нимаете ли.
   - Понимаю, - сказал полковник с непроницаемым видом. -  И  у  нас,  стало
быть, вы тоже решаете чисто деловые проблемы?
   - А как же еще?
   - Какие? Или это - снова секрет?
   - Коммерческая тайна, - поправил Костя. - Это у вас, шпионов...
   - Здесь, простите, контрразведка...
   - А какая разница? Это у вас секреты, а у нас - коммерческая тайна.  Если
вам так интересно, позвоните в представительство  Ичкерийской  республики  и
спросите господина Скляра. Он - лицо компетентное и облеченное, так сказать.
А я здесь на подхвате. Как простой менеджер.
   - В представительство... - задумчиво повторил Тыннис.
   - Вот именно. Или вы его представительством не считаете?  Вы,  часом,  не
сторонничек российского империализма?
   -  Ого!  -  поднял  брови  полковник.  -  Как  вы  ловко  политику   сюда
приплетаете, господин Тулупов, любо-дорого послушать...  Как  вы  мне  шьете
глухоту к священной борьбе чеченского народа...
   - Ничего я вам не шью.
   - Да? А похоже. Итак... Вы, стало быть, тоже имеете отношение к той самой
священной борьбе?
   - Да что вы ко мне прицепились? - в сердцах спросил Костя.  -  Я  же  вам
говорю: я - простой менеджер. Босс здесь ведет дела с представительством,  а
мое дело - на подхвате...
   - Говоря "босс", вы, конечно, подразумеваете господина Каюма Вахидова?
   - А кого же еще?
   - И какие же у вашего босса дела с представительством?
   - Вот у него и спросите.
   - Ах да, я и забыл, вновь всплывает коммерческая  тайна...  Святая  вещь,
конечно... А что вы скажете, господин Тулупов, если я  сообщу,  что  у  меня
несколько... иные сведения о вашей персоне?
   - То есть?
   - В том, что вы - Анатолий  Степанович  Тулупов,  я,  в  общем,  пока  не
сомневаюсь. Как и в том, что визу  в  нашу  страну  вы  получили  совершенно
легально. - Он поднял со стола  загранпаспорт  и  тут  же  небрежно  положил
назад. - Но есть на ваш счет, надо вам сказать, прелюбопытная  информация...
Очень похоже, что  вы  не  менеджер,  а,  выражаясь  казенным  языком,  член
организованной преступной группировки по кличке, простите, Утюг... А?
   - Чепуху какую-то мелете.
   - Да? Вы полагаете? - Он заглянул в лежавшую перед ним бумагу. -  Вы  так
полагаете, господин Утюг? Тут о вас написано немало  интересного.  Братва  с
Васильевского острова, "крыши", понимаете ли, контрабанда и прочие  шалости,
отчего-то преследуемые российскими законами, - впрочем, как и нашими,  спешу
уточнить, как и нашими... И спутник ваш, я имею в виду господина Попова,  по
тем же сведениям, носящий по ту сторону границы прозвище  Облом,  занимается
столь же увлекательным и доходным, да  вот  беда,  насквозь  противозаконным
делом,  и  насчет  господина  Вахидова  у  нас  собрано  немало  интересного
материала... Что скажете?
   - Что глупости все это, - сказал Костя. -  Клички,  братва,  да  вдобавок
контрабанду приплели... Мы - честные бизнесмены. А если кто-то у вас  тут  с
российскими спецслужбами снюхался и...
   - Ах, вот какова у вас будет линия защиты?
   - А чем плохо? - усмехнулся Костя. - Когда честных бизнесменов ни за  что
ни  про  что  волокут  в  кутузку   из-за   их   контактов   с   ичкерийским
представительством - тут поневоле всякая гадость в голову лезет... Мы тут  у
вас что-нибудь нарушили?
   - Да вроде нет...
   - Тогда в чем заморочки?
   - Ну хорошо, господин  Тулупов,  -  сказал  полковник.  -  Давайте  будем
откровенны. Священная борьба  ичкерийского  народа  за  свою  независимость,
честный  бизнес  -  все  это,  конечно,  прекрасно.  Но  вы,  не  забывайте,
находитесь в независимом государстве. В одной из его спецслужб.  Мы  обязаны
знать, что происходит на нашей территории, чем тут занимаются иностранцы. Вы
согласны, что это вполне естественное желание?
   - Ну, вообще-то...
   - При чем здесь "вообще-то"? - жестко бросил полковник. - И при чем здесь
"ну"? Знать - необходимо, - отчеканил он. - Священная там у вас  борьба  или
не особенно... Не суть важно. Мы должны располагать информацией.
   - А я здесь при чем?
   - Дурочку не валяйте, - сказал  с  усмешечкой  полковник.  -  С  вашим-то
богатым жизненным опытом...
   - Что, стучать предлагаете?
   - Бог ты мой, к чему употреблять столь пошлые и неуместные среди солидных
людей термины? - деланно изумился полковник. -  Речь  идет  всего-навсего  о
легком сотрудничестве. В итоге не столь уж и обременительном. Информация,  и
не более того. Мы со своей стороны сумеем оказаться благодарными. Вряд ли  у
вас здесь  нет  проблем,  которые  с  нашей  помощью  могли  бы  великолепно
разрешиться...
   - Э, нет, - ухмыльнулся Костя. - Не пойдет, герр оберст.  Сегодня  этаким
вот образом разрешишь проблемы, а завтра из  вашего  независимого  моря  еще
один неопознанный трупец выловят...
   - Я могу гарантировать...
   - Да бросьте. Не было среди Тулуповых стукачей  и  не  будет.  Зачем  мне
нарушать  хорошую  семейную  традицию?  Чтобы  деды  и   прадеды   в   гробу
перевернулись?
   - Чего в данном  случае  больше  -  клановой  верности  или  примитивного
страха?
   - Вопрос, конечно, философский...
   - Я ведь могу и рассердиться, - пообещал полковник Тыннис, и в самом деле
не лучившийся сейчас добротой как ко всему человечеству, так и  к  отдельным
его представителям.  -  Мы  можем  связаться  с  вашими  правоохранительными
органами...
   - Ага. И что вы мне предъявите?  Детство  какое-то,  господин  полковник.
Напугали ежа голой попою...
   - Значит, ваших вы не  боитесь,  я  так  понимаю?  -  спросил  полковник,
старательно пытаясь держать себя в руках. - А как насчет наших?  Спецслужбы,
знаете ли, мало напоминают институт благородных девиц. Представляете, у  нас
в штате вовсе нет уполномоченного по правам человека. Какое  варварство,  а?
Милейший господин Тулупов,  вы  ведь  можете  попросту  исчезнуть.  Взять  и
исчезнуть. Собственно говоря, вы уже исчезли несколько часов назад. Смею вас
заверить: люди, которые  вас  сюда...  пригласили,  умеют  держать  язык  за
зубами. Обойдется без всяких адвокатов, журналистов и запросов в парламенте.
Мне отчего-то кажется,  что  ваше  правительство,  а  особенно  определенные
государственные службы, не станут, как это говорится... рыть  землю  рогами.
Какое им горе от того, что еще один русский браток где-то ухитрился сгинуть?
Какая им печаль? Наоборот, одной заботой меньше. Никто не знает,  что  вы  у
нас, никто и не узнает...
   - Вы полагаете? Ну, вы оптимист... - Костя преспокойно  забрал  из  пачки
полковника очередную сигарету и намеренно выпустил дым собеседнику  в  лицо,
насколько удалось. - А вы уверены, что у меня нету подстраховки? В  бизнесе,
- подчеркнул он голосом последнее слово, - в серьезном бизнесе  всякие  меры
предосторожности бывают...
   - Блефуете?
   -  Милый,  -  проникновенно  сказал  Костя,  -  да  мы  в  России   такие
университеты прошли, что видали твою контрразведку  на  известном  предмете,
который на банан ужасно похож...
   - Не забывайтесь! - Полковник, такое впечатление, взвился  в  натуральной
ярости, ненаигранно. - Пока что вы у меня в руках...
   Пора было кончать эту затянувшуюся бодягу. Неторопливо наклонившись через
стол к полковнику, Костя сказал веско, с расстановкой:
   - Как бы у тебя собственные яйца в руках  не  оказались...  Слушай  сюда,
полковник. Мы сюда приехали не мелочь по  карманам  тырить.  Мы  тут  делаем
серьезные дела с серьезными людьми. И у нас, чтоб ты знал, так  просто  люди
не пропадают. Не  разработали  меры  предосторожности,  тебя  ждали,  такого
умного, а до тебя в песочнице играли... Знаешь, что будет потом?  Непременно
найдется твой же собственный генерал или министр, который  тебя  в  этом  же
кабинете поставит раком и поимеет по полной программе. И пойдешь ты  сортиры
мыть - это при самом  лучшем  раскладе.  А  при  худшем  -  кишки  на  забор
намотают. И не дай бог, ежели ты человек семейный, с бабой и  детушками,  им
тоже несладко придется. И  не  надо  на  меня  сверкать  глазками.  Коли  уж
предложил такие игры, должен и свои карты знать... Короче.  В  стукачи  я  к
тебе не пойду. Пришить ты мне ничего не можешь. Перед тем, как  сюда  ехать,
мне ваши кодексы бегло изложили - у  нас,  сам  понимаешь,  имеются  хорошие
консультанты по разным  вопросам...  В  общем,  или  предъяви  мне  протокол
задержания  с  четкой  мотивацией  -  да  не   забудь   переводчика,   чтобы
перетолмачил мне  его  с  вашего,  -  и  начнем  толковать  исключительно  в
присутствии адвоката, как мне по вашей конституции и  положено.  Или  пожмем
друг другу грабки - и разбегаемся. Пугать вздумал, декадент... Ну?
   Полковник  смотрел  на  него  ненавидяще,  но  порывы   гнева   сдерживал
профессионально. "Нельзя было  иначе,  -  подумал  Костя,  вместо  очередной
сигареты подгребая к себе всю пачку. - Даже если это не проверка по  просьбе
Джинна или Скляра. Даже если он был вполне искренен и  их  спецура  в  самом
деле страстно желает присмотреть за шебутными  иностранцами,  как  приличной
спецуре и положено. Я иду по ковру, ты идешь,  пока  врешь,  мы  идем,  пока
врем... Другой линии поведения попросту нет. Риск,  конечно,  но  если  этот
лощеный хмырь пашет на Джинна, и вовсе завалишь дело..."
   - Рискуете... - процедил полковник, сверля его неприязненным взглядом.
   - Такова се ля ви, - сказал Костя нормальным тоном, без особого вызова. -
Поймите вы одно, герр оберст:  мы  уже  битые-перебитые,  и  огонь,  и  воду
прошли, не говоря уж о медных трубах. Других  не  берут  в  космонавты,  как
когда-то пелось... Так до чего мы с вами договорились?
   Глава вторая. БОРЦЫ ЗА СВОБОДУ
   Полковник Тыннис смотрел сквозь него с  непонятным  выражением.  Глаза  у
него были прозрачные, холодные и словно бы даже мечтательные.
   - А интересно было бы с вами поработать по полной программе, - сказал  он
задумчиво. - Как следует...
   - А смысл? - спросил Костя почти миролюбиво. - Газеты шум  вмиг  подымут,
ктонибудь настырный станет выяснять, что  вы  делали  до  девяносто  первого
года... не с неба ж вы упали?
   - Я не о том. Несгибаемых нет, знаете ли.
   - Вот тут я с вами совершенно согласен...
   Тихо отворилась дверь, и вошел подтянутый полицай во всем блеске  нашивок
и ремней, что-то стал говорить полковнику,  пару  раз  при  этом  кивнув  на
Костю. Тот добросовестно вслушивался, но понять, конечно, ничего не смог.
   Выслушав, полковник отослал верзилу барственным кивком,  досадливо  пожал
плечами:
   - Жаль,  не  получилось  у  нас  задушевной  беседы.  Там,  внизу,  целая
делегация, поминают уголовный  кодекс  и  конституцию,  в  точности  как  вы
давеча,  требуют  освободить  верного  сподвижника  героических  борцов   за
свободу...
   - Ну так и освобождайте, - сказал Костя. Он  готов  был  поклясться,  что
разукрашенный полицай появился в  кабинете  отнюдь  не  просто  так,  не  по
собственному побуждению, - аккурат секунды за три-четыре до его  явления  на
сцене правая рука полковника, полускрытая столешницей, сделала едва заметное
движение. Будто кнопку под столом нажимала. Вообще-то, бездарный по  замыслу
и исполнению спектакль: уж  настоящий  питерский  бандюк  вел  бы  себя  еще
нахальнее с каким-то чухонским мусором,  на  что  же  полковник,  собственно
говоря, рассчитывал?
   Полковник снизошел до нормального человеческого тона, он даже встал:
   - Господин Тулупов, приношу свои извинения по  поводу  этого  неприятного
инцидента. Недоразумение было вызвано недостаточно  проверенной  оперативной
информацией, поступившей из ненадежного, как выяснилось, источника.
   - Говоря по-простому, настучала на меня какая-то паскуда?
   - Возможно, вы несколько вульгаризируете ситуацию, но в общем и  целом...
- Полковник  казенно  улыбнулся:  -  Еще  раз  приношу  вам  извинения,  вы,
разумеется, вправе подать жалобу в соответствии с существующими...
   - Да ладно, перетопчемся, - махнул рукой Костя, непринужденно кладя  себе
в карман полковничьи сигареты - так, из мелкой вредности.
   Полковник проводил свой табачок печальным взглядом, но ничего не  сказал,
сопутствуя до двери.  Они  спустились  вниз,  где  тот  же  усатый  хмырь  в
сержантском чине вывалил на стол  все  отобранное.  Из  принципа  Костя  так
педантично осматривал свои немудреные вещички,  заводя  глаза  к  потолку  и
шевеля губами, словно прикидывая откровенно, чего же не хватает, что сержант
не выдержал, поторопился заверить:
   - У нас нишефо не пропадает.
   - Ну, поверим, поверим... - задумчиво сказал  Костя,  особенно  тщательно
пряча в карман конвертик с орденом.
   Сделал ручкой полковнику и  браво  направился  к  выходу,  нарочно  задев
плечом спешившего куда-то полицая - и довольно чувствительно,  так  что  тот
охнул за спиной, прошипел:
   - Са куррат... Руса шорта...
   Остановившись и обернувшись, Костя произнес самым светским тоном:
   - Ах, простите, кажется, я был несколько неуклюж...
   Запаренно покосившись на него, полицай безнадежно махнул рукой и  побежал
дальше, а Костя, посвистывая, спустился по ступенькам.
   Там его дожидался форменный комитет по встрече: белый БМВ Скляра,  черный
"ровер"  Каюма.  Скляр  со  своим  бесстрастным  вислоусым  водителем  (явно
стремившемся подражать в этом плане Тарасу Бульбе), Каюм  с  Серегой  и  еще
какаято неизвестная, но весьма симпатичная блондиночка в тесных джинсиках  и
синей майке с огромными алыми буквами: "GEROICAS CHECENAS WOLIS"  (что,  как
нетрудно догадаться, означало "Свободу героической Чечне!"). На чеченку  она
походила примерно так же, как Костя - на дирижера  симфонического  оркестра.
"Еще одна активистка, - вяло констатировал он, - боксерша по переписке, мать
ее за ногу..."
   Именно блондиночка резво вырвалась вперед, ухватила его за руку:
   - Господин Тулупов, извините, бога ради, за этот печальный инцидент. Наша
организация  непременно  разберется,  что  это  -  головотяпство  или   рука
Москвы...
   Глаза у нее были красивенькие и глупенькие.
   - Да ладно, - великодушно отмахнулся Костя. - Забыли  уже.  Извините,  мы
тут парой словечек перемолвимся...
   Он взял Скляра повыше локтя и отвел в сторону. Тот спокойно шел - высокий
такой мужик, поджарый, несуетливый, чем-то неуловимо похожий то ли  на  мало
пьющего комбайнера, то ли на справного  механика  какой-нибудь  автоколонны.
Пролетарий от сохи, одним словом, по первому впечатлению -  обстоятельный  и
мастеровитый работяга, мечта одиноких бабенок средних лет...
   Если только не заглядывать в засекреченные досье, где рисуется  несколько
иной облик бывшего десантного капитана  бывшей  непобедимой  и  легендарной,
после распада Союза очень уж быстро проникшегося "жовто-блакитными" идеями в
их самом крайнем выражении,  претворявшимися  некогда  в  жизнь  Бандерой  и
Коновальцем. И закрутилось. Бывший капитан отчего-то особенно прикипел душою
к дудаевским орлам, а потому засвечивался то в Абхазии,  то  на  нелегальной
переброске стволов из третьих стран, в прошлую чеченскую кампанию был  почти
что в руках, но ухитрился выскользнуть.
   А впрочем, критически рассуждая, одиноких дамочек вряд ли остановило бы и
досье.  Им-то  какое  дело  до  того  бедолаги,  которого  молодчики  Скляра
располовинили  бензопилой  в  Абхазии,   до   прочих   трупов,   оставленных
экс-капитаном с той самой  обстоятельной  мастеровитостью?  Женская  душа  -
потемки...
   - Ну? - спокойно сказал Скляр.
   - Баранки гну. Ты во что меня втравил?
   - Я? - Скляр невозмутимо поднял бровь.
   - А кто же еще? Эти тихари меня подловили аккурат на выходе из  ювелирки.
Куда я, между прочим, по твоей просьбе ходил. Сделал одолжение, надо же...
   - Брось. Обошлось же.
   - Обошлось? - Костя подпустил в голос блатной истерики. -  А  ты  знаешь,
что их чухонский полковник  мне  лепил?  И  питерскую  братву  припомнил,  и
погоняло  настоящее  назвал,  и  много  чего  еще...  Не   люблю   я   такие
совпадения...
   - Пакет при тебе? - так же спокойно спросил Скляр.
   - Нет, пропил! - огрызнулся  Костя,  сунул  руку  в  карман  и  на  ощупь
высвободил орден из мятой бумаги. Так и подал, без пакетика.  -  Держи  свою
цацку...
   - Тебе кто разрешал разворачивать? - тихо, недобро спросил  Скляр  тоном,
совершенно не годившимся в разговоре с бравым питерским братком.
   - А я и не разворачивал. Нужны мне  твои  побрякушки...  Это  тот  старый
ежик, ювелир, совал мне под нос и хвастался, как он все чисто  сделал.  А  я
глазами хлопал, я ж понятия не имею, что он там должен  был  делать...  Что,
вот кстати?
   - Не твое дело. - Скляр проворно сунул орден во внутренний карман куртки.
- Забыли. Понятно?
   - У  меня  к  тебе  ма-ахонькая  просьбочка,  -  сказал  Костя  вовсе  уж
недружелюбно. - Ты ко мне больше с просьбами не  лезь.  Усек,  усатый?  Тебе
делаешь одолжение, как человеку, а ты потом цедишь через губу, словно лишнюю
шестерку нашел. Да  у  меня  в  Питере  такие,  как  ты,  за  моими  блядями
"тампаксы" выметают...
   Он добросовестно выполнял инструкции Каюма:  поссориться  со  Скляром  по
любому удобному поводу, зацепиться за  все,  что  только  возможно,  вынести
конфликт на люди (имелся в виду,  конечно,  здешний  сплоченный  коллектив).
Увы,  повода  никак  не  подворачивалось  -  зато  теперь  какой   роскошный
появился...
   - Что-о?
   - Ты глазами-то не сверкай, не сверкай, - сказал Костя, всем своим  тоном
выражая  презрение  к  собеседнику.  Благо  по  легенде  он,   ясное   дело,
представления не имел, кто такой Скляр и сколько на нем жмуриков. - У меня в
Питере, говорю, такие, как ты, сосали да причмокивали...
   Краем глаза он зорко следил  за  верхними  конечностями  Скляра  и  легко
перехватил правую, едва она рванулась  к  физиономии.  Чуть  вывернув  кисть
приемчиком, которого Скляр определенно не знал, с  тем  же  хамским  напором
прошипел:
   - Костями не махай, чмо, а то поломаю, как сухую макаронину. Сидишь  тут,
чухонкам попки гладишь, пока путевые ребята для тебя рискуют...
   Он видел, что Скляра проняло всерьез. Как многие,  прошедшие  и  Крым,  и
Рым,  Скляр  никак  не  мог  похвастать  крепкими  нервами  и  заводился   с
полоборота. Костя с удовольствием  наблюдал,  как  "пан  сотник"  на  глазах
бледнеет от ярости.
   - Это ты-то рискуешь? - сквозь зубы, все же пытаясь держать себя в руках,
шепотом сказал Скляр. - Чем рискуешь, бандюга? Триппер поймать? Попался б ты
мне в Абхазии, собственные яйца сжевал бы без соли и перца...
   - Ну, я б тебя в Питере тоже не чаем с какавой поил бы... Ты мне зубы  не
заговаривай своей Абхазией, скажи лучше, как вышло, что аккурат после твоего
порученьица меня заграбастала здешняя Чека и  откуда  они  обо  мне  столько
знали? У нас тут все схвачено. Пока работали сами, не  было  ни  хлопот,  ни
печалей, а как только с тобой связались...
   Он давно уже взял на полтона ниже, чтобы не перегнуть палку и не доводить
до драки в общественном месте, - к ним и  так  уже  опасливо  приглядывались
чистенькие, чинные прохожие, а на углу к тому же маячил полицай.
   - Тебя же отпустили?
   - Ну, отпустили. А откуда они обо мне столько знают?
   - Уймись, дурак, - сказал Скляр, чьи мысли, похоже, двигались  в  том  же
направлении. Он тоже покосился на прохожих и полицая. - Мне, наоборот, нужно
было, чтобы ты принес эту штуку, - он легонько похлопал себя по  карману,  -
без всяких инцидентов...
   - Темнишь ты что-то, хохляндия, - сказал Костя с таким видом, словно  уже
остыл и помаленьку отрабатывал назад. - Тоже мне, важное дело -  орденок.  В
Питере и не такими на каждом углу торгуют...
   - А за "хохляндию"...
   - А за "бандюгу"? Ты что, дядя, прокурор? Ты ко мне  статью  прикладывал?
Или доказательства имеешь?
   - Ладно, замяли, - отмахнулся Скляр.
   - Замяли-то замяли, но с Джинном я своими соображениями нынче и поделюсь.
   - Это какими, интересно?
   - Да всякими, - сказал Костя многозначительно.
   - Полная твоя воля, не смею препятс