кнул выключателем.  Лампа
осветила порог. За дверью оказалась кухня. Бреммер  отступил  на  шаг  и
гостеприимным жестом пригласил Босха войти.
   - Только после тебя. Проходи в гостиную и располагайся поудобнее. А я
через секунду принесу пару бутылочек.
   Миновав кухню и небольшой холл, Босх увидел гостиную и  столовую.  Он
не стал садиться, а встал возле занавески, которой было  задернуто  одно
из окон, выходивших на дорогу. Отодвинув ткань, Босх посмотрел наружу  и
увидел лишь ряд домов на противоположной стороне улицы. Ни  одной  живой
души. Никто не видел, как он сюда вошел. Не допустил ли он ошибки?
   Потом его внимание  привлекла  батарея  парового  отопления.  Старая,
таких теперь не делают. Массивные чугунные секции, окрашенные  в  черный
цвет, были холодными на ощупь.
   Постояв у  батареи  еще  несколько  секунд,  он  обернулся  и  окинул
взглядом всю комнату. Она была со вкусом обставлена мебелью, выдержанной
в черных и серых тонах. Босх устроился на черном  кожаном  диване.  Если
арестовать Бреммера прямо здесь, то появится возможность провести беглый
осмотр помещения. Стоит найти при этом  хоть  какую-то  компрометирующую
мелочь, и ордер на более основательный обыск гарантирован. Приходи снова
и копайся,  сколько  хочешь.  Будучи  репортером-криминалистом,  Бреммер
наверняка знает все эти тонкости. "Почему же он меня впустил? -  терялся
в догадках Босх. - Нет ли с моей стороны какой-нибудь ошибки?" Он  начал
сомневаться в своем плане.
   Бреммер принес две бутылки пива без бокалов и уселся справа от  Босха
в кресло, которое было из того же гарнитура, что и диван. Босх  довольно
долго рассматривал свою бутылку. Из горлышка вылез и лопнул пузырь. Пора
было провозглашать тост.
   - За "чердак"!
   - За "чердак", - поддержал его Бреммер. Однако он не улыбался. Только
отхлебнул пива и поставил бутылку на журнальный столик.
   Босх тоже сделал большой глоток и  удержал  его  во  рту.  Пиво  было
холодным, как лед. От него ломило зубы. В полицейских протоколах  ничего
не говорилось о том, что Кукольник или последователь применяли  к  своим
жертвам наркотики. Встретившись  глазами  с  Бреммером,  Босх  проглотил
пиво. Хорошо пошло.
   Упершись локтями в  колени,  с  бутылкой  в  правой  руке,  Босх,  не
отрываясь, смотрел на Бреммера. Тот не отводил взгляд.  Из  разговора  с
Локом полицейский знал, что на  совесть  последователя  рассчитывать  не
приходится. Совесть, которой  нет,  не  заставит  человека  сознаться  в
преступлениях.  Оставалось  только  пуститься  на  уловки  и  попытаться
сыграть  на  гордости  убийцы.  Он  вновь  почувствовал  уверенность   в
собственных силах. От огня, разгоравшегося в душе Босха, взгляд, которым
он продолжал буравить Бреммера, становился свирепым.
   - В чем дело? - осведомился репортер с ледяным спокойствием.
   - Жду, что ты мне расскажешь, ради чего пошел на все  это.  Наверное,
ради статей или книги.  Ради  "чердака",  бестселлера,  черта  в  ступе.
Только не говори, что ты придурок с мозгами  набекрень.  Кстати,  именно
такой точки зрения придерживается психолог, сотрудничающий с нами.
   - О чем это ты?
   - Не прикидывайся дурачком, Бреммер. Это твоя работа, и ты  прекрасно
знаешь, что мне все известно. Ради чего, по-твоему, я пришел сюда?
   -  Кук...  Последователь?  Ты  считаешь,  что  я  и  есть  тот  самый
последователь? Ты что, рехнулся?
   - А может, это ты рехнулся? Как раз это мне и хотелось бы выяснить.
   Уйдя в себя, Бреммер замолчал. Он стал  чем-то  похож  на  компьютер,
решающий сложную задачу. Не хватало только светящейся таблички на лбу  с
мигающей надписью: "Ждите ответа". Наконец,  кажется,  сработало.  Ответ
был найден, и глаза Бреммера вновь уперлись в Босха.
   - Думаю, тебе пора идти, Гарри, - он поднялся. - Я, конечно, понимаю:
дело сложное, работы много, ты переутомился. Так что, думаю...
   - И с тобой не все в порядке, Бреммер. Ты совершил целый ряд  ошибок.
Слишком много ошибок.
   Бреммер неожиданно сделал ловкий нырок в сторону Босха, изо всех  сил
двинув ему левым плечом под дых. Пригвожденный к  дивану,  гость  сидел,
беспомощно разевая рот, в то время как хозяин деловито шарил у  него  за
пазухой. Через считанные секунды пистолет  оказался  в  руках  Бреммера.
Отскочив назад, он снял оружие с предохранителя и направил дуло прямо  в
лицо Босху.
   В течение минуты оба смотрели друг на друга, не произнося  ни  слова.
Наконец Бреммер заговорил:
   - Признаюсь только в одном: ты меня заинтриговал,  Гарри.  Но  прежде
чем продолжить дискуссию, нужно сделать одно дело.
   Облегчение и сладкое предчувствие теплом разлились по телу Босха,  но
он постарался не выдать своих чувств. Он  продолжал  таращить  глаза  на
пистолет. Наклонившись над Босхом,  Бреммер  тяжелой  рукой  ощупал  его
всего от воротника до ширинки. Нет, никаких проводов или  микрофонов  на
нем не было.
   - Извини, что пришлось перейти на личности, - произнес репортер. - Но
раз ты не веришь мне, как я могу верить тебе?
   Выпрямившись, Бреммер сделал шаг назад и вновь сел в кресло.
   - Итак, нет необходимости напоминать тебе прописные истины. Но все же
напомню. Преимущество - на моей стороне. Так что придется тебе  отвечать
на мои вопросы. Что за ошибки? Какие ошибки я  совершил?  Скажи,  Гарри,
что я сделал  не  правильно,  или  первая  пуля  прошьет  тебе  коленную
чашечку.
   Босх не  спешил.  Несколько  минут  он  изводил  Бреммера  молчанием,
обдумывая, с чего лучше начать.
   - Что ж, - произнес он в  конце  концов,  -  давай  начнем  с  самого
начала. Четыре года назад ты полностью посвятил себя делу Кукольника.  В
качестве репортера. Можно сказать, что  с  тебя  оно  и  началось.  Ведь
именно твои статьи о первых  жертвах  заставили  полицейское  управление
сформировать следственную бригаду. В качестве репортера ты имел доступ к
сведениям,  собранным  о  подозреваемом,  читал,  наверное,   отчеты   о
вскрытиях. У тебя были источники вроде меня. Да что там говорить, добрая
половина лоботрясов из нашей бригады и  службы  коронера  снабжала  тебя
самыми свежими сведениями. Короче говоря, ты  знал  абсолютно  все,  что
делал Кукольник. Все - вплоть до крестика на пальце ноги.  Позже,  когда
Кукольник был уже мертв, ты использовал эту информацию в своей книге.
   - Да, все это мне было известно. Но это ничего не  доказывает,  Босх.
Это знал не только я, но и многие другие.
   - Ах, посмотрите, как он теперь ко мне обращается.  Босх.  Значит,  я
для тебя больше не старый приятель Гарри? Стал  презирать,  значит?  Или
взял в руки пистолет и решил, что мы теперь не ровня?
   - Пошел ты на хер, Босх. Ты просто идиот. У тебя  ничего  нет  против
меня. Что там еще? Выкладывай. А знаешь, это просто  великолепно.  Этому
эпизоду я отведу целую главу в книге, которую пишу о последователе.
   - Что у меня еще? Еще у меня есть блондинка в цементе. Цемент - очень
ценная субстанция. Ты, случаем, не  знал,  что  обронил  там  сигаретную
пачку, когда заливал ее этим  самым  цементом?  Не  помнишь  уже?  А  тs
вспомни, как ехал домой и тебе страшно  хотелось  курить,  как  полез  в
карман, но там ничего не было. Так вот, эти сигареты лежали в  бетоне  и
ждали нас - точно так же,  как  Бекки  Камински.  "Марльборо"  в  мягкой
упаковке. Твои любимые, Бреммер. Это ошибка номер один.
   - Их  многие  курят.  Если  захочешь  поделиться  своим  открытием  с
окружным прокурором - Бог в помощь.
   - И левшей на свете тоже хватает. Взять хотя бы тебя и последователя.
Да я и сам левша. Дальше рассказывать?
   Бреммер сидел, отвернувшись. Он просто молча смотрел в окно.  "Может,
провоцирует? - подумал Босх. - Хочет, чтобы я бросился отнимать  у  него
пистолет?"
   - Эй, Бреммер! - окликнул он, едва не сорвавшись на крик. - Могу  еще
кое-что рассказать.
   Бреммер резко повернул голову и вперил в рассказчика жесткий взгляд.
   - Сегодня в суде ты сказал мне, что я могу  быть  доволен  вердиктом,
поскольку городские власти должны заплатить за меня всего два бакса.  Но
вспомни, что было еще раньше - в тот вечер, когда  мы  вместе  выпивали.
Тогда ты выступил с обстоятельной лекцией о том,  что  Чэндлер  запросто
сможет содрать с города сто тысяч, стоит только  присяжным  присудить  в
пользу истца хоть один доллар. Помнишь? Вот я и  думаю:  сегодня  утром,
когда ты говорил, что вердикт обойдется мне всего  в  два  доллара,  это
было тебе доподлинно известно. Ты знал, что Чэндлер уже мертва, а потому
не может потребовать больших денег. Ты знал это, потому что собственными
руками убил ее. Такова твоя вторая ошибка.
   Бреммер с сожалением покачал головой, будто имел  дело  с  неразумным
дитятей. Дуло пистолета смотрело теперь Босху не в лоб,  а  в  солнечное
сплетение.
   - Слушай, парень, говоря все это,  я  просто  хотел  тебя  успокоить.
Понял? И не знал я, жива она или мертва. Ни одно жюри не поверит  бреду,
который ты тут несешь.
   Босх ехидно ухмыльнулся.
   - Ну вот, окружного прокурора мы с тобой уже прошли. Теперь  ты  живо
представляешь, как стоишь перед  жюри  присяжных.  Значит,  мой  рассказ
становится все интереснее, верно?
   С холодной улыбкой Бреммер вновь поднял пистолет.
   - И это все, Босх? Все, что у тебя есть?
   - Сладкое - на третье.
   Он закурил, не спуская глаз с Бреммера.
   - Ты помнишь, как пытал Чэндлер, прежде чем прикончить ее? Уж это  ты
должен помнить. Кусал. Жег. Сегодня в  ее  доме  все  стояли  кружком  и
ломали голову, почему это последователь так изменился. Зачем ему все эти
новые штучки? Лок, наш психолог, был озадачен больше всех - прямо  места
себе не находил. Ловкий ты парень,  что  и  говорить,  но  тут  перегнул
палку. Ведь эдак умного  человека  инвалидом  недолго  сделать.  Знаешь,
Бреммер, это даже забавно. Но все дело в  том,  что  психолог  не  знает
того, что известно мне.
   Здесь он сделал паузу, почти  наверняка  зная,  что  Бреммер  схватит
наживку.
   - И что же тебе известно, Шерлок?
   Лицо Босха озарила широкая  улыбка.  Теперь  он  становился  хозяином
ситуации.
   - Мне известно, почему ты все это с ней проделал. Все  очень  просто.
Тебе во что бы то ни стало нужно было вырвать у нее свою записку, не так
ли? Но она не говорила, где эта бумажка. Она, видишь ли, знала, что  все
равно умрет - независимо от того, вернет тебе записку или нет. Вот она и
выбрала муки - выбрала и выдержала все, что ты с ней сотворил. А  ты  не
услышал от нее ни слова. Это была женщина с характером, и в конце концов
она тебя победила, Бреммер. Это она поймала тебя. Она, а не я.
   - Какая записка? - спросил  Бреммер  севшим  после  долгого  молчания
голосом.
   - Та самая, с которой ты облажался. Тебе она позарез была  нужна.  Но
дом слишком велик, чтобы можно было быстро обыскать его, особенно  когда
на кровати лежит труп женщины. Что, если кто-нибудь  случайно  забредет?
Сразу возникнут сложности, придется давать объяснения, то да се.  Но  ты
не волнуйся. Записку я нашел. Теперь она у меня в надежном месте. А  вот
ты, видно, никогда не читал Хоторна. Зря. Бумажка была вложена  в  книгу
этого автора. В общем, как я уже говорил, она тебя  победила.  Наверное,
действительно бывают случаи, когда справедливость торжествует.
   На сей раз Бреммер не стал резко вскидывать голову.  Глядя  на  него,
Босх понял, что получается не так уж плохо. Он был близок к цели.
   - Кстати, если тебе это интересно, она хранила и  конверт.  Я  и  его
нашел. Это заставило меня сильно призадуматься:  зачем  ему  нужно  было
пытать ее ради какого-то листка бумаги, всего лишь  ксерокопии  записки,
подброшенной мне? А потом все стало понятно. Тебе не записка была нужна.
Тебе был нужен конверт.
   Бреммер опустил взгляд на собственные руки.
   - Ну что, неплохо у меня получается? Ты еще жив?
   - Никак не пойму, о чем ты, -  Бреммер  поднял  глаза.  -  Боюсь,  ты
совсем охренел. Уж не бредишь ли?
   - Так  значит,  по-твоему,  главное  для  меня  -  убедить  окружного
прокурора?  В  таком  случае  я  ему  объясню,  что  стишок  в   записке
представляет собой отклик на твою статью, которая появилась в  газете  в
понедельник, день начала суда. А на марке стоит субботний штемпель.  Вот
ведь в чем загвоздка. Как же это последователя осенило накатать поэму за
два  дня  до  публикации  статьи,  на  которую   он   ссылается?   Ответ
напрашивается сам собой: он,  то  есть  последователь,  заранее  знал  о
статье. Потому как сам ее и написал.  Это  объясняет  и  то,  почему  ты
поведал о той злосчастной записке в статье, вышедшей на следующей  день.
Сам себе источник по имени  Бреммер.  Такова  твоя  третья  ошибка.  Три
ошибки подряд, и - удаление с поля.
   Воцарилась гробовая тишина. Было даже слышно, как шипит пивная пена в
бутылке Бреммера.
   - Но кое-что ты все-таки забыл, Босх, - нарушил молчание  Бреммер.  -
Пистолет-то у меня. А теперь признайся, кого еще  ты  заставлял  слушать
свои идиотские россказни.
   - Дай досказать до конца, - не унимался Босх. - Новый стишок, который
ты подбросил мне в минувшие выходные, был только  для  отвода  глаз.  Ты
хотел заставить психолога и всех остальных  поверить  в  то,  что,  убив
Чэндлер, сделал мне одолжение. А может,  прикидывался  психопатом.  Ведь
верно?
   Бреммер ничего не ответил.
   -  Это  должно  было  скрыть   истинный   мотив,   заставивший   тебя
расправиться с ней. Ах, как тебе был нужен этот конверт! Черт возьми, до
чего все просто! Ты постучал к ней в дверь, а она  запросто  впустила  к
себе знакомого репортера.  Вот  и  ты  меня  к  себе  впустил.  Запомни,
Бреммер, знакомые часто бывают очень опасны.
   Бреммер по-прежнему молчал.
   - Ответь  мне  на  один  вопрос,  Бреммер.  Почему  одну  записку  ты
подбросил, а другую отправил по почте? Знаю, в отделение  ты  зашел  как
репортер, потолкался  там  малость  и  оставил  бумажку  на  конторке  в
приемной так, что никто и не заметил. Но зачем ты ей-то отправил записку
по почте? Очевидно, это было твоей ошибкой. Именно потому тебе  пришлось
пойти к ней и убить ее. Но как тебя угораздило так ошибиться?
   Репортер посмотрел на Босха долгим взглядом. Потом перевел взгляд  на
пистолет,  чтобы  еще  раз   удостовериться   в   гарантии   собственной
безопасности. Оружие производило на него неотразимое  впечатление.  Босх
знал, что это надежная ловушка.
   - Статья должна была появиться в ту субботу, во всяком случае, стояла
в плане. Однако какой-то козел-редактор задержал ее и поставил только на
понедельник. А я отправил письмо, еще  не  успев  просмотреть  субботнюю
газету. Это была единственная моя ошибка.  Но  ты  совершил  куда  более
серьезную ошибку.
   - Правда? Какую же?
   - Ты пришел сюда один...
   Теперь настала очередь Босха испуганно умолкнуть.
   - Почему ты пришел один, Босх? Не так ли ты поступил и с Кукольником?
Пришел к нему один, чтобы прикончить - спокойно, без посторонних...
   Босх ненадолго задумался.
   - Хороший вопрос.
   - Тогда это была твоя вторая ошибка. Ты думал, что я, как  и  он,  не
смогу  оказать  сопротивления.  Да,  он  был  ничтожеством,  за  что   и
поплатился. Ты убил его - туда ему  и  дорога.  Но  теперь  пришла  твоя
очередь умереть.
   - Отдай пистолет, Бреммер.
   Тот рассмеялся, будто Босх сморозил невесть какую глупость.
   - И ты веришь...
   - Сколько их всего было? Скольких женщин ты похоронил?
   В глазах Бреммера заполыхали хвастливые огоньки.
   - Достаточно. Мне вполне хватает.
   - Так сколько же? И где они?
   - Ты этого никогда не узнаешь,  Босх.  И  это  будет  твоей  мукой  -
последней мукой: проиграть игру, так ничего и не узнав.
   Черное дуло пистолета уперлось  Босху  в  сердце.  Бреммер  нажал  на
спусковой крючок.
   Босх смотрел ему прямо в глаза. Раздался сухой металлический  щелчок.
Бреммер лихорадочно нажимал  на  спусковой  крючок  снова  и  снова,  но
тщетно. Глаза его наполнились ужасом.
   Босх приподнял штанину  и  вытащил  из  носка  обойму  с  пятнадцатью
патронами. Зажав ее в  кулаке,  он  быстро  вскочил  с  дивана  и  нанес
Бреммеру сокрушительный удар в челюсть. Тот рухнул обратно в кресло.  Не
выдержав его веса, кресло повалилось назад, и репортер  распластался  на
полу. "Смит-и-Вессон" вылетел из его руки.  Босх  молниеносно  подхватил
пистолет, выкинул из рукоятки пустую обойму и вставил заряженную.
   - Встать! А ну, мигом вставай, паскуда!
   Бреммер повиновался.
   - Хочешь убить  меня?  Еще  одного  безоружного  прикончишь,  стрелок
психованный?
   - Все зависит от тебя, Бреммер.
   - О чем это ты?
   - О том, с каким наслаждением я снес бы тебе череп, Бреммер. Но чтобы
доставить мне  такое  удовольствие,  ты  должен  дернуться  первым.  Как
Кукольник. Свою игру он сыграл. Теперь твоя очередь.
   - Послушай, Босх, я не хочу умирать. Все, что  я  сказал,  -  ерунда.
Пошутить, что ли, нельзя? Не  сделай  ошибки.  Давай  спокойно  во  всем
разберемся.  Умоляю,  доставь  меня  в  окружное  отделение  -   там   и
разберемся. Ну, пожалуйста...
   - А они разве не молили тебя о пощаде, когда  ты  стягивал  им  горло
кожаным ремешком? Нет? Разве ты не заставлял их молить тебя не  убивать?
Или, может, они молили тебя именно о смерти? Как было с Чэндлер? Просила
ли она тебя прикончить ее, когда дошла до точки?
   - Доставь меня в окружное отделение. Арестуй и доставь.
   - Тогда - мордой к стене, жирная сволочь! И руки за спину!
   Бреммер вел себя смиренно, как агнец. Загасив сигарету  в  пепельнице
на  столе,  Босх  подошел  к  нему.  Когда  наручники  защелкнулись   на
запястьях, Бреммер облегченно расправил плечи. Он тут же с силой натянул
цепь, энергично вращая кистями.
   - Вот видишь? - торжествующе спросил репортер.  -  Видишь,  Босх?  На
руках останутся следы. Попробуй только убей меня теперь!  Они  сразу  же
заметят следы и скажут, что это была казнь без суда и следствия. О, я не
так глуп, как этот недоделанный  придурок  Черч.  Меня  не  убьешь,  как
бессловесное животное.
   - Конечно, нет. Ведь ты у нас знаток всех тонкостей, не так ли?
   - Вот именно, всех. А теперь тащи меня в окружное. Я буду  гулять  на
свободе уже сегодня ночью, когда  ты  еще  будешь  дрыхнуть  в  постели.
Знаешь,  как  называется  все,  что  ты   обо   мне   собрал?   Фантазии
свихнувшегося полицейского. Даже федеральное жюри пришло к  выводу,  что
тебя заносит. Ничего у тебя не выйдет, Босх. У тебя нет ни единой улики.
   Босх рывком повернул его к себе. Теперь их лица были всего в двадцати
сантиметрах друг от друга.  Их  тяжелое  дыхание  смешивалось  -  воздух
наполнился пивным духом.
   - Но ведь это ты убивал, не так  ли?  И  веришь,  что  тебе  позволят
остаться на свободе...
   Бреммер нагло смотрел ему в лицо. Босх увидел, как в глазах репортера
вновь разгорается дьявольский  огонек  гордыни.  Лок  был  прав:  убийцу
распирало от еле сдерживаемого бахвальства. И  он  был  не  в  состоянии
прикусить язык, хотя от этого сейчас зависела его жизнь.
   - Да, - произнес Бреммер странным грудным голосом, - это я убивал.  Я
тот самый человек, которого вы ищете. И я  останусь  на  свободе  -  вот
увидишь. А когда я буду гулять на воле, ты каждую ночь станешь с  дрожью
думать обо мне.
   Босх удовлетворенно кивнул.
   - Но запомни, Босх, ничего этого я не  говорил.  Все  твои  обвинения
будут бездоказательны. Да и кто будет слушать в суде свихнувшегося копа?
Они просто не позволят тебе свидетельствовать против меня.
   Босх придвинулся еще ближе и торжествующе улыбнулся.
   - Выходит, я правильно сделал, что записал наш разговор на пленку.
   Подойдя  к  батарее,  он  вынул  из  щели  между  секциями  крохотный
диктофон. Потом повертел им перед  носом  у  Бреммера.  Глаза  репортера
налились яростью. Его обвели вокруг пальца!
   - Босх, эта пленка не может служить законным свидетельством! Все было
подстроено. Я же не был предупрежден. Не был!
   - Вот сейчас я  тебя  и  предупрежу.  Ты  ведь  до  сих  пор  не  бы