а  у  комбинатов  -
денег его купить.
   - А почему в поле не оставили?
   - А нельзя. Он за зиму не перегнивает, лен - это вам не картошка. Так вот
- а  Кубеевский  комбинат  свой  лен  получил.  Экспортирует  сто  процентов
продукции за границу. Себестоимость  производства  -  вдвое  меньше,  чем  у
соседей. Никаких, можно сказать, конкурентов...
   - И что тут плохого? -  недоуменно  сказал  Сазан,  смутно  встревоженный
тоном собеседника.
   - А ничего. Вопрос в том, за счет чего у них такая низкая  себестоимость.
А низкая она за счет того, что они никому не платят. Вообще. Ни зарплаты, ни
налогов, ни денег поставщикам. Зарплаты они не платят, потому что  людям  из
Кубеевки все равно, на хрен, никуда не  деться.  Налоги  сам  бог  велел  не
платить. А поставщики... приезжают перед уборкой  в  колхоз  пятеро  лбов  и
тычут в председателя помповиком: "Собирай, на хрен, наш лен!" - "Да  у  меня
горючки нет! Вы за старый лен не заплатили!" -  "Ничего  не  знаем,  горючка
твоя, а лен наш! Не найдешь горючки,  яйца  повыдергаем  и  дочку  трахнем!"
Правильно хозяйствуют ребятки, а?
   - И кто же это такой хозяйственный? - поинтересовался Сазан.
   - А неважно. Ездят тут... тоже  при  джипах.  А  насчет  Кубеевки  я  для
примера. Потому что мой комбинат сильно отличается от Кубеевки и я не  хотел
бы, чтобы он на Кубеевку был похож.
   - При чем тут Кубеевка? - не выдержал Сазан,
   - При том, что ваш приезд я рассматриваю как попытку взять мой завод  под
"крышу". Пока достаточно деликатную и прикрытую довольно  наивным  предлогом
насчет вашего дорогого друга, которого вы видели сто лет в обед. Мой завод в
вашей "крыше" не нуждается. Смотри сноску про деревню Кубеевка.
   Сазан встал.
   - Очень хорошо, Демьян Михайлович. Как  я  уже  сказал,  я  приехал  сюда
только за одним: разыскать убийц Игоря.  Ты  наверняка  знаешь,  почему  его
убили. Из того, что ты мне это не говоришь и  за  свою  жизнь  почему-то  не
боишься, следует одно. А именно - Игоря убрал ты сам. И счет за  мой  пиджак
присылать надо тоже тебе. Договорились?
   Санычев стал белый, как фарфоровый чайник.
   - Да как ты смеешь... Да я за Игоря...
   - Тогда кто?
   Санычев  помолчал.  Видимо,  он  прикидывал,  насколько  серьезна  угроза
собеседника.
   - Это началось где-то месяца два... Или, если уж с самого начала, - я вам
говорил, как на заводе хозяйствовали пару лет назад?
   - Никак. Все раскрали.
   - Не совсем. В паре цехов гнали водку. Сначала самогонку,  а  потом  была
такая бригада, бандита звали Сыч, он арендовал цех и делал какой-то фальшак.
Когда мы все это купили, милиция помогла нам Сыча с  завода  вышибить.  Его,
кстати,  вскоре  застрелили,  только  поверьте,  что  я  к  тому,  что   его
застрелили, ни малейшего отношения не имел.
   Санычев шумно вздохнул.
   - Ну вот. После смерти Сыча некоторое время шла война  за  наследство,  и
одним из наследников стал некто Спиридон. Ходили такие слухи, что он же  сам
своего шефа и определил в покойники... Ну да это ладно. Спиридон  -  человек
довольно жестокий. Пиджаков от Армани, в отличие от вас, не носит,  "вы"  не
говорит, его стиль - "коза" в глаза или кирпичом в темном проулке по  морде.
И вот пару месяцев назад Спиридон к нам начинает подкатываться...
   - С конкретными претензиями?
   - С деловым предложением... скажем так.
   - А именно?
   - Спиридон давно и прочно сидит на игле. Ну ему в мозги и  стукнуло,  что
зачем ему покупать это дело,  если  у  него  под  боком  отличное  подсобное
хозяйство? И он предложил нам синтезировать ЛСД.
   - А вы?
   Санычев брезгливо улыбнулся.
   - Во-первых, для синтеза  ЛСД  совершенно  не  нужно  завода.  Для  этого
достаточно кухни. Во-вторых, наш НИИ - он в общем-то занимается не химией, а
молекулярной биологией. Товарищ Спиридон, в силу пяти  классов  образования,
никак не мог уразуметь разницу между ситуацией, когда вы варите на спиртовке
какую-нибудь смесь и когда вы под микроскопом собираете гены...
   Санычев помолчал.
   - Я ему отвечаю вежливо, что пошел, мол, куда подальше. Он не отстает.  В
каком-то ресторане отловил Игоря, а надо вам сказать, что Игорь в  ресторане
бывает не чаще, чем я, допустим, в музее Прадо, и вздумал с  Игорем  на  эту
тему беседовать. Игорь, говорят,  ему  по  морде  дал.  То  есть  не  попал,
конечно: Спиридон бывший мастер спорта по  вольной  борьбе.  Но  впечатление
было изрядное. На следующий день после этой Игоревой  выходки  приезжает  ко
мне Спиридон собственной персоной. Морда ящиком, в  глаза  "козой"  тычет  и
базар уже ведет соответствующий. Мол,  мы  ему  по  жизни  должны,  это  его
территория, и вообще это мы его друга  и  учителя  Сыча  замочили.  Довольно
жуткое было зрелище, Валерий Игоревич. Значительно более  жуткое,  чем  ваше
благонравное явление на четырех джипах. Я  в  таком,  знаете  ли,  спектакле
раньше не участвовал...
   - Даже так? А кто вам "крышу" ставит?
   - Да вроде как никто. Милиция. Мы же были губернаторские  любимцы  и  все
такое прочее.
   - И что милиция на этот раз?
   Санычев помолчал, вытряхнул из трубочки  белую  таблетку  -  валидол  или
что-то в этом роде.
   - Дайте воды. У меня что-то от всех этих переживаний сердце заболело.
   Валерий воды принес, Санычев заглотил таблетку и показал ему трубочку.
   - Кстати, не желаете ли? Ацинамин, вроде  валидола,  только  лучше.  Наше
производство.
   - А вы обезболивающих не выпускаете?
   - А что?
   - Да ничего. Мне вчера ночью в районной больничке пулю  из  плеча  драли,
так мало того, что у хирурга руки тряслись, так еще и вместо обезболивающего
водопроводную воду вкололи.
   - Он вам, наверно, новокаин колол, а новокаин не на всех действует...  Мы
анестетиков не выпускаем.
   - Так что милиция сказала по поводу Спиридона?
   Санычев довольно долго молчал.
   - Я жду объяснений, - холодно поторопил Сазан.
   - Ну, в общем... так получилось, что мы незадолго до этого с  полковником
Молодарчуком поссорились. Ну с начальником областного УВД.
   - Отчего?
   - Вы примерно представляете себе, как живут сейчас в России предприятия?
   - В смысле, что у них нет денег?
   - Ну я бы предпочел сказать, что у них нет рублей.. Но в целом  верно.  У
нас сейчас примерно процентов тридцать расчетов идет через взаимозачеты.  До
семнадцатого августа шло процентов пятьдесят.  Потому  что  до  семнадцатого
августа наш экспорт был формально убыточен. За сырье, с бюджетом, за газ  мы
расплачиваемся векселями. Векселя, как правило, не наши, хороший завод  этой
дряни сам не плодит, но они-таки есть. И когда мы расплачиваемся собственным
векселем, это значит, что вместо денег  вам  приходит  бумажка,  за  которую
через несколько месяцев вы можете получить  у  нас  определенное  количество
лекарств. Это понятно?
   - Ну.
   - При этом цена лекарств, которые идут в  оплату  векселя,  получается  в
три-четыре раза  выше  цены  лекарств,  которые  отпускают  за  деньги.  Это
означает, что на рынке ваш вексель стоит тридцать-тридцать пять процентов от
номинала. Это понятно?
   - Ну.
   - Вы когда-нибудь вексель видели?
   - Э...Э...
   - Это такой большой лисг,  сверху  "простой  вексель"  написано,  подпись
главбуха,  сумма,  дата  погашения  и,  разумеется,  номер.  Существует  так
называемый "черный список". Стоп-лист. Это те  векселя,  по  которым  мы  не
будем платить.
   - Почему?
   - Потому что поставщик  нас  кинул.  Допустим,  я  договорился  с  фирмой
"Васькин и кот", что "Васькин и кот" поставит мне субстанцию эритромицина. А
"Васькин и Кот" ничего не поставил. Тогда я вношу вексель в "черный список".
   - И тогда вы по векселю не платите?
   - Нет.
   - А если "Васькин и кот" продает вексель?
   - Тогда  потенциальный  покупатель  звонит  в  наш  вексельный  отдел.  И
спрашивает: "Ребята, мне предлагают  вексель  номер  такой-то,  номиналом  в
полмиллиона рубчиков. Мне не фальшивку ли подсунули, и  будете  вы  по  нему
платить или нет?" И девочка в отделе смотрит и говорит, хороший это вексель,
или фальшивка, или он в "черном списке".
   - А если "Васькин и кот" продаст  вексель  до  того,  как  он  попадет  в
"черный список"?
   Демьян Михайлович вздохнул.
   - В общем-то, что-то в этом роде и случилось. Было три  векселя,  который
мы выписали некоей фирмочке "Приска-Стройкомплект". Мы с  ней  сотрудничали,
она нас не подводила  -  поставляла  по  зачету  оборудование  с  нескольких
оборонных заводов. Она их продала другой конторе,  "Бенарес",  и  тут  же  в
нетях растворилась.
   - Когда продала?
   - Неизвестно. В том-то и дело, что "Бенарес" нам по  поводу  векселей  не
звонил, и мы даже не знаем, когда они их купили: до того, как векселя попали
в стоп-лист, или после. В любом случае эта история плохо пахнет.
   - А разве на договоре между "Стройкомплектом" и  "Бенаресом"  не  указана
дата покупки?
   - Валерий Игоревич! Да задним числом  любую  дату  можно  поставить,  как
будто вы или я этим не занимались!
   - Ну хорошо. Я так понял, что "Бенарес" пришел к вам с  векселями,  а  вы
отказались их гасить?
   - Да.
   - А при чем тут милиция?
   - При том, что реальный хозяин  "Бенареса"  -  начальник  областного  УВД
Григорий Молодарчук.
   - А сколько эти ваши векселя стоят?
   - Общий номинал - тринадцать миллионов рублей. Плюс штрафные санкции.
   - То есть минимум пятьсот штук баксами?
   Санычев кивнул.
   Нестеренко протяжно присвистнул.
   - И что было после того, как вы отказались платить?  Они  вас  проверками
заели?
   - Отнюдь. "Бенарес" просто тихо и мирно