енеральский  чин  и
последнего. Немного напуганные, смущенные и потерянные Русин и Синицин ждали
вызова на ковер. Даже Гритченко, чья излишняя  бдительность  стала  причиной
такого переполоха, был явно смущен, предлагая чай обоим офицерам.
   Первым вызвали Русина, который добросовестно рассказал обо  всем,  решив,
что истина - лучшее спасение в данной ситуации. Он, правда, не  рассказал  о
некоторых высказываниях Синицына, уже после аварии, но они  были,  наверное,
не интересны генералам.
   Следом на ковер вызвали капитана Синицына, который  подтвердил  показания
Русина, благо у них было время все обговорить. Про браслет не  было  сказано
ни слова, а вот найденный пистолет интересовал их более  всего.  У  Синицына
взяли отпечатки пальцев, на всякий случай взяли их и у  Русина.  Спустя  еще
полчаса экспертиза однозначно подтвердила, что кроме Синицына пистолет был в
руках у самого Хрусталева. Торжествующий генерал ФСК поднял трубку, попросив
соединить его с Вадимом Георгиевичем. Было  от  чего  радоваться.  Благодаря
настойчивости Гритченко, забывчивости Синицына и  настырности  Русина,  а  в
общем, благодаря случайности, ФСК уже через двое суток после убийства  вышли
на пистолет, из которого было совершено преступление. Торжествующий  Николай
Аркадьевич уже предвкушал, как его будет поздравлять сам Директор ФСК.
   Полученные им инструкции были очень строгими. Раненого предстояло  срочно
отправить в Лефортовскую  тюрьму,  выставив  надлежащую  охрану  в  тюремной
больнице. Радостный  Николай  Аркадьевич  даже  не  обратил.  внимания,  что
приказ, полученный им, предписывал строжайшую секретность. Сидя  в  кабинете
начальника управления ГАИ, он вызвал группу и врачей из Лефортово,  приказав
транспортировать раненого в тюремную больницу. К  этому  времени  о  ранении
Хрусталева и найденном оружии знали уже десятки офицеров  ГАИ,  следователи,
двое участковых, инспектора уголовного розыска,  эксперты,  сотрудники  ФСК.
Наконец, один из сотрудников ФСК позвонил в отдел,  где  работал  Хрусталев,
чтобы  сообщить,  согласно  существующему  положению,  о   его   ранении   и
задержании. Если бы Хрусталев  был  офицером  другого  подразделения,  очень
возможно, что его начальство довольно долго бы не имело информации  о  своем
офицере, но он был представителем особо элитарного  подразделения  -  особой
инспекции, и в данном случае работники ФСК вынуждены были информировать  обо
всем его начальство.
   Неприятности начались почти сразу. Начальнику  управления.  ГАИ  позвонил
подполковник Корженевский, руководитель отдела,  где  работал  Хрусталев.  И
хотя   начальник   ГАИ   был   генералом,   а   Корженевский   всего-навсего
подполковником, генерал чувствовал себя очень неуютно.  Немного  помогало  и
присутствие в кабинете другого  генерала  из  ФСК.  Корженевский  кричал  на
генерала, требуя объяснить, как могли  задержать  его  сотрудника,  даже  не
спросив у них разрешения. Все объяснения он отвергал  с  ходу  пока  наконец
трубку не взял Николай Аркадьевич. Он мог не бояться этого  подполковника  и
теперь перевес был  на  его  стороне.  Внушительным  голосом  он  потребовал
прекратить истерику и  грозно  заявил,  что  сам  дал  разрешение  на  арест
Хрусталева. Он так и сказал "на арест", окончательно  выбивая  почву  из-под
ног Корженевского. Тот как-то сразу сник, попросив  только  проинформировать
свое начальство.
   - Это ваше дело,  подполковник,  -  жестко  сказал  на  прощанье  Николай
Аркадьевич, положив трубку, - зажрались, - добавил он, обращаясь к  генералу
ГАИ. Тот сочувственно покивал. Он боялся особой инспекции  больше  всего  на
свете.
   Врачи сообщили, что Хрусталев вполне транспортабелен и  во  время  аварии
почти не пострадал. Тогда обрадованный Николай Аркадьевич приказал  привести
офицера прямо в здание ГАИ, решив брать быка за  рога.  В  случае  раскрытия
убийства  Корина,  да  еще  в  течение  суток,  ему   могли   простить   его
провинционализм и недостаток умения в деле  с  Кориным.  Раскрытие  убийства
одним ударом реабилитировало его, сделав настоящим профессионалом.
   Хрусталева привезли перебинтованного, но все-таки уверенно  стоявшего  на
ногах. Его провели прямо в кабинет начальника  управления,  и  генерал  ГАИ,
вообще опасавшийся вмешиваться в игры ФСК,  тем  более  связанные  с  особой
инспекцией, попросил разрешения удалиться.
   Николай Аркадьевич нетерпеливо мерил шагами  большой  кабинет  начальника
ГАИ. В приемной сидело несколько  экспертов,  уже  давших  свои  заключения,
Синицын, Русин, дежурный следователь, двое врачей,  оперативники  из  МВД  и
ФСК.  В  комнате  кроме  генерала  и   Хрусталева   была   еще   секретарша,
стенографирующая их беседу.
   - Как вы себя  чувствуете?  -  спросил  Николай  Аркадьевич  демонстрируя
правила хорошего тона.
   - Спасибо, - измученно ответил Хрусталев, так и не понявший,  почему  его
подняли с больничной койки и .привезли прямо сюда, в кабинет начальника ГАИ.
   - Вы были в автомобиле со своими знакомыми?
   - Да. Мы отмечали день рождения моего друга.
   - Где вы сидели?
   -  В  "Метрополе",  потом  в  "Арлекино",  -  Хрусталев   называл   самые
фешенебельные места города. Он вдруг поморщился, - все-таки голова болит,  -
пробормотал он.
   - Хорошо еще, что остались живы, - назидательно сказал генерал,  -  могло
кончиться хуже.
   - Моему начальству уже доложили об аварии?
   - Конечно. Вы были абсолютно пьяны, - не удержался Николай Аркадьевич.
   Хрусталев помрачнел. Он начал понимать, что  от  этого  разговора  ничего
хорошего ждать не приходится.
   - Вы сообщили им обо всем?
   - Почти обо всем, - кивнул генерал, - кроме одного.
   - Про девушек тоже сказали?
   - Про все сказали, кроме вашего пистолета.
   - Ах, этот, - засмеялся Хрусталев, - его я взял только вчера вечером.  Он
мне даже не был нужен. Просто положил в бардачок на всякий случай. Сейчас  в
городе такое творится, лучше иметь оружие при себе..
   - А где ваше табельное оружие? Вам же разрешается его носить?
   - Дома. Я стараюсь обходиться вообще без оружия.
   - Тем не менее этот пистолет вы взяли?
   - Взял, - весело, подтвердил Хрусталев, слушайте, какое у вас звание?
   - Я генерал, - важно ответил Николай Аркадьевич.
   - Товарищ генерал, вам видимо не совсем правильно все объяснили, -  почти
ликуя, произнес Хрусталев, - и вы напрасно тратите свое время на мой допрос.
Я вполне мог бы не отвечать вам. Я офицер особой инспекции.
   - Это я знаю, - усмехнулся Николай Аркадьевич, - что же, в  таком  случае
давайте знакомиться. Я действительно генерал, только не ГАИ,  а  Федеральной
Службы Контрразведки России. Слышали про такую?
   Хрусталев удивлено посмотрел на него.
   - Конечно, но не понимаю, почему я вас так интересую?
   - Нас интересует ваше оружие, - терпеливо напомнил Николай Аркадьевич.
   - Господи, - Хрусталев схватился за голову, -  я  же  объяснил,  что  это
оружие случайно оказалось в машине. Слу-чай-но.
   - Все правильно, - ответил генерал, - за исключением одного момента. Я не
совсем понимаю, что такое "случайно". Он что, с неба свалился? Откуда вы его
взяли?
   - Мне его дали, чуть поколебавшись ответил Хрусталев.
   - Кто именно? - спросил генерал.
   - Мой знакомый, - выдавил Хрусталев.
   - Вы же офицер, - возмутился Николай Аркадьевич, -  учитесь  отвечать  на
вопросы четко и точно. Так кто дал вам этот пистолет?
   - На конспиративной квартире, - чуть поколебавшись, ответил Хрусталев,  -
я встречался там с нашим агентом "Гвоздикой". Но тот почему-то не пришел  на
встречу. Вместо него приехал капитан Скосырев и передал мне это оружие.
   - Он сказал, что оно в розыске?
   - Конечно, нет, а оно действительно в розыске?
   - Два дня назад из него был убит сотрудник ФСК, - Сухо сообщил генерал.
   - Не может быть, - Хрусталев почувствовал, как кружится голова, - но  мне
ничего не сказали.
   - Зачем вам передали оружие?
   - Через два дня у нас предполагалась операция по изъятию наркотиков  у...
- Хрусталев все-таки заколебался, - ... у некоторых работников МВД.
   - Это мы еще уточним, - пообещал генерал, сейчас мы поедем в Лефортово, и
вы все напишете мне, как рассказали. Это единственный шанс. Иначе мы  просто
передадим ваше дело в прокуратуру, обвинив вас в смерти нашего сотрудника.
   - Господи, как у меня болит голова, - он  схватился  за  голову  и  вдруг
вспомнив, спросил:
   - А как остальные. Они живы?
   - Ваш товарищ погиб,  его  девушка  тоже,  -  генерал  старался  говорить
спокойным будничным тоном, более всего действующим на  нервы  Хрусталева,  -
ваша девушка кажется останется жива, но  возможно  будет  инвалидом  на  всю
жизнь. Повезло только вам одному.
   - Видимо, я был сильно пьян, - смущенно кивнул Хрусталев, - и потому упал
вниз первым. А вы еще меня подозреваете, - вдруг улыбнулся он. - Вот  вам  и
мое алиби. Вчера я весь день пил, а позавчера уезжал в  Орехово-Зуево.  Меня
там видели десятки людей. Они могут подтвердить.
   - Не сомневаюсь, - мрачно ответил генерал, - но до этого городка  не  так
далеко. Тем более с Курского вокзала, откуда идут поезда в этом направлении.
Вы вполне могли совершить убийство, сесть в поезд и  поехать  добывать  себе
алиби.
   - Вы что, правда не нашли тех, кто стрелял? - поинтересовался  Хрусталев,
или просто морочите мне голову.
   - Мы их нашли. Это чеченцы. Два брата. Но их застрелили  еще  вчера  рано
утром, бросив на дороге в автомобиле.
   - У вас есть их фотографии?
   - Конечно.
   - Мне нужно их посмотреть. Агент "Гвоздика" тоже был чеченцем.
   - В Лефортово вам привезут их фотографии, - вставая,  сказал  генерал,  я
приеду к вам через два часа.
   - Я арестован? - понял Хрусталев.
   - Скорее задержаны. По подозрению в убийстве. Это даже не смешно.  Просто
я убежден, что с вашей помощью мы можем выйти  на  настоящих  убийц.  И  это
очень важно для всех нас.

IX

   Когда раздался  этот  уверенный  голос,  она  поняла,  что  все  кончено.
Увлеченные предстоящим актом совокупления  все  пятеро,  даже  "Карась",  не
заметили, как в квартиру бесшумно вошел Меджидов. Теперь в руках у него была
"беретта", и Лена знала, что из пяти выстрелов он не  промахнется  ни  разу.
Видимо, это поняли и державшие ее ноги шестерки. Они испуганно  замерли,  не
решаясь шевельнуться. Тип с  лошадиными  зубами  так  и  остался  стоять  со
спущенными брюками, а "Грива", державший ее руки, уже привязанные к  верхним
стульям, даже не подумал достать свое оружие. Только  "Карась"  метнул  было
взгляд на автомат, но понял, что тот  слишком  далеко.  И  сразу  успокоился
Словно что-то решил для себя. Все замерли.
   Ей вдруг стало стыдно. Стыдно не этих подонков, только что раздевавших ее
и пытавшихся изнасиловать. Она стыдилась Меджидова, увидевшего  ее  в  таком
виде Он, понимавший ее состояние, старался, по возможности, не  смотреть  на
нее, находящуюся среди  четырех  других  тел,  за  которыми  он  внимательно
следил.
   - Некрасиво, - убедительно сказал Меджидов, не опуская  оружия  -  ты  же
"вор в законе", - обратился он к "Карасю", - а разрешаешь такие вещи.  Очень
некрасиво.
   Он вдруг улыбнулся. И эта улыбка  как-то  сняла  напряжение,  словно  все
поняли, что он не будет стрелять. И заулыбались.  Лошадиные  зубы  попытался
поднять свои брюки, когда прозвучало два характерных  щелчка.  На  "беретте"
Меджидова уже был надет глушитель. Стоявшие у ее ног двое парней, так  и  не
Успевшие понять, что произошло, рухнули на пол  с  простреленными  головами.
Меджидов был лучшим снайпером группы. Он стрелял точно  в  лоб.  "Грива"  от
страха икнул. Лошадиные зубы даже не  пытался  больше  поднять  свои  брюки.
Только "Карась" отвернулся.
   - Развяжи  ее,  -  приказал  Меджидов  "Гриве".  Тот  трясущимися  руками
развязал руки женщине, его била крупная дрожь. Ковальчук  по-прежнему  лежал
без движения.
   - Кто его? - спросил Меджидов.
   Суслова показала на "Гриву" и вдруг встав,  как  была  голая,  подошла  к
своему будущему насильнику и резко ударила его ниже пояса. Послышался хруст.
Она вложила в удар весь свой стыд перед Меджидовым, весь свой позор.
   Лошадиные зубы заорал на весь дом.
   Меджидов с сожалением выстрелил еще  раз,  чтобы  прекратить  эти  крики.
Насильник как-то странно дернулся и стукнувшись головой об пол упал,  словно
подрубленный.
   - Так и будешь стрелять?  -  спросил  "Карась",  холодея  от  собственной
смелости.
   - Почему? - Меджидов старался говорить  как  можно  спокойнее,  хотя  вид
раненого Ковальчука бил по нервам, - с тобой мы будем говорить долго. Тебя я
убью последним.
   "Карась" промолчал. Только облизнул пересохшие губы и вновь посмотрел  на
автомат.
   - Нужно уходить, - предложил Меджидов Сусловой, наклонившейся над  тяжело
раненным Ковальчуком.
   - Он еще жив, - сказала женщина.
   - "Грива", - приказал Меджидов, - брось свой пистолет.
   Оружие полетело на пол. Меджидов подошел к телефону.
   - Вадим Георгиевич, это снова я.  У  нас  случилась  трагедия.  Наш  друг
тяжело ранен. Нет, вы его не знаете. Здесь есть убитые, поэтому  пусть  сюда
быстро приедут ваши люди. И ваши врачи. Сейчас я продиктую адрес.
   Затем он положил трубку.
   - У нас просто не было другого выхода, -  тихо  сказал  он,  обращаясь  к
женщине, - иначе мы его потеряем. Ты одевайся поскорее, мы уезжаем отсюда.
   Женщина вышла из комнаты.
   - Значит, стрелял? - обратился к почти обезумевшему  от  страха  "Гриве".
Тот судорожно кивнул головой.
   - Надо, чтобы ты почувствовал, как это больно, - почти  участливым  тоном
сказал едва сдерживаясь от бешенства Меджидов. Первый выстрел  был  прямо  в
колено. Дикий крик "Гривы" казалось потряс все здание.
   -  Через  пять  минут  здесь  будет  ФСК.  Можешь  кричать  на  здоровье,
мстительно сказал Меджидов, поднимая пистолет для следующего выстрела.
   "Грива" орал, как резаный. В этот момент раздался еще один выстрел, и  он
умолк. Пуля попала прямо в сердце.  Меджидов  оглянулся.  На  пороге  стояла
Суслова с оружием в руках.
   - Не надо, - сказала она, - это действительно больно.
   Меджидов перевел взгляд на  "Карася".  От  кровавой  каши,  устроенной  в
квартире, того просто мутило. Он вдруг судорожно дернулся  и,  наклонившись,
вырвал. Брюки у него были совсем мокрые.
   -  Теперь  твоя  очередь,  -  просто  сказал  Меджидов,  оглянувшись   на
Ковальчука, все еще не приходившего в сознание,
   - Не надо, - от былой храбрости ."Карася" ничего не осталось, - только не
это, - он рухнул на колени, прямо в собственную блевотину, - я все расскажу,
все,
   - Откуда вы про нас узнали?
   - Следили, следили,  по  поручению  подполковника  Корженевского.  Он  из
особой инспекции, из МВД. Я ничего не знаю, - его просто трясло от страха, и
он говорил, захлебываясь.
   - В Ленинграде вы взорвали машину?
   - Да, да, наши люди. И в Вильнюсе тоже были мы.
   - Что там случилось?
   - Мы взяли жену этого типа, Ви... Пилюнаса..., - от страха  "Карась"  уже
плакал, - и предложили ему добровольно ехать  с  нами.  А  он  вместо  этого
выбросился в окно.
   На лестнице уже раздавались многочисленные шаги.
   - Что за документы вы ищете?
   - Мы сами не знаем. Нам приказано  убить  всех  наводящихся  в  квартире,
людей, но прежде изъять документы...
   В дверь уже стучали.
   - Что вы сделали с женой Билюнаса? - строго спросил Меджидов.
   - Мы... вы... они... - в таком состоянии человек просто не может говорить
не правду, как на  исповеди...,  -  "Карась"  заикался  от  волнения.  -  Ее
изнасиловали все вместе, но потом отпустили, честное слово,  отпустили...  -
закричал он.
   Меджидов выстрелил. "Карась" в последний момент дернулся  и  пуля  только
скользнула по лбу. Он  вскочил  на  ноги  и  следующий  выстрел  свалил  его
навсегда. Меджидов достал пустой магазин из пистолета, вытер оружие, подошел
к Ковальчуку.
   Суслова уже открыла дверь и вокруг были люди.
   Олег Митрофанович вдруг открыл глаза.
   - Бог все-таки  есть,  -  прошептал  он,  увидев  Меджидова  и  попытался
улыбнуться.
   К ним подошел взволнованный Вадим Георгиевич.

Из истории гипотез
Гипотеза ј 4

   На работу в органы милиции он  пришел  двадцатилетним  пар  нем.  Молодой
казанский юноша с тех пор на всю жизнь связал свою судьбу  с  органами  МВД.
Только в восьмидесятом году, спустя двадцать лет, ему удастся выдвинуться на
очень незначительную должность - начальником одного  из  отделов  управления
БХСС МВД СССР. Для того, чтобы сделать  карьеру,  Виктору  Ерину  нужен  был
трамплин. И он его получает в виде двухлетней должности первого  заместителя
министра внутренних дел Армении. Укоренившаяся  на  Кавказе  манера  дорогих
подарков и роскошных угощений быстро делает его очень популярным в коридорах
власти  союзного  МВД,  и  уже  через  два  года  он  неожиданно  становится
заместителем министра внутренних дел СССР.
   После трагической смерти Бориса Пуго, когда министром внутренних дел СССР
становится его коллега из Азербайджана Виктор Баранников, Ерин передвигается
на его место первого заместителя министра. В декабре девяносто первого года,
когда по  чьей-то  бредовой  идее  Ельцин  предлагает  создать  Министерство
безопасности и внутренних дел Российской Федерации, Ерин назначается  первым
заместителем того же Баранникова.
   Но Конституционный суд, признав  не  правомерность  такого  указа,  вновь
разделяет органы контрразведки и  МВД,  и  Ерин,  в  пику  бывшему  министру
внутренних  дел  РСФСР  Дунаеву,  недостаточно  сильно,  по  мнению   многих
демократов, поддержавшего Ельцина в августе девяносто  первого,  назначается
министром внутренних дел России.
   Правда, пока его положение довольно сложное и обвальный рост преступности
грозит  свалить  его  с  этого  кресла.  Именно  на  его  период  приходится
начавшийся беспрецедентный рост преступности, повальная коррумпированность в
органах  МВД,  и  по-существу  состоявшаяся  криминальная  революция,  когда
запуганное население многих российских городов  с  наступлением  темноты  не
решается показаться на улице.
   Преступность захлестывает страну, бандиты перестали  даже  .прятать  свои
лица,  не  опасаясь  наказания.  Они  грабят  банки  и  страховые  компании,
универмаги и универсамы. В мае девяносто третьего не способная справиться  с
этим ростом преступности милиция тем не менее демонстрирует свою готовность,
устроив грандиозное непрофессиональное побоище митингующих, но  тогда  Ерину
удается уйти от ответственности, свалив все на московские власти.
   В октябре девяносто третьего  года  деморализованная  милиция  фактически
сдает город вооруженным отрядам бывшего Верховного Совета РСФСР.
   Только после  введения  войск  органы  МВД  сумеют  оправиться  от  шока,
нанесенного у Белого Дома, и вот тут они возьмут настоящий реванш.
   Массовые избиения ничего не подозревающих и ни в чем не повинных  горожан
знаменуют собой триумф  вооруженной  милиции  над  собственными  гражданами.
Ерин, впервые в мировой практике, получает звание "Героя России" за массовую
гибель собственных сограждан.
   Он  перешагивает  через  трупы  сотен  людей,  стараясь   не   вспоминать
происшедших событий. Его независимость  и  незаменимость  достаточно  сильно
проявятся  в  тот  момент,  когда  взбешенная  убийством   своего   депутата
Государственная Дума России почти единогласно примет решение о его снятии  с
занимаемой должности. Вопреки мнению большинства депутатов Президент оставит
Виктора Ерина на своем посту. Справедливости ради, необходимо отметить,  что
профессиональный  милиционер  Виктор  Ерин  сделает  чрезвычайно  много  для
поднятия престижа и авторитета органов МВД, постепенно  становясь  одним  из
наиболее близких Президенту Ельцину людей.

***

   - Вы можете внятно объяснить, что здесь произошло  -  спросил  изумленный
Вадим Георгиевич, - здесь как будто состоялось целое сражение.
   - Все в порядке, генер