й.
   Пашков захохотал.
   - Вот это работа. Неужели сейчас вспомнили? Гениально, просто гениально.
   - Что вы хотите? - оборвал его смех Меджидов.
   - Документы. Они нам очень нужны.
   - Кому это "нам"?
   - Нам, это новой России. Можете не сомневаться, я патриот  своей  страны,
хотя и использую здесь всякую шваль. Такие документы,  такие  архивы  должны
быть на территории России.  И,  простите,  их  не  должны  охранять  литовец
Билюнас, грузин Сулакаури, азербайджанец Меджидов и украинец  Ковальчук.  Вы
не находите?
   - Когда мы их вывозили, мы все были советскими гражданами.
   - Тогда да, сейчас нет. Это существенная разница.
   - Документы уже в Москве, - тихо произнес Меджидов.
   - Что? Только не надо блефовать.
   - Я не блефую. Мы сдали  их  людям  Примакова.  А  сюда  мы  прибыли  как
наживка.  Наживка  на  дурака,  посчитав,  что   вы   обязательно   клюнете,
заинтересовавшись нами. И через вас мы выйдем на ваших хозяев.
   Пашков вдруг понял, что это может быть правдой.
   - Если это так, вы не сможете уйти из Бельгии. Вы не сможете вернуться  в
Россию. У вас нет никаких шансов.
   - Давайте, я сначала поговорю со своей женой.
   - Она действительно ваша жена?
   - Это не ваше дело.
   - Как хотите, только сначала я поговорю сам.
   Пашков быстро набрал номер, опасаясь подвоха. Трубку подняла Лена.
   - Мадам Сизова, - приторно-сладким голосом спросил Пашков, - как вы  себя
чувствуете?
   - Ничего, - очень тихо ответила женщина.
   - Я передам трубку вашему мужу.
   Он передал трубку Меджидову.
   Зачем я ее взял, с болью  подумал  Меджидов.  После  стольких  потрясений
опять такая драма. Ведь должен был ее оставить в Москве. Должен был понимать
ее состояние. После такого потрясения везти  ее  в  Брюссель.  Она  все-таки
женщина. Ах, какой я дурак, упрекал себя Меджидов. Никогда  себе  не  прощу,
если что-нибудь с ней случится. Но этот Пашков хоть и  мерзавец,  производит
впечатление человека благоразумного. Надеюсь, с ней ничего не произойдет. Он
вспомнил вдруг ее голое тело, вырывающееся из рук бандитов и почти застонал.
   - Лена, - быстро сказал он, - как ты себя чувствуешь?
   - У вас все в порядке? - спросила она. В такой момент!
   - Да, да, как ты? Они тебя не обижают?
   - Да уже целых семь минут беседуем. Нет, пока не обижают.
   - Ты не волнуйся, мы тебя...
   До него вдруг дошло, что она сказала.
   - Сколько времени вы беседуете? - спросил он, еще не веря в такую удачу.
   - Семь минут, - радостно подтвердила она, - целых семь минут.
   Число "семь" на их сленге обозначало абсолютную, безусловную  победу.  Он
не верил своим ушам. Теперь не было необходимости притворяться,
   - Можешь сказать обо всем сама полковнику Пашкову,  -  радостным  голосом
попросил ее Меджидов.
   - Хотите говорить?
   Полковник, недоуменно посмотрев на него, взял трубку.
   - Полковник, - обратилась  к  нему  Лена  просто  так,  -  вы  не  только
предатель, вы еще и дурак.  Вам  удалось  застать  меня  спящей  и  поручить
охранять двум вашим кретинам. Вы, правда, считали, что они со мной справятся
в ваше отсутствие?
   - Что случилось? - прохрипел Пашков.
   - Ничего. Они оба лежат на полу. Их оружие у меня.  В  следующий  раз  не
врывайтесь ко мне без стука.
   Пашков понял все. Вместе с  двумя  своими  подручными  он  мог  захватить
Суслову, спавшую в постели. Он даже мог  ее  оставить  в  номере,  дожидаясь
Меджидова. Но самоуверенность подвела полковника. Захватив женщину  довольно
легко, он был убежден,  что  двое  вооруженных  мужчин  также  легко  смогут
удержать ее. Он забыл только об одной вещи,  Елена  Суслова  была  таким  же
профессионалом, как и он сам. Ферзь против ферзя, игра идет на равных. Ферзь
с двумя пешками имеет преимущество. Но две голые пешки против ферзя не могут
продержаться ни при каких обстоятельствах. Что и произошло  в  номере  отеля
"Шератон". Он застыл с трубкой в руках, чувствуя, как немеют его ноги.

XVI

   Никитинского  арестовали  прямо  на  улице  Перекрыв  всю  дорогу,  сразу
двадцать человек -  лучших  сотрудников  ФСК  -  принимали  участие  в  этой
операции. Нужно отдать  должное  майору,  он  пытался  сопротивляться,  даже
вытащил оружие. Но через полминуты он уже сидел в машине, мчавшейся к зданию
на Лубянке.
   По дороге он снова пытался оказать сопротивление  и  когда  его  ввели  в
кабинет Вадима Георгиевича, на губах у него была свежая ссадина.
   Подшивалов с интересом смотрел  на  этого  человека,  судя  по  всему,  и
планировавшего убийство его товарищей. Если Меликянц, "Карась", Корженевский
и другие были отвратительными исполнителями, пешками в  этой  сложной  игре,
то, судя  по  вырисовывающейся  картине,  Никитинский  был  важной  фигурой.
Николай Аркадьевич, вошедший вслед за ним, как-то  победно  взмахнул  рукой,
возбужденно заявив:
   - Мы его взяли,
   Майор сел напротив генерала, не спросив разрешения, затем  демонстративно
полез в карман, доставая сигареты и зажигалку. Щелкнул зажигалкой,  закурил.
Молчание продолжало нарастать.
   - Мы хотели с вами побеседовать, - просто начал Вадим Георгиевич.
   Никитинский презрительно скривил губы.
   - Я ничего не скажу. Вы должны отпустить меня немедленно.
   - Почему? Разве вы депутат Госдумы?
   -  Я  работаю  в  личной  охране  Президента,  -  невозмутимо   парировал
Никитинский, - вам это может стоить ваших погон, генерал,
   Вадим Георгиевич промолчал, но Николай Аркадьевич, видимо, растерялся. Он
вдруг  подумал,  что  Никитинский  вполне  может  служить  в  личной  охране
Президента и тогда его  разбитая  губа  будет  скандалом  побольше  убийства
Корина, Подшивалов просто с интересом смотрел на майора.
   - У вас есть документы? - спросил Вадим Георгиевич.
   - У меня их отобрали ваши люди.  Но  там  есть  все.  Николай  Аркадьевич
заглянул в лежавший перед ним конверт.  Там  было  удостоверение  и  деньги.
Удостоверение  было  действительно  на   майора   Никитинского,   сотрудника
управления личной охраны Президента.
   Генерал почувствовал, что придется возвращаться в провинцию.
   - Вы больше не работаете в ГРУ? - спросил Вадим Георгиевич.
   - Уже целый год. Я перешел в охрану с ноября девяносто третьего.
   - Мы об этом не знали, - очень спокойно сказал генерал.
   - Я просто этого не афишировал, - улыбнулся Никитинский,  -  лучше  нужно
работать, товарищ генерал.
   - Вы не хотите отвечать на мои вопросы?
   - Вы же знаете наш статус. Только в присутствии Коржакова или  Барсукова,
 - гордо заявил Никитинский, понимая, что ни первого,  ни  второго  в
ФСК пригласить не решатся.
   - Вам придется  ответить  на  наши  вопросы,  -  вдруг  произнес  пожилой
генерал.
   - Вы с ума сошли, - разозлился Никитинский, - какое вы имеете право?
   - Вы обвиняетесь в организации убийства  нескольких  людей,  в  связях  с
преступной группой. Вы будете отвечать на наши вопросы?
   - Какие убийства, какие группы? Не буду ничего говорить.
   - В таком случае вы можете быть задержаны в соответствии с  новым  указом
Президента на срок до тридцати суток.
   - Перестаньте молоть чушь, - закричал взбеш„нный Никитинский.
   Вадим Георгиевич чуть кашлянул.
   - Господин Никитинский, я старше вас намного и по званию, и по  возрасту.
Будьте добры вести себя как полагается.
   Никитинский умолк, тяжело дыша.
   - Вам ясны ваши права? - строго спросил генерал. Майор, бросив  сигарету,
отвернулся.
   - У вас будет очная ставка с неким Артуром Меликянцом, получавшим от  вас
задания по организации террористических действий. Нас интересует только один
вопрос - кто ставил перед вами эти задачи?
   Никитинский снова молчал.
   - Считайте себя разжалованным, - убежденно сказал он.
   - Это даже хорошо, - парировал генерал, - посижу  с  удочкой  на  пенсии.
Давно мечтал.
   - Вы, видимо,  не  совсем  понимаете,  -  попытался  взять  себя  в  руки
Никитинский, - я сотрудник специального отдела личной охраны Президента.  На
все вопросы я могу отвечать только в присутствии своего начальства, согласно
моему статусу.
   - Мы информируем ваше руководство, - холодно пообещал генерал,  -  больше
ничего не хотите добавить?
   - Больше ничего.
   Вадим Георгиевич нажал кнопку селектора.
   - Уведите арестованного.
   Никитинский изумленно посмотрел на генерала.
   - Задержанного, - поправил он.
   - Я сказал правильно, - упрямо  возразил  генерал,  -  вы  арестованы  по
подозрению в совершении тяжких преступлений. Уведите его.
   Когда Никитинского увели, Николай  Аркадьевич,  стараясь  не  глядеть  на
Подшивалова, спросил у генерала:
   - Может, не так строго? Все-таки личная охрана Президента.
   - Он убийца, - твердо сказал Вадим Георгиевич.  В  этот  момент  раздался
телефонный звонок. Из Брюсселя звонил Меджидов.
   - Нас здесь  радушно  встретили,  -  доложил  генерал  Меджидов,  -  даже
попытались залезть к нам в номер.  Мы  смогли  их  всех  взять.  Всю  группу
возглавлял полковник Пашков, он раньше работал в ГРУ, а  теперь  работает  в
какой-то ассоциации. Нужно задержать Никитинского.
   - Уже арестовали. Пашков дает показания на Никитинского?
   - Еще какие. Все организовывает этот майор. Пашков ему только помогал. Но
самое главное, Пашков рассказал  об  убийстве  Семенова.  Запишите:  Евгений
Семенов, его застрелил Никитинский в октябре девяносто  третьего  года.  Сам
лично, на глазах у Пашкова. Они искали документы  по  приказу  представителя
личной охраны майора Никитинского. Все показания мы уже записали на  пленку.
Арестованных выдадим бельгийской полиции, нам они в посольстве ни к чему.  -
Вы просто молодцы, -  не  удержался  Вадим  Георгиевич,  -  вы  нас  здорово
выручили. Наше посольство уже получило  соответствующие  инструкции.  Срочно
доставьте Пашкова к нам на Лубянку.  Кажется,  мы  все-таки  распутали  этот
клубок.
   - Да. Теперь уже нет никаких сомнений.  Вся  деятельность  координируется
несколькими офицерами личиной охраны. Догадываетесь, кто за этим стоит?
   Вадим Георгиевич испугался. Впервые в жизни.
   - Да, - хрипло сказал он, - догадываюсь.

Из истории гипотез
Гипотеза ј 6

   Настоящий процесс становления начался довольно давно, когда Борис  Ельцин
еще был в опале.  Бросив  скандально  ославленного  партийного  функционера,
карьеристы и аппаратчики даже не подозревали, какой промах они совершают. Но
в истории Советского государства такого прецедента никогда не было.  Как  не
могло быть вообще опальных министров. В тридцатые годы людей убирали  целыми
семьями, в семидесятые мирно  отправляли  на  пенсию,  в  безызвестность.  У
Ельцина все получилось совсем иначе. Опальный министр, назначенный  на  свою
должность уже после эффектного остракизма, коему  его  подверг  Горбачев  на
Пленуме Московского горкома, он был избран  депутатом  парламента,  а  затем
спикером российского парламента. И на всех  этапах  его  нелегкой  борьбы  с
Михаилом Горбачевым за  спиной  Ельцина  незримо  стояла  фигура  Александра
Коржакова, будущего начальника личной охраны Президента.
   Нет сомнений, что на первоначальном, этапе Коржаков был по-своему  предан
Ельцину и искренне привязан к  нему,  понимая,  что  его  дальнейшая  судьба
напрямую зависит от успешной карьеры самого Ельцина.
   Но с течением времени  Коржаков  из  простого  начальника  личной  охраны
превратился  в  самую   зловещую   фигуру   российского   руководства.   Как
профессионал, Коржаков ничем себя особенно  не  проявил,  и  после  отставки
Ельцина  с  поста  Первого  секретаря  Московского  горкома,  он  также  был
отправлен отдохнуть, на пенсию. Оставшийся не у дел Коржаков на добровольных
началах осуществлял охрану Ельцина, понимая, что перспектив  в  коммерческих
структурах у него нет никаких.
   Специалистом-психологом, каким и должен  быть  начальник  личной  охраны,
Коржаков оказался ниже среднего. Он был только  хорош  в  качестве  рядового
сотрудника личной охраны. Именно он в августе девяносто первого разрабатывал
бредовые планы переодевания Ельцина, заказывал ему накладные усы  и  бороду,
как в дешевых американских детективах, для последующего  бегства,  в  случае
необходимости, из Белого Дома. Трудно себе представить неузнанного  Ельцина,
даже с накладной бородой, тем более,  что  Президент  имел  ярко  выраженный
физический недостаток, который вообще  невозможно  было  скрыть.  Отсутствие
двух пальцев левой руки и сама фигура Президента делали любую маскировку  не
просто наивной, но и смешной
   Правда, уже в августе девяносто первого проявятся те  тенденции,  которые
потом дадут кровавые всходы в октябре девяносто третьего. Уже тогда Коржаков
создает личную охрану Президента, не подчиняющуюся формально  никому,  кроме
него самого.
   Для того, чтобы убрать Ельцина в  августе  девяносто  первого  достаточно
было одного снайпера, даже просто сотрудника КГБ, умеющего стрелять.  Охрана
бездарно допускает участие Ельцина  в  митинге  у  Белого  Дома,  где  почти
двухметровый Президент влезает на танк, представляет собой  почти  идеальную
мишень, как в тире. Разумеется он был  в  безопасности  не  благодаря  своей
личной охра не, а вопреки ей, так как никто всерьез не готовил  "ликвидацию"
Бориса Ельцина после отказа групп "Октава" и "Альфа"
   Вскоре Коржакову подчиняют охрану Кремля во главе  с  генерал-лейтенантом
Барсуковым, т. е. охрану стратегического центра России, а после  октябрьских
событий в  подчинение  Коржакова  переходит  охрана  всех  (без  исключения)
наиболее  важных  объектов  высшей  государственной  власти,  в  том   числе
парламента и Совета Министров.
   По существу Коржаков незаметно становится важнейшим политическим деятелем
новой России. В отличие, скажем, от генерала Власика и Медведева, являвшихся
лишь приставленными  от  НКВД  -  КГБ  офицерами  личной  охраны  Сталина  и
Брежнева. И пока соратники  Ельцина  выясняют  в  полемическом  задоре,  кто
оказывает наибольшее влияние на Президента - Бурбулис,  Гайдар,  Полторанин,
Шахрай или Шумейко, Коржаков уверенно завоевывает все новые позиции.
   Под его негласным контролем оказываются практически все силовые структуры
страны. После октября девяносто третьего  Ерин  и  Грачев  также  становятся
наиболее видными фигурами политического "Олимпа", когда лично  обязанный  им
Президент подсознательно помнит об их участии в этих кровавых событиях. Но с
руководителями разведки  и  контрразведки  Ельцин  старается  не  считаться,
предпочитая общаться через Коржакова, им он не обязан ничем.
   Участие Коржакова в октябрьских событиях девяносто третьего года  до  сих
пор нигде  и  никем  не  исследовано.  Между  тем  именно  он  стал  главным
действующим лицом развернувшегося в Москве, на глазах миллионов  потрясенных
телезрителей кровавого спектакля. Коржаков готовится к  этому  трудному  дню
заранее. Именно с его подачи задолго до  октябрьских  событий  из  окружения
Президента изгоняются Секретарь Совета Безопасности  Скоков  и  руководитель
администрации  Президента   Петров,   слишком   самостоятельные   фигуры   в
политическом  раскладе,  и  заменяются  -   вялыми,   невзрачными   фигурами
интеллектуалов Филатовым  и  Батуриным,  ставшим  помощником  Президента  по
национальной безопасности и по собственному  признанию  мечтающим  только  о
хорошем сне,
   Третьего  октября  вечером  становится  ясно,   что   практически   город
постепенно  переходит  в  руки  сторонников  парламента.   Деморализованная,
полностью коррумпированная  милиция  не  пытается  даже  попытаться  навести
порядок. Стражи закона большими  группами  просто  бегут  со  своих  постов,
предпочитая   оставлять   добропорядочных   граждан   один   на    один    с
разбушевавшимися боевиками. У Президента к тому времени полный паралич воли,
и он пытается придти в себя после очередного  застолья,  вновь  отнявшего  у
него способность здравого рассуждения.
   Армейские части, к помощи которых хотят прибегнуть в  окружении  Ельцина,
оказываются неспособными решать хоть какие-нибудь  задачи.  Министр  обороны
Грачев,  пользуясь  моментом  и  плачевным  состоянием  Президента,   просто
обманывает его, уверяя, что танковые колонны уже  идут  по  Москве.  Наконец
Коржаков догадывается позвонить начальнику ГАИ, через которого выясняет, что
Грачев весь день просто виляет дурака, подставляя Президента и его команду.
   Разгневанный Черномырдин приезжает в Министерство обороны России и  лично
проводит коллегию. Благодаря усилиям Коржакова Ельцин находит  в  себе  силы
отправиться вслед. В нарушение всех правил, в присутствии Президента, еще не
пришедшего в себя окончательно, коллегию  продолжает  вести  премьер.  Здесь
происходит сам по  себе  возмутительный  акт,  который  все  принимают,  как
должное. Поддерживающий Ельцина  Коржаков  просто  проходит  на  коллегию  и
бесцеремонно рассаживается рядом со своим хозяином.
   Это не просто возмутительный факт, это нарушение всяких  норм  поведения,
когда  начальник  личной  охраны  осмеливается  присутствовать  на  коллегии
Министерства обороны, где находятся Президент и  премьер  страны.  Дальше  -
больше.
   В ответ на суровую  критику  Черномырдина  генералы  молчат,  не  решаясь
предлагать что-либо. И здесь (!)  в  который  раз,  в  нарушение  всех  норм
поведения, слово берет Коржаков (?). Грачев и его генералы отлично  сознают,
что любое их слово может  остаться  в  истории,  когда  в  случае  изменения
политической  обстановки  в  России  они  будут  преданы  суду  как  палачи,
расстрелявшие законно избранный парламент Коржаков, в отличие от них,  таким
комплексом не страдает. Он поставил на карту все. И теперь,  поднявшись,  он
поучает Президента, премьера и всю коллегию Министерства  обороны,  объясняя
им, как можно взять Белый Дом. В подтверждение своих слов он приводит одного
из  своих  сотрудников  и  полковник   (!)   Захаров
втолковывает лучшим генералам страны, как удобнее идти на штурм.
   Тут, наконец, не выдерживает даже очень осторожный Грачев.
   Не глядя на Коржакова,  он  обращается  к  Президенту,  попросив  у  того
письменную санкцию на применение оружия в Москве, на ввод танков.
   И Президент молчит. Оставив растерявшихся генералов, так и не ответив  на
вопрос Грачева, Ельцин уезжает с заседания  коллегии.  Через  два  часа  под
нажимом своего  окружения  он  присылает  письменный  приказ  Грачеву  лично
возглавить операцию. Хитрый  Грачев,  уже  сумевший  вывернуться  в  августе
девяносто первого, когда он поочередно предавал то одних, то других,  решает
уступить пальму первенства другим, благо кандидатов и так слишком много.
   Но тут происходит главное "ЧП". Группа "Альфа",  на  которую  возлагаются
основные надежды, отказывается штурмовать Белый Дом, как раньше,  в  августе
девяносто первого. Дежурный офицер Никитинский   передает
сообщение Коржакову, от которого это печальное известие попадает к Грачеву.
   Министр обороны тут же предлагает  отказаться  от  штурма.  Но  Коржаков,
Барсуков, Захаров и Никитинский выезжают в расположение группы "Альфа" Путем
долгих переговоров им удается убедить трех офицеров "Альфы" присоединиться к
ним, якобы в качестве наблюдателей. Это майор Бибанаев, капитан  Проворов  и
младший лейтенант Сергеев.
   Посадив на танк трех офицеров, Коржаков и Барсуков везут их к Белому Дому
Другой сотрудник личной охраны - Никитинский - в это время получает  задание
проверить снайперов, окруживших здание парламента.
   При подъезде к Белому Дому танк внезапно тормозит, якобы увидев раненого.
На мостовой, ближе к другой стороне улицы, действительно лежит человек  весь
в крови. Младший лейтенант Геннадий Сергеев,  сотрудник  "Альфы",  бросается
оказать ему помощь. Сверху за ним наблюдают Никитинский и уже выведенный  на
боевую позицию снайпер Евгений Семенов.
   Сергеев наклоняется, чтобы  оказать  помощь,  и  в  этот  момент  следует
выстрел. Снайпер бьет точно  под  бронежилет.  Первый  же  выстрел  оказался
роковым. Сер