е работая, оба слышали, как  в  соседней
комнате возникло шевеление, негромкая возня.
   Приподняв пленного и прикрываясь им, как щитом, Костя навел на дверь дуло
"Вектора".
   - Эй, как там? - тихо окликнул из соседней комнаты знакомый голос.
   - Хоп! - с превеликим облегчением ответил Курловский.
   Судя по тишине, Сергей с Булгаком уже успели скрутить того, кто обитал  в
маленькой комнате.
   Так  и  есть,  конечно,  -  Сергей  головой  вперед  втолкнул  в  комнату
скрюченную в  три  погибели  фигуру,  предусмотрительно  держа  у  ее  виска
пистолет и шепотом увещевая:
   - Пискнешь, сука, - прикончу...
   Заранее нарезанная на соответствующие куски  веревка  была  разложена  по
карманам. Обоих пленных  быстренько  связали  и  хозяйственно  положили  под
стену,  в  уголок,  чтобы  не  мешали   перемещениям   Повесили   на   место
импровизированные занавески. Тогда только Костя достал рацию, нажал кнопку и
кратко сообщил:
   - Четыре. Четыре.
   - Ноль. Ноль, - обрадованно откликнулась рация голосом майора Влада.
   На этом радиопереговоры и свернули - а о чем, собственно,  рассусоливать?
Они доложили, что все в порядке, а командир ответил, что понял. Какие тут, к
черту, долгие дискуссии?
   Включив  фонарик  и  держа  его  так,  чтобы  луч  не   поднимался   выше
подоконника, Курловский осветил пленников,  чтобы  определить,  кто  из  них
Исмаил. Запихнул более молодому в рот найденную здесь же, на  полу,  тряпку,
присел на корточки рядом с "народным целителем" и шепнул ему на ухо:
   - Говорить будем?
   - С-с-с... - только и прошипел тот, очевидно, собираясь  изречь  какое-то
нехорошее слово, начинавшееся с этой именно буквы.
   Курловский встряхнул лежащего, тот клацнул  зубами  и  ничего  больше  не
сказал. Капитан ласково зашептал ему на ухо:
   - Слушай, целитель, ты человек пожилой, а значит,  давно  живешь,  привык
жить... Не будешь говорить,  зарежу  к  чертовой  матери.  -  И,  подкрепляя
угрозу, приложил к шее лежащего лезвие ножа.
   Тот презрительно процедил сквозь  зубы  пару  фраз  -  в  том  духе,  что
пленивший его самая натуральная собака и собачьей же смертью подохнет, а вот
он, Исмаил, наоборот, смерти нисколечко не боится, как гордый сын чеченского
народа.
   - Ты мне тут не чирикай про  чеченский  народ,  -  поморщился  в  темноте
Курловский. - Ну какой ты чеченец? Ты, Далгатов,  и  вовсе  даже  аварец,  я
точно знаю... А впрочем, давай попробуем. Вот заори  во  весь  голос,  чтобы
вокруг всполошились, - и я тебе тут же перехвачу глотку... Ну, рискнешь?
   Сам он рисковать ни в коем случае не собирался, а потому держал нож  так,
чтобы при первом же звуке, исторгнутом пленником, мгновенно отправить его  к
праотцам. Однако время шло, а пленный все не кричал.
   -  Ну,  то-то,  -  резюмировал  Курловский.  -  Будет  он  тут  смертника
изображать... Далгатов, какой из тебя смертник - курам на  смех.  Какого  ты
вообще рожна  в  это  дело  впутался?  Сидел  бы  себе  в  родном  Дербенте,
мошенничал по-старому с амулетами  и  волшебными  кусочками  лунного  камня,
украдкой купленного у НАСА... Зачем тебя, дурака, на старости лет в политику
понесло, ты всегда по уголовным статьям ходил...
   - Ты что, дербентский опер? - придушенно изумился целитель.
   - А ты как думал? - отрезал Курловский. Он в жизни не бывал  в  Дербенте,
даже проездом, о хозяине явки знал лишь то, что сообщили опера, но, понятное
дело, не собирался посвящать  Исмаила  в  такие  тонкости,  пусть  и  дальше
думает, что его ведут от самого Дербента...
   - Только ты, экстрасенс вшивый,  заигрался,  -  продолжал  он  неумолимо,
поглаживая шею Исмаила кончиком клинка с  ловкостью  опытного  брадобрея.  -
Совсем забыл, что тут война, никто тебе не станет  бегать  за  адвокатом,  и
прокурорского надзора в окрестностях вовсе нету. Будешь молчать -  размахну,
к чертям, глотку, мне молодой все расскажет, он еще пожить не успел...
   - Он не расскажет, - заторопился Исмаил. - Это  -  "черный  балахон",  от
него толку не добьешься ..
   Его  связанный  сосед  активно  заворочался,  издав  невнятное   шипенье,
попытался пнуть собрата по несчастью, но  Сергей  вовремя  откатил  буяна  в
сторону, придавил глотку подошвой и тихонько, но внятно посоветовал:
   -  Тихо  лежи,  отдыхай,  паскуда...  "Ага,  -  подумал   Курловский.   -
"Балахончик", значит. Видывали мы их, отморозков..."
   Пару раз он с ними сталкивался  -  юные  смертнички,  которым  по  лютому
фанатизму, проистекавшему  от  общей  неразвитости,  терять  было  абсолютно
нечего. Видывал, как эти орелики,  в  черном  с  ног  до  головы,  в  глухих
капюшонах, шли в полный  рост  посреди  улицы  и  поливали  свинцом  во  все
стороны. Необстрелянные солдатики, был такой грех, от них  поначалу  бегали,
но потом сообразили, что "балахоны", хоть и глубоко отмороженные, однако все
же не бессмертные. И ничего, наладилось  толковое  огневое  противодействие,
еще ни один фанатик не научился пули ртом ловить...
   - Ну, так... - задумчиво произнес Курловский. - Судя по тону  и  реплике,
ты, родной, уже во многом раскаиваешься, не правда ли? И готов  сотрудничать
с законной властью? Это ты правильно.  Лучше  сидеть  в  СИЗО  по  легонькой
уголовке, чем за нами числиться по статье о  терроризме...  а  то  и  вообще
среди неопознанных трупов обретаться. Ну, каким ветром тебя из Дербента сюда
занесло?
   - Люди попросили... За хорошие  деньги.  Нужен  был  человек  вне  всяких
подозрений. Нож убери подальше, а то еще в темноте промахнешься...
   - Ну, далеко не уберу, а на самую малость... -  Курловский  слегка  отвел
лезвие. - Продолжаем...
   - Я по-настоящему наловчился  с  этими  травами...  Даже  ваши,  офицеры,
берут... Травы и вправду помогают...
   - Не спорю, - сказал Курловский. - Если б ты  еще  при  этом  не  выдавал
бараньи бабки и махачкалинские камушки за старинные горские амулеты - цены б
тебе  не  было,  народный  самородок...  Ладно,   хватит   лирики.   Сегодня
кого-нибудь ждешь?
   Лежащий молчал.
   - Слушай, не тяни, - поморщился Курловский. - Жизнь твоя в данный  момент
копейки не стоит. Скажу тебе по секрету: нам важно не словить курьера -  все
равно придет какой-нибудь обормот, которому поручили отнести обычное  письмо
из одного места в другое, и не более того, а всего-то навсего  ликвидировать
твою "малину". Но никто от нас не  требовал,  чтобы  ты  при  этом  в  живых
остался. Доложим  потом,  что  наткнулись  на  вооруженное  сопротивление...
Думай, Далгатов, думай.
   - Он придет.
   - Когда?
   -  Нет  точного  времени.  Где-нибудь  перед  рассветом,  когда   часовые
приморятся... Начальник, я ничего такого  не  знаю,  мое  дело  маленькое  -
принять письмо, передать письмо...
   -  Сирота  казанская,  одним  словом,  -  сочувственно   сказал   капитан
Курловский. - Условные сигналы есть?
   Второй опять зашевелился, единственным  доступным  ему  способом  выражая
ярость и возмущение, но его моментально уняли.
   - Так что там насчет сигналов? - Нужно  зажечь  фонарик  и  поставить  на
подоконнике. Вон там, на столе... Огонек тусклый, стеклышко зеленое,  с  той
стороны улицы хорошо видно...
   - Только не ври мне, что это - все. Так не бывает.
   - Не бывает, - печальным шепотом  согласился  Исмаил.  -  Я  же  не  знаю
заранее, кто придет... Он скажет, что  пришел  от  дедушки  Мурада,  который
торгует бензином. Я должен ответить, что бензина мне не нужно, а солярка для
генератора будет в самый раз...
   - Этими именно словами?
   - Ну...
   - Ладно, поверим, - сказал капитан. - Только имей в виду: когда придут, я
рядом с тобой стоять буду. И если выйдет какая-нибудь поганая  неприятность,
мы тебе из спины ремней нарежем. Тут,  голубь  мой,  нужно  либо  несгибаемо
молчать, либо выложить все до донышка. Любой третий вариант - чреват...
   - Да понял, понял... Начальник, только давай сразу договоримся - не  надо
политических статей, а? По ним сидеть больно уж долго, зачем мне на старости
лет...
   - Раньше надо было думать, - проворчал Курловский. - Посмотрим,  чем  все
кончится. Будет хороший  улов,  не  продашь  и  не  обманешь  -  я  за  тебя
походатайствую... Забуду даже, как ты в меня хотел стрельнуть из пистолета с
кривым дулом...
   - Я с испугу, начальник, из меня и стрелок-то никакой...
   - Говорю, посмотрим на результат... На сей раз ожидание выдалось не таким
томительным, потому что целитель  со  своим  юным  ассистентом  были  людьми
курящими, а следовательно, и  засада  имела  полное  право  посменно  дымить
сигаретками, не опасаясь себя выдать. Мятый жестяной фонарик  с  самодельным
зеленым  стеклышком  зажгли  сразу  и  примостили  на  подоконник   согласно
указаниям  Исмаила.  Однако  расслабляться,  понятное   дело,   не   стоило:
целитель-аферист, давно, как выяснилось, известный  дербентскому  угрозыску,
мог по неисповедимому порыву души - ну, скажем, в одночасье прикипел душою к
ваххабизму настолько, что готов был пожертвовать жизнью  не  хуже  завзятого
"балахончика", - подстроить нехитрую ловушку. И зеленый свет на  подоконнике
означал не безопасность, а нечто совсем даже обратное - вроде настоятельного
совета немедленно шарахнуть в окно гранату...
   Рация ожила примерно в три сорок шесть:
   - Внимание! На моем направлении - два пацака! Идут по стеночке!
   - Понял тебя, второй. - Всем - готовность.
   - Третий говорит. На моем направлении - еще двое.  Движутся  параллельным
курсом по другой стороне. Автоматы держат в открытую.
   - Мои тоже.
   - Все напряглись!  Работаем  по  раскладу!  Те,  кто  сидел  в  квартире,
быстренько прокрутили в уме картину окружающего, они прекрасно помнили,  где
кто засел, а как же иначе? Две двойки приближались к их дому с разных сторон
по параллельной улице, что ни о чем еще  не  говорило  пока;  может,  в  той
квартире, где варили на костерке похлебку, есть  невеста  и  это  ее  пришли
воровать...
   - "Капкан", "капкан"! Мои пацаки свернули на вашу стрит!
   - Понял тебя, понял...
   - Мои темпа прибавили, сближаются...
   - Больше никого в окрестностях, чисто.
   - Эфира не фиксирую.
   - Пацаки наблюдают за домом из-за угла соседнего...
   - Мои стоят...
   Они обменялись быстрыми жестами, и  Сергей  с  Булгаком  выскользнули  на
лестничную площадку, поднялись чуть выше, притаились меж этажами.
   - Пацаки двинули в подъезд.
   - Мои - на той стороне улицы, определенно страхуют...
   - Когда начнется, снимайте этих  подстрахуев  сразу.  За  шум  не  взыщу,
наоборот...
   - Поехали!
   - Ну, смотри у меня, старче божий,  -  шепотом  напутствовал  Курловский,
ради экономии времени разрезав путы на Исмаиле острейшим ножом.  Поднял  его
на ноги, подтолкнул к двери, в  которую  уже  тихо  скреблись.  На  цыпочках
двинулся следом, уперши в спину Исмаилу пистолет.
   - Кто там? - вопросил Исмаил, невольно  отодвигаясь  от  дула  пистолета,
пока хватало места в крохотной прихожей.
   - Я от дедушки Мурада, он бензином торгует...
   - Бензин мне не нужен, а солярку для генератора  возьму,  будет  в  самый
раз...
   - Открывай быстрее!
   Лязгнул самодельный засов. Исмаил отступил, а потом нервишки  у  него  не
выдержали - и он метнулся в сторону, прижался к стене.  Это  нарушало  планы
Курловского, но -  самую  чуточку.  Капитан,  чьи  глаза  давно  привыкли  к
темноте, поймал стоявшего у двери за  кисть  правой  руки  и  мощным  рывком
дернул в прихожую, пропустил мимо  себя,  как  опытный  тореадор  пропускает
быка. Еще на лету визитер лишился автомата, получив взамен  шокирующий  удар
по одной из самых болевых точек  организма,  уже  в  комнате  был  подхвачен
Костей и отправлен в угол в лежачем положении.
   Чуть ли не в  ту  же  самую  секунду  на  лестнице  загремела  автоматная
очередь, оглушительная в замкнутом пространстве,  -  второй,  оказалось,  не
стал подниматься к двери, а затаился у самого входа и сейчас  палил  наугад.
Со стен так и летела бетонная крошка.
   Ему никто не ответил - зачем  зря  переводить  патроны  на  бессмысленную
перепалку? - и он проворно выскочил на улицу, наивно полагая, что  от  этого
ему станет легче.
   Там его и достала очередь то ли Сереги, то ли Булгака - те, кто остался в
квартире, не смогли определить достаточно точно. Ночная  тишина  моментально
испарилась к чертовой матери - на  улице  лупили  автоматы,  от  всей  души,
взахлеб.
   Очень  быстро  один  замолчал  как  бы  сам  по  себе  -  за   трескотней
"Калашниковых" не удалось бы расслышать негромкого, сухого хлопка снайперки,
снабженной  к  тому  же  длинным  пламегасителем,   не   позволявшим   точно
определить, откуда раздался выстрел.
   Второй автоматчик, судя по производимым им звукам, припустил вдоль улицы,
огрызаясь уже очередями покороче, вспомнив об экономии  патронов.  Бежал  он
недолго - внезапно настала тишина.
   И тут же заработала рация:
   - Чисто в округе, чисто. Финал, команда! Услышав это, Курловский совершил
странный на первый взгляд поступок, но тем не  менее  заранее  предписанный:
открыв дверь в маленькую комнатку, кинул туда гранату  и  тут  же  захлопнул
дверь за собой, прижался к стене. Ахнуло на  совесть,  аж  стены  задрожали,
пустую  комнатушку  сотрясло,  взрывная  волна  вырвалась  наружу,   смахнув
закрывавшую окно тряпку к чертовой матери...
   На улице уже  рычал  БТР,  хлеща  узкими  лучами  фар  по  стенам  домов,
слышались громкие команды, подъехал еще грузовик, из него шумно  выпрыгивали
солдатики.  Топот,  суматоха,  кто-то  горластый  распоряжается,   перемежая
приказы  неизбежными  словами-связками,  суматоха,  гам,   последние   бойцы
сыплются из кузова, вспыхнуло с полдюжины фонариков, кто-то в воздух пальнул
для солидности...
   Одним словом, симпозиум с танцами. Три поднятых на улице трупа  забросили
в грузовик, а тех трех, что попали в плен живехонькими, протащили до  кузова
завернутыми в заранее припасенный брезент. Так что сторонний  наблюдатель  -
нельзя было исключать, что он все же сидит сейчас тихой мышкой на  одном  из
окрестных чердаков - имел все основания заключить, что живым в плен не попал
никто, одних жмуриков таскали. Для создания этого же впечатления  и  рванули
гранату  в  помещении.  Нельзя  утверждать  наперед,  что   Джинна   удалось
переиграть, но они сделали все, что  могли,  старательно  создавая  иллюзию,
будто группа захвата встретила в квартире самое что ни на есть  ожесточенное
сопротивление, а юный фанатик, вовсе  даже  не  исключено,  успел  выдернуть
чеку, то ли взлетев на воздух в гордом одиночестве, то ли прихватив с  собой
на тот свет кого-то из презренных гяуров.
   Сверхзадача в данном случае была - показать откровенно, что Джиннову явку
в одночасье разнесли вдребезги и пополам. Такова была воля начальства, а что
за всем этим стояло и какие потаенные комбинации игрались, никому знать и не
полагалось. Как обычно.
   Глава четвертая. СКРОМНЫЕ ТРУДОВЫЕ БУДНИ
   Грузовик остановился меж подъездами. Первым из кузова выскочил  прапорщик
Aулгак, бдительно оглянулся, отошел на пару шагов и застыл,  картинно  держа
пулемет на изготовку. Следом спрыгнули остальные.
   Они нагрянули практически в том же составе, одетые как и в прошлый раз, -
вот только на сей раз с ними не было очаровательного лейтенанта  Кати.  Зато
был Скляр собственной персоной.
   Как ни в чем не бывало, он спрыгнул  на  землю  и,  старательно  соблюдая
настрого вбитые ему в  голову  инструкции,  остановился  в  небрежной  позе,
озирая окрестности  с  вальяжностью  немаленького  начальства.  На  фоне  их
гоп-компании, облаченной в  застиранные  "пятнашки"  третьего  срока  носки,
Скляр смотрелся взаправдашним высоким чином  -  ботинки  сверкают,  камуфляж
новехонький, отнюдь  не  солдатский,  портупея  безукоризненная,  кобура  из
натуральной кожи, отнюдь не пустует (правда, как легко  догадаться,  пистоль
ему туда запихнули безнадежно испорченный, которым только орехи и колоть  да
пивные бутылки откупоривать по известному  методу),  даже  орденские  планки
наличествуют - те самые, кстати, в которых Скляр щеголял, когда его взяли...
   Костя с неудовольствием подумал: им, между прочим,  новое  обмундирование
было обещано еще три месяца назад, да так и не поступило, а для этого сукина
ко га, изволите видеть, нашлась первоклассная одежа.  Впрочем,  ему  так  по
роди положено, так что эмоции придется  спрятать  поглубже.  Как  выражались
классики, придворный обязан быть чист и благоухать...
   Оглядевшись, Скляр начальственной походочкой  направился  в  подъезд,  на
каковой ему указал майор  Влад,  вполголоса  дававший  какие-то  объяснения.
Остальные двигались вокруг с видом одновременно бдительным  и  почтительным,
держась  так,  как  положено  бывалым  солдатам   в   присутствии   крупного
начальства. Любому постороннему,  хоть  немного  ориентирующемуся  в  жизни,
должно было быть ясно, что он оказался  свидетелем  классического  посещения
немаленьким начальством места, где нынешней ночью разыгрались шумные события
- со стрельбой и бабаханьем гранат, а также  суетой  бронетехники...  Так  и
задумано, господа, так и задумано.
   Умышленно задержавшийся на улице Курловский  возликовал  душою,  подметив
краем глаза, как у хромого торговца - эта парочка со своим прилавком торчала
на прежнем месте - прямо-таки отвисла челюсть. Положительно, он знал  Скляра
в лицо, хромоногий, и не сразу овладел собой, несмотря  на  всю  привычку  к
восточной невозмутимости. "Ага, клюнула рыбка, совсем  хорошо  получается...
Эк вас перекосило, любезный, вы явно наблюдали нашего друга в другой  совсем
роли...  Вот  и  ладненько.   Будет   Джинну   информация   к   размышлению.
Предупреждали его насчет Скляра добрые люди, а он  не  верил,  пусть  теперь
локти кусает, проклиная излишнюю доверчивость..."
   - А живыми взять не могли?!  -  рявкнул  в  голос  Скляр.  -  Специалисты
хреновы!
   Влад что-то тихо и покаянно попытался ему объяснить - и  оба  скрылись  в
подъезде в  сопровождении  "свиты".  Курловский  же  прямиком  направился  к
прилавочку, заранее сделав грозную физиономию. И с ходу поставил задачу:
   - Пузырь нужен. В  долг.  Голова  трещит.  -  И,  предупреждая  возможные
возражения, грозно цыкнул: - Может,  документы  у  тебя  проверить?  Плечико
посмотреть?
   Хромой притворился, что ужасно огорчен конфискацией - именно притворился,
ясно было, что его прямо-таки распирало от желания немедленно получить  хоть
какие-то крохи толковой информации. Уже понятно, что не зря он тут сидит, не
из простых птичка... Ну и пойдем навстречу...
   - Стаканизатор есть? - деловым тоном спросил Курловский, в непринужденном
стиле человека с ружьем наклоняясь и нахально выдергивая из ящика бутылку  с
родимой, прозрачной.  -  И  голова  с  бодуна  раскалывается,  и  начальство
вдобавок  над  душой  стоит...   Давай   живее,   пока   они   там   изволят
осматриваться...
   Хромой быстренько достал из-под прилавка  пластиковый  стаканчик  и  даже
подсунул распечатанную шоколадку, так и ловя момент,  когда  можно  будет  с
безразличным видом попытаться хоть что-то выведать.
   С незаурядным актерским талантом Курловский слегка  трясущимися  пальцами
сорвал жестяную крышечку, набулькал  себе  полный  стаканчик,  зажмурился  и
блаженно выцедил. Откусил кончик шоколадки,  постоял  с  закрытыми  глазами,
выдохнул:
   - Хар-рашо пошла...
   И широко улыбнулся.  Дураку  было  ясно,  что  русский  служивый  человек
моментально перешел в состояние распохмеленной томности.  А  дураком  хромой
наверняка  не  был.  И,  улучив   момент,   вроде   бы   равнодушным   тоном
поинтересовался:
   - Неприятности, командир?
   - А! - махнул Курловский рукой, с  той  же  непринужденностью  сгребая  с
прилавка пачку деревенского "Мальборо". - Я  у  тебя  и  табачку  заодно,  в
долг... Да так... Видел красавца? Гэбэшники второй день чего-то суетятся,  а
нам лишняя нервотрепка. Главное, непонятно ничего, да наше дело маленьк