я не в силах вам помочь".
Вот летит девятый номер с пушечным ударом -
 Репортер бормочет: "Слушай, дай ему забить!
 Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром..." -
 Чуть не плачет парень. Как мне быть?!
"Это все-таки футбол, -
 говорю. -
 Нож по сердцу - каждый гол
 вратарю".
 "Да я ж тебе как вратарю
 Лучший снимок подарю, -
 Пропусти - а я отблагодарю!"
Гнусь как ветка от напора репортера,
 Неуверенно иду на перехват...
 Попрошу-ка потихонечку партнеров,
 Чтоб они ему разбили аппарат.
Ну а он все ноет: "Это ж, друг, бесчеловечно -
 Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, -
 Это лишь момент, а фотография - навечно.
 А ну не шевелись, потяни!"
Пятый номер в двадцать два -
 заменит,
 Не бежит он, а едва
 семенит.
 В правый угол мяч, звеня, -
 Значит, в левый от меня, -
 Залетает и нахально лежит.
В этом тайме мы играли против ветра,
 Так что я не мог поделать ничего...
 Снимок дома у меня - два на три метра -
 Как свидетельство позора моего.
Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
 Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
 Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! -
 Стыд меня терзает, хоть кричи.
Искуситель змей, палач!
 Как мне жить?!
 Так и тянет каждый мяч
 пропустить.
 Я весь матч боролся с собой -
 Видно, жребий мой такой...
 Так, спокойно - подают угловой...
  # 011

 1971     Марафон

Я бегу, топчу, скользя
 По гаревой дорожке, -
 Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
 Мне спать нельзя - ни крошки.
А может, я гулять хочу
 У Гурьева Тимошки, -
 Так нет: бегу, бегу, топчу
 По гаревой дорожке.
А гвинеец Сэм Брук
 Обошел меня на круг, -
 А вчера все вокруг
 Говорили: "Сэм - друг!
 Сэм - наш гвинейский друг!"
Друг гвинеец так и прет -
 Все больше отставание, -
 Ну, я надеюсь, что придет
 Второе мне дыхание.
Третее за ним ищу,
 Четвертое дыханье, -
 Ну, я на пятом сокращу
 С гвинейцем расстоянье!
Тоже мне - хороший друг, -
 Обошел меня на круг!
 А вчера все вокруг
 Говорили: "Сэм - друг!
 Сэм - наш гвинейский друг!"
Гвоздь программы - марафон,
 А градусов - все тридцать, -
 Но к жаре привыкший он -
 Вот он и мастерится.
Я поглядел бы на него,
 Когда бы - минус тридцать!
 Ну, а теперь - достань его, -
 Осталось - материться!
Тоже мне - хороший друг, -
 Обошел на третий круг!
 Нужен мне такой друг, -
 Как его - забыл... Сэм Брук!
 Сэм - наш гвинейский Брут!
  # 012

1971     Песенка про прыгуна в длину
      Что случилось, почему кричат?
Почему мой тренер завопил?
Просто - восемь сорок результат, -
Правда, за черту переступил.
Ох, приходится до дна ее испить -
Чашу с ядом вместо кубка я беру, -
Стоит только за черту переступить -
Превращаюсь в человека-кенгуру.
Что случилось, почему кричат?
Почему соперник завопил?
Просто - ровно восемь шестьдесят, -
Правда, за черту переступил.
Что же делать мне, как быть, кого винить -
Если мне черта совсем не по нутру?
Видно негру мне придется уступить
Этот титул человека-кенгуру.
Что случилось, почему кричат?
Стадион в единстве завопил...
Восемь девяносто, говорят, -
Правда, за черту переступил.
Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
Так и есть, что негр титул мой забрал.
Если б ту черту да к черту отменить -
Я б Америку догнал и перегнал!
Что случилось, посему молчат?
Комментатор даже приуныл.
Восемь пять - который раз подряд, -
Значит - за черту не заступил.
  # 013

 1971     Я теперь в дураках - не уйти мне с земли…

Я теперь в дураках - не уйти мне с земли -
 Мне поставила суша капканы:
 Не заметивши сходней, на берег сошли -
 И навечно - мои капитаны.
И теперь в моих песнях сплошные нули,
 В них все больше прорехи и раны:
 Из своих кителей капитанских ушли,
 Как из кожи, мои капитаны.
Мне теперь не выйти в море
 И не встретить их в порту.
 Ах, мой вечный санаторий -
 Как оскомина во рту!
Капитаны мне скажут: "Давай не скули!"
 Ну а я не скулю - волком вою:
 Вы ж не просто с собой мои песни везли -
 Вы везли мою душу с собою.
Вас встречали в порту толпы верных друзей,
 И я с вами делил ваши лавры, -
 Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
 В эти Токио, Гамбурги, Гавры...
Вам теперь не выйти в море,
 Мне не встретить их в порту.
 Ах, мой вечный санаторий -
 Как оскомина во рту!
Я надеюсь, что море сильней площадей
 И прочнее домов из бетона,
 Море лучший колдун, чем земной чародей, -
 И я встречу вас из Лиссабона.
Я механиков вижу во сне, шкиперов -
 Вижу я, что не бесятся с жира, -
 Капитаны по сходням идут с танкеров,
 С сухогрузов, да и с "пассажиров"...
Нет, я снова выйду в море
 Или встречу их в порту, -
 К черту вечный санаторий
 И оскомину во рту!
  # 014

 1971     Я несла свою Беду…

Я несла свою Беду
 по весеннему по льду, -
 Обломился лед - душа оборвалася -
 Камнем под воду пошла, -
 а Беда - хоть тяжела,
 А за острые края задержалася.
И Беда с того вот дня
 ищет по свету меня, -
 Слухи ходят - вместе с ней - с Кривотолками.
 А что я не умерла -
 знала голая ветла
 И еще - перепела с перепелками.
Кто ж из них сказал ему,
 господину моему, -
 Только - выдали меня, проболталися, -
 И, от страсти сам не свой,
 он отправился за мной,
 Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал -
 обнял, на руки поднял, -
 Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.
 Но остаться он не мог -
 был всего один денек, -
 А Беда - на вечный срок задержалася...
  # 015

 1971     Я б тоже согласился на полет…

"Я б тоже согласился на полет,
 Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -
 Так кто-то говорил, - Да им везет!.."
 Так что ж он скажет о таком везенье?
Корабль "Союз" и станция "Салют",
 И Смерть в конце, и Реквием - в итоге...
 "СССР" - да, так передают
 Четыре буквы - смысл их дороги.
И если Он - живет на небеси,
 И кто-то вдруг поднял у входа полог
 Его шатра. Быть может, он взбесил
 Всевышнего.
 Кто б ни был - космонавт или астролог...
Для скорби в этом мире нет границ,
Ах, если б им не быть для ликованья!
 И безгранична скорбь всех стран и лиц, -
 И это - дань всемирного признанья...
  # 016

 1971     Жизнь оборвет мою водитель-ротозей…

Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.
 Мой труп из морга не востребует никто.
 Возьмут мой череп в краеведческий музей,
 Скелет пойдет на домино или лото.
Ну все, решил - попью чайку, да и помру:
 Невмоготу свою никчемность превозмочь.
 Нет, лучше пусть все будет поутру,
 А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.
В музее будут объегоривать народ,
 Хотя народу это, в общем, все равно.
 Мне глаз указкою проткнет экскурсовод
 И скажет: "Вот недостающее звено".
Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
 Перетряхнут, перевернут наоборот,
 И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер
 Меня впервые добрым словом помянет.
Я шел по жизни, как обычный пешеход,
 Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...
 Кто говорит, что уважал меня - тот врет.
 Одна... себя не уважающая пьянь.
  # 017

 1971     Целуя знамя в пропыленный шелк…

Целуя знамя в пропыленный шелк
 И выплюнув в отчаянье протезы,
 Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!
 Презрейте смерть, мои головорезы!"
И смятыми знаменами горды,
 Воспламенены талантливою речью, -
 Расталкивая спины и зады,
 Они стремились в первые ряды -
 И первыми ложились под картечью.
Хитрец - и тот, который не был смел, -
 Не пожелав платить такую цену,
 Полз в задний ряд - но там не уцелел:
 Его свои же брали на прицел -
 И в спину убивали за измену.
Сегодня каждый третий - без сапог,
 Но после битвы - заживут, как крезы, -
 Прекрасный полк, надежный, верный полк -
 Отборные в полку головорезы!
А третьии средь битвы и беды
 Старались сохранить и грудь и спину, -
 Не выходя ни в первые ряды,
 Ни в задние, - но как из-за еды,
 Дрались за золотую середину.
Они напишут толстые труды
 И будут гибнуть в рамах, на картине, -
 Те, что не вышли в первые ряды,
 Но не были и сзади - и горды,
 Что честно прозябали в середине.
Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа, -
 Разбит и смят надежный, верный полк,
 В котором сплошь одни головорезы.
Но нет, им честь знамен не запятнать,
 Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
 Чтоб их в глазах потомков оправдать,
 Он молвил: "Кто-то должен умирать -
 А кто-то должен выжить, - безусловно!"
Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
 Уверенно дотянут до кончины -
 Скрываясь за отчаянных и злых
 Последний ряд оставив для других -
 Умеренные люди середины.
В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
 Фельдмаршальские жезлы и протезы.
 Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
 В котором сплошь одни головорезы?!
  # 018

 1971     Если все - и спасенье в ноже…

Если все - и спасенье в ноже,
 И хирург с колпаком, -
 Лучше, чтоб это было уже,
 Чем сейчас и потом.
  # 019

 1971     Дурацкий сон, как кистенем…

Дурацкий сон, как кистенем,
 Избил нещадно.
 Невнятно выглядел я в нем
 И неприглядно.
Во сне я лгал и предавал,
 И льстил легко я...
 А я и не подозревал
 В себе такое.
Еще сжимал я кулаки
 И бил с натугой,
 Но мягкой кистию руки,
 А не упругой.
Тускнело сновиденье, но
 Опять являлось.
 Смыкал я веки, и оно
 Возобновлялось.
Я не шагал, а семенил
 На ровном брусе,
 Ни разу ногу не сменил, -
 Трусил и трусил.
Я перед сильным лебезил,
 Пред злобным гнулся.
 И сам себе я мерзок был,
 Но не проснулся.
Да это бред - я свой же стон
 Слыхал сквозь дрему,
 Но это мне приснился сон,
 А не другому.
Очнулся я и разобрал
 Обрывок стона.
 И с болью веки разодрал,
 Но облегченно.
И сон повис на потолке
 И распластался.
 Сон в руку ли? И вот в руке
 Вопрос остался.
Я вымыл руки - он в спине
 Холодной дрожью.
 Что было правдою во сне,
 Что было ложью?
Коль это сновиденье - мне
 Еще везенье.
 Но если было мне во сне
 Ясновиденье?
Сон - отраженье мыслей дня?
 Нет, быть не может!
 Но вспомню - и всего меня
 Перекорежит.
А после скажут: "Он вполне
 Все знал и ведал!"
 Мне будет мерзко, как во сне
 В котором предал.
Или - в костер?.. Вдруг нет во мне
 Шагнуть к костру сил! -
 Мне будет стыдно как во сне,
 В котором струсил.
Но скажут мне: "Пой в унисон!
 Жми что есть духу!"
 И я пойму: вот это сон,
 Который в руку.
  # 020

 1971     Мои похороны, или Страшный сон очень смелого человека…

Сон мне снится - вот те на:
 Гроб среди квартиры,
 На мои похорона
 Съехались вампиры, -
Стали речи говорить -
 Все про долголетие, -
 Кровь сосать решили погодить:
 Вкусное - на третие.
В гроб вогнали кое-как,
 А самый сильный вурдалак
 Все втискивал, и всовывал, -
 И плотно утрамбовывал, -
 Сопел с натуги, сплевывал
 И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
 Стукнул по колену,
 Подогнал - и под шумок
 Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
 Встал у изголовья
 И очень вдохновенно произнес
 Речь про полнокровье.
И почетный караул
 Для приличия всплакнул, -
 Но я чую взглядов серию
 На сонную мою артерию:
 А если кто пронзит артерию -
 Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
 Да куда же, черт, вы!
 Я же слышу, что вокруг, -
 Значит, я не мертвый.
Яду капнули в вино,
 Ну а мы набросились, -
 Опоить меня хотели, но
 Опростоволосились.
Тот, кто в зелье губы клал, -
 В самом деле дуба дал, -
 Ну а на меня - как рвотное
 То зелье приворотное:
 Здоровье у меня добротное,
 И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу,
 Дурака валяю, -
 Ну почему, к примеру, не заржу -
 Их не напугаю?!
Я ж их мог прогнать давно
 Выходкою смелою -
 Мне бы взять пошевелиться, но
 Глупостей не делаю.
Безопасный как червяк,
 Я лежу, а вурдалак
 Со стаканом носится -
 Сейчас наверняка набросится, -
 Еще один на шею косится -
 Ну, гад, он у меня допросится!
Кровожадно вопия,
 Высунули жалы -
 И кровиночка моя
 Полилась в бокалы.
Погодите - сам налью, -
 Знаю, знаю - вкусная!..
 Ну нате, пейте кровь мою,
 Кровососы гнусные!
А сам - и мышцы не напряг
 И не попытался сжать кулак, -
 Потому что кто не напрягается,
 Тот никогда не просыпается,
 Тот много меньше подвергается
 И много больше сохраняется.
Вот мурашки по спине
 Смертные крадутся...
 А всего делов-то мне
 Было, что - проснуться!
...Что, сказать, чего боюсь
 (А сновиденья - тянутся)?
 Да того, что я проснусь -
 А они останутся!..
  # 021

 1971     Зарыты в нашу память на века…

Зарыты в нашу память на века
 И даты, и события, и лица.
 А память как колодец глубока.
 Попробуй заглянуть: наверняка
 Лицо - и то неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно
 Может только беспристрастный суд.
 Осторожно с прошлым, осторожно...
 Не разбейте глиняный сосуд.
Иногда как-то вдруг вспоминается
 Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
 Только раз.
Одни его лениво ворошат,
 Другие неохотно вспоминают,
 А третьи даже помнить не хотят, -
 И прошлое лежит, как старый клад,
 Который никогда не раскопают.
И поток годов унес с границы
 Стрелки - указатели пути.
 Очень просто в прошлом заблудиться
 И назад дороги не найти.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
 Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
 Только раз.
С налета не вини - повремени!
 Есть у людей на все свои причины.
 Не скрыть, а позабыть хотят они:
 Ведь в толще лет еще лежат в тени
 Забытые заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться
 Лучше без ошибок, потому
 Что на минном поле ошибаться...
 Нет! Не удавалось никому.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
 Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
 Только раз.
Один толчок - и стрелки побегут,
 А нервы у людей не из каната,
 И будет взрыв, и перетрется жгут...
 Но, может, мину вовремя найдут
 И извлекут до взрыва детонатор.
Спит земля, врачует раны снами,
 Но еще находят мины в ней...
 Нужно брать их чистыми руками
 И взрывать подальше от людей.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
 Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
 Только раз.
  # 022

 1971     Давно, в эпоху мрачного язычества…

Давно, в эпоху мрачного язычества,
 Огонь горел исправно, без помех,
 А ныне, в век сплошного электричества,
 Шабашник - самый главный человек.
Нам внушают про проводку,
 А нам слышится - про водку,
 Нам толкуют про тройник,
 А мы слышим: "...На троих!"
У нас теперь и опыт есть, и знание,
 За нами невозможно доглядеть -
 Нарочно можем сделать замыкание,
 Чтоб без работы долго не сидеть.
И мы - необходимая инстанция, -
 Нужны, как выключателя щелчок.
 Вам кажется - шалит электростанция,
 А это мы поставили "жучок".
Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
 С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.
 "Шабашник" - унизительное прозвище,
 Но что-то не обходятся без нас.
  # 023

 1971     Может быть, моряком по призванию…

Может быть, моряком по призванию
 Был поэт Руставели Шота...
 По швартовому расписанию
 Занимает команда места.
Кто-то подал строителям мудрый совет -
 Создавать поэтический флот.
 И теперь Руставели - не просто поэт,
 "Руставели" - большой теплоход.
А поэта бы уболтало бы,
 И в три бала бы он померк,
 А теперь гляди с верхней палубы
 		Черный корпус его, белый верх.
Непохожих поэтов сравнить нелегко -
 В разный срок отдавали концы
 Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...
 А на море они - близнецы.
О далеких странах мечтали - и
 Вот не дожили - очень жаль!..
 И "Шевченко" теперь - близ Италии,
 А "Франко" идет в Монреаль.
  # 024

 1971     Александру Назаренко и экипажу теплохода "Шота Руставели"

Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты -
 И хрипят табуны, стервенея, внизу.
 На глазах от натуги худеют канаты,
 Из себя на причал выжимая слезу.
И команды короткие, злые
 Быстрый ветер уносит во тьму:
 "Кранцы за борт!", "Отдать носовые!"
 И - "Буксир, подработать корму!"
Капитан, чуть улыбаясь, -
 Все, мол, верно - молодцы, -
 От земли освобождаясь,
 Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры -
 Цепко держит земля, все и так и не так:
 Почему слишком долго не сходятся створы,
 Почему слишком часто мигает маяк?!
Все в порядке, конец всем вопросам.
 Кроме вахтенных, все - отдыхать!
 Но пустуют каюты - матросам
 К той свободе еще привыкать.
Капитан, чуть улыбаясь,
 Молвил только: "Молодцы!"
 От земли освобождаясь,
 Нелегко рубить концы.
Переход - двадцать дней, - рассыхаются шлюпки,
 Нынче утром последний отстал альбатрос...
 Хоть бы - шторм! Или лучше - чтоб в радиорубке
 Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.
Так и есть: трое - месяц в корыте,
 Яхту вдребезги кит разобрал...
 Так за что вы нас благодарите -
 Вам спасибо за этот аврал!
Капитан, чуть улыбаясь,
 Бросил только: "Молодцы!" -
 Тем, кто, с жизнью расставаясь,
 Не хотел рубить концы.
И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,
 И еще черта в ступе и бог знает что,
 И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун -
 Все, куда я ногой не ступал, но зато -
Пришвартуетесь вы на Таити
 И прокрутите запись мою, -
 Через самый большой усилитель
 Я про вас на Таити спою.
Скажет мастер, улыбаясь,
 Мне и песне: "Молодцы!"
 Так, на суше оставаясь,
 Я везде креплю концы.
И опять продвигается, словно на ринге,
 По воде осторожная тень корабля.
 В напряженье матросы, ослаблены шпринги...
 Руль полборта налево - и в прошлом земля!
  # 025

 1971     Мы живем в большом селе Большие Вилы…

Мы живем в большом селе Большие Вилы,
 Нас два брата, два громилы.
 Я ошибочно скосил дубову рощу,
 Брату - это даже проще.
Нас все любят, но боятся жутко -
 Вдвоем мы
 Не жидки!
 Мы с понятьем, конечно, не шутка -
 Убьем по
 Ошибке.
Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
 К чертям собачьим, к чертям собачьим,
 Но нашли мы избавление от смерти
 И сами вышли в собачьи черти!
Мы теперь овес едим горстями.
 Кто скажется -
 Под дых ему!
 И с предшествующими чертями
 Собачимся
 По ихнему.
Ну, побыли мы чертями - и обратно:
 Понятно, понятно!
 Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
 Брат просит: "Не трогай!"
Я еще чуть-чуть тренировался -
 Гнул дула
 На танке.
 И поэтому братан боялся -
 Я: "Здравствуй!"
 Он - в дамки!
Жить можно бы, и даже - смело,
 Но нет подходящего дела.
 Так и мыкаемся с братом по свету,
 А дела подходящего нету.
Я всегда кричу братану:
 Гляди в оба,
 Братень!
 Я маленько поотстану,
 Может, обо-
 ротень!
Но послали на селе нас, как и раньше,
 Куда подальше, куда подальше...
 Мы же с братиком протопали планету -
 Такого места в помине нету!
И задумали мы с братом думку
 Вдвоем мы
 В три смены...
 Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
 Пойдем мы
 В спортсмены!
  # 026

1971     Про двух громилов - братьев Прова и Николая
      Как в селе Большие Вилы,
Где еще сгорел сарай,
Жили-были два громилы
Огромадной жуткой силы -
Братья Пров и Николай.
Николай - что понахальней -
По ошибке лес скосил,
Ну а Пров - в опочивальни
Рушил стены - и входил.
Как братья не вяжут лыка,
Пьют отвар из чаги -
Все от мала до велика
Прячутся в овраге.
В общем, лопнуло терпенье, -
Ведь добро - свое, не чье, -
И идти на усмиренье
Порешило мужичье.
Николай - что понахальней, -
В тот момент быка ломал,
ну а Пров в какой-то спальне
С маху стену прошибал.
"Эй, братан, гляди - ватага, -
С кольями, да слышь ли, -
Чтой-то нынче из оврага
Рановато вышли!"
Неудобно сразу драться -
Наш мужик так не привык, -
Стали прежде задираться:
"Для чего, скажите, братцы,
Нужен вам безрогий бык?!"
Николаю это странно:
"Если жалко вам быка -
С удовольствием с братаном
Можем вам намять бока!"
Где-то в поле замер заяц,
Постоял - и ходу...
Пров ломается, мерзавец,
Сотворивши шкоду.
"Ну-ка, кто попробуй вылезь -
Вмиг разделаюсь с врагом!"
Мужики перекрестились -
Всей ватагой навалились:
Кто - багром, кто - батогом.
Николай, печась о брате,
Первый натиск отражал,
Ну а Пров укрылся в хате
И оттуда хохотал.
От могучего напора
Развалилась хата, -
Пров оттяпал ползабора
Для спасенья брата.
"Хватит, брат, обороняться -
Пропадать так пропадать!
Коля, нечего стесняться, -
Колья начали ломаться, -
Надо, Коля, нападать!"
По мужьям