следует.
   - И теперь ты тут сидишь и разглагольствуешь передо  мной  о  правде?
Когда в последний раз ты видел правдивый  полицейский  рапорт?  Когда  в
последний раз ты излагал начальству безукоризненно правдивые  аргументы,
чтобы получить ордер на обыск? Не говори мне о  правде!  Если  она  тебе
нужна, повидайся со священником или еще с кем-нибудь. Не знаю, куда тебе
для этого нужно пойти, но только не сюда. После двадцати  лет  работы  в
полиции ты должен понимать, что правда не имеет ничего общего с тем, что
здесь происходит. И правосудие тоже. Здесь -  только  слова,  которые  я
когда-то вычитал в учебниках по юриспруденции.
   Белк отвернулся и вытащил из кармана рубашки еще одну ручку.
   - Ладно, Белк, твоя взяла. Но я расскажу тебе, что произойдет,  когда
это всплывет наружу. Все разлетится на мелкие кусочки и будет  выглядеть
весьма плачевно. Это - фирменное блюдо Чэндлер. Все поверят, что я  убил
не того человека.
   Игнорируя его, Белк что-то писал в своем желтом блокноте.
   - Ты дурак. Она засунет это дело нам в задницу так глубоко,  что  оно
выйдет с другой стороны. Ты все время доказываешь,  что  она  -  впереди
только потому, что судья щиплет ее за жопу. Но мы-то с тобой оба  знаем:
при том, как ты обращаешься с фактами, ты  недостоин  даже  подавать  ей
ужин. Последний раз прошу: добейся отсрочки.
   Белк встал и  обошел  вокруг  стола,  чтобы  поднять  упавшую  ручку.
Выпрямившись, он поправил галстук,  манжеты  и  уселся  обратно.  Затем,
наклонившись над своим блокнотом и не глядя на Босха, сказал:
   - Ты просто боишься ее, правда, Босх? Тебе не нравится  стоять  перед
судом и отвечать на вопросы. Вопросы, которые  могут  раскрыть,  кто  ты
есть на самом деле - коп, любящий убивать людей.
   Он повернулся и посмотрел прямо на Босха.
   - Ну так вот, теперь слишком поздно. Пришло время  расплачиваться,  и
помочь тебе некому. Никаких отсрочек. Пора на сцену.
   Гарри встал и склонился над толстяком.
   - Пошел в жопу, Белк. Я ухожу.
   - Замечательно, - сказал Белк. - Вы все, ребята, одинаковые. Шлепнете
кого-нибудь, а потом приходите сюда, считая, что, коли вы носите значок,
у вас есть какое-то священное право делать  все,  что  вздумается.  Этот
значок - самое большое испытание властью.
   Босх направился к ряду телефонных будок и позвонил Эдгару. Тот поднял
трубку после первого же звонка.
   - Я прослушал твое сообщение вчера ночью.
   - Да, вот и все. Меня послали. Сегодня утром пришли из отдела убийств
и грабежей и забрали дело.  Они  покрутились  вокруг  твоего  стола,  но
ничего не взяли.
   - Кто приходил?
   - Шиэн и Опельт. Ты их знаешь?
   - Да, вроде, ничего ребята. Ты здесь появишься?
   - Ага, у меня повестка на десять.
   Босх увидел, как открылась дверь зала номер четыре,  оттуда  выглянул
судебный исполнитель и знаком велел ему пройти в зал.
   - Мне нужно идти.
   Когда он вошел, Чэндлер стояла за стойкой, а судья говорил. Присяжных
еще не было.
   - Где остальные, вызванные повестками? - спросил судья.
   - Ваша честь, мои сотрудники с утра заняты тем, что обзванивают  этих
людей.
   - Очень хорошо. Мистер Белк, вы готовы продолжать?
   Босх подошел к столу, протиснувшись через узкое пространство, которое
оставил для него направлявшийся к стойке и даже не взглянувший  на  него
Белк.
   - Ваша честь, поскольку  все  это  так  неожиданно,  я  просил  бы  о
получасовом   перерыве,    чтобы    мы    с    моим    клиентом    могли
проконсультироваться. После этого мы будем готовы продолжить.
   - Очень хорошо, так и поступим. Перерыв на полчаса. После  этого  все
стороны собираются здесь. А, мистер Босх... Надеюсь, когда я в следующий
раз появлюсь в зале суда, чтобы начать слушания, вы будете находиться да
своем месте. Я не люблю гонять судебных исполнителей  вверх  и  вниз  по
этажам  тогда,  когда  ответчик  сам  знает,  где  и  когда  он   должен
находиться.
   Босх ничего не ответил.
   - Извините, ваша честь, - расшаркался вместо него Белк.
   Когда судья покидал зал, они поднялись с мест и Белк произнес:
   - Пойдем в вестибюль, в комнату для совещаний.
   - Что случилось?
   - Пойдем в вестибюль.
   В тот момент, когда Босх выходил из дверей, в зал вошел Бреммер  -  с
блокнотом и ручкой.
   - Эй, что тут стряслось?
   - Не знаю, - ответил Босх. - Перерыв на полчаса.
   - Гарри, мне нужно с тобой поговорить.
   - Потом.
   - Это очень важно.
   В дальнем углу вестибюля, рядом  с  туалетами,  находилось  несколько
небольших комнат, где адвокаты обычно совещались  со  своими  клиентами,
каждая -  размером  примерно  с  комнату  для  допросов  в  голливудском
отделении полиции. Босх с Белком вошли в одну из них и уселись на стулья
по разные стороны серого стола.
   - Что случилось?
   - Твоя героиня закончила выступления обвинения.
   - Чэндлер закончила, не вызывая меня?
   Это известие показалось Босху абсурдом.
   - Что она надумала? - спросил он.
   - Она становится весьма дальновидной. Очень умный ход.
   - Почему?
   - Взгляни на дело. Сейчас  она  набрала  очки.  Если  закончить  дело
сегодня и отдать его на  рассмотрение  жюри  присяжных  -  кто  выиграет
процесс? Она. Теперь смотри дальше. Она знает, что ты  должен  выйти  на
свидетельское место и  начать  оправдываться.  Как  я  тебе  уже  сказал
недавно, выиграем мы или проиграем - зависит от тебя.  Ты  либо  примешь
мяч и заткнешь его в глотку Чэндлер, либо проорешь игру. Она это  знает.
И понимает, что, если вызовет тебя, будет задавать вопросы первой,  а  я
потом сведу все впечатление  на  нет  своими  вопросами  -  попроще,  на
которые ты легко ответишь. Поэтому она хочет, чтобы все  было  наоборот.
Она оставила мне выбор: либо не вызывать тебя и проиграть процесс,  либо
вызвать тебя, и уж тогда она сделает по тебе свой самый лучший  выстрел.
Очень хитро.
   - И что же мы будем делать?
   - Вызовем тебя.
   - А что с отсрочкой?
   - Какой отсрочкой?
   Босх только кивнул. Ничего  не  изменилось.  Отсрочки  не  будет.  Он
понял, что повел себя не правильно, подошел к Белку не с той стороны. Он
должен  был  попробовать  убедить  толстяка  в  том,  что  тому   самому
принадлежала идея отложить процесс. Тогда все сработало бы. Вместо этого
Босх стал нервничать - с ним всегда такое бывало, когда он приближался к
чему-то  неведомому.  Он  вспомнил,  как   в   первый   раз   залез   во
вьетконговский туннель. Страх черным цветком распустился в его груди.
   - У нас осталось двадцать  пять  минут,  -  напомнил  Белк.  -  Давай
забудем об отсрочках и постараемся  разработать  план,  по  которому  ты
будешь давать показания. Я буду тебя вести. Присяжные последуют за нами.
Но только запомни: ты должен двигаться медленно, иначе ты их  потеряешь.
О'кей?
   - У нас осталось двадцать минут, - поправил его  Босх.  -  Мне  нужно
покурить, прежде чем я усядусь на  стул  в  этом  дурацком  вольере  для
свидетелей.
   Белк продолжал давить на него, словно ничего не слышал.
   - Не забывай, Босх, ставка тут - миллионы долларов. Деньги,  положим,
будут не твои, но тебе это может стоить карьеры.
   - Какой карьеры?
 
*** 
 
   Через двадцать минут, когда Босх  вышел  из  комнаты  для  совещаний,
Бреммер слонялся возле двери.
   - Все расслышал? - спросил его Гарри.
   Пройдя  мимо  журналиста,  он  направился   к   эскалатору.   Бреммер
последовал за ним.
   - Я не подслушивал. Просто ждал тебя. Босх, что  происходит  с  новым
делом? Эдгар мне ни хрена не говорит. Вы опознали ее?
   - Опознали.
   - Ну, и кто же она?
   - Я не веду это дело, парень, и не могу тебе ничего  сообщить.  Кроме
того, скажи я тебе хоть что-нибудь, ты тут же побежишь с этим к  Денежке
Чэндлер. Верно?
   Бреммер, шедший рядом с Босхом, остановился как вкопанный.
   - Что? О чем ты говоришь?
   Затем он торопливо подбежал к Босху и зашептал:
   - Слушай, Гарри, ты - один из моих главных источников. Я  бы  никогда
так с тобой не поступил. Если она и узнает что-то изнутри,  ищи  кого-то
другого.
   Босху стало неприятно, что он понапрасну обвинил репортера.
   - Я не прав?
   - Абсолютно. Ты мне слишком нужен. Я бы такого не сделал.
   - Ну, тогда ладно.
   Для Босха это было почти равносильно тому, чтобы попросить прощения.
   - Так что ты мне можешь сказать про личность убитой?
   - Ничего. Я действительно  не  веду  это  дело.  Сходи  в  грабежи  и
убийства.
   - Дело теперь у них? Они забрали его у Эдгара?
   Босх встал на  эскалатор,  оглянулся  на  Бреммера  и,  поехав  вниз,
кивнул. Бреммер остался стоять наверху.
   Денежка Чэндлер уже стояла на ступенях и курила, когда Босх вышел  из
здания суда. Он зажег сигарету и посмотрел на нее.
   - Да-а, вот это сюрприз, - протянул он.
   - Что именно?
   - Окончание выступлений.
   - Сюрприз только для Жирдяя, - ответила она.  -  Любой  другой  юрист
предвидел бы это. Я почти жалею вас, Босх. Почти, но  не  совсем.  Когда
ведешь процесс, связанный с  защитой  гражданских  прав,  всегда  трудно
сказать, выиграешь ты или проиграешь. Но воевать  с  конторой  окружного
прокурора - совсем другое дело. Эти ребята, вроде Жирдяя, ни на  что  не
годны, когда оказываются за пределами своих кабинетов. Если бы ваш юрист
должен был выигрывать, чтобы питаться, он был бы тощим, как трость.  Ему
необходима регулярная зарплата от городских властей вне  зависимости  от
того, проигрывает он или побеждает.
   Все сказанное ею было, конечно, правильным. Но  все  это  было  давно
известно. Босх улыбнулся. Он не знал, как себя вести. Да, она  ошибалась
относительно самого Босха, но что-то в этой женщине ему нравилось. Может
быть, то, что ее вызванное гневом упорство - пусть даже направленное  не
в ту сторону, - было таким искренним.
   Возможно, причина была в том, что она не боялась разговаривать с  ним
вне  судебных  стен.  Он  видел,  как  старательно  Белк  избегал  любых
контактов с семьей Черча. Когда объявляли перерыв, он  продолжал  сидеть
за столом защиты, пока все они не выходили из зала.  А  вот  Чэндлер  не
любила такие игры. Она была игроком нападения.
   Их теперешний разговор напомнил  Босху  тот  момент  в  боксе,  когда
соперники легонько стукают по перчаткам друг друга,  прежде  чем  начать
поединок. Он сменил тему.
   - Я тут на днях  поговорил  с  Томми  Фарадэем.  Теперь  он  -  Томми
Фарэуэй. Я спросил, что с ним произошло, но он ничего не ответил. Сказал
только, что "свершилось правосудие". Что бы это значило?
   Чэндлер выпустила длинную струю голубого дыма, но ничего не ответила.
Босх взглянул на часы. В их распоряжении оставалось три минуты.
   - Вы помните дело Гэлтона? - вдруг заговорила она. - Это было процесс
по защите гражданских прав - дело о  превышении  полномочий  со  стороны
полиции.
   Босх попытался вспомнить. Имя было знакомым, но за годы своей  работы
он слышал и сталкивался с огромным количеством дел о  превышении  копами
своих полномочий.
   - Дело о собаке, правильно?
   - Да. Андрэ Гэлтон. Это было  еще  до  Родни  Кинга  -  тогда,  когда
большая часть людей в этом городе не верила, что их полиция  повседневно
совершает массу правонарушений. Гэлтон был черным и ехал на автомобиле с
просроченным  талоном  техосмотра  по  холмам  Студио-Сити.  Тут  его  и
остановил полицейский. Гэлтон  не  сделал  ничего  противозаконного,  не
находился в розыске - просто его техталон был просрочен на месяц. Но  он
удрал от полицейского. Великая загадка жизни:  он  удрал.  Он  взобрался
вверх до Малхолланда и съехал на машине под откос с одной  из  площадок,
где люди обычно останавливаются, чтобы полюбоваться видом. Бежать оттуда
было некуда, но Гэлтон не желал подниматься наверх,  а  копы  не  хотели
лезть за ним вниз - это было слишком опасно, как они  потом  заявили  на
суде.
   Теперь Босх вспомнил эту историю, но не стал  прерывать  женщину.  Ее
возмущение было настолько искренним  и  лишенным  обычного  адвокатского
позерства, что ему захотелось дослушать ее до конца.
   - В общем, они пустили вниз собаку,  -  продолжала  она.  -  В  итоге
Гэлтон потерял оба яичка и пес перекусил ему сухожилие на  правой  ноге.
Ходить он после этого мог, но волочил за собой ногу...
   - А что с Томми Фарадэем? - напомнил Босх.
   - Он взялся вести это дело. Причем дело яйца  выеденного  не  стоило.
Гэлтон ничего такого не сделал - просто убежал от полицейского. Ответные
действия полиции не имели никакого оправдания, и это признало  бы  любое
жюри присяжных.
   Знала о том и окружная прокуратура. Я полагаю, это дело было по зубам
даже Жирдяю. Власти  предложили  полмиллиона  долларов  компенсации,  но
Фарадэй отказался. Он знал, что  на  суде  из  них  можно  вытянуть  как
минимум в три раза больше, потому и отказался.
   Но это, как  я  уже  сказала,  было  в  старые  времена.  Адвокаты  -
специалисты по гражданским правам - называют это время ДК, то  есть  "до
Кинга". Присяжные рассматривали дело в течение  трех  дней  и  потом  за
полчаса вынесли вердикт в пользу полиции. В результате Гэлтон не получил
ничего, кроме мертвой ноги и  мертвых  детородных  органов.  Еще  раньше
здесь, около этой живой изгороди, он спрятал револьвер - завернул его  в
целлофан и закопал. А после окончания  процесса  выкопал  его  и,  встав
возле этой статуи, засунул ствол револьвера в  рот  и  нажал  на  курок.
Фарадэй как раз выходил из дверей и видел, как все  это  случилось.  Вся
статуя, все кругом было забрызгано кровью.
   Босх промолчал. Теперь он очень четко вспомнил этот случай. Он поднял
глаза на башню Сити-Холл и увидел круживших над  ней  чаек.  Его  всегда
удивляло, что их сюда привлекает. Отсюда до океана было несколько  миль,
но на крыше Сити-Холл всегда сидели морские  птицы.  Чэндлер  продолжала
рассказывать.
   - Я до сих пор не могу понять двух вещей, - говорила она.  -  Первое:
почему Гэлтон решил удрать? Вторая: зачем он спрятал здесь револьвер?  И
думаю,  что  на  оба  эти  вопроса   существует   только   один   ответ:
безнадежность. Он не верил в правосудие, в систему.
   Он не сделал ничего дурного, но он убежал, потому что  был  черным  в
городе для белых и в течение всей своей жизни слышал рассказы о том, как
поступают с чернокожими белые копы. Адвокат сказал ему, что его  дело  -
беспроигрышное, но он принес револьвер  к  зданию  суда,  потому  что  в
течение  всей  своей  жизни  слышал  о  том,  какие  решения   принимают
присяжные,  когда  словам  черного  человека  противопоставляются  слова
копов.
   Босх взглянул на часы. Пора было идти, но ему не хотелось уходить  от
нее.
   - Вот почему Томми сказал, что свершилось правосудие, - пояснила она.
- Это было правосудием для Андрэ  Гэлтона.  После  того  случая  Фарадэй
передал все свои дела другим адвокатам. Несколько  из  них  взяла  я.  И
никогда больше его ноги не было в зале судебных заседаний.
   Она выбросила то, что оставалось от сигареты.
   - Вот и сказке конец.
   -  Уверен,  что  адвокаты  -  защитники  гражданских  прав  -   часто
рассказывают эту историю, - сказал Босх. - А теперь вы хотите вписать  в
этот сценарий меня и Черча, верно? Причем  я  должен  выступать  в  роли
копа, который натравил на Гэлтона пса.
   -  Есть  некоторые  различия,   детектив   Босх.   Даже   если   Черч
действительно был именно таким монстром, каким вы его выставляете, он не
должен был умирать. Если система не станет замечать несправедливости  по
отношению к виновным,  то  кто  станет  следующей  жертвой?  Невиновные.
Теперь вы понимаете, почему я обязана сделать с вами то,  что  собираюсь
сделать? Ради невиновных.
   - Ну что ж, удачи вам, - ответил он, выбрасывая сигарету.
   - Она мне не понадобится, - сказала женщина.
   Босх проследил за взглядом, брошенным ею  на  статую,  возле  которой
убил себя Андрэ Гэлтон. Чэндлер смотрела на нее так, будто та до сих пор
была в крови.
   - Это богиня правосудия, - сказала женщина, кивнув в сторону  статуи.
- Она не слышит вас. Она не видит вас. Она не чувствует вас и не говорит
с вами. Правосудие, детектив Босх, это просто цементная блондинка.
 
Глава 16 
 
   Когда, направляясь  к  свидетельской  стойке,  Босх  проходил  позади
столов истца и ответчика, а также  миновал  ограду,  за  которой  сидели
присяжные,  судебный  зал  умолкнул,  как  сердце  мертвеца.  Поклявшись
говорить только правду, он сообщил свое полное  имя,  и  секретарь  суда
попросил произнести его по буквам.
   "И-Е-Р-О-Н-И-М Б-О-С-Х".
   Вслед за этим судья предоставил слово Белку.
   - Расскажите нам немного о себе и о своей службе, детектив Босх.
   - Я работаю офицером полиции почти двадцать лет. В настоящее время  я
нахожусь в распоряжении стола убийств полицейского отделения  Голливуда.
Перед этим...
   - Почему вы называете это "столом"?
   "Господи", - подумал Босх.
   - Потому что это действительно стол. Отдел представляет  собой  шесть
маленьких письменных  столов,  сдвинутых  вместе  -  таким  образом  они
образуют один большой стол, с  каждой  стороны  которого  сидят  по  три
сыщика. Мы всегда называем это "столом".
   - Хорошо, продолжайте.
   - До того, как получить это назначение, я  проработал  восемь  лет  в
специальном подразделении отдела по расследованию  убийств  и  грабежей.
Еще раньше работал в отделе убийств в  Северном  Голливуде,  а  также  в
отделе грабежей в Ван-Найс. Примерно пять лет был патрульным полицейским
- в основном в подразделениях Голливуда и Уилшира.
   Белк медленно вел Босха по его карьере - вплоть до того момента,  как
он оказался в  следственной  бригаде  по  делу  Кукольника.  Допрос  был
неторопливым и скучным -  даже  для  Босха,  хотя  он  и  рассказывал  о
собственной жизни. Отвечая на  вопросы,  он  то  и  дело  поглядывал  на
присяжных, видя, что лишь единицы из них слушают или вообще обращают  на
него хоть какое-то внимание. Босх нервничал, ладони  его  вспотели.  Ему
приходилось давать показания в суде, по  крайней  мере,  сотню  раз,  но
никогда - так, как сейчас, защищая самого себя. Ему было жарко, хотя  он
знал, что вообще-то в зале довольно прохладно.
   - Итак, где территориально располагалась следственная группа?
   - Мы  занимали  комнату  на  втором  этаже  в  полицейском  отделении
Голливуда. Раньше там хранились улики и вещественные доказательства.  Мы
временно перенесли все это в специально арендованный  трейлер  и  заняли
помещение. Еще одна комната была у нас в Паркер-центре.  Ночная  группа,
которую возглавлял я, работала в основном в Голливуде.
   - Значит, вы были ближе к цели, верно?
   - Да, мы так полагали. Большинство жертв преступник находил именно на
улицах Голливуда. В этом же районе позже были найдены и многие другие.
   - Таким образом, вы хотели иметь возможность побыстрее реагировать на
звонки и наводки? То, что вы располагались в данном районе, помогало вам
в этом?
   - Да.
   - Вспомните ночь, когда вам позвонила женщина по имени Дикси Маккуин.
Как это было?
   - Она позвонила по номеру девятьсот одиннадцать,  а  когда  диспетчер
понял, о чем она говорит, телефон переключили на линию  нашей  группы  в
Голливуде.
   - Кто подошел к телефону?
   - Я.
   - Почему? По-моему, вы сказали, что были руководителем ночной группы.
Разве у вас не было людей, чтобы отвечать на телефонные звонки?
   - Люди у нас были, но этот звонок раздался поздно. Все уже  разошлись
по домам. Я оставался в конторе, поскольку готовил очередной рапорт - мы
были обязаны сдавать их в конце каждой недели. Я был один и потому  снял
трубку.
   - Почему вы не вызвали группу поддержки, решив отправиться на встречу
с этой женщиной?
   - По телефону  она  не  сумела  убедить  меня  в  серьезности  своего
сообщения. Мы получали десятки звонков ежедневно, и всякий  раз  тревога
оказывалась  ложной.  Должен  признать,  я   отправился   проверять   ее
сообщение, не веря, что за ним действительно что-то стоит.
   - Но, детектив, если вы так думали, то зачем вообще  поехали?  Почему