кроме пустой
входной аллеи сада и кустов, разросшихся вокруг нее.
  В то самое утро Дженни, проснувшись, вышла и сад. В доме еще только
поднимались. В дальнем углу сада, под большим разросшимся платаном, она
увидела чьи-то маленькие босые ноги. Под деревом кто-то стоял, укрывшись в
густой листве.
  Едва Дженни подошла ближе, смуглая рука в синем стеклянном браслете
раздвинула ветви и быстрый певучий голос спросил:
  - Ты Дженни, дочь Гаррис-саиба?
  - Да, - ответила Дженни. И тотчас навстречу ей из-под дерева выскочила
смуглая девушка-индуска.
  - Твой друг Макферней-саиб заперт в джелхане! - быстрым шепотом сказала
девушка. - А ты гуляешь по саду и ничего не знаешь, ай-ай!.. - Девушка
всплеснула руками. - Сегодня его будут судить на суде саибов. А что, если
судья велит бить его плетьми до трехсот раз? Или назначит испытание
рисом?.. Скорее иди, спасай своего друга!
  - Мистера Макфернея будут судить? За что?
  - За то, что он добр и дружит с нами... За то, что он говорит с нами на
нашем языке. За то, что он жалеет наш народ, - торопливо говорила девушка.
  - Саибы не любят этого.
  - Где же он? Как мне найти его?
  Звонкий мальчишеский голос в эту самую минуту прозвучал под деревьями
неподалеку, послышался топот детских ног. Это Фредди катил по саду свой
обруч.
  Девушка тотчас исчезла в густой листве.
  - Где же я найду мистера Макфернея? - еще раз растерянно спросила Дженни.
  - В джелхане! - ответил ей из листвы придушенный шепот. - На базаре
спроси, где джелхана. Всякий скажет.
  Вернувшись в дом, Дженни собрала все деньги, какие у нее были:
двухфунтовую бумажку, когда-то подаренную отцом, четыре серебряных
шиллинга и немного мелкой монеты. Сам, точно поняв что-то, ткнулся ей в
колени толстой печальной мордой. Дженни привязала ремешок к ошейнику
собаки и вышла с нею за ограду.
  Миссис Пембертон хватилась Дженни только ко второму завтраку. Где Дженни?
Слуги обыскали дом и сад, - Дженни нигде не было. Маленькая гостья
потерялась! В три часа дня капитан Бедфорд прислал своего ординарца с
известием: приказ о выступлении получен, надо готовиться к отъезду. Дженни
не нашлась и к обеду.
  - Ее похитили заговорщики индусы! - объявил мистер Пембертон. К половине
седьмого миссис Пембертон уже лежала в своей комнате с уксусной примочкой
на лбу. В семь часов явился сам Бедфорд.
  - Спокойствие, Маргарет! - сказал капитан, увидев растерянное лицо миссис
Пембертон и, не спросив ее ни о чем, прошел в гостиную.
  На помощь к нему скоро пришел майор Бриггс, и оба уселись над картой.
  Мистера Бедфорда назначили сопровождать поезд тяжелых осадных орудий,
отправляемый из Калькутты на Помощь британским войскам, осадившим Дели.
  Предстояло выбрать маршрут следования поезда, а это было не так просто.
  Бриггс, ползая с трубкой по карте Индостана, усыпал крепким зеленым
табаком всю северную половину полуострова, захватил и Непал, и даже кусок
Бирмы.
  - Сложнее всего - Верхний Бенгал! - огорчался Бедфорд.
  - Ауд и соседние провинции еще сложнее, - хрипел Бриггс.
  - Спокойствие, дорогой майор, - твердил Бедфорд. - Давайте по порядку.
Динапур?
  - В Динапуре взбунтовался Тридцать второй пехотный.
  - Так. Пошли обходом. Бенарес?
  - В Бенаресе брожение.
  - Там ведь есть полроты британских солдат!
  - Была! - возразил майор. - Мы не знаем, что с нею сталось.
  - Дальше! Аллахабад?
  - Из Аллахабада добрые вести. Там! уже прошел со своим отрядом Джордж Нэйл.
  - Значит, от Аллахабада идем сушей, к северо-западу, насквозь через Доаб.
Как обстоит на левом берегу Джамны?
  - Погодите! Тут еще Лакнау по пути.
  - В Лакнау, дорогой майор, дела нехороши. Британский гарнизон блокирован
мятежниками.
  - Великий бог! - простонала миссис Пембертон. - Наш Джон в Лакнау!..
  - Спокойствие, Маргарет!.. На выручку нашим силам в Лакнау спешит генерал
Хавелок.
  - Он уже давно спешит. И вс„ не может дойти.
  - Это не так просто, дорогая. Все военные станции взбунтовались на его
пути. Что же у нас дальше?..
  - Аллигур.
  - Да, Аллигур, и мой друг Дик Гаррис. А где же Дженни? - вдруг вспомнил
Бедфорд. - Мы еще не решили, как с нею быть.
  - Дженни?.. Я... я не знаю, где она, - с усилием выговорила миссис
Пембертон.
  В эту самую минуту Дженни появилась на пороге гостиной.
  - Я нашлась, миссис Пембертон! - сказала Дженни.
  Соломенная шляпа Дженни сбилась на затылок, ленты висели незавязанные,
оборки платья измялись и запылились, точно она подмела ими половину
Калькутты. Но лицо Дженни сияло. Ей удалось выручить из тюрьмы Макфернея.
  Шотландец представил суду документы: Аллан Макферней родом из Эдинбурга.
Однако обвиняемый был темен лицом, как слишком зрелый плод банана, а толпа
туземцев, собравшаяся под дверьми суда, приветствовала его, как
приветствуют индусы своего ученого человека - "пундита". Судья был смущен.
Индусского происхождения, в сокрытии которого обвинялся Макферней, никто
доказать не мог. Один только темный цвет кожи еще не является
преступлением, даже по британским законам в Индии. Как быть?.. И тут
явилась Джеральдина Гаррис, британская подданная, с поручительством за
обвиняемого. Два фунта стерлингов, предложенные ею в залог за Макфернея,
показались судье, несмотря на несовершеннолетний возраст поручительницы,
достаточно солидной суммой.
  Судья отпустил Макфернея на свободу "впредь до выяснения всех
обстоятельств дела".
  - Хорошо, что ты нашлась, Дженни! - сказал мистер Бедфорд. - Аллигур нам
по пути. Каковы вести из Аллигура, Бриггс?
  - Из Аллигура вестей нет.
  - Значит, там вс„ спокойно. Собирайся, Дженни, я отвезу тебя прямо к отцу.
  - Бог мой! - простонала миссис Пембертон.
  - Спокойствие, Маргарет! Будьте британкой. Охрана у нас надежная: пятьсот
стрелков королевской пехоты. Будь готова, Дженни, мы выступаем завтра в
шесть утра.

  Глава восемнадцатая
ВЕСЕЛЫЙ ТОЧИЛЬЩИК

  Чандра-Синг привел Лелу в узкий переулок за водокачкой. Здесь он смыл со
лба черные полосы парии и обернул голову синей полосой ткани - обычный
убор крестьянина Нижнего Бенгала.
  Чандра взял Лелу за руку и повел узкой улицей, мимо стен калькуттского
Арсенала, к Главному Базару.
  День еще только начинался. В богато разубранных лавках раскладывали товар
купцы. Пышные ковры занавешивали входы в лавки, цветущее дерево с ветвями
и листьями начиналось на одном ковре и продолжалось на соседнем; павлиньи
перья распускались на другом; на нежно-желтом ворсистом поле третьего
цвели красные квадратные розы. Здесь были ковры Измира и ковры Каджраха,
ковры Ирана и Бухары. Серебро и чернь спорили светом и тенью на рукоятках
кинжалов; художник, склонившись у входа в лавку, тонкой кистью чертил по
ткани, выводя вс„ тот же, из столетья в столетье повторяющийся узор:
лепестки розы, хвост дракона и его изогнутые лапы. Здесь был шелк матовый
и синий, блистающий, как кристаллы в серебре, была многоцветная парча и
шали белой шерсти, знаменитой кашмирской шерсти, белоснежной и легкой, как
лебяжий пух.
  - Не сюда! - сказал Чандра-Синг. Он вел Лелу дальше.
  Они вышли на небольшую, заставленную навесами лавок пятиугольную площадь,
похожую на звезду. От площади, как пять лучей звезды, расходились пять
узких улиц: улица Медников, улица Кузнецов, улица Шерстобитов, улица
Седельников, улица Гончаров. Шум оглушил Лелу, голоса, скрежет и стук.
Медники стучали в свои тазы и тарелки, кузнец гулко бил молотом по
маленькой переносной наковальне.
  - Подайте, подайте голодному! - кричали нищие.
  - Деньги, деньги меняю! - выкликал меняла, сидя на земле у большой кучи
серебряных и медных монет; водоносы предлагали воду из кожаных мехов,
позвякивая медными чашками над ухом проходящих; продавец пшеницы сыпал
зерно на медную тарелку весов, отгоняя нищих и воробьев.
  Притихнув, слегка оробев, Лела шла вслед за Чандра-Сингом.
  В седельном ряду Чандра-Синг остановился. Приглядевшись, он подошел к
одной из лавок и молча стал выбирать среди товара, повешенного у входа,
кожаный мех для воды.
  - Ты задумал стать водоносом, Чандра? - окликнул его из лавки низкий
гудящий голос.
  Черная с проседью борода шорника просунулась меж конских хомутов,
повешенных над дверью.
  - Вода в жару - ходкий товар! - лукаво крикнул в ухо шорнику Чандра. -
Приходи в ашхану, к старому Патхи-Лаллу, вс„ узнаешь.
  Он выбрал небольшой мех с нашитыми поперек белыми полосами и протянул
хозяину деньги.
  Но шорник отвел рукой его руку.
  - Рассчитаемся в ашхане, - улыбнувшись, прогудел шорник.
  Чандра-Синг с Лелой пошли дальше.
  Они остановились в восточном углу площади. Из низких растворенных на улицу
дверей ашханы шел вкусный запах. Чандра-Синг вошел. Спустив платок до
самых бровей, Лела пробралась вслед за ним и села в уголку, на земле.
  - Салаам!.. - прижав руку к сердцу, к губам и ко лбу, хозяин ашханы еще
издали приветствовал Чандра.
  Чандра-Синг молча приложил ладонь к груди, улыбнулся и сел на пол, поближе
к хозяину.
  Хозяин был плешивый, коротконогий, с открытой розовой безволосой грудью, с
сиреневым цветком за ухом. Он подмигнул Чандра, как доброму старому другу.
  - Издалека идешь? - вполголоса спросил хозяин.
  - Пешком дойдешь, на коне не доедешь, - загадочно ответил Чандра.
  - Ворота на запоре, ров глубок? - засмеялся хозяин.
  Чандра-Синг кивнул головой. Хозяин был догадлив.
  - Мы давно ждем тебя, Чандра-Синг! - снова, понизив голос, сказал хозяин.
  Котел с варевом кипел подле него, на железной треноге.
  Хозяин приподнял крышку котла. Крепкий запах обжег Леле ноздри, даже
голова закружилась. Рис с пряным красным перцем и молотым чесноком варился
в котле.
  - Сначала еда, потом беседа! - подмигнул хозяин и разлил кишари по медным
плошкам. Лела и Чандра начали есть, а хозяин подозвал к себе слугу в
плоской малиновой шапочке и быстро сказал ему несколько слов. Слуга
убежал. Лела слышала, как его босые ноги протопали по земле за тонкой
стенкой ашханы.
  Торопясь, Лела глотала крепко пахнущую перцем похлебку. Хозяин смотрел на
нее.
  - Сестра? - спросил хозяин.
  - Дочь. - Чандра улыбнулся.
  - Ты молод, Чандра, для такой дочери.
  - Дочь друга, - объяснил Чандра-Синг, - то же, что моя дочь.
  - Так. - Хозяин вздохнул. Он взял пустую плошку из рук Лелы и налил ей еще
кишари.
  Двое людей вошли в ашхану: нищий старик, в высокой шапке, за ним второй,
помоложе, в одежде брамина.
  Оба сели на глиняный пол недалеко от входа.
  Брамин был строен, худ, темные глаза неподвижно глядели с продолговатого
красивого узкого, точно срезанного вдоль щек, лица. Говоря, он протягивал
ладонь вперед молитвенным жестом, как саньяз1 в храме.
  - Я видел седьмое лицо бога, - говорил брамин. - Глаза Вишну закрыты, но
веки его говорят... - Он сложил руки вместе, ладонь к ладони. - Глаза
Вишну точат слезы о судьбе своей страны. Битхур, Джанси, Сатара... Трон за
троном низвергаются в Индии. Преступления британцев превысили всякую меру.
Наши древние властители, наследные принцы, сыновья и внуки раджей, стали
слугами презренной жены, королевы Виктории. Дети гордых пантер едят
нищенский хлеб из руки врага!.. Демон-притеснитель хочет лишить нас
свободной веры, веры отцов...
  Старик, пришедший с ним, закивал головой. Он сидел спиной к Леле, она не
видела его лица.
  - Кровь Индостана еще не остыла, - глухим, полным гнева голосом говорил
брамин. - Пламя вздымается из жертвенной чаши, пламя мщения!.. Наследный
принц Битхура, Нана-саиб, поднял старое знамя махраттов против трижды
преступных иноземцев...
  Никто, кроме старика, не слушал брамина. Хозяин ашханы и Чандра-Синг, оба
внимательно глядели через распахнутые двери на улицу, словно ждали чего-то.
  Скоро в белом залитом солнцем четырехугольнике распахнутых дверей появился
человек.
  Человек вытирал пот со лба: он тащил с собой точильный станок, а жара была
велика. Точильщик установил свой станок на плитах мостовой, под самыми
дверьми ашханы, вынул короткий нож с широким лезвием и пустил станок в ход.



  - Ножи, ножи точу! - звонким голосом кричал он.
  Лела видела его лицо, молодое, веселое, с темными бровями, полузасыпанными
пылью, летящей от точильного камня. Глаза точильщика улыбались.
  - Ножи точу, ножи! - весело кричал парень. - Ножи точу, кинжалы, шашки,
тюльвары, - вс„, что рубит, вс„, что колет, вс„, что кровь выпускает из
врага... Ножи точу, ножи!..
  Позвякивал ножик в руках веселого точильщика, еле слышно шуршали,
вращаясь, точильные камни, голубые искры летели из-под широкого лезвия.
  - Ножи точу, точу ножи!..
  И точно по чьему-то знаку в полупустую ашхану начали сбираться люди.
Мрачный чернобородый шорник, которого Лела видела на базаре, переступил
порог, со связкой конских уздечек на плече; два молодых гончара, наскоро
вытирая руки, еще испачканные глиной, пробрались в самую глубину, поближе
к хозяину; старый ткач с глазами, красными от шерстяной пыли, сел на землю
подле самого Чандры и сложил на коленях сухие, изъеденные работой руки.
  - Долго же ты не приходил, Чандра! - вздохнул ткач.
  Разговор пошел вполголоса. Ткач пригнулся к самому уху Чандры.
  Двое людей у входа - брамин с печальным узким лицом и старик в высокой
шапке - не уходили.
  - Я знавал Нана-Джи в дни его молодости, - мечтательно уставив глаза,
говорил брамин. - Великий Брама привел меня быть свидетелем его юношеских
игр. Нана-саиб воспитывался в Брахмаварте, и юная Лакшми-бай, позднее
супруга Джансийского раджи, играла с ним в детстве. Ей было семь лет, ему
- восемнадцать... Я помню, как, восходя на слона, Нана брал девочку на
руки и они мчались вдвоем по священному лесу...
  Старик молчал. Но по тому, как он вдруг перестал есть, Леле показалось,
что старик внимательно прислушивается к беседе Чандры с ткачом.
  Неожиданным холодком, точно предчувствием беды, вдруг заныло сердце
девушки. Грязный, запыленный затылок старика и его высокая шапка
показались ей знакомы.
  Хозяин ашханы, Патхи-Лалл, тоже внимательно, рассматривал гостя.
  Чандра-Синг заговорил громче в своем углу, и Патхи-Лалл недовольно
заворочался у жаровен.
  - Не отдавай своих слов чужим ушам, Чандра! - шепнул Патхи-Лалл. Он
осторожно показал Чандре глазами на старика. - За последнюю неделю наши
люди в Калькутте поймали четверых храмовых нищих с тайными донесениями для
саибов.
  - Знаю, знаю, Патхи!.. Я еще не заел в джелхане мой разум гнилой
чечевичной похлебкой, - ответил Чандра.
  Он заговорил с шорником.
  - Вс„ было готово, Чандра! - мрачным басом гудел шорник, наклонившись к
самой щеке Чандра-Синга. Туговатый на ухо шорник не умел говорить тихо:
как ни умерял он свой гулкий низкий голос, вс„ же отдельные слова долетали
и до других. - Вс„ было готово, Чандра! - гудел шорник. - Мусульмане
клялись на Коране, индусы возливали воду Ганга. Весь Читпур-Базар был
вооружен, даже чамары из нижних рядов были в заговоре. Арсенал, форт и
монетный двор Калькутты можно было без труда захватить в одну ночь. Но
гончие собаки англичан дознались, и за день до срока саибы сменили всю
стражу в форту, поставили двойные дозоры, гарнизон весь начисто разоружен.
Саибы расставили своих людей по базарам, по баням, по всем местам, где
собирается народ. Они подкупили всех храмовых нищих. Даже по зенанам, по
женским половинам домов, искали заговорщиков саибы.
  - Сыны шакалов! - тихонько выругался Чандра.
  Лела не слушала разговора. Она рассматривала неподвижное лицо брамина,
серебряную пряжку, скрепляющую над лбом его белоснежную чалму. Слуга подал
рис на медном блюде и ломти баранины, запеченной в яйце. Старик жадно
начал есть. Но брамин не дотронулся до мяса.
  - Великий Брама сам отметит избранника для борьбы, - сложив ладони,
говорил брамин. - Исполняется пророчество Калидасы. У кого на теле
объявятся полосы, - тот веруй, повинуйся и жди...
  Старик закивал головой, и Лела с удивлением смотрела, как его высокая
шапка послушно следует каждому движению головы и не сползает ни на лоб, ни
на затылок... Косой луч солнца из распахнутой двери лег на голову старика,
и Лела поняла, что эта странная шапка сплетена из собственных его волос -
омертвевших волосяных жгутов, кой-где перетянутых пестрым шнуром. Невольно
Лела отвела взгляд.
  Жарко было в ашхане. Сильный жар шел от котлов, от углей, потрескивающих в
большой жаровне. Не стерпев духоты, девочка откинула с лица свой белый
платок, открыла смуглые щеки и черное крыло волос.
  Лела не столько увидела, сколько почувствовала, что кто-то в упор смотрит
на нее. Она подняла глаза и встретила вонзившийся прямо ей в лицо знакомый
зоркий взгляд из-под изъеденных язвой век.
  Тот самый старик!.. Факир, которого она так боялась!
  Прикрывшись платком, наклонясь к коленам, Лела замерла подле Чандры, не
смея дохнуть.
  Больше года прошло с той поры, знак на лбу Лелы уже давно побледнел, стал
почти неприметен, может быть, старик и не успел его разглядеть?..
  Нет. Она видела, что факир теперь уже откровенно, в упор глядит на нее, на
Чандру, на шорника с черной бородой.
  Лела решительно потянула Чандра за руку.
  - Чандра, нам надо отсюда уходить!..
  Чандра не слушал ее. И тут, к счастью для Лелы, точильщик на улице
остановил свой станок и спрятал нож. Полуголый мальчишка-мехтар вбежал в
ашхану. Быстрым взглядом окинув низкую комнату, он тотчас узнал Чандра и
подбежал к нему.
  - Чандра-Синг, иди скорее, - зашептал мальчишка,- к тебе издалека пришел
человек с важными вестями. Он ждет тебя на улице Оружейников, на старом
месте...
  Чандра, заторопившись, пошел к выходу. Лела пошла вслед за ним. Она
боялась оглянуться.
  - О, Чандра, какой страшный старик!.. Я так боюсь его! - уже выйдя на
улицу, сказала она.
  - Да, да! - сказал Чандра. Он вс„ заметил и тоже думал о старике-факире,
но совсем по-иному.

  Глава девятнадцатая
ВЕСТНИК ИЗДАЛЕКА

  Чандра-Синг вел Лелу дальше, в восточную часть города. Они прошли тесными
кривыми улицами, где навесы домов сходились над головой, по зловонным
лужам, по переулкам, где даже днем было темно, сквозь невообразимую нищету
и грязь индусского квартала Калькутты, и остановились у какого-то низкого
каменного строения без окон, похожего не то на склад, не то на брошенную
мастерскую. Внутри, в полутемноте, их дожидалось несколько человек. Один,
немолодой индус в одежде крестьянина, весь запыленный, словно после
долгого пути, с избитыми в кровь ногами, встал навстречу Чандра-Сингу.
  - Привет тебе, Чандра! - сказал крестьянин. - Я принес вести из страны
Двух Рек.
  Он подал Чандра свернутый в трубочку листок плотной индийской бумаги.
  Чандра-Синг прочитал молча, очень внимательно, потом сказал:
  - Хорошо. Теперь расскажи мне, что ты сам видел и слышал, Ордар-Синг.
  - Много видел и еще больше слышал, Чандра! - ответил крестьянин. - Большая
война идет в нашей стране, в землях Доаба. Пятьдесят вольных полков вышли
в поле, чтобы сразиться с солдатами королевы. Воды Ганга и Джамны уже
потемнели от крови. Нана-саиб, раджа Битхурский, крепко запер британцев в
Каунпуре. Генри Лоуренс, старый обманщик, брат Джона Лоуренса и сын змеи,
надежно окружен в Лакнау. Жестокий Нэйл, генерал-саиб, убийца стольких
индусов, пришел на помощь своим и уставил виселицами весь берег Ганга от
Бенареса до Аллахабада. Недаром имя его на языке саибов означает "железный
гвоздь". Но вся туземная пехота ушла от генерала, и старый боров Нэйл
вязнет со своими пушками в непроходимой трясине...
  - Добрые вести, Ордар-Синг! Рассказывай дальше!..
  - Наш Дели стоит крепко. До двадцати тысяч крестьян и вольных сипаев уже
собралось в крепости, и каждый день приходят новые и новые. Тяжкие беды
терпят саибы под Дели.
  - А большой саиб? Генерал над генералами? Ансон?
  - Не дошел до Дели генерал Ансон, умер в пути.
  - Пуля? - спросил Чандра-Синг.
  - Холера.
  - Хайза? Холера? Она опять пришла к вам, злая болезнь?
  - Голод, - сказал Ордар-Синг.
  - Голод. - Чандра-Синг КИВНУЛ головой.
  Слишком много трупов плывет по Гангу. Слишком много людей умирает в
стране, - голод. Оттог