плюс.
   Те двое не собирались затягивать рандеву до бесконечности, уподобляя  его
былым выступлениям Л.И. Брежнева. От Скляра к подполковнику перешел  большой
конверт официального вида, а от подполковника к Скляру - тощенькая  невидная
папочка с прочно завязанными  тесемками,  тут  же  исчезнувшая  в  портфеле.
Короткое, немногословное прощание - и они разошлись, как в море корабли.  Не
подозревая, что во  всех  деталях  запечатлены  для  истории  на  видео.  Не
подозревая, что начальством ведено брать обоих тут же, на горячем.
   Плохо только, что Остап торчал на прежнем месте, что, ясное дело, все  же
не  позволяло  корректировать   недвусмысленный   приказ   начальства.   Ну,
поехали...
   Скляр успел отойти метров на сорок. А потом лениво ехавший  мимо  "уазик"
самого непрезентабельного вида с неожиданным проворством вильнул к тротуару,
молниеносно распахнулась дверца, случайный прохожий с неслучайной  ловкостью
подсек Скляра в коленках - и тот головой вперед улетел внутрь, где  его  тут
же приняли четыре руки, выкрутили верхние конечности, припечатали  мордой  к
пыльному полу. Секунда - и нет "уазика", словно привиделся...
   Подполковник успел отойти самую чуточку подальше - потому  что  припустил
рысцой. Что ему нисколечко не помогло:  каким-то  чудом  вмиг  протрезвевший
пассажир  такси,  сказавшийся  у  щекастого  на  дороге,  крутанул   обычную
"метелицу" - и подполковник, еще не успев осознать, что  с  ним  происходит,
влетел в распахнувшиеся задние дверцы "Газели"-фургона, тут же сорвавшейся с
места.
   У тех, что ждали в фургоне, было секунд  пять  на  выражение  эмоций,  не
более, о чем они прекрасно знали. И постарались использовать этот  невеликий
отрезок времени с максимальной пользой. Поскольку из  физики  известно,  что
всякое движение, собственно говоря, относительно, можно  с  чистой  совестью
сказать, что это именно подполковник в  быстром  темпе  ударялся  различными
участками  организма  о  костяшки  пальцев  и  ребра  ладоней   следаков   с
вымпеловцами. Все, в конце концов, относительно. Главное, внешних следов  не
осталось никаких. Подполковник оказался настолько глуп, что, болезненно охая
и подвывая, заорал:
   - Товарищи, это ошибка, я хотел помочь органам!..
   За что ему, распластанному, несильно наступили на рожу подошвой кроссовки
и грозно посоветовали:
   - Заткнись, тварь продажная...
   ...Остап  не  мог  не  видеть  магическое  исчезновение  и  своего  "пана
сотника",  и  пришедшего  на  встречу  штабного.  Увы,  он  стоял  так,  что
подступиться к нему даже  рывком  не  было  никакой  возможности.  И  потому
действие застопорилось - мотоциклист, все еще высвистывавший свою  девчонку,
лихорадочно прикидывал, успеет ли, запустив  мотор,  рвануть  к  забору,  те
двое, что выдавали себя за мирных покупателей у  киоска,  думали  о  том  же
примерно самом, "таксист" запустил двигатель - ему было  проще  всех,  он-то
мог непринужденно развернуться так, что пришлось бы  проехать  аккурат  мимо
Остапа, а это давало возможности и варианты...
   Стоп! Не сводя с "Волги" застывшего взгляда, Остап медленно  вынул  из-за
пазухи левую руку -  правую  прижимая  к  груди  так,  словно  удерживал  во
внутреннем кармане что-то небольшое  -  и  поднял  ее  явно  демонстративным
жестом.
   На  указательном  пальце  поблескивало  железное   колечко,   в   котором
понимающий человек моментально мог опознать чеку от гранаты.
   Понимающие люди мгновенно и опознали Не нужно быть  семи  пядей  во  лбу,
чтобы продолжить нехитрые логические умозаключения: если в левой руке  чека,
то правой, соответственно, прижата к телу граната. А гранаты бывают  разные.
Разлет осколков у иных такой, что из конца  в  конец  прошьет  этот  дворик,
полный гомонящей детворы. Последствия предсказуемы и страшны.
   На чердаке одной из пятиэтажек, у  слухового  окна,  человек  в  штатском
положил руку на плечо снайперу и звенящим шепотом приказал:
   - Отставить...
   Снайпер, не оборачиваясь к нему, кивнул -  и  снял  палец  со  спускового
крючка, по-прежнему прильнув к прицелу.
   С другой стороны садика, невидимой с улицы, другой человек, опять-таки  в
штатском, кивком указал напарнику на двор:
   - Перекрой ему...
   Тот понял мгновенно - и рванул через двор, лавируя меж ребятишек.
   Остап, бросив быстрый взгляд через плечо во двор, положил руку на верхнюю
планку забора, хотел перемахнуть туда рывком - и замер. Метрах в  десяти  от
него стоял молодой человек - он просто-напросто стоял, сунув  руку  за  борт
куртки, сверля Остапа нехорошим взглядом. Чуть заметно покачал головой, сжал
губы с видом упрямым и непреклонным.
   Незаметный для посторонних обмен взглядами мгновенно внес ясность - Остап
прекрасно понял, что получит пулю при  первой  же  попытке  перепрыгнуть  во
дворик, суливший массу выгод с точки зрения захвата заложников. Он,  однако,
сдался не сразу, чуть шевеля губами, пообещал:
   - Уйди, взорву...
   - А успеешь? - таким же злым и быстрым шепотом ответил его  противник.  -
Назад, сука, наз-зад...
   И сделал плавный шажок вперед, все так же нехорошо, напряженно усмехаясь,
держа руку под курткой.
   - Взорву...
   - Пузом накрыть успею, если бросишь... Никто в садике, так уж обернулось,
не обращал на них внимания  -  ни  детишки,  ни  воспитательницы,  поскольку
ничего необычного и не происходило. Друг  против  друга  стояли  два  тихих,
трезвых мужика, и только...
   Тихонечко, держась так, чтобы никто не зашел ему  за  спину,  Остап  стал
отступать вправо по улице. Судя по быстрым взглядам, которые  он  бросал  по
сторонам, большая часть противников была им уже расшифрована.  Беда  в  том,
что он,  пребывая  в  крайнем  напряжении  нервов,  мог  принять  за  оперов
совершенно случайных прохожих, которые на улице тоже имелись, и тогда...
   Старенькая  "Газель"  с  открытым  кузовом  появилась  откуда-то   слева.
Водитель смотрел себе вперед, не обращая  никакого  внимания  на  странного,
шагавшего бочком-бочком  прохожего,  зачем-то  прижимавшего  правую  руку  к
груди, словно там у него болело.
   Это и называется - время принятия решения...
   Остап кинулся к машине - должно быть,  его  успокоило  то,  что  водитель
имелся в кабине в единственном числе, а в кузове с  низкими  бортами  никого
вроде бы не наблюдалось...
   В последний момент, когда Остап был уже в полуметре от дверцы,  в  кузове
во весь рост распрямился человек и,  коротко  размахнувшись,  надел  ему  на
голову картонную коробку, в  днище  коей  имелся  крестообразный  надрез,  а
внутри была насыпана добрая пригоршня скверного табаку.
   Благодаря надрезу коробка наделась на голову  надежно  и  прочно,  словно
винт вошел в гайку. Задохнувшись табаком и ослепнув, Остап  мгновенно  выбыл
из строя, а человек из  кузова  и  его  напарник,  моментально  спрыгнув  на
асфальт, повалили его навзничь, занявшись гранатой, которой за пазухой и  не
оказалось вовсе - чистый блеф, ребята, примитивный блеф, наш герой, судя  по
всему, очень хотел жить и вовсе не собирался играть в камикадзе... Пистолет,
правда, за пазухой отыскался, но это уже даже и неинтересно...
   Его так и забросили  в  кузов,  с  коробкой  на  голове,  люто,  надрывно
кашлявшего, прежде чем вокруг успели  что-то  понять.  Детишки,  оказавшиеся
ближе других к забору, успели, правда, заметить кое-что  из  странных  забав
взрослых  дядек,  но  это  уже  не  имело  значения.  "Газель"  стремительно
удалялась, а в кузове, отвесив перхающему пленнику  последний  пинок,  Костя
вслух констатировал:
   - Нет, мужик, ты не камикадзе... - И нервно хохотнул: - Гнида такая...
   А  молодой  человек  в  куртке,  шумно  вздохнув  и   покрутив   головой,
преспокойно вышел  из  садика  через  калитку,  прежде  чем  у  него  успели
поинтересоваться, что он здесь, собственно, делает.
   В общем, никто из  посторонних  ничего  и  не  заметил  -  так  частенько
случается, если действовать  на  глазах  у  многочисленных  свидетелей  так,
словно их, свидетелей, не существует вовсе, работать  молниеносно  и  нагло.
Никто просто не успевает ничего понять, не получает достаточно информации  к
размышлению...
   ...Украшенный наручниками Скляр, которого ввели под белы рученьки на  его
бывшую явочную квартиру, ступал брезгливо, прямо-таки по-кошачьи приподнимая
ноги,  чтобы  не  замочить  начищенные  штиблеты,   не   потерявшие   своего
безукоризненного блеска после недавней возни. Чуть поморщился, когда его без
особых церемоний усадили на стул, бдительно нависая по бокам.
   - Ну, здравствуйте, "пан сотник", - сказал человек, сидевший  у  стола  с
компьютером, неприметный такой человек, ничем внешне  не  примечательный.  -
Вот и свиделись наконец. Душевно рад. Видите ли, это я вашим делом занимаюсь
последние восемь месяцев, так что, сами понимаете, и в самом  деле  искренне
рад видеть вас во плоти и крови. Зовут меня просто - капитан Токарев. Хотите
соблюсти формальности, именуйте гражданином следователем -  а  впрочем,  как
хотите.
   - Это не ваш ли дедушка знаменитый  пистолет  выдумал?  -  спросил  Скляр
спокойно. - Вернее, слизал с бельгийского браунинга, второго номера?
   - Да нет. Вроде бы не родственники... Начнем, а? Я надеюсь, вы не  будете
закатывать глаза и заламывать руки, возмущаясь произволом в виде незаконного
задержания? Смешно ведь, а? - Он двумя пальцами поднял за уголок паспорт.  -
Конечно, с этой вашей краснокожей паспортиной еще не работали  глубоко,  но,
учитывая вашу личность и бурную  биографию,  и  так  ясно,  что  перед  нами
стандартная липа... И никаких ошибок,  никаких  двойников,  никакого  вашего
рокового сходства с разыскиваемым нами супостатом... Вы - тот самый супостат
и есть, договорились? Скляр, он же Швитко, он  же  Мануков,  он  же  Смок  и
Максуд... И прочая, и прочая... Так как, признаем оба этот факт?
   - Пожалуй, - сказал Скляр настороженно. - Хотя... Скажем так, в известных
пределах.
   - То есть?
   - Я не отрицаю, что я - Скляр. Допустим, и Швитко тоже. Но если  признаю,
что - Мануков или Смок, вы мне можете  автоматически  предъявить  что-нибудь
абсолютно для меня неприемлемое...
   - Резонно, - кивнул Токарев. - Подберем  такую  формулировку:  вы  -  тот
самый Скляр, замешанный в разного рода предосудительных шашнях с  чеченскими
боевиками... впрочем, "чеченскими" в данном случае именуются  не  одни  лишь
этнические чеченцы, в первую очередь даже не они... Как формулировка?
   Скляр усмехнулся:
   - Вот и доказывайте мне, только аргументированно...
   - А на самом деле вы в данный момент  лихорадочно  пытаетесь  догадаться,
что именно нам может быть известно?
   - А вы на моем месте держались бы иначе?
   - Скляр, вы читали "Майора Вихря"?
   - Классику жанра? Ну конечно.
   - Хорошо помните?
   - Да более-менее.
   - Есть там такая сцена, -  сказал  Токарев.  -  Когда  Вихрь  попадает  в
гестапо, ему там говорят чистую правду: "Мил человек, у нас  совершенно  нет
времени держать вас в камере и долго разрабатывать по всем правилам..."
   - Вообще-то, там иначе говорят...
   - Ну, не цепляйтесь к словам. Мы же  не  на  экзамене  по  литературе.  Я
простонапросто хочу вам сразу объяснить, что  нахожусь  примерно  в  том  же
положении, что и собеседники майора Вихря.
   - С гестаповцами себя сравниваете?
   - Скляр, ну не  ерничайте  вы...  -  поморщился  Токарев.  -  В  нынешней
ситуации, повторяю, я нахожусь в том  же  положении.  Если  вести  следствие
обычным порядком, тягомотина,  простите  за  вульгарность,  будет  изрядная.
Значительную часть своих художеств вы совершили на территории третьих  стран
типа Абхазии, прибалтийских вольных держав, Чехии...  ну,  вам  лучше  знать
свой послужной список. Конечно, есть свидетели и здесь, в том  числе  и  те,
кто уютно пребывают в Лефортово, есть оперативная информация, еще кое-что...
Но все равно, вздумай мы вести разработку по всем правилам либо готовить вас
к судебному процессу, волынка  затянется...  А  мне  просто-таки  необходимо
добиться с вами взаимопонимания в самые сжатые сроки.
   - Другими словами - чтоб язык, как шнурок, развязался?
   - Ну да, -  безмятежно  кивнул  капитан.  -  Чтобы  мы  с  вами  занялись
стратегией  и  тактикой.  Под   тактикой,   сиречь   задачами   попроще,   я
подразумеваю, во-первых, вашу помощь в ознакомлении с содержимым  вот  этого
вашего компьютера, - он не глядя ткнул большим пальцем себе за спину. - Он у
вас,  как  быстренько  установили,  кодами  защищен,  содержимого  не  хочет
показывать, электронную почту не соглашается предъявить. Итак,  это  первое.
Второе - ваши весьма предосудительные сношения с подполковником  Крупининым,
всего-то полчаса назад передавшим вам документы, отнюдь  не  предназначенные
для посторонних глаз... Это - тактические вопросы. Потом  речь  зайдет  и  о
стратегии...
   - Интересно, конечно, - сказал Скляр. - Только почему вы решили, что я  с
вами буду все это обсуждать? Вы меня, кажется, в чем-то там обвиняете?
   - Ну, на сегодняшний день вам можно предъявить обвинение по семи  статьям
УК...
   - Вот и предъявляйте. В соответствующем учреждении столицы вашей  родины.
Благо я  иностранный  подданный,  а  вы  и  своим-то  обязаны  предоставлять
адвоката с момента задержания... Извольте поставить в известность посольство
Республики Украина, дайте мне возможность встретиться с консулом... Я же  не
шпион  какойто,  которому  вменено  в  обязанность  отрекаться  от   родины.
Согласен, я - иностранный подданный, оказавшийся на территории вашей  страны
не вполне легальным образом... Вот от этого и будем танцевать. Вам  мно-огое
мне нужно доказать...
   - Примерно такого я и ждал, - ничуть не удивившись, усмехнулся Токарев. -
Другими словами, приглашаете на долгую канитель?
   - Помилуйте, а что же делать? - Скляр чуть  было  не  развел  руками,  но
наручники, конечно, не дали. - Все должно проходить в рамках  цивилизованной
законности. Права человека, Совет Европы и тому подобное... Фактически у вас
есть одно -  нелегальное  нахождение  на  территории  России  с  поддельными
документами. Отрицать глупо. Ну и что? У меня  в  этом  городишке  проживает
одна... старая любовь. Еще с советских времен. Приехал ее навестить, старею,
становлюсь сентиментальным, чувства взыграли...
   - А паспорт  поддельный  зачем?  -  благодушно  поинтересовался  Токарев,
показывая тоном, что принимает пока правила игры.
   - А свой я потерял. Дома, в  Украине.  Некогда  было  возиться,  получать
новый, вот и решил рвануть  через  границу  по  картону,  одолженному  одним
собутыльником... Полагаете, неправда? Что ж, докажите.
   - Пистолетик, который у вас при задержании отобрали?
   - Нашел в кустах, собирался сдать органам, но не успел.
   - Документы, полученные от Крупинина?
   - Вот эти самые, что у вас на столе?
   - Они.
   - Помилуйте, а что там такого секретного? Обычная  штабная  канцелярщина,
пусть  и  помеченная  грифом  "секретно".  Нет?  Вы  ведь  их   уже   успели
перелопатить... Согласны, что это - обычная канцелярская туфта?
   - Допустим... Ну, а все же зачем они вам?
   - А сам не знаю. Бзик подступил...  Ностальгия  по  имперскому  прошлому,
когда сам был офицером непобедимой и легендарной.  Ну,  попросил  по  пьянке
Крупинина, чтобы принес посмотреть нынешнюю канцелярскую бодягу...  У  него,
надеюсь, не найдется наглости врать, что он мне передавал чертежи  новейшего
истребителя? Да откуда они у него, хомяка штабного?
   - Так. Так... А ваши сообщники?
   - Это которые?
   - Бодигард Остап...
   - Эт-то еще кто на мою голову? Какой Остап? Что, он говорит,  будто  меня
знает?
   - Хозяин явки.
   - Какой, простите, явки? Вы эту вот квартиру имеете в виду?
   - Да. Вы же не станете  говорить,  будто  вообще  тут  не  бывали?  Ваших
пальчиков наверняка повсюду полно, вещички лежат...
   - Квартиру  снимал,  каюсь.  Что  само  по  себе  уголовному  кодексу  не
противоречит. Вы говорите, это явка?  Кто  бы  мог  подумать...  Хозяин  как
хозяин... Надо же... На вид - совершенно мирный человек.  Я  и  подумать  не
мог, что здесь, о ужасы, явка какая-то помещается...
   -  Понятно,  -  кивнул  Токарев,  ничуть  не  выглядевший  сердитым   или
раздосадованным. - Значит, такова и будет линия защиты?
   - Чем богаты... Вы  в  этой  линии  усматриваете  что-то  неестественное?
Серьезно?
   - Да нет, все естественно, - признался Токарев. - Но мы-то с вами  знаем,
что все это - чепуха на постном масле, а?
   - Ну и что? Пытать ведь не будете.
   - Не будем, - согласился Токарев. - Давно уже не пытаем. Не из гуманизма,
конечно... Просто пытки в данном  случае,  как  и  в  большинстве  ситуаций,
подобных нашей с вами, -  вещь  неэффективная.  Вырвешь  у  вас  пыткой  код
компьютера, а он окажется вовсе не кодом, а приказом немедленно стереть  всю
память...  И  автоматически  дать  сигнал  тревоги  вашему   интернетовскому
партнеру... Нет, пытки здесь не годятся, потому их серьезные разведки  и  не
применяют черт-те сколько времени... Скляр, вы в армии  срочную  рядовым  не
служили, конечно. Но все равно не можете  не  знать,  какое  самое  страшное
наказание  для  "молодого".  Не  кулаки  дедов  и  не  битье   табуреткой...
Вспомнили? Самое страшное наказание для  строптивца  -  заставить  его  жить
строжайше по уставу. А сущность устава такова, что жить по  нему  строжайше,
от сих и до сих, двадцать четыре часа в сутки, - не  в  человеческих  силах.
Согласны, а?
   - Согласен-то согласен, вот только намека не улавливаю...
   - Помилуйте, это же  совсем  просто,  -  расплылся  в  простецкой  улыбке
Токарев. - Мы  с  вами  будем  жить  строжайше  по  уставу...-и,  ухмыляясь,
откровенно затянул паузу.
   Напряженная тишина затянулась - и Скляр в конце концов  не  выдержал.  Не
мог не понимать, что проиграл, пусть в какой-то мелочи, - но  и  молчать  не
мог. Деланно безразличным тоном осведомился:
   - Что вы все-таки имеете в виду?
   - Как гласит пошлый анекдот, что имею,  то  и  введу,  -  сказал  Токарев
дружелюбно. - Строжайшее соблюдение устава в  данном  случае  означает,  что
вас, милейший, прямо-таки незамедлительно передадут соответствующим  органам
независимой Грузии. Вы ведь, должно быть, слышали краем уха, что Грузия  вас
давным-давно объявила в розыск за ваши шалости  в  Абхазии.  Вы-то  считали,
будто весело развлекались, а  вот  у  них  совершенно  другое  мнение.  Они,
чудаки,  отчегото  твердо  убеждены,  что  убийство   вашими   подчиненными,
например, офицера госбезопасности Грузии Паата Цинтарадзе должно караться по
законам  вышеупомянутой  Грузии  -  статья,  между  прочим,  расстрельная...
Особенно если учесть все, что ваши орлы при вашем благосклонном лицезрении с
ним проделали. Помните? Кожу сдирали и вообще...
   - Это не я, - хмуро сказал Скляр. - Это чечены.
   - Ну, во-первых, в  вашей  героической  роте,  кроме  чеченцев,  хватало,
казенно  выражаясь,  представителей  других  национальностей.  А  во-вторых,
командиром-то были вы, но  не  пресекли  бесчинства  подчиненных,  бесспорно
квалифицирующиеся как военные преступления. Наоборот. И не об одном  бедняге
Цинтарадзе речь, после Абхазии за вами тянется приличных  размеров  хвост...
Никакого блефа в намерении выдать вас грузинам нет. Вот, ознакомьтесь  с  их
официальной просьбой: в случае обнаружения...  в  связи  с  совершенными  на
территории республики военными преступлениями... Та  же  самая  бумажка.  Не
притворяйтесь, будто не видели никогда в жизни. Месяца полтора назад  вы  на
дружеском пикничке в пригороде славного  города  Стамбула  ксерокопией  этой
самой бумаги демонстративно попу подтирали,  перед  друзьями  бахвалились...
Ресторан "Йылдыз", а? Напомнить фамилии некоторых ваших братьев  по  оружию,
при этом присутствовавших?
   - Зачем?
   - Вот и я  думаю  -  зачем?  -  пожал  плечами  Токарев.  -  Ну,  давайте
рассматривать подробно этот  вариант.  Мы  вас  выдали,  получив  сов