- Вполне, - Меджидов, сев на стул, перевел дыхание, - все дело в том, что
мы неоднократно пытались выйти на руководство вашего  ведомства.  Но  каждый
раз наша информация блокировалась. Мы считаем, что линия связи искажена, или
провалена в угоду кому-либо из высших чиновников России.
   - Объясните подробнее.
   - Хорошо. В августе девяносто первого именно наша группа получила  приказ
на "нейтрализацию" Президента РСФСР Бориса Ельцина. Тогда мы отказались  его
выполнить,  сохраняя  какие-то  идеалы.  Хотя  это,  наверное,  странно  при
специфичности нашей работы. Кроме того, в группе из семи человек  лишь  трое
были россиянами. Мы посчитали это вмешательством  в  чужие  дела.  В  данном
случае в сугубо внутреннее дело россиян. Через два дня  мы  получили  другой
приказ. Мы должны были вывезти из здания  ЦК  КПСС  два  ящика  с  названием
"Особые папки ЦК КПСС". К тому времени  Горбачев  уже  вернулся  из  Фороса,
Крючков был арестован и Леонид Шебаршин стал Председателем КГБ на один день.
Мы смогли ночью вывезти эти ящики из Москвы, и далее из России, передав их в
положенное место. В  дороге  мы  узнали,  что  снят  со  своей  должности  и
Шебаршин. Но приказ мы все равно выполнили.
   Может, как компенсацию за отказ выполнить первое поручение. Вернулись  мы
уже в другую страну. Не было ни КПСС, ни  ЦК.  В  течение  двух  месяцев  мы
пытались наладить связь с находящимся в заключении Крючковым. По  негласному
положению, только Председатель КГБ  мог  лично  передать  нас  в  подчинение
другому лицу. Крючков справедливо нам  не  поверил.  Сидя  в  тюрьме,  после
августовских событий, он более всего не хотел получать к своим проблемам еще
такой "динамит", как мы. И он ответил, что это провокация, он ничего никогда
не слышал о  группе.  Тогда  каждый  из  нас  посчитал,  что  нужно  немного
отдохнуть, осмотреться, в какой стране мы живем. Группа приняла  решение  на
время прекратить активную деятельность. К тому же, у  каждого  из  нас  была
своя мирная  профессия.  Достаточно  сказать,  что  в  группе  было  четверо
докторов наук, причем все специалисты достаточно высокого класса.
   Потом оказалось, что спокойная  жизнь  не  для  нас.  К  тому  же  начала
нервировать некоторая неопределенность. В декабре  не  стало  вообще  КГБ  и
СССР. Мы вдруг оказались гражданами разных государств.
   В марте девяносто второго мы собрались снова. Решать было сложно. К  тому
времени дезинтеграционные процессы  набирали  обороты.  Билюнасу,  например,
легче было попасть в Хельсинки,  чем  приезжать  каждый  раз  в  Москву.  Мы
приняли  решение  заморозить  наши  явки,  спрятать  документы,  не  трогать
имеющихся у нас валютных счетов. Только зарплату, по моему распоряжению,  мы
выдали на год вперед. Что  потом  творилось  в  течение  года,  вы  помните.
Следующим мартом, уже девяносто  третьего,  мы  сумели,  наконец,  собраться
вновь, и решили, что отпуск слишком  затянулся.  Тогда  мы  приняли  решение
послать  наш  запрос  уже  новому  Министру  безопасности   России   Виктору
Баранникову. Приняв это сообщение, Баранников видимо сразу сообразил,  какой
козырь  он  может  иметь  в  руках,  имея   в   своем   распоряжении   такую
профессиональную  группу.  Но  его  политические   противники,   недовольные
Баранниковым, тоже смогли получить эту информацию. И они тоже поняли,  какая
это  бомба  в  руках  Министра.  На  нас  пытались  выйти  дважды,   но   на
неофициальные контакты мы  не  реагировали.  И  вдруг,  спустя  три  месяца,
появляется статья  о  фирме  "Сиабеко",  коррумпированности  Баранникова,  о
похождениях его жены и супруги генерала Дудаева. По мнению аналитиков  нашей
группы это была хорошо спланированная акция по устранению Баранникова. Я  не
утверждаю, что он  был  абсолютно  чист,  я  высказываю  лишь  мнение  наших
экспертов.
   Вошедший офицер принес бутерброды, чай, сладости Бесшумно разложив все на
столике, он вышел. Меджидов продолжал:
   - В сентябре девяносто третьего на нас снова  пытаются  выйти,  используя
наши старые каналы связи. В Москве к тому времени уже гремели выстрелы.  Мы,
в который раз, приняли решение не ввязываться в противостояние парламента  и
Президента и отказались от сотрудничества, решив вновь  подождать.  Наконец,
спустя месяц, когда страсти несколько улеглись, мы  отправили  новый  запрос
Министру безопасности Николаю Голушко. Он также  не  успел  ничего  сделать.
Буквально через очень короткое время его без  объяснения  причин  снимают  с
должности. Вскоре ликвидируется и само Министерство безопасности. Вы  знаете
судьбу "Альфы", "Вымпела", "Бетты". Лучшие профессионалы страны оказались не
у дел. В то же  время  параллельно  шло  создание  других  структур.  Но  не
реорганизации и  революции  развалили  наши  супергруппы  сильнее,  чем  все
зарубежные и внутренние операции вместе взятые,
   Наша беда состояла в том, что по своей структуре и составу  мы  не  могли
работать в качестве обычной штурмовой антитеррористической группы. Мы всегда
подчинялись  только  высшему   руководству   страны,   точнее,   персонально
руководителю службы безопасности. Но они менялись слишком часто.  Наконец  в
апреле девяносто четвертого мы приняли решение направить  наш  запрос  не  в
только что созданную службу ФСК, а в службу  внешней  разведки.  Ответом  на
этот запрос стала смерть  Коршунова,  затем  убийство  Билюнаса.  Теперь  по
прошествии трех лет, мы понимаем, что кто-то целенаправленно выводил нас  из
системы ФСК, из системы контрразведки. Мы  понимаем,  что  наши  контакты  с
вашей службой были нежелательны для этих лиц. Мы понимаем,  что  кого-то  не
устраивает само существование нашей  группы.  Видимо,  это  связано  с  теми
документами. О них знали бывшие Управляющие ЦК  КПСС.  Как  вы  знаете,  оба
выбросились из окна. Вы же отлично понимаете, что таких совпадений  в  жизни
не бывает. А тут еще нелепая смерть Билюнаса. И тоже из окна.
   Чай остывал на столике не тронутым. Бутерброды так  и  лежали,  прикрытые
салфеткой. Директор ФСК молчал. Молчал несколько минут. Затем спросил.
   - Кто, по-вашему, заинтересован в получении этих документов?
   - Только тот, кто мог организовать эти убийства и прослушивание в.  вашем
Центре. Этот  человек  должен  обладать  очень  мощной  силовой  структурой,
включая целую агентурную сеть и  своими  исполнителями  на  устранение  моих
сотрудников.  А  это  сделать  совсем  не  просто.   Значит,   профессионалы
достаточно высокого класса. Методом исключения можно назвать только пятерых.
   - Достаточно, - немного удивленно, сказал Директор ФСК, - и кто эти люди
   - Первый - вы сами.
   - Вы меня подозреваете?
   - Нет просто перечисляю людей, имеющих реальную власть, агентурную  сеть,
готовых исполнителей и достаточное количество информаторов.
   - Согласен. Другие четверо.
   - Примаков, Ерин, Грачев, Коржаков. Реальная власть в стране  принадлежит
этим четверым. Только один из них мог рискнуть, убирая меня в вашем  Центре.
Этот человек понимал, на какой  риск  нужно  идти.  Выступить  против  целой
структуры ФСК - для этого нужно иметь не менее, сильную структуру. Документы
до сих пор лежат там, где мы их спрятали. Весь вопрос в том, кто  первый  до
них доберется?
   -  Но  почему  тогда  они  устраняют  ваших  людей,  вместо  того,  чтобы
договориться?
   - Они считают, что мы входим в руководство  группы.  А  с  остальными  им
будет легче договориться, - подумав, ответил Меджидов, -  хотя  их  действия
носят несколько  хаотичный  характер.  Слишком  прямолинейно  меня  пытаются
убрать, словно я обладаю какой-то закрытой информацией.
   - А вы ею не обладаете? - быстро спросил Директор.
   - Я знаю очень много, - честно ответил  Меджидов,  -  но  не  знаю,  чего
боятся эти люди. И какое мое знание опасно для них.
   Директор ФСК молчал. Он вспоминал, внешне сохраняя полную невозмутимость.
Он вдруг впервые вспомнил, с каким пренебрежением  с  ним  общались  Ерин  и
Грачев как  часто  на  заседаниях  Совета  безопасности  у  Президента  его
перебивали, не давая ему возможности выговориться.  Как  унизительно  каждый
раз он выпрашивал у Коржакова разрешение увидеть Президента,  встретиться  с
ним. Вспомнил тяжелый, ехидный  взгляд  Примакова,  его  колкости.  И  вдруг
понял, что у него появился шанс стать наконец одним из лидеров страны, заняв
достойное место в политической иерархии.
   - С чего думаете начать? - сухо спросил он Меджидова.
   - С элементарной проверки. Моя группа уже действует.
   - Вам понадобится какая-нибудь помощь?
   - Пока нет, только ваше согласие.
   - Согласие на что?
   - На установление истины.
   - Сильно, - усмехнулся Директор,  -  хорошо,  будем  считать,  что  я  не
возражаю, но  учтите,  если  вы  провалитесь,  я  первый  откажусь  от  вас.
Формально вы террористическая группа, обладающая оружием, деньгами,  явками,
с участием иностранных граждан. И, кстати, вы находитесь вне  закона  и  вне
рамок моей организации. Вам понятен ваш статус?
   - Вполне.
   - У вас есть какие-нибудь личные просьбы, пожелания?
   - Да, я знаю, что вы задержали Костенко. Если можно,  пусть  его  отвезут
назад. У него умерла мать. Конечно, его нужно охранять, на всякий случай.
   - Распорядитесь, -  повернулся  Директор  к  Вадиму  Георгиевичу,  -  еще
что-нибудь?
   - Больше ничего. Желательно высадить меня где-нибудь поближе к метро.
   - Почему вы считаете, что справитесь? - не удержался от вопроса Директор,
- мы, целая армия профессионалов, не справимся, а вы - справитесь.
   - У нас есть стимул. Они убили наших товарищей. Такого  желания  работать
нет ни у кого из ваших людей. Кроме того, мы не знаем,  кому  из  них  можно
доверять, - невозмутимо ответил Меджидов.
   В этот момент Директор ФСК увидел глаза старого генерала, сидевшего перед
ним. Вадим Георгиевич неслышно вздохнул.  Директор  отвел  глаза,  ему  было
стыдно.

VI

   Встреча была радостной. Сделав несколько проверок, Меджидов убедился, что
за ним нет наблюдения и появился наконец в  квартире,  где  его  все  ждали.
Рассказы и взаимные наблюдения заняли почти  три  часа,  пока  наконец  Лена
Суслова не позвала их обедать. После обеда обсуждение  продолжалось.  Каждый
говорил о  своих  личных  наблюдениях,  подчеркивая  экстремальный  характер
ситуации.
   - Понимаете, - рассуждал Меджидов,  -  вместо  получения  информации  они
убирают членов нашей, группы. Значит, мы им уже не нужны.  То  есть,  им  не
интересна наша информация.
   - Думаете, они вышли на документы? - спросил Ковальчук.
   - Олег Митрофанович, я беру это как гипотезу.
   Если они вышли на наши документы, значит,  они  попытаются  их  получить,
или, /что еще хуже, уже получили. Но из-за этого  не  убивают.  Согласитесь,
здесь что-то не сходится Можно просто тихо забрать документы и  забыть  про
нас. А они этого не делают. И вот я в  который  раз  думаю,  что  именно  не
устраивает наших противников? И кто они? Ведь мы уже три года практически не
ведем активной деятельности.  Считать,  что  это  чья-то  месть?  Глупо.  Но
целенаправленный характер их покушений указывает, что за  этим  стоят  очень
серьезные люди. И они сделают все, чтобы нас уничтожить.
   -  Вы  рассказали  о  своих  выводах  Директору  ФСК?  -  поинтересовался
Подшивалов.
   - Практически да. Он-то как  раз  вне  игры.  Во-первых,  он  пока  новый
человек, во-вторых, если это он, то меня бы просто не довезли до Центра ФСК,
и, наконец, он не мог знать о нашем последнем  сообщении  в  Службу  внешней
разведки.
   - После этого все и началось, - вставил Сулакаури,
   - Мы сумели проверить, что сообщения,  переданные  ранее  в  Министерство
безопасности к Баранникову также шли этим каналом, - добавил Подшивалов, - а
значит, основная утечка информации идет именно оттуда. Согласитесь, не может
быть,  чтобы  в  двух  параллельных  ведомствах  одновременно  сидели  люди,
пытающиеся отстранить нас от всяких контактов.
   - Меня беспокоит не это, - снова сказал Меджи-дов,  -  дело  в  том,  что
Баранникова и Голушко вполне могли убрать из-за этих документов,  чтобы  они
не попали к ним в руки. И связные, пытавшиеся установит"  с  нами  контакты,
вполне искренне допускали  наше  сотрудничество.  Но  почему  они  снова  не
попытались с нами  связаться?  Почему  избрали  такой  бесцеремонный  способ
объяснения своих позиций?
   Группа "Октава" пользовалась специальным каналом  связи,  предназначенным
для разведчиков-нелегалов. При этом, получающий информацию, офицер  разведки
не мог знать ни имени агента,  ни  его  положения  в  данной  стране.  Такая
система была принята по  предложению  Кимафилби,  считавшего,  что  нелегалы
засыпаются на своих связных. Отчасти это было правдой, так  как  большинство
советских разведчиков за рубежом провалились в  результате  действий  других
людей,  связных,  информаторов  в  собственном  ведомстве,  просто   двойных
агентов. Группа "Октава"  получила  еще  в  начале  восьмидесятых  несколько
каналов связи и пользовалась ими по мере необходимости передачи  информации.
Вариант "семь", названный Меджидовым,  как  раз  и  предусматривал  проверку
последнего канала связи с тем, чтобы установить источник утечки информации.
   - Вы хотите попросить личную встречу? - спросил Ковальчук.
   - Думаю, да. У нас просто нет другого выхода.
   - Это значит, сразу подставить себя под пули убийцы.
   - Не думаю, - возразил Меджидов, - это не пройдет, если  мы  продублируем
сообщение и дадим знать обоим каналам, что ситуация чрезвычайная. Стрелять в
меня в таком случае может только самоубийца. Он сразу себя раскроет.
   - Но ведь они не побоялись, сделать это в ФСК.
   - Там была другая ситуация. Никто не знал,  что  мой  разговор  о  группе
может прослушиваться. Никто даже  предположить  не  мог,  что  задействована
дублирующая система прослушивания.  А  значит,  их  человек  при  выполнении
задания не рисковал ничем. Ну, или практически ничем, так как был всего лишь
одним  из  пятидесяти  подозреваемых.  Согласитесь,  шансы  на  его   провал
достаточно невелики - два из ста. А тот в другом случае, при моей встрече  -
это будет стопроцентное попадание, и они не решатся так просто меня  убрать.
Тогда придется убирать и вышедшего со мной на связь офицера, а  это  вызовет
цепную реакцию по всем каналам Службы внешней разведки.
   - Все  каналы  связи  напрямую  связаны  с  руководством  Службы  внешней
разведки, - напомнил Подшивалов, - может, за всем этим стоит Примаков?
   - Вполне может быть, - согласился Меджидов, - кстати, провокация с  целью
убрать Баранникова очень в его стиле. Тут я могу согласиться. Но  вот  полет
из окна своего дома для Паулиса Билюнаса Примаков придумать  не  мог.  Очень
грубо. Его люди работают тоньше, деликатнее.
   - Как только нам передали о варианте "семь",  -  начал  Ковальчук,  -  мы
стали просчитывать варианты. Мы сразу поняли, что необходима личная встреча.
Но учитывая, что вы были задержаны, мы стали разрабатывать вариант встречи с
учетом   психомодели   Игоря   Арсеньевича.    Выбирали    место    встречи,
задействованность  других  членов   группы,   возможные   варианты   отхода,
продумывали вопросы безопасности. Менять что-либо уже поздно. Сообщение было
отправлено два часа назад.
   - Понятно, - помрачнел Меджидов, - я думал, что на встречу пойду сам.  Но
раз вы уже просчитали все варианты, тогда подключайте и меня.
   - Да, - оживился Ковальчук, доставая  карту.  -  Условное  место  встречи
состоится здесь. Игорь  Арсеньевич  будет  стоять  под  аркой,  на  этом  мы
настояли. Из проезжающих на улице машин этого места не видно и стрелять тоже
невозможно. Предполагаемый убийца должен выйти из автомобиля и завернуть  за
угол. Вот здесь мы и планируем место Сулакаури. Он оденет белый халат, снова
станет усатым грузином и будет продавать всякую мелочь.
   - Почему белый халат? - спросил Меджидов, сейчас  на  улице  торгуют  чем
угодно в любой одежде
   -  Психологически   оправдано.   Он   должен   продавать   еду.   Пирожки
какие-нибудь,  сосиски,  сладости.  Белый  халат   внушает   подсознательную
уверенность,  что  его  владелец  не  может  оставить  свой  товар  даже  на
мгновенье. Важно чувство стерильности, чистоты.  Это  не  шампанское,  около
которого не обязательно стоять. Потом  психомодель  Сулакаури  соответствует
этому образу На халате обязательно должно быть большое пятно,  а  деньги  он
будет держать во внутреннем кармане,  как  настоящий  торговец,  опасающийся
подвоха. Елена Юрьевна будет идти навстречу предполагаемому  месту  свидания
Подшивалова с представителями Службы внешней разведки. Мы  должны  найти  ей
небольшую собачку, такого карманного типа.  Это  действует  успокаивающе  на
нервы. Главное - очки. У Сусловой должны быть очки с очень большими линзами.
У нас есть здесь такие очки.  Человек  в  них  выглядит  как  почти  слепой.
Конечно, там нормальные стекла.
   - Я это помню, - кивнул Меджидов, - мы однажды использовали этот  трюк  с
Билюнасом в Румынии.
   - Моя задача, - продолжал Ковальчук, - задержать в  случае  необходимости
наблюдателей, дав возможность  Подшивалову  исчезнуть.  Я  должен  в  случае
необходимости переходить улицу и  столкнуться  с  автомобилем.  Резкий  визг
тормозов заставит агентов отвлечься на мгновение и этого  достаточно,  чтобы
Подшивалов вошел в блок. Там есть выход с другой стороны. Мы уже  проверяли.
А Суслова войдет в дом и  встанет  у  лифта,  дожидаясь,  когда  тот  сверху
приедет. К тому времени  лифт,  конечно,  работать  не  будет.  У  нас  были
сложности с автомобилем. Не было четвертого исполнителя. Согласитесь,  Кямал
Алиевич,  троим  обеспечивать  безопасность  достаточно  сложно.  Нужно  как
минимум пятеро. Но теперь все в порядке. Вы сядете за руль  автомобиля.  Его
можно  будет  угнать  на  соседней  улице.  Там  три  машины,  принадлежащие
работникам коммунхоза, стоят без сигнализации. Со двора их не видно.  Обычно
там сидит старушка-лифтерша, но в этот момент ее позовут к телефону.  У  нее
дома двое внуков, я уже проверял.  У  вас  будет  всего  три  минуты.  Думаю
справитесь.
   - А если его вдруг арестуют? - спросила улыбаясь Лена.
   - Не арестуют, - строго ответил Ковальчук, - не впервые.
   Он вдруг вздохнул. -  Я  так  устал.  Эта  неопределенность  хуже  всего.
Знаете, мои дорогие, я только недавно понял, как люблю  вас,  как  я  привык
встречаться с вами. У меня очень хорошая супруга, дети, внуки. Но,  когда  я
долго не вижу вас, мне чего-то не хватает. У вас не бывает  такого  чувства,
Кямал Алиевич?
   - Конечно, бывает. Мы привыкли к этому образу жизни, и  наше  вынужденное
безделье нас просто дисквалифицирует.
   - Вы правы, - горячо поддержал его Теймураз Сулакаури,  -  иногда  просто
хочется на стенку лезть от безделья. Вы знаете,  как  я  обрадовался,  когда
услышал голос Кямала Алиевича. Хотя сразу понял: что-то произошло.
   - Все, - прекратил разговоры Меджидов,  -  хватит  лирики.  Давайте  ваши
расчеты, проверим еще раз. Олег  Митрофанович,  судя  по  вашим  словам,  вы
выбираете  себе  психомодель  очень  пожилого  человека.  По-моему,  вы  уже
вживаетесь в образ.
   - Да, - кивнул Ковальчук, - эта смерть ребят на меня так подействовала. У
Паулиса умерла жена пять лет назад. Вы помните, тогда мы были в Англии. Он в
этом году должен был жениться. Я даже не знаю, успел ли он это сделать.

Из истории гипотез
Гипотеза ј 3

   Евгений Максимович Примаков  был  завербован  еще  в  студенческие  годы.
Именно тогда он получил кличку "Береза" и начал свое активное сотрудничество
с органами КГБ, не прекращавшееся фактически никогда.  Все  его  последующие
должности в различных академических  институтах  не  только  не  мешали  его
"второму увлечению", но наоборот помогали и дополняли ту информацию, которой
он всегда обладал. Любитель красивых женщин,  хорошей  жизни,  вкусной  еды,
ценитель прекрасных вин Примаков не особ