о  первоначальных  залпов. Следовательно,  моя
точка и точка последнего из пятерки десантника являлись  самыми безопасными.
Наибольший  риск  представляли  точки Армяна и  следующего  за ним человека,
именно туда авиетка могла  мгновенно выстрелить. Для  переориентации ЕСУОА в
мою и последнюю точку, человеку потребуется время, значит, одного из троих я
послал на  верную смерть. Но отступать и переигрывать было поздно. Я отыскал
место расположения датчика на корпусе авиетки, направил туда ствол комплекса
и,  взглянув  на  часы, стал ждать. Время текло  медленно, казалось, стрелки
застыли, прилипнув к циферблату. Мой комбинезон пропитался потом насквозь, я
лежал  на  самом солнцепеке  и проклинал дурня в  авиетке. Какого  черта ему
потребовалось  стрелять  в нас?  Таких же людей как и он? И зачем он  вообще
убегал?
     В звенящей тишине вдруг заработали  двигатели авиетки,  дрожащее марево
выхлопных газов, поднимая пыль, заколыхалось у нее в хвосте. Человеку внутри
стало  жарко и он включил кондиционеры, питавшиеся от генераторов. Отчаянная
мысль забрела  мне в голову. Ведь  если он находится на планете  так долго и
так часто  пользуется  энергией авиетки, включая  движки, то горючего  может
остаться слишком мало для взлета, он просто его сжег!  Ржавые же баки второй
авиетки не могли пополнить запасы топлива, они превратились  в решето. Я зло
прицелился  в датчик.  Чем  скорее мы завладеем авиеткой,  тем больше  у нас
останется шансов для выхода  на орбиту, только бы хватило достаточно топлива
для взлета.
     Наконец, стрелки  стали приближаться к  заветной границе.  Я напряженно
всматривался  в  их тонкие  контуры.  14.50,  мне показалось,  что секундная
стрелка побежала быстрее, 14.54, я снял часы и положил их перед собой, держа
на мушке датчик и контролируя циферблат одним  глазом. 14.59--46,  47, 48...
59 Залп!!!
     По  корпусу  авиетки  долбанули  сразу  пять  комплексов,  пушки  ЕСУОА
заметались как оголтелые, возможно, эта секундная отсрочка спасет тех троих.
Бабах!!!-- теперь  выстрелила авиетка, но я уже сидел в спасительной глубине
трещины. Хотя в мою сторону не вылетел ни один заряд.
     Теперь можно не торопиться. Отсидев в  расселине для верности еще минут
двадцать, я вылез  и  побрел к группе. Десантник с перебитыми ногами был уже
похоронен, группа встретила меня одобрительными возгласами. Вскоре вернулись
еще  четверо,  жизнь поистине была прекрасна,  я улыбнулся  от  неподдельной
радости, похоже затея с датчиками удалась.

     Глиняные куклы бывают  мужчинами и женщинами, дорогими  и дешевыми. Они
сделаны из земли и когда они разобьются, снова уйдут в землю. Таков человек.

     В  почти полностью  наступившей  темноте Армян прощался с нами.  Каждый
хлопнул  его  по  плечу,  отдавая  дань  его  смелости. Он  внешне  выглядел
невозмутимым, но  то, как часто он  курил  в последние часы, говорило мне  о
многом.  В конце концов именно я втянул его в эти приключения,  ворвавшись в
его  квартиру   с   Тиа.  Единственным  оправданием  мог  служить   комплекс
омолаживания,  но теперь жизнь, пусть короткая, но на  удивительно  красивой
Земле ослепительной звездой затмевала все остальные прожитые года. Боже, как
мы не ценим нашу маленькую планетку, крохотный оазис в бесконечных просторах
вселенной.  Этот   чудный   мир,  столько  раз  висевший  на  волоске  из-за
человеческой тупости. Мир, напичканный  ядерным оружием, идиотскими войнами,
коррупцией,  мафией  и  многими  другими  пороками. Что  такое  драки  между
районами в  родном  городе? Что  знают эти  пацаны о вселенной, об этой  вот
чертовой планете, ежесуточно вырывающей человеческие жизни, как все  мелко и
зыбко и где, наконец, грань зла  и добра? Мы отравляем атмосферу, выбрасывая
в  нее миллионы  тонн  ядовитых  веществ,  мы  губим  леса, реки,  океан. Мы
добрались  до  полюсов,  повсюду  оставляя  хаос  и  разрушение  девственной
природы. Вот и  прошло пятьсот лет, что стало с дорогой  нашей старушкой  --
Землей? Не  сгорела  ли  она в уничтожающей  вспышке  ядерной катастрофы? Не
погибла ли  от  действий рук человеческих, приняв смерть от своих неразумных
детей? И  кто  теперь  мы с  Армяном, бившие  морды  таким же  придурковатым
подросткам  и получавшие от  них  те же подарки? Земляне? Теперь,  наверное,
нет,  хотя  еще  и  не  реалы.  Но  мне   вверены   жизни  людей,  а  я  так
неосмотрительно их транжирю. Жизни людей, что может быть дороже жизни?
     -- Армян, -- я крепко сжал его руку, -- Скажи, ты не жалеешь?
     -- О чем это ты?
     -- О полете, о Земле.
     Он поморщился.
     -- Я уже и забыл... Хотя если честно, то мне наплевать, где именно будут
жрать меня черви, здесь или на Земле, мне вообще безразлично, закопают меня,
бросят так, или  меткий выстрел кроновского лихтера выпустит мне кишки прямо
в космосе. Ведь это счастье,  мы нужны людям и не  на Земле, а здесь,  прямо
тут, -- он  постучал ногой по камню.  -- И они ждут чуда от нас, землян.  Ты
понимаешь?
     -- Да. Ты наша последняя надежда вырваться из тисков смерти.
     -- Только  не  надо  громких  слов,  мне и  так  тошно. Единственное мое
желание  в данный момент, это не прихлопнуть того идиота,  а сожрать  завтра
утром банку мяса.
     -- Оставь мне пару сигарет.
     -- На, травись, -- он  протянул мне несколько тонких  трубочек. -- Ну, я
пошел.
     -- Счастливо.  -- Я  с  тоской  смотрел,  как  между утесами исчезла его
широкая спина, затих шум размашистых шагов. Я сел на  теплый камень  утеса и
нервно прикурил. Интересно,  я не  курил пятьсот лет. От первой  затяжки мое
горло  сдавил  удушливый  кашель,  легкие  перехватило, но, преодолев первую
вспышку отвращения,  я  жадно затянулся. Группа,  негромко  переговариваясь,
взирала  на своего командира, им был непривычен  вид  сигареты в  его губах.
Плевать, я зло затушил окурок о камень и поднялся.
     -- Пойду  взгляну,  на  него,  как он, -- я  кивнул оставшимся  ребятам,
проверил два поста и  полез на  скалу, срезанную выстрелами авиетки. По моим
расчетам  Армян еще не добрался  до места и  я  оказался  прав.  Я залег  и,
примостившись поудобнее, настроил бинокль на инфракрасное  наблюдение. Легко
запищали  микросхемы, беря  от  микроаккумуляторов  необходимую  энергию.  В
оранжевом неярком  свете я ясно  различил корпус авиетки,  казалось, аппарат
замер  навечно, ни единого звука не долетало от него.  Проведя  биноклем  по
окрестностям,  я  заметил  у дальней  кромки  скал  ползущего  по-пластунски
Армяна.  Он не имел бинокля, ему приходилось двигаться в темноте. Благо, она
еще не была полной, небо  сумеречно переливалось немногочисленными звездами.
Вообще  интересное здесь небо, звезд очень мало.  В  этом  районе  вселенной
практически  нет галактик и  отдельные островки звезд отстоят далеко друг от
друга. Какого лешего нашим кораблям понадобилось сюда  соваться? Тем более в
галактике кронов?  Неожиданная  смена курса,  неподготовленный  осмотр чужой
планеты,  наказавшей чужаков за  их наглое  вторжение.  Я вновь приложился к
биноклю, Армян преодолел половину расстояния от скал к авиетке.  А что, если
мы уничтожили  не все датчики? Ведь кто-то мог промахнуться! Тогда от Армяна
нечего будет хоронить, я с содроганием  вспомнил, как лупили  гравитационные
пушки  авиеток  в  звездной   битве  с  кронами,  как   разлетались  под  их
сокрушительными  ударами орудия лихтеров  и  сами лихтеры.  Хотя  что кроны!
Скалу срезало  как бритвой. Возьми этот  болван  метров  на тридцать  ниже и
Армян сейчас  бы не  крался к авиетке.  Мы  все сейчас  мирно  лежали б  под
толстым  слоем  камней,   мертвые  или  умирающие,  не  имеющие  возможности
выбраться, преодолеть многометровый щит скал.
     Наконец-то!  Я  вздохнул с видимым облегчением,  Армян залез под  брюхо
авиетки  под самым люком, под тем, где исчез человек. А  если  тог  надумает
выйти из второго? Нет, Армян  все равно  с ним  справится,  он  не  допустит
оплошности, он знает, наши жизни в его руках.
     Я поднялся и пошел к группе. Теперь я не опасался выстрелов авиетки, по
крайней мере  ночью. Если человек  не пришил  Армяна, значит, все пять четко
уничтожили свои датчики. Я почти  спустился  в первое ущелье,  когда по  его
иссиня-черному  дну  молниеносно пронеслась  желтая  пунктирная  полоса,  на
расстоянии примерно метр или полтора ото дна. Пронеслась  и исчезла, как  не
было.  Я  остановился  и  немного подождал. Луч лазера?  Нет, не может быть,
полоса прошла через вон тот большой валун и  унеслась  дальше, не оставив на
том следов. Быстро спустившись, я преодолел  ущелье и оглянулся. Точно такая
же полоса промелькнула в черной глубине, она  шла немного правее, но быстро,
как пуля. Удивившись странному явлению, я поспешно направился к группе.
     -- Ну, как, он добрался? -- люди с надеждой смотрели на меня, словно это
я, а не Армян, полз к авиетке
     -- Все  нормально.  Если  тот выйдет днем  или ночью, он его  стреножит,
надо, чтобы обязательно вышел.
     -- Думаю, что он не станет сидеть всю жизнь в авиетке.
     -- Будем надеяться. Кстати, вы не замечали несущихся желтых полос?
     -- Где?
     -- По дну ущелий.
     -- Нет, -- за всех ответила Нисса, -- Может, кто из охраны видел?
     -- 392-й, -- обратился я  к  одному  из десантников, -- Сходи к ближнему
посту  и узнай  насчет полос.  Если  часовой  торчит  на дне  ущелья,  пусть
заберется повыше. Полосы летают над самым дном.
     -- О'кей.
     Он стал  спускаться, а я  невольно улыбнулся  его  "О'кей".  Сейчас это
слово  произносили  многие из  группы.  Для  них оно означало все, что  есть
вообще хорошего, оно могло произноситься с любым выражением, интонацией и на
любую тему. 392-й миновал  самую  глубокую  точку ущелья, группа  пристально
смотрела за  его удалением и тут из-за утеса  рванулась знакомая мне полоса,
насквозь  прошив  идущего  десантника. Тот слабо  вскрикнул,  схватившись за
грудь и остановился,
     -- Всем оставаться на местах, -- я бегом кинулся  к человеку и,  схватив
его  за  руку,  вытащил наверх. Он  продолжал держаться  за  место, где  его
прошила полоса. Расстегнув комбинезон, я направил  луч фонарика на его грудь
и увидел маленькое красное пятнышко, -- Не больно?
     -- Теперь нет, а тогда сильный укол и жжение.
     -- Ничего,  вроде  миновало,  но  все-таки постарайся  не  соваться  под
полосы, ущелья преодолевай бегом. То же самое скажи часовому.
     392-й вернулся минут через двадцать. Остановившись, он глубоко вздохнул
несколько раз, восстанавливая дыхание, и сказал:
     -- Часовой сидит на скале, вверху, но  его  два  раза прошили полосы. Он
чувствовал то же, что и я. Более никаких видимых ощущений.
     -- Хорошо, теперь всем отдыхать.  Утром, с  самого рассвета,  мы  займем
позиции в скалах, вокруг авиетки.  Думаю  утром  ему придется  выйти наружу.
Когда смена постов?
     -- Через полчаса.
     -- При смене  не  попадать под полосы.  Мы не знаем  к  чему  это  может
привести, и что они из себя представляют,
     Царство  ночи полностью  охватило нашу сторону  планеты.  Она  не имела
спутников и тем ярче мелькали в темноте яркие пунктиры  полос, они пролетали
все чаще  и, закрывая глаза, я подумал, что сменным часовым окажется нелегко
преодолевать ущелья, не попадая под их перекрестный полет.
     Я  забылся тяжелым  беспокойным  сном.  Казалось, он  не  нес  отдых, а
напротив, еще сильнее изматывал организм. Не помню сколько миновало времени.
Я проснулся от непонятного внутреннего толчка и сел. Сонливость  моментально
слетела с меня  прочь. Достав последнюю сигарету, я решил покурить и сходить
взглянуть на Армяна, заодно проверив посты охраны. Но не  успел я выкурить и
половину сигареты, когда  зашевелился  один  из  десантников. Он неторопливо
поворочался  и  вдруг  резко  сел,  как  робот,  оглядывая  спящих...  Чисто
инстинктивно  я  шарахнулся  за ближайший  выступ  и  замер. В  проснувшемся
человеке  я узнал охранника,  которого по словам 392-го  прошили две полосы.
Тот  посидел еще немного, потом  встал  и начал шарить по карманам. В черном
мраке, слегка  разбавленном слабым  светом звезд, я  заметил два зеленоватых
пятна у него на концах  рук. Приглядевшись через бинокль, я поразился. Ногти
человека  ярко фосфоресцировали! Он сунул руку за пояс и через линзы бинокля
мелькнул холодный отблеск клинка. Такой нож имел каждый из нас, но еще никто
не воспользовался  им на планете.  Вставший человек огляделся  и, подойдя  к
ближайшему из спящих, склонился над ним. Сначала я не понял, что происходит.
До ушей донесся еле слышный хрип,  а человек шагнул к другому. И тут до меня
дошло, -- он убивал спящих!
     Я мгновенно оценил ситуацию.  Ближайший от меня комплекс лежал метрах в
восьми, при такой силе тяжести нечего  и думать добраться до него мгновенно.
А у того, прямо под ногами  валялось по крайней  мере три комплекса,  он мог
воспользоваться  любым  из них  гораздо раньше меня. Я  пошарил вокруг  себя
рукой  и сжал увесистый камень. Человек  уже  наклонился над другим  спящим,
когда я вышел из своего укрытия и тихо свистнул. Тот моментально обернулся и
получил в  грудь  смачный удар  острым  обломком.  Тихо  охнув,  он согнулся
пополам, выронив нож  и  схватившись  руками  за ушибленное место,  в черной
темноте его ногти ярко  светились. И тут я  допустил ошибку.  Я  бросился на
него,  вместо  того,  чтобы схватить  комплекс. Я понадеялся  на свою силу и
ловкость и еще  на последствия  удара. Но человек  сразу выпрямился  и ловко
увернулся от моего кулака.  В кровь разбив костяшки пальцев об  его  шлем, я
попытался нанести  удар левой,  но  он  был четко  парирован.  Я никогда  не
предполагал,  что  люди  с  нашего  корабля  так  великолепно  знают  приемы
рукопашного боя. Молниеносный выпад ноги пришелся мне в солнечное сплетение,
теперь настала  моя  очередь сломаться пополам.  Второй  удар,  снизу вверх,
впился мне в глаз. Не удержав  равновесия и задыхаясь от сбитого дыхания,  я
повалился спиной на острые камни. Я не кричал, спасая свою жизнь, я был зол,
и  хотел сам решить исход  схватки, мое самолюбие  было  задето. Я  оказался
самым  натуральным  остолопом  в  данной ситуации.  Человек  схватил  нож  и
навалился на меня сверху. В последней, отчаянной схватке я вцепился  в кисти
его  рук,  одна из которых сжимала нож. Его острый конец плавно и неудержимо
приближался  к моей  груди, на губах убийцы  играла  холодная нечеловеческая
ухмылка, подписывающая мне смертный приговор.
     Рядом  раздался негромкий хлопок, мне  в лицо брызнуло что-то горячее и
липкое, человек  захрипел, сильно  отклоняясь назад и в  призрачном мерцанье
звезд я  увидел в его лбу громадную дыру. Следом произошло  еще  нечто более
невероятное.  Несмотря на  продырявленный  череп, он,  шатаясь,  поднялся  и
осмотрел площадку  со спящими десантниками.  Уперевшись  локтями  в камни, я
привстал из последних сил. В нескольких метрах от нас стояла Нисса, сжимая в
руке пистолет  одного из радистов, человек, шатаясь словно пьяный, сделал  в
ее  сторону  пару  шагов. В  темноте сверкнуло неяркое пламя  одновременно с
легкими  хлопками. Еще  не видя груди человека я  понял, что она разворочена
выстрелами из пистолета. Человек остановился и мешком рухнул  вниз, замерев,
теперь, кажется, навсегда. Нисса подошла к нему и хладнокровно пнула ногой.
     -- Мертв. Чего это ты с ним сцепился?
     -- Он убил одного, вон валяется. И готовился прикончить другого,  ножом.
Тихо  и без  криков, прямо в сердце.  Не знаю, что с  ним стало,  силы как у
льва. Есть такие животные на Земле, исключительно сильные звери.
     -- Ты  прав,  -- Нисса помогла  мне встать, --с  дыркой во  лбу  он смог
подняться и идти ко мне.
     -- Но почему это случилось?
     -- Скажи спасибо, что я  успела проснуться от  вашей  возни. Кажутся, во
всем виноваты  полосы,  ведь его  они  прошили  дважды.  Видимо,  в  психике
произошли некоторые нарушения, он не контролировал себя. Скорей всего и сила
взялась оттуда же.
     -- Возможно ты права, но тогда... Мы без слов поняли друг друга и быстро
подошли к 392-му. Его ногти слабо фосфоресцировали.
     -- Смотри, кажется, начинается, у того они тоже светились.
     -- Придется его прикончить. Отойдем пока за уступ.
     Мы  скрылись за  тем же  валуном,  где  я сидел раньше. Ждать  пришлось
недолго, минут пятнадцать, 392-й слабo зашевелился и сел. Все повторялось по
кругу. Вот он поднялся, осматривая группу, вынул нож и... Брызнул огнем  мой
комплекс,  казалось,   человек  взорвался  изнутри,  разом  проснулись   все
остальные, непонимающе вращая головами.
     -- Подъем,  --  скомандовал  я.  Десантники  быстро заняли  свои места в
строю.
     -- Ребята, произошло невероятное.  Тот, кого я убил  и тот,  кого  убила
Нисса больше, не являлись  людьми. Смотрите, -- я указал на первого убитого,
--  Он  обладал  колоссальной живучестью и силой. Он  убил нашего товарища и
прикончил  бы нас  всех, не проснись я вовремя  и не помоги мне  Нисса. Ей я
обязан жизнью. Их  обоих прошили полосы. Да, да те,  они и сейчас мелькают в
ущельях.  Первого  они  прошили  дважды,  видимо  поэтому  он  перестал быть
человеком раньше второго, в его мозгу появилась настойчивая мысль уничтожить
всех нас. Нас осталось восемнадцать и я не знаю, столкнулись ли наши часовые
с полосами или смогли их избежать. Если столкнулись, то вскоре...
     -- Вон  он! -- один  из десантников  вскинул руку. На  фоне  фиолетового
неба, на  вершине ближней  к нам скалы возник часовой с комплексом в  руках.
Группа без команды  рассыпалась в стороны, ослепительный сноп пламени возник
на  месте, где мы только  что  стояли. Ответные  выстрелы не  заставили себя
ждать.  Сверху   раздался  оглушительный  вопль,  кто-то  попал  в  часового
зажигательным  снарядом.  Тот  упал  и  в  свете рассыпавшихся  искр  теперь
корчился на  голых камнях.  Еще пара выстрелов из гравитопулеметов разметала
его по частям.
     -- Отлично сработано, -- сказала Нисса, -- будем ждать второго?
     -- Не  стоит,  --  раздался  в   темноте  тихий  голос.   Все  мгновенно
обернулись. Второй  часовой  стоял на краю  нашей площадки,  задрав  пулемет
высоко вверх.
     -- Не  стоит, -- повторил он.  -- Я  пришел сам на ваши выстрелы. Можете
поверить, я смог  избежать того,  что  случилось с  ним.  Хотя  в  некоторой
степени и поплатился, -- он показал нам левую руку, забинтованную по локоть,
-- Смотрите, смотрите, на лей нет большого пальца. Именно туда вошла  желтая
полоска, но я не стал  испытывать судьбу, я сразу отсек себе палец. Мне было
очень  больно  пилить  собственный  сустав  ножом, поверьте. Часовой  тяжело
вздохнул.
     -- Ты  молодец,  --  за   меня  ответила   Нисса,   --   люди  уходят  с
катастрофической быстротой, из пятидесяти нас осталось всего семнадцать.
     Часовой скептически усмехнулся.
     -- Теперь понятно, почему человек из авиетки пытался нас  уничтожить. Он
принял группу за этих зомби, людей--оборотней и надо признаться, он уверенно
защищал свою жизнь.
     -- Настолько уверенно, что ухлопал троих. -- Думаю, в том нет  его вины,
на его месте любой из нас поступил бы точно также.
     -- Разберемся  утром,  когда Армян  вытащит  его  наружу.  Теперь спать.
Завтра  нам  предстоит  тяжелый день. Часовые  меняются как и  раньше, но не
уходят с площадки. Хватит с нас этих зомби.







     Наша дорога -- не лента шоссе,
     Это тропинка сквозь силы пущи,
     Пусть вымокнут ноги в холодной росе,
     Должен дорогу осилить идущий.

     Группа сидела на  площадке и  завтракала. Я  с аппетитом уплетал мясные
консервы,  с  сожалением  думая,  что  их осталось очень мало  и если  мы  в
ближайшее  время не захватим эту чертову авиетку, то вскоре придется вводить
внутривенно витамины. С наслаждением проглатывая очередной кусочек, покрытый
солоноватым желе, я  вдруг поперхнулся  и,  сдерживая приступ  сдавливающего
кашля, схватился