е пустую?
     -- Вы  в  своем  уме?!-- голос  диспетчера сорвался,-- там  было  восемь
человек, как и на "четвертой". А где "четвертая"?
     -- Она взорвалась у нас на глазах.
     -- Так, а "пятая"?
     -- Я говорю с нее, она пуста. Вернее  сейчас в ней мы, самого экипажа мы
не видели.
     -- Может, они ушли искать вас?-- голос дрожал от непонимания.
     -- Они сели у нас на глазах, но авиетка была пуста.
     Диспетчер  молчал,  он великолепно  понимал,  что в авиетке  спрятаться
негде. Да и какой дурак будет прятаться?
     -- "Десятая", вы в состоянии вернуться?-- устало спросил диспетчер.
     -- Мы не  проверяли состояние авиетки.  Она очень странно  садилась,  на
форсаже, но с маленькой скоростью.
     -- На форсаже?!-- из  динамиков донесся грохот, видимо диспетчер  все же
слетел с кресла от  удивления,--  Он  же моментально превратит ее  в  уголь,
атмосфера планеты слишком плотна.
     -- Тем не менее я говорю, что видел.
     -- Ничего не понимаю... Немедленно возвращайтесь.
     -- Хорошо, только  сначала наш  пилот  проверит  се  ходовые  качества в
полете, а уж потом в авиетку залезем мы.
     -- Проверяйте, я пока свяжусь с Первым и доложу обстановку.
     -- Пилот  и 378-й  остаются  здесь и делают пробный  круг над площадкой,
остальные к развалинам.
     Десантники  медленно  потянулись  наружу,  всем  страшно  не   хотелось
покидать  островок  родного корабля. Диск  светила  приблизился к  горизонту
вплотную, но жара не спала. Напротив, раскаленные  за светлое  время  суток,
строения теперь  отдавали накопленный  за день жар  и  не  несли как  раньше
немного прохлады.
     Двигатели  авиетки  взревели, выбросив  назад  два  пучка  белого огня.
Авиетка  медленно  тронулась  с  места и, пробежав  немного,  тяжело, словно
нехотя, оторвалась от земли. Потом пламя исчезло. Совсем. В  гробовой тишине
аппарат  замедлил  скорость,  и  плашмя, шлепнулся на  торчащие конструкции.
Вверх взметнулись искореженные осколки, огонь и дым. С запаздыванием на долю
секунды долетел грохот взрыва.
     Я   бессильно  опустился  на  желтую  пыль,  грохнув  по  ней  кулаком.
Неописуемое отчаяние  охватило  меня.  Да,  я  спас  остальных,  не разрешив
одновременный взлет, но зачем?  Нам никогда не взлететь с проклятой планеты,
постепенно становилось понятным,  почему  не  возвращались  назад  десантные
группы остальных кораблей.
     -- Радисты, связь с базой.
     -- Но... передатчики остались на авиетке...
     -- Вот мы  и допрыгались,-- я  поднялся, вся группа в  отчаянной надежде
смотрела на меня. А кто я для них? Чужак? Впрочем, наверное, нет, сейчас они
верят в меня, надеются и я должен принимать решение.
     Итак,  нас осталось тридцать, тридцать из  пятидесяти, высадившихся  на
адскую планету. Сколько сможет  вернуться?  Наверное, никто. Корабль вряд ли
пришлет еще одну авиетку, это  запрещалось инструкцией, а  они всегда  четко
выполняют приказы и инструкции, техника безопасности полетов у  них записана
кровью. Мы все прекрасно понимали,  что обречены. Некоторые погибнут раньше,
другие  позже,  нам никогда не взлететь да и куда взлетать? Будь  у нас хоть
сто авиеток, если ни одна из них не способна подняться, превращаясь в ржавую
труху или груду обломков.
     -- Армян. Твои соображения?
     -- Соображения? Но разве  ты послушаешься их?-- Он тяжело присел  рядом,
положив пулемет дулом на мягкую пыль.-- Впрочем, я могу сказать. Я бы разнес
к  черту часть этих  нагромождений, оставив от  них то,  что  мы оставили на
лихтере кронов. Тогда бы мы получили коридор, свободный от залов, спиралей и
прочей дребедени и могли бы попытаться выйти на равнину.
     -- А дальше?
     -- Понимаешь,  я не сомневаюсь, нам  придется долго  быть на планете  и,
значит, придется что-то кушать, пить и искать новые развлечения.
     -- С меня и этих хватит по горло, к тому же равнина пуста.
     -- Пуста сверху, мы ведь не бродили по ней пешком.
     -- Ты хочешь побродить?
     -- Я не  против,  все равно ничего  другого нам  не  остается. Потом  мы
видели с авиетки воду. При жесткой экономии пищи  нам хватит на месяц, а вот
воды... Она кончится через пару суток, вот тогда нам придется покувыркаться,
сам понимаешь.
     -- О'кей,-- я поднялся и посмотрел на  горизонт. Звезда Н-З  скрылась за
его  кромкой,  небо  стало фиолетовым  и  лишь  около зашедшего  светила еще
отдавало  голубизной. Душная  ночь постепенно овладевала чужим  таинственным
миром. По примерным расчетам она продлится немногим  более 60 часов, планета
вращается довольно медленно. Я отдаю группе последние приказания,  выставляю
часовых и с чувством невыносимой тоски ложусь на теплую  сыпучую пыль. Ночь,
что она принесет нашей  группе, каким окажется  чужой рассвет? Сон неумолимо
сковывает веки, пыльный воздух сочится в сухие легкие, горло дерет от жажды.
Все становится безразличным,  далеким и ненужным и вскоре  полнейшая темнота
окружает  горсточку обреченных  людей.  Обреченных,  но не потерявших веры в
своего командира.

     Океан черных потерь, я сразится с тобой не смею.
     Океан черных потерь, ты приносишь беду и смерть.
     Океан черных потерь, мне бы выйти на желтый берег.
     Даже небо и то, с каждым днем над тобой черней!

     Легкий  толчок в плечо  будит  меня. Рядом на корточках  сидит Армян  и
дымит своей вечной сигаретой, когда-нибудь я напишу диссертацию на тему, как
курить  пятьсот лет  и не  сдохнуть.  Он  словно предчувствовал, сколько нам
придется торчать на планете, его контейнер до отказа забит  этой никотиновой
гадостью. На  небе  горят яркие звезды,  душный воздух заполняет легкие, все
по-прежнему, ничего не изменилось.
     -- Хватит спать. Маэстро. Пора двигать, люди отдохнули восемь часов, нам
некогда разлеживаться, вода тает.
     -- А часовые?
     -- Они спали по четыре часа, им хватит, поднимай группу.
     Я  не  спеша  встаю и  потягиваюсь. Поболтав  флягой  и прислушавшись к
слабому плеску жидкости, делаю большой глоток. Воды действительно мало. Мы с
Армяном быстро поднимаем всю группу. За время сна никто не  исчез, ничего не
случилось. Часовые настороженно шарят прожекторами по близким нагромождениям
развалин, не отвлекаясь на нас. Все молча  и безропотно поднимаются на ноги,
как  я  делают  несколько глотков и  строятся  по пятеркам. Теперь  их пять,
часовые продолжают нести службу.
     По моему приказу шесть человек с гравитопулеметами выходят вперед, трое
становятся на  колено, трое  в полный  рост.  Дула  пулеметов  направлены  в
сторону, где линия завалов наиболее тонка, где ближе всего выход на открытое
пространство.  По  команде  они   одновременно  делают  залп.  Со  скрежетом
разлетаются изуродованные силой гравитации  обломки, с грохотом падая  вниз.
Следом звучит довершающий залп из моего комплекса. В свете  прожекторов туча
пыли,  сквозь ее плотную  пелену  мы  не  в  силах  разглядеть, что творится
дальше, но понимаем, что часть прохода обозначена.
     -- Внимание!--  обращаюсь  я  ко  всей  группе,--  мы  уничтожили  часть
строений  и  видимо спирали, которые там существовали. Но,  как  вы помните,
спираль,  уничтожившая  троих  наших   товарищей,  смогла  переместиться  на
потолок, но для этого ей потребовалось время. Теперь, пока проклятые спирали
временно  безопасны,  нам  надлежит  двигаться.  Будем  идти  быстро  и  без
остановок.  Если проход, образованный  нашими пулеметами станет уменьшаться,
мы повторим залп. Строй соблюдать обычный, по пятеркам, вперед!
     Группа  молча хлынула в проход,  часовые не  сводя взгляда  с развалин,
подбежали к нам и пристроились  в хвост.  Облако пыли поглотило десантников.
Мы  почти бежали, под ногами громко  хрустели  битые  осколки строений, лучи
прожекторов  хаотически  метались впереди, выхватывая  из мрака прорубленную
прямую.  Впереди  всех  двигался   Армян,  готовый  принять  на  себя  любую
опасность. Через час мы вновь повторили  залп, никто не произносил ни слова,
все четко выполняли распоряжение,  отданное  мной,  слова  были лишними,  мы
просто спасали, пусть временно, свои жизни.
     Группа вырвалась в пустыню, когда край неба  позади  нас стал розоветь,
обещая скорый восход раскаленной Н-З. Никто не попал  под спираль, никого не
разорвала  таинственная сила,  царствующая  в  коридорах развалин, мы  вышли
целыми и невредимыми, но еще  долго  бежали вперед, стараясь оставить далеко
позади  место,  принесшее  нам  столько  смертей и  разочарований.  Наконец,
запыхавшиеся и немного  радостные от небольшой, но честно одержанной победы,
мы остановились у кромки черной на вид воды и бессильно опустились на землю.
Звезда,  низко  нависшая  над  горизонтом,  уже  начинала жалить  нас  своим
раскаленными лучами,  последние капли воды были моментально поглощены сухими
глотками десантников, но вода  разливалась  перед нами.  Я отдал необходимые
распоряжения и,  три  человека  торопливо подготовили  к  работе портативный
дистиллятор.  Его  трубки  опустили  в черную  воду  и,  подключив аппарат к
аккумуляторам, дали полную мощность. Водой мы были обеспечены.
     -- Послушай,-- Армян вдруг стал раздеваться,-- тебе не кажется странным,
что радиостанции и авиетка прекратились в ржавое месиво, а оружие, да  и все
остальное, сделанное из того же самого металла, осталось как новое.
     -- Я не задумывался.
     -- А ты задумайся.
     -- Ты знаешь ответ?
     -- Нет, не знаю.
     -- Слушай, чего это ты вдруг раздеваешься?
     -- Хочу окунуться.
     -- Ты с ума сошел! Мы  не знаем,  что под водой,  смотри,-- Я  зачерпнул
полную пригоршню черной жидкости, через ее мутный объем не просвечивали даже
ладони,-- ведь это не вода, это неизвестная гадость.
     -- Но  дистиллятор синтезирует  из  нее  воду,  причем прозрачную.  Нет,
Маэстро,  перед  нами  вода и пусть она представляет любую форму, таит любые
неприятности, но я искупаюсь. Мне надоело ходить липким и грязным, проклятая
пыль пропитала меня насквозь.
     Не обращая внимания на мои  уговоры,  Армян  разделся и вошел  в  воду.
Двадцать девять  пар  глаз, забыв  обо  всем  на свете, смотрели ему  вслед.
Наверное так  провожают самоубийцу, идущего по крыше  небоскреба к его краю.
Армян продолжал  удаляться  от берега, но вода по прежнему доходила ему едва
до колеи.
     -- Черт  побери!  --донесся до  группы его возмущенный голос.  Он забрел
метров за триста, но мы ясно различили его слова, планета подкинула нам свою
очередную  выходку.  Я  огляделся. В прозрачном  утреннем  воздухе  виднелся
противоположный  берег, до него было  километров десять, зато вправо и влево
черная жидкость простиралась  за  горизонт  и, я  с  тоской подумал, что нам
придется попытаться  преодолеть это препятствие. Армян  теперь стоял вдалеке
и,  согнувшись  в  поясе,  обмывал свое тело.  Ему  так  и  не удалось найти
глубокое  место,  видимо,  до  противоположного  берега  глубина  оставалась
одинаковой, что в значительной мере облегчало нашу задачу.
     Н-3 карабкалась все выше, почувствовав на своей коже  теплоту ее лучей,
Армян стал  быстро возвращаться.  Выйдя  на  берег,  он натянул комбинезон и
вылакал остатки воды из своей фляжки.
     -- Разрази  меня гром! Идешь,  а чернота  такая,  словно глубина,  ну по
крайней мере километр. Руку погружаешь, не видно, ног кажется вообще нет.
     -- Придется нам двигать на тот берег.
     -- Запросто, я могу идти первым. Кажется, в этой черной жиже нет никакой
жизни.
     -- В развалинах мы тоже не видели жизни, разве что спирали. И вообще, мы
еще нигде  не видели жизни,  всего-навсего исчезают и гибнут люди, ржавеют и
взрываются авиетки, короче, все по мелочам.
     -- Не  язви, и  так тошно,-- Армяя оглянулся  на дистиллятор.--  Смотри,
быстро он работает, литров десять накачал.
     -- Главное,  чтобы  он  не  заржавел и  не  превратился  в  труху, в нем
довольно много металла.
     -- Но мы достаточно таскаем его за собой и пока он ведет себя молодцом.
     -- Дай бог, он наша жизнь.
     Я  подошел к  группе и дал команду  разлить  воду  по  флягам. Еще  раз
посмотрев  на противоположный  берег,  я встроил  всех по  боевым  пятеркам,
пустив вперед Армяна, и вереница людей вошла в воду. Хотя определение "вода"
мало подходило к черной  жидкости,  она казалась слишком  вязкой,  идти было
довольно  трудно. Н-3  начала шпарить не  на  шутку,  к  тому  же  рядом  не
оказалось спасительных развалин и ничего, за что можно было спрятаться от ее
ослепительных  лучей.  Больше  всего  страдали  мы с  Армяном,  лишившись  в
развалинах  своих  шлемов, мы  не имели  возможности  прикрыть  глаза дымным
щитком, их  резало немилосердно, словно бритвой. Постепенно  мы удалились на
расстояние около трех километров,  жидкость поднялась едва  выше  колен, она
расходилась  мелкими  волнами, однако  те не  бежали  далеко, как на обычной
воде.  Они  быстро  затухали  и  вокруг   расстилалась  практически  гладкая
поверхность. Но как я ошибался, предполагая, что приключения осталось далеко
позади.
     Мгновенно, словно возникнув из ничего,  через центр строя  пронеслись и
исчезли  длинные, едва заметные волны. Казалось, плавник неведомого существа
пробороздил  жидкость  в  миллиметрах  от  поверхности.  Два  человека  дико
закричали  и  плюхнулись в  мелкую черноту. Товарищи по пятерке едва  успели
подхватить  их  под  руки  и немного приподнять,  но  вид кричавших заставил
содрогнуться  всю  группу.  Их  ноги,  от  колена  и ниже исчезли,  кровь  с
остервенением хлестала из обрубков, в стороны торчали порванные  сухожилия и
связки, белые раздробленные  кости.  Несчастных еще  продолжали  держать  на
руках,  но неведомая  сила  оттолкнула  державших  в стороны и  десантники с
отрубленными ногами беззвучно  ушли на дно. Сразу восемь человек кинулись на
это  место и, согнувшись, руками прошарили дно.  Никакого эффекта, абсолютно
ничего.  Остальные дико озирались  по сторонам, но мне  стало понятно все. В
развалинах спирали, в жидкости волны. Надо опасаться волн. Но по спиралям мы
могли стрелять, а по волнам?
     -- Внимание!--  крикнул я группе,-- мы зашли довольно  далеко,  пройдена
треть пути. Идти  назад нам нет  смысла, ничего хорошего нас там не ждет. Мы
продолжим движение дальше,  к тому  берегу.  Возможно,  вернее  скорей всего
кто-то  из нас  погибнет,  но  остальные  должны  добраться  до  берега.  Мы
постираемся до минимума свести потери.  Смотрите по сторонам, на волны. Если
они  возникнут  --  стреляйте,  старайтесь  загасить их выстрелами,  не дать
возможности пересечь строй. В противном случае мы будем терять все  больше и
больше людей и  неизвестно, кто  окажется следующим. Теперь  вперед, быстрым
шагом и без остановки, отдохнем на том берегу.
     Группа в  тягостном  молчании двинулась дальше,  жидкость  вскипела  от
наших  широких  и быстрых  шагов.  Никто  не  хныкал,  не  задавал  ненужных
вопросов, все казалось предельно ясно: от  нашей  скорости и внимательности,
зависят наши  же потери.  Еще  через километр  сразу три комплекса  брызнули
пламенем  в  стремительно  бегущие  волны.  Вся группа  моментально  сделала
дополнительный залп из остального оружия, столбы черной жидкости взметнулись
высоко вверх и в  бешенной круговерти  пузырящейся субстанции уже невозможно
было  различить  ни  волны, ни направления  их движения. Огонь еще  не успел
стихнуть,  все смотрели на пляшущее  в пене  пятно  и  никто не заметил волн
набежавших  на группу  с  противоположной  стороны.  Одна  из  девушек слабо
вскрикнула и  упала в черноту по пояс,  потом  сразу по грудь  и ее  голова,
мелькнув  в  последний  раз, с перекошенным от боли и  ужаса  лицом исчезла,
также как и волны,  погубившие ее.  Группа  замерла на месте, но  я не давал
времени на раздумья.
     -- Вперед, не останавливаться, быстро!
     Армян, подавая пример  остальным,  с ревом  устремился  дальше, он  шел
уверенными  шагами,  высоко  поднимая ноги  и  мерно  раскачивая на  шарнире
гравитопулемет. Итак, волны гасятся, но набегают одновременно с двух сторон.
Я  не  успел  осмыслить  все  остальное,  Армян  вдруг  рявкнул  с  животной
ненавистью. Прямо на него, чуть наискосок неслись, разбегаясь в стороны, две
волны, их остроконечный пик  направлялся прямо ему в ноги. Но Армян оказался
молодцом. Он тут же присел и, сунув дуло пулемета под поверхность, дал залп.
Пенистая  стена  длинной  прямой линией рванулась в  даль, за  доли  секунды
докатилась  до  противоположного берега и столб  развороченной земли и  пыли
взметнулся к небу на его  желтой горизонтали.  Отдачей его отнесло метров на
пятьдесят от группы и, там он молча скрылся в мелкой глубине.
     -- Армян!!!-- я изо всех сил кинулся к тому месту, но сделав пару шагов,
остановился.  Над жидкостью  возник  ствол пулемета,  потом  его  корпус  и,
наконец, поднялся сам бешено матерящийся Армян. Он  с остервенением плевался
и размазывал по лицу вязкую черноту, походившую на слизь.
     -- Где они?! Где?!  Убью!!!-- он ошалело вращал глазами,  ища объект для
вымещения своей злобы.
     -- Слава богу, жив,-- вздохнул я с облегчением.
     -- А-аа,  Маэстро!  Оно  уткнулось в меня,  слышишь,  уткнулось!  Я  его
чувствовал, упругий толчок. Но я успел напичкать его гравитацией, как чучело
соломой,  оно  шмякалось  в меня  по частям.  Это осязаемо, вот смотри,-- он
протянул на ладони черный блестящий комочек слизи.
     -- Гадость какая,-- несколько десантников склонились над его рукой.
     -- Такая  гадость  кромсает  нас,-- он  с видимым  наслаждением раздавил
слизь, она  просочилась  между  пальцами и  закапала  вниз,--  сама жидкость
синтезирует из себя эту вот  дрянь. Больше тут ничего  не может водиться. Но
их  можно убивать! Проклятье,  я готов уничтожить все на этой планете, срыть
до глубины, до ядра!
     -- Вперед,-- мой  приказ  прозвучал  тихо, но все  беспрекословно заняли
место в строю и двинулись дальше.  Да, их можно убивать, надо  только делать
это вовремя.
     Теперь группа почти бежала, все старались как можно выше выскакивать из
жидкости,  тем  самым  облегчая  себе продвижение. Армян снова  занял  место
впереди,  он  со  стиснутыми  зубами  вращал  головой  по  сторонам,  в  нем
проснулось желание уничтожать, он  победил в схватке  с противником и ему не
терпелось   закрепить  свой  успех.  И  ему   вскоре   представилась   такая
возможность. Волны стрелой неслись прямо в лоб надвей группе, а самым первым
в ней скакал Армян. Но мы не видели волн, их видел Армян и он закрывал их от
вас.
     Он выстрелил, его крутануло на месте и сразу завалился следующий за ним
десантник.
     -- А-аа!!!-- взревел  Армян,  бросив пулемет,  и,  согнувшись  в  поясе,
заскакал на месте, второй десантник с исказившимся лицом поднялся,  держась,
руками  за бок. Из-под плотно  прижатых ладоней сочилась кровь. Армян задрал
вверх одну  ногу,  из ее икры был вырван солидный кусок мяса, кровь  ручьями
стекала к стопе, смывая  по пути черные  комки слизи,--  Зацепила, собака...
Проклятье.
     Часть  группы   кинулась  к  пострадавшим,   оказывать  первую  помощь.
Остальные с напряженными лицами застыли вокруг  них, готовые  в любой момент
отразить  нападение. Теперь противоположный берег был значительно  ближе,  я
мог  ясно  различить  на  нем  невысокие  скалистые  холмы.  Они  начинались
практически  сразу,  на границе жидкости  и почвы. Что ждет нас там?  Армяну
отстегнули пулемет, один  из десантников взвалил  его  на плечо, двое других
подхватили  Армяна под  мышки,  помогая  идти.  Со  вторым  несчастным  была
проделана та же  самая операция. Группа  из  27 человек продолжила движение.
Теперь  мы шли медленней, но волны по непонятной причине перестали тревожить
нас.  Мы видели несколько  бегущих  стрел,  но  слишком  далеко  от  группы,
казалось, они понимали, что встретили  достойного  соперника и  не  решались
повторить нападение.
     Мы  почти успокоились  и  уже  вплотную  приблизились к  берег