к
воротам седобородый, сгорбленный  старик  венгр.  За  ним  следовало  двое
дьяков.
   - Прочь с дороги! - крикнул страж двум зевакам-мальчишкам. -  Чего  рты
разинули?
   Старик с трудом передвигал ноги. Он был, видимо, очень знатной  особой,
так как с ним здоровались все, а он  никому  не  отвечал  на  приветствия.
Дьяки несли свернутые трубкой  бумаги.  За  борт  суконных  колпаков  были
засунуты гусиные перья, у пояса болтались медные чернильницы.  День  стоял
солнечный, и тени дьяков  величественно  передвигались  по  стене.  Гергей
приметил и стройного белокурого солдата. Ему сразу бросилось в глаза,  что
солдат в красных сапогах, а тонкие ноги его обтянуты красными  штанами,  -
он понял, что это солдат из сигетварской стражи. И  тут  же  узнал  в  нем
Балинта Надя.
   Гергей повернулся и, взяв коня за повод, поспешно направился на площадь
Сент-Дердь. Ему не хотелось встретиться  с  кем-нибудь  из  людей  Балинта
Терека.
   Но дальше он опять встретил  знакомого.  Это  был  подвижный  низенький
человек с круглой бородой - Имре Мартонфалваи, дьяк, ключник,  управитель,
- словом, во всех отношениях полезный и близкий человек Балинта Терека.
   Гергей спрятался за своего коня, но дьяк Имре заметил его.
   - Ба, кого я вижу! - крикнул он. - Братишка Гергей!
   Гергей покраснел до ушей и поднял голову.
   - Как ты попал сюда? К господину нашему приехал? Где ты раздобыл  этого
буйвола с конской мордой? Не из наших же он коней!
   Гергею  хотелось  провалиться  сквозь  землю  вместе  с  достопочтенной
лошадью, прозванной буйволом.
   Но вскоре он собрался с духом.
   - Я приехал к нашему господину, - ответил он, смущенно моргая  глазами.
- Где он?
   - Не знаю, вернулся ли уже в  Буду.  Он  отправился  провожать  пленных
немцев к султану. Эх, и герой же наш господин! Видел бы ты, как он  крошил
немцев! Неделю назад, когда он вернулся из сражения,  вся  правая  рука  у
него была в крови. Королева сидела у окна. Он проехал перед нею и  показал
ей правую руку и саблю... А как у нас дома? Не было падежа скота?
   - Нет, - ответил Гергей.
   - Невольники вычистили старый колодец?
   - Вычистили.
   - А на молотьбе не воруют?
   - Нет.
   - Баричи здоровы?
   - Здоровы.
   - А госпожа наша?
   - Тоже здорова.
   - В Реметеудваре ты не побывал?
   - Нет.
   - Отаву начали косить, не знаешь?
   - Не знаю.
   - Ну, где ж ты остановишься? -  спросил  дьяк,  обмахиваясь  шапкой.  -
Нашел себе пристанище?
   - Нет.
   - Тогда пойдем ко мне.  Ты  какую-нибудь  важную  весть  привез  нашему
господину или письмо?
   - Нет. Просто так приехал.
   - Тогда подожди здесь. Я зайду во дворец. А то пойдем вместе на конский
двор, оттуда ко мне домой, а там  переоденешься  в  парадный  костюм.  Но,
может, у тебя и  одежды  нет?  Ничего,  найдем.  А  с  господином  успеешь
поговорить.
   Он ввел Гергея во двор и поставил его в тени.
   Провожая взглядом болтливого проворного человечка, Гергей видел, как он
взбегает вверх по  широкой  лестнице  из  красного  мрамора.  Потом  начал
размышлять - не улизнуть ли от гнева господина Балинта?
   Эх, от него не удерешь! Он даже  издали  притягивает  к  себе  властным
взглядом. Придется сказать правду, признаться, что... Ой, в этом уж  никак
нельзя признаваться!
   Голова у него пошла кругом от таких мыслей. Он почесал за  ухом,  потом
снова уставился на окна.
   Озираясь вокруг, он вдруг заметил,  что  за  оградой  зеленеют  деревья
парка. А  что,  если  проникнуть  туда?  Хоть  издали  поглядеть  на  свою
маленькую Эву, только издали, ибо такому простому смертному,  как  он,  не
положено близко подходить к королеве.
   Да, но где же они? Должно быть, гуляют по тенистым  дорожкам  сада  или
сидят у какого-нибудь окошка. Эву он сразу узнал бы. Узнал бы  ее  нежное,
белое лицо, ласково улыбающиеся кошачьи глазки. Махнул  бы  ей  шапкой,  и
пусть она хоть неделю гадает, кто это  был:  Гергей  или  только  мальчик,
похожий на него, а может, только призрак Гергея.
   По двору было разбросано сено. В стенке торчали вбитые в  ряд  большие,
тяжелые железные кольца, к которым приезжие привязывали своих лошадей.
   Гергей тоже привязал коня и, погруженный в тихие  мечты,  прошел  между
солдатами, потом проскользнул в тот проулок, где из-за ограды  выглядывали
зеленые кроны деревьев.


   Гергей думал, что там и есть вход в парк. Вот  недогадливый!  Да  разве
стали бы строить ворота большого парка в таком  узеньком  переулке!  Ворот
тут не было и в помине.  По  одну  сторону  переулка  -  высокая  чугунная
ограда, по другую - здание. Некогда здесь жили ученые и  художники  короля
Матяша, затем, во время Уласло [Владислав II Ягеллон  (1456-1516),  король
Венгрии с 1490 г.], - польские попы и слуги, а позднее - дворцовая женская
прислуга.
   Но всего этого Гергей не знал. Он рассматривал ограду. Решетка белая, а
концы чугунных прутьев позолочены. Кое-где из-за ограды свешивались  ветки
деревьев.
   Гергей то и дело  заглядывал  в  парк.  Он  видел  дорожки,  посыпанные
гравием, и маленькие садовые постройки с зелеными крышами. На  решетке  то
здесь, то там сидели чугунные вороны, но от большинства  сохранились  одни
только лапки. Сквозь  ветви  мелькало  несколько  розовых  пятен.  Женские
платья!
   Сердце у юноши застучало, как водяная мельница.
   Осторожно крадучись вдоль ограды, заглядывал он  в  парк.  Наконец  под
старой липой увидел группу женщин.
   Они сидели вокруг колыбельки. Все были в светло-розовых платьях. Только
одна, с узким лицом, длинным носом и тонкими руками, была в  черном.  Лицо
ее было бледно, черные глаза печальны. Улыбалась она только  тогда,  когда
склонялась над колыбелькой, но и улыбка ее была грустной.
   Гергей не мог заглянуть в колыбель - ее  заслоняла  толстая  женщина  в
белом платье. Она обмахивала ребенка веточкой липы.
   Стараясь рассмотреть все получше, Гергей то сверху, то снизу заглядывал
за ограду. Он уже приметил, что вокруг колыбельки сидят четыре женщины,  а
пятая стоит возле большой мраморной вазы, изваянной в форме  чаши,  и  все
время то наклоняется, то поднимается.
   К ней-то и  побежал  Гергей  вдоль  ограды.  И  правда,  это  была  его
маленькая Эва, Но как она выросла! Девушка собирала в  корзину  упавшие  с
дерева дикие каштаны.
   - Вицушка! Кисушка! - тихо окликнул он Эву.
   Девушка была шагах в двадцати от него. Она напевала какую-то песенку  и
потому не слышала Гергея.
   - Вицушка! Кисушка!
   Девушка подняла голову. Серьезная и удивленная, повернулась она лицом к
ограде.
   - Кисушка! - повторил Гергей  уже  сквозь  смех.  -  Кисушка!  Вицушка!
Поди-ка сюда!
   Гергей был скрыт ветвями тамаринда, но Эва узнала его по голосу.
   Она  поскакала,  точно  козочка.   Останавливалась,   вновь   пускалась
вприпрыжку. Ее большие, широко раскрытые глаза были полны изумления.
   - Это я, Вицушка! - повторял Гергей.
   Подбежав к нему, девушка всплеснула руками.
   - Герге! Как ты попал сюда?
   Вся просияв от радости, она просунула лицо сквозь прутья ограды,  чтобы
Гергей поцеловал ее. И Гергей услышал какой-то приятный запах - так пахнет
в апреле цветущая жимолость.
   Потом оба ухватились за решетку, и руки их соприкоснулись. Решетка была
холодная, а руки теплые. Лица обоих разрумянились.
   Не сводя глаз с девушки, юноша коротко рассказал, как он попал сюда.
   Как она выросла, как похорошела! Только  глаза,  открытые  и  невинные,
красивые кошачьи глазки, остались прежними.
   Может быть, кому другому Эва и не показалась бы красавицей -  ведь  она
была в том неблагодарном возрасте, когда руки  и  ноги  кажутся  большими,
черты лица еще не определились, стан худой и плоский, волосы  короткие,  -
но Гергею все в ней казалось бесподобным. Ему нравились ее большие руки  -
они казались белыми и бархатистыми; а на ноги  ее,  обутые  в  хорошенькие
башмачки, он бросал долгие, восторженные взгляды.
   - Я привез тебе кольцо, - сказал Гергей и вытащил  из  кармана  большой
турецкий перстень. - Кольцо это завещал мне мой добрый учитель. А я подарю
его тебе, Вицушка.
   Вица взяла  кольцо  в  руки  и  с  восхищением  разглядывала  топазовый
полумесяц и  алмазные  звездочки,  потом  надела  перстень  на  пальчик  и
улыбнулась.
   - Какое большое! Но красивое!
   Так как кольцо было велико и болталось на пальчике, девушка просунула в
него два пальца.
   - Наверно, придется мне впору, когда я вырасту, - сказала она. -  А  до
тех пор пусть хранится у тебя. - И добавила с  детской  откровенностью:  -
Знаешь, кольцо будет мне в самый раз, когда мы поженимся.
   Лицо Гергея омрачилось, глаза подернулись влагой.
   - Не будешь ты. Вица, моей женой.
   - Почему это не буду? - оскорбилась девушка.
   - Ты ведь теперь знаешься  только  с  королями  и  герцогами.  Тебя  не
отдадут за такого маленького человека, как я.
   - Вот еще! - возмущаясь, покрутила  шейкой  Вица.  -  Ты  думаешь,  они
кажутся мне очень уж большими людьми? Королева тоже сказала как-то,  чтобы
я любила маленького короля, и за это она, когда я вырасту,  найдет  мне  и
такого и сякого жениха. Я ответила ей, что у меня уже есть жених.  И  даже
назвала твое имя и сказала, что Балинт Терек - твой приемный отец.
   - Сказала про меня? А она что же?
   - Так засмеялась, что чуть со стула не свалилась.
   - Она тоже здесь, в саду?
   - Здесь. Вот она, в черном платье.
   - Та?
   - Да. Правда, красивая?
   - Красивая. Но я думал, она еще лучше.
   - Еще лучше? Так что ж, по-твоему, она не очень красива?
   - И никакой короны нет у нее на голове.
   - Если хочешь, можешь  поговорить  с  ней.  Она  очень  добрая,  только
по-венгерски не понимает.
   - А по-какому же?
   - По-польски, по-немецки, по-латыни, по-французски, по-итальянски - все
языки знает, кроме венгерского.  Твое  имя  тоже  выговаривает  по-своему:
Керкел...
   - А о чем мне с ней говорить? - отнекивался Гергей. - По-немецки я знаю
лишь несколько слов. Лучше вот  что,  Вицушка,  скажи,  как  нам  с  тобой
увидеться, если мне еще раз случится приехать в Буду?
   - Как увидеться? А я скажу королеве, чтобы тебя впустили.
   - И она велит впустить?
   - Конечно. Она любит меня и все мне позволяет. И  даже  свою  туалетную
воду дает. Понюхай-ка рукава моего платья -  правда,  хорошо  пахнут?  Все
королевы так хорошо пахнут!.. Потом она показала мне свой молитвенник. Вот
уж где красивые-то картинки! Есть там дева Мария в синем  шелковом  платье
среди роз. Ты бы только поглядел!
   Из-под липы послышался пронзительный писк, будто котенку  наступили  на
хвост.
   Эва вздрогнула.
   - Ой, маленький король проснулся! Подожди здесь, Герге.
   - Нет, Вица, я не могу ждать. Приду завтра.
   - Ладно! Ты каждый день приходи  в  этот  час,  -  ответила  девушка  и
побежала к маленькому королю.



15

   Ничто не случается так, как мы предполагаем.
   Когда Балинт Терек вернулся домой,  к  нему  нельзя  было  подступиться
несколько часов подряд. Он заперся у себя в комнате и  шагал  там  взад  и
вперед. Мерные, тяжелые его шаги слышны были в комнатах нижнего этажа.
   - Барин гневается! - беспокоился Мартонфалваи. - Уж не на меня ли?
   - А что, если он еще и меня увидит?  -  Гергей  содрогнулся  и  почесал
голову.
   Мартонфалваи трижды поднимался по лестнице, пока решился наконец  зайти
к хозяину.
   Балинт Терек стоял у окна, которое выходило на Дунай. Он был в  той  же
одежде, в какой ездил к турецкому султану. Не отвязал даже парадной  сабли
в бархатных ножнах.
   - Что такое? - зло спросил он, обернувшись. -  Что  тебе,  Имре?  Я  не
расположен сейчас к разговорам.
   Подобострастно  поклонившись,  Мартонфалваи  удалился.  Остановился  на
веранде и смущенно почесал за ухом. Сказать или нет? Скажет -  быть  беде.
Когда господин  Балинт  сердится,  он  как  грозовая  туча:  молния  может
сверкнуть в любой миг. А не скажешь - тоже беды не  миновать.  Кто  бы  ни
приехал из дому, всех он принимает с радостью.
   Дом Балинта Терека стоял у самых Фейерварских ворот.  По  одну  сторону
окна выходили на Пешт, по другую -  на  гору  Геллерт.  Выглянув  в  окно,
Мартонфалваи увидел, что во двор входит  Вербеци,  и  это  вывело  его  из
затруднительного положения.
   Он поспешил обратно и вновь отворил дверь в комнату.
   - Ваша милость, пришел господин Вербеци.
   - Я дома, проси пожаловать, - ответил Балинт Терек.
   - И Гергей тоже  здесь!  -  выпалил  дьяк  единым  духом.  -  Маленький
Борнемисса!
   - Гергей? Один?
   - Один.
   - Да как же он попал сюда? Позови его!
   Гергей подошел к дверям одновременно с седобородым, согбенным  стариком
Вербеци.
   Так как Мартонфалваи низко поклонился гостю, то и Гергей последовал его
примеру. Этого  самого  старика  он  встретил  давеча  возле  королевского
дворца. Дьяки с гусиными перьями на шапках несли  за  ним  свитки  грамот.
(Вербеци был знаменитый человек! В молодости видел короля Матяша!)
   - Добро пожаловать, отец, - послышался из  комнаты  мужественный  голос
Балинта Терека.
   И тут он увидел Гергея.
   - Дозволь, батюшка,  сперва  перекинуться  словечком  с  моим  приемным
сыном... Входи, Гергей!
   Гергей  ни  жив  ни  мертв  остановился  как  вкопанный   перед   двумя
вельможами.
   Балинт взглянул на него из-под насупленных бровей.
   - Что, дома какая-нибудь беда случилась?
   - Нет, - ответил Гергей.
   - Ты вместе с отцом Габором уехал?
   - Да, - ответил Гергей и побледнел.
   - А как вы попали в неволю? Отчего умер отец Габор?  Сыновья  мои  были
тоже с вами?
   - Нет.
   - Так как же вы попали к туркам?
   Тут вмешался гость.
   - Ну, ну, братец  Балинт,  -  благожелательно  произнес  Вербеци  своим
низким голосом, - не кричи ты так на бедного мальчика. Ведь он  со  страху
слова не вымолвит.
   И Вербеци сел посреди комнаты в кожаное кресло.
   При слове "со страху" мальчик пришел в себя, точно ему плеснули в  лицо
холодной воды.
   - А так... - ответил он вдруг храбро. -  Мы  хотели  вскинуть  на  небо
турецкого султана.
   - Per amorem! [Боже мой! (лат.)] - ужаснулся Вербеци.
   Ошеломлен был и Балинт Терек.
   А юноша решил: будь что будет - и рассказал, как они привезли порох  на
дорогу и как отец Габор спутал султана с янычарским агой.
   Вербеци всплеснул руками.
   - Какой необдуманный шаг! Что это за глупость вы придумали, сын мой!
   - Глупость не в том, что они придумали, - ответил Балинт Терек, стукнув
саблей об пол, - а в том, что мой священник не узнал султана.
   И вельможи посмотрели друг на друга.
   - Султан - наш друг! - сказал Вербеци.
   - Султан - наш губитель! - ответил Балинт Терек.
   - Он человек благородного образа мыслей!
   - Он коронованный негодяй!
   - Я знаю его, а ты не знаешь! Я бывал у него в Константинополе.
   - Слова басурмана - не Священное писание! А если  б  и  были  Священным
писанием, то все равно не нашим.  В  их  Священном  писании  сказано,  что
христиан надо растоптать!
   - Ты ошибаешься.
   - Дай-то бог, батенька, но я чую что-то недоброе  в  этом  посещении  и
поспешу уехать отсюда домой. - Терек обернулся к Гергею:  -  Сын  мой,  вы
могли спасти Венгрию!
   Слова эти он произнес с болью в голосе.


   На другое утро Мартонфалваи разбудил  Гергея  и  положил  ему  на  стол
красное с синим шелковое пажеское одеяние из гардероба Балинта Терека.
   - Барин приказал тебе одеться и к десяти часам быть во  дворе.  Пойдешь
вместе с ним в королевский дворец.
   И он принялся прихорашивать Гергея, точно заботливая  мать.  Умыл  его,
одел, расчесал волосы на прямой пробор, начистил замшей золотые пуговицы и
хотел даже сам натянуть ему на ноги вишневого цвета башмаки,  какие  в  ту
пору носили воины.
   - Этого уж я не допущу, - сказал Гергей и засмеялся. - Не  такой  уж  я
беспомощный малый!
   - А ты не боишься?
   - Чего же мне бояться, господин дьяк! Что я иду к  королеве?  Так  ведь
моя госпожа благороднее ее, хотя и не носит на голове короны.
   - Это ты правильно сказал, -  заметил  дьяк,  с  удовольствием  оглядев
юношу, - а все-таки она королева...
   Когда Гергей вместе с Балинтом Тереком подходил к королевскому  дворцу,
навстречу им уже спешил слуга.
   - Ваша милость, - проговорил он, запыхавшись, - ее величество  королева
послала меня за вами, просила прийти немедленно.  Прибыл  какой-то  турок.
Драгоценностей привез пропасть!
   Балинт Терек обернулся к сопровождавшему его витязю.
   - И недаром привез, вот увидите!
   Солдаты остались во дворе. Балинт Терек с Гергеем поднялись по  широкой
мраморной лестнице.
   Придверник взял на караул алебардой и указал направо.
   - Ее величество приказала пройти в тронный зал.
   - Тогда можешь следовать за мной, - сказал Балинт Терек, обернувшись  к
Гергею.  -  Стой  все  время  позади  меня,  шагах  в  четырех-пяти.  Стой
по-военному. Ни с кем не вступай в разговоры. Не кашляй, не плюй, не зевай
и не ковыряй в носу.
   Высокие палаты. Цветные стены, украшенные резьбой.  Сверкающие  золотом
гербы  с  коронами.  Огромные  двери.  Потолок  одного  из  залов  весь  в
серебряных звездах. Красные пушистые ковры скрадывают звуки шагов...
   От всей этой роскоши у Гергея закружилась голова. Ему казалось, будто в
каждом углу стоит коронованный призрак и шепчет: "Вы  ступаете  по  следам
королевских ног! Этим воздухом дышали короли!"
   В тронном зале уже собралось пять нарядно  одетых  господ.  Позади  них
стояли пажи и офицеры. Возле трона вытянулись телохранители с  алебардами.
На троне еще никого не было.
   Потолок  зала  был  сводчатый,  обтянутый  шелком  цвета  цикория;   он
изображал небо с тем самым расположением звезд,  какое  было  в  тот  час,
когда венгры избрали своим королем Матяша.
   За троном на стене висел огромный пурпурный ковер с  вытканным  золотом
государственным  гербом.  Внутри  государственного  герба  изображен   был
родовой герб Сапояи - щит, поддерживаемый ангелами, и  на  нем  два  белых
однорогих коня и два волка; над щитом - белый польский орел (правда,  орел
этот относился к гербу королевы).
   К Балинту Тереку подошел дворцовый лейтенант и сказал:
   - Ваша милость, ее величество просит вас к себе.
   Гергей остался один среди пажей и дьяков.
   Он представился двум беседовавшим меж собой юношам,  которые  стояли  с
ним рядом:
   - Гергей Борнемисса, паж Балинта Терека.
   В ответ белокурый загорелый юноша с веселым взглядом протянул ему руку:
   - Иштван Золтаи, из войска господина Батяни.
   Второй - коренастый парень с короткой шеей - стоял,  скрестив  руки,  и
смотрел поверх головы Гергея.
   Гергей уставился на него с возмущением (этот барич с бычьей  шеей  еще,
чего доброго, презирает его!).
   - Гергей Борнемисса, - повторил он, закинув голову.
   Юноша с бычьей шеей небрежно оглядел его и буркнул:
   - Какое мне дело до тебя, братец! У пажа одно имя: "Молчи!"
   Гергей покраснел и, сверкнув глазами, посмотрел на гордеца.
   - Я не твой паж! И мой господин зовет меня  не  "Молчи",  а  "Не  терпи
оскорблений".
   Юноша с бычьей шеей оглядел его.
   - Ладно, я представлюсь тебе, когда выйдем во двор.
   И он подал условный знак, особым образом подняв руку.
   Золтаи встал между ними.
   - Ну, ну, Мекчеи, не станешь же ты драться с этим мальчиком!
   - Когда меня оскорбляют, я не мальчик! - Гергей даже скрипнул зубами. -
Иштван Добо опоясал меня саблей и назвал витязем, когда мне было семь лет.
   Услышав имя Добо, Золтаи повернулся и положил руку на плечо Гергею.
   - Погоди, - сказал он, уставившись на Гергея. - Может, ты  и  есть  тот
мальчик, который увел коня у янычара?
   - Я, - ответил Гергей радостно и гордо.
   - Где-то возле Печа?
   - В Мечеке.
   - Тогда, дружочек, дай еще  раз  руку!  -  Золтаи  крепко  потряс  руку
Гергею, потом обнял его.
   Мекчеи стоял к ним спиной.
   - Кто этот грубиян? - спросил Гергей.
   - Он хороший малый, - ответил  Золтаи  с  улыбкой,  -  только  задирист
иногда.
   - Но я эт