сандр
Македонский провозгласил себя монархом, он лишь привел к  логическому  концу
процесс, начавшийся уже за сто лет до него.
     Чтобы придать царской власти высший авторитет, Александр причислил себя
к сонму богов. Так поступили и его наследники, и среди них был Антиох Епифан
(175 --  163).  Этот  царь,  всерьез  возомнивший себя сверхчеловеком, хотел
спаять  подвластные  ему  народы,  насаждая  среди  них  единую  цивилизацию
эллинизма,  ее стиль, вкусы, религию. Предприятие Антиоха нигде не встречало
преград, и только вера Израиля стала тем камнем, о который он споткнулся.
     Рядовое духовенство,  книжники  и  народ  сначала  оказывали  ему  лишь
пассивное   сопротивление,   но  когда  царь  осквернил  храм,  устроив  там
жертвенник Зевсу, и начал путем  террора  вводить  многобожие,  против  него
вспыхнуло   восстание.   Оно   быстро  переросло  в  освободительную  войну,
возглавленную Иудой Маккавеем, полководцем из Хасмонейского рода.
     В годы борьбы вновь прозвучало пророческое слово.  Неведомый  провидец,
скрывшийся  под  именем  Даниила,  написал  книгу,  где  клеймил  тиранию  и
религиозные преследования. Автор изобразил великие  державы  в  виде  алчных
зверей  и  предсказывал,  что настанет час, когда с неба явится Избавитель и
положит  конец  империям-хищникам.  В  отличие  от  чудовищ,  олицетворявших
царства  мира  сего.  Мессия,  согласно  Даниилу,  будет  подобен  человеку,
"Сыну Человеческому". Этот контраст указывает на коренной  переворот,
который ожидает мир.
     Прилив  воодушевления  творил  чудеса. Маккавей нанес армии Антиоха ряд
чувствительных ударов, освободил Иерусалим от врагов  и  выбросил  из  Храма
"мерзость",  как называли иудеи языческий алтарь. Когда же Иуда погиб в бою,
его дело продолжили братья. В 140 году Симон Хасмоней был коронован  и  стал
царем-первосвященником. Израиль добился независимости и вернулся к границам,
какие  имел  при  Соломоне.  Укрепились  и  общины  за пределами страны. Эти
"церкви рассеяния" служили связующим звеном между Иудеей и остальным  миром.
Их  трудами  Библия  была  впервые  переведена на греческий язык. Ко времени
Рождества Христова из 4 миллионов иудеев  почти  3  миллиона  жило  в  чужих
землях.  Впоследствии  существование их очагов, разбросанных повсюду, окажет
немалую услугу апостолам христианства.
     Хасмонейская династия не оправдала, однако, ожиданий народа. Новые цари
скоро превратились в заурядных деспотов, не  желавших  считаться  с  Законом
Божиим.  Произвол  властей вызвал отчуждение ревнителей веры от царствующего
дома. К тому же законными  монархами  по  традиции  считались  лишь  потомки
Давида. В силу этого Хасмонеев просто терпели как временных правителей.
     Душой   оппозиции  двору  стала  группа  благочестивых  людей,  которых
называли  "отделившимися",  или  фарисеями.  Сначала  они   пробовали
свергнуть  династию,  но  в  88 году их мятеж был беспощадно подавлен. Сотни
фарисеев были распяты на крестах царем Александром Яннаем.
     После смерти Янная положение фарисеев  упрочилось.  Но  постепенно  они
отошли  от  политики, всецело посвятив себя религиозной деятельности. Многие
из фарисеев стали толкователями Закона и учителями, раввинами.  В  школах  и
синагогах  они вели трудную, но необходимую работу: укрепляли в людях основы
веры и нравственности.  Непоколебимая  преданность  Богу,  прочные  семейные
устои, гуманность, любовь к свободе и справедливости -- все это было привито
народу лучшими представителями фарисейства, среди которых особенно выделялся
кроткий  мудрец Гиллель, прибывший в Иерусалим около 40 года до н. э.
По .его мнению, сущность Закона заключена в золотом правиле: не делай другим
того,  чего  не  желаешь  себе,  а  все  остальное   Гиллель   считал   лишь
"комментарием" [8].
     Было  в  законничестве  и  другое направление. Его вождем стал соперник
Гиллеля -- Шаммай. Если первый охотно приобщал иноплеменников к вере,
то второй презрительно гнал их от себя. Шаммай  придавал  огромное  значение
так  называемым  "преданиям  старцев".  Его ученики умножали число обрядовых
предписаний и любили выставлять напоказ свое благочестие.
     Фарисеи пользовались  большим  уважением  в  народе.  Зато  саддукеи
-- священническая аристократия, связанная со двором, -- относились к ним
враждебно  и  не  разделяли  их  воззрений.  В  отличие от фарисеев саддукеи
считали, что со смертью для человека все кончается.  Они  признавали  только
Пятикнижие,  а  на  писания  пророков  смотрели  как  на второстепенные. Эти
богатые и надменные люди  не  слишком  доверяли  предсказаниям  о  Мессии  и
ориентировались лишь на земную политику.
     Параллельно  с  фарисейским братством около 160 года в Палестине возник
полумонашеский орден "Сынов света" или ессеев. Не желая иметь  ничего
общего  с  греховным  миром, ессеи избрали уединенную жизнь в пустыне. Около
140 года  их  глава,  которого  они  называли  Учителем  Праведности,
основал  колонию  на  берегу  Мертвого  моря в Кумране. Там, вдали от суеты,
ессеи трудились сообща,  проводя  свободное  время  в  ритуальных  трапезах,
молитвах  и  чтении  Библии.  В  их общины, насчитывавшие в целом до 4 тысяч
человек (число значительное для маленькой  страны),  стекались  всевозможные
мечтатели,  а  также  разочарованные  и  уставшие от жизни люди. Большинство
ессеев придерживалось безбрачия, хотя некоторые и сохраняли  семейный  образ
жизни.
     Уверенные  в  скором  явлении  Христа, "Сыны света" готовились достойно
встретить Его приход. Они не сомневались, что в День Суда всех,  кроме  них,
ждет погибель.
     Выпады  сектантов  против  Хасмонейского  дома  привели  к  гонениям на
Учителя Праведности.  Его  почитатели  говорили,  что  в  наказание  за  это
монархию  должна  постигнуть  суровая  кара. Предсказание ессеев исполнилось
через полвека после смерти их вождя.  В  63  году  Палестину  заняли  войска
Помпея.  Он  присоединил  ее  к  империи  и  оставил  Гиркану II только тень
верховной власти. А в  40  году  Римский  сенат  даровал  титул  царя  Иудеи
идумейскому военачальнику Ироду, который после трехлетней гражданской
войны вступил на престол Давида.
     Между  тем  евреи  "рассеяния"  продолжали  активно  усваивать элементы
греческой культуры. Наиболее образованные среди них  стремились  согласовать
античную  философию  с  Библией.  В  этом  направлении особенно много сделал
Филон Александрийский, современник  Ирода.  Он  учил  о  божественной
Силе, которую вслед за мудрецами Эллады называл Логосом, Словом.
     Тайна  Божества,  говорил  Филон, необ®ятна и невыразима, но, когда Оно
проявляет Свое могущество и благость, то действует через Слово. Словом Сущий
творит и поддерживает Вселенную, в нем Он открывается смертным.  Филоновская
идея  Логоса  как  посредника  между Творцом и космосом помогла впоследствии
излагать Евангелие на языке философов.
     Сближение иудеев с эллинистическим миром привело  к  тому,  что  многие
язычники  заинтересовались  их религией. Отрицание идолопоклонства, здоровая
нравственность, живое религиозное  чувство  иудеев  --  принесли  им  первых
новообращенных.  Начали  наконец сбываться слова пророков о народах, которые
придут к Богу истины, добра и справедливости. Кое-где  слово  "иудей"  стало
приобретать скорее вероисповедное, нежели этническое значение.
     Во  II  и  особенно  в  I веке до н. э. прозелиты, то есть люди,
перешедшие в иудейство, в большом числе появлялись в разных  частях  Римской
империи.  Некоторые  из них обратились под влиянием книг, написанных от лица
греческой ясновидящей Сивиллы.  Это  имя  было  псевдонимом,  которым
пользовались  иудейские миссионеры Египта. Они предрекали миру гибель за то,
что он отдал себя во власть истуканов и деспотов. Из уст в уста передавалась
весть о том, что из Иудеи выйдет Некто,  предназначенный  стать  властелином
народов.
     Но   между   тем  в  действительности  мировое  господство  все  больше
сосредоточивалось в руках римлян.
     Превращение Рима в империю началось уже около 200 года до н. э.,  после
его  победы  над  главным конкурентом -- Карфагеном. Однако при этом военная
мощь оказалась пагубной для республиканского  строя  самой  Италии.  Слишком
много  земель  приходилось  держать в повиновении, слишком влиятельной стала
армия, чтобы демократические элементы правления смогли сохраниться.  Обещая,
принуждая,   подкупая,   диктаторы   незаметно   свели  к  нулю  большинство
политических свобод. Республика была задушена, и Рим на всех парусах  шел  к
единоличной тирании.
     После  гражданских  войн  и  кровавого  террора  30-х  годов  до  н. э.
племянник  Юлия  Цезаря  Октавиан  Август  довольно  легко  установил
самодержавный  порядок.  По  словам  Тацита, Август, "именуя себя консулом и
якобы довольствуясь трибунской  властью  для  защиты  прав  народа,  сначала
покорил  своими щедротами воинов, раздачами хлеба -- толпу, и всех вместе --
сладостными благами мира, а затем, набирая мало-помалу силу, начал подменять
собой сенат, магистратов и законы" [9].
     Еще  Юлий  Цезарь  запретил  все  союзы  и  организации,   даже   самые
безобидные,  режим  же  Августа  возвел  постоянный  надзор  за гражданами в
принцип. Разыгрывая демократа, Октавиан бдительно следил за любым  возможным
очагом недовольства. Этой цели хорошо служила разветвленная сеть шпионов.
     Впрочем,  многие  полагали, что абсолютизм -- вполне умеренная плата за
спокойствие, стабильность и  длительный  международный  мир.  "Век  Августа"
называли  лучшим  периодом  Рима,  золотым  веком  его культуры. При Августе
Капитолий горделиво вознесся над миром, внушая  почтение  и  страх.  Римский
орел  раскинул  крылья  от  Атлантики  до  Ближнего Востока и от Британии до
африканских берегов. Город на семи холмах превращался в  центр,  куда  "вели
все дороги".
     Блестящая  военная техника, организация и дисциплина завоевали римлянам
положение хозяев Средиземноморья. Правительственные  чиновники  вывозили  из
покоренных  стран несметные богатства. Со всех концов текли они в Рим: рабы,
слоновая кость и звери для цирка из  Нумидии,  мрамор  из  Греции,  хлеб  из
Египта,  стекло и пурпур из Финикии. Коммерческие караваны доставляли ковры,
ткани и драгоценности из Вавилона, Аравии, Индии и даже Китая. Столица  была
перестроена. Говорили, что цезарь принял ее кирпичной, а оставил мраморной.
     Превосходные магистрали соединили Рим с окраинами; оживились торговля и
контакты  между  провинциями.  Юридическое равенство всех, кто стал "римским
гражданином", способствовало сближению народов Востока и  Запада.  Казалось,
мечта   философов-стоиков  о  едином  государстве,  где  каждый  человек  --
гражданин вселенной, близка была к воплощению.
     Неудивительно, что придворные поэты превозносили Августа и не скупились
на панегирики. Сам цезарь поощрял льстецов и  всеми  средствами  поддерживал
свой  авторитет.  Для  этого  исподволь, начиная с восточных провинций, стал
создаваться культ императора. Вскоре по всей державе уже  действовали  храмы
Августа;  ему  пелись  славословия,  его  провозглашали  "отцом  отечества",
"сотером" -- спасителем наций.
     Зрелище  поднимающейся  империи  с  человекобогом  во  главе   поражало
современников.  Заговорили уже о "нерушимом царстве", установленном на века.
Однако покоренные народы не хотели мириться с  этой  перспективой.  В  конце
правления  Августа  начались  волнения  во  многих  провинциях,  где  на Рим
смотрели как на поработителя. Иудеи верили, что этот апокалиптический  Зверь
падет от меча Мессии.
     Завоевания  не  избавили Рим от тяжких внутренних конфликтов. Земельные
владения  и  финансы  все  больше  сосредоточивались  в   руках   олигархии.
Разоренные  крестьяне  Италии  толпами  шли  в Рим, где кормились случайными
заработками и подачками  правительства.  Долгие  войны  буквально  наводнили
столицу  рабами  (их  там  было  около  миллиона).  Рабы много раз поднимали
восстания, пытаясь  вернуться  в  родные  края,  но  эти  попытки  неизменно
кончались  расправами.  Так, после разгрома гладиаторов Спартака шесть тысяч
непокорных были распяты вдоль дороги от Капуи до Рима.
     Не менее глубоким был и духовный кризис. Древние  верования  и  мифы  у
многих  стали вызывать насмешку. Религия теряла свое значение, превращаясь в
составную  часть  гражданских  обязанностей.  Еще   Цицерон   говорил,   что
официальный культ нужен только для соблюдения порядка в массах.
     Находились  и люди, которые готовы были идти куда дальше. Поэт Лукреций
видел в религии просто вредное заблуждение. В своей книге "О природе  вещей"
он  воскрешал  материализм  старых  греческих  философов  Демокрита и
Эпикура. Согласно их доктрине, Вселенная есть не  что  иное,  как  случайное
образование,  порожденное  пляской  атомов.  Рано или поздно ее ждет гибель.
Лукреций уже видел повсюду симптомы  мировой  осени,  предвещавшей  конец  и
распад  мира.  Подобные идеи широко распространялись не только на Западе, но
также в Индии и Китае.
     Однако сама природа человеческого духа не позволяла ему  слишком  легко
примириться  с идеей бессмысленности бытия. Даже разуверившись во всем, люди
не хотели признать жизнь  случайным  всплеском  материи,  вслед  за  которым
наступает тьма.
     Поэтому,  когда  римляне  познакомились  с религиями Востока, они жадно
потянулись к ним. Началось подлинное завоевание Запада чужеземными культами.
Египетской Исиде стали молиться от Британии до Балкан,  в  Риме  сооружались
иудейские  синагоги, храмы Фригийской богине-матери Кибеле, персидскому богу
Митре. Уличные проповедники возвещали истины, принесенные с  берегов  Ганга,
из  Парфии и Средней Азии. Возродились греческие мистерии, которые сулили их
участникам  бессмертие  и  познание   высших   миров.   Оккультные   учения,
астрология,   магия  и  ворожба  находили  последователей  во  всех  классах
общества. Погоня за чудесным вызвала рост суеверий и шарлатанства.
     Видя это, люди, скептически настроенные, готовы были вообще  отказаться
от  надежды  разгадать  смысл  жизни.  По  их  мнению,  на вопрос: "что есть
истина?" -- ответа  не  существует.  Словом,  разброд  в  умах  был  полный.
Мистические искания и бездуховность, жажда чистоты и нравственное разложение
могли  встретиться  в  одной  семье.  Нередко  отец  замыкался  в стоическом
презрении к суете мира, мать ходила  на  ночные  радения  сектантов,  а  сын
изобретал новые виды удовольствий и острых ощущений.
     Человек  стоял  на  распутье  и со всех сторон слышал призывные голоса:
будь равнодушен к печалям и радостям жизни, погрузись в спокойное созерцание
-- говорили буддисты и стоики; живи согласно природе, как все  существа,  --
учили  киники  и  эпикурейцы; счастье в знании и размышлении -- возражали им
философы-естествоиспытатели;  очищай  себя  тайными  обрядами   и   обретешь
бессмертие  --  уверяли  наставники  мистерий; храни верность единому Богу и
соблюдай Его закон -- возвещала религия Израиля; а римский орел, высматривая
добычу, парил над этим водоворотом духа,  где,  как  в  первозданном  хаосе,
смешались противоборствующие начала.
     Время  от времени оживала надежда, что появится тот, кто выведет мир из
лабиринта. Поэт Вергилий предсказывал рождение младенца, с которого начнется
новая Сатурнова эра. Буддисты ждали Будду Майтрейю,  индуисты  --  очередное
воплощение бога Вишну, персы -- Спасителя-Саошианта, иудеи -- Мессию...
     В  Палестине  с  каждым  годом  сгущалась атмосфера мистических чаяний.
Надеялись, что вот-вот явится с неба пророк Илия и  совершит  помазание  над
Посланником  Божиим.  Многие  думали,  что  Он будет великим воином, который
сокрушит языческие царства. Другие же верили в конечное торжество добра  над
злом,  света  над  мраком,  бессмертия  над  смертью,  верили,  что  "Бог
посетит народ Свой" [10].
     Наконец, когда все, казалось, было уже испытано и исчерпано, над темным
горизонтом истории зажглась утренняя заря. В двадцатый год правления Августа
в маленьком селении Назарет галилейская Дева услышала весть: "Ты родишь Сына
и наречешь Ему имя ИИСУС. Он будет велик и  наречется  Сыном  Всевышнего,  в
даст  Ему  Господь  престол  Давида, отца Его; и будет царствовать над домом
Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца".

     Примечания ("ПРОЛОГ")

     [1] Книга Бытие 17, 1; 12, 3.
     [2] Исх. 20, 2-- 17; Втор. 5, 6-- 21; 6, 4-- 9.
     [3] Ch. Dawson. Progress and ъeligion. New York, 1960, p. 125.
     [4] Б. Паскаль. Мысли о религии. Пер. с франц. М., 1902, с. 126.
     [5] Амос 9, 7. Здесь и  далее  ветхозаветные  цитаты  даны  в  переводе
автора.
     [6] Осия 6,6.
     [7] Книга пророка Исайи I, II сл.
     [8] Вавилонский Талмуд, Шаббат, 31 а.
     [9] Тацит. Анналы, 1, 2.
     [10] Лк. 1, 68.


         * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * 
     ОТ ВИФЛЕЕМА ДО КАПЕРНАУМА


        ГЛАВА ПЕРВАЯ
     "ВО ДНИ ЦАРЯ ИРОДА"
     4 г. до н. э.

     Перенесемся   теперь   мысленно   в  Иудею  последних  месяцев  Иродова
правления.
     Жители Иерусалима, привыкшие, что их город часто посещают пилигримы  из
дальних стран, вероятно, не обратили внимания на караван чужеземцев, который
двигался  по  его  улицам  зимой 750 года от основания Рима. Но вскоре о них
заговорили, так как стало известно,  что  путешественники  разыскивают  царя
Иудеи,  причем  вовсе  не  Ирода, а другого, недавно родившегося. "Мы видели
восхождение  его  звезды  и  пришли  поклониться  ему",  --  об®ясняли  они.
Оказалось,  что  это  были восточные маги, обнаружившие в небе знак великого
Властелина. То, что разыскивать его они пришли в Иерусалим,  удивить  никого
не могло. Все слышали пророчества о таинственном Человеке из Иудеи, Которому
надлежало покорить мир.
     "Где родившийся царь иудейский?" -- спрашивали волхвы, но вместо ответа
испуганные  люди  торопились  пройти  мимо.  Нужно было хоть немного знать о
положении дел в Иерусалиме тех лет, чтобы  понять,  насколько  вызывающим  и
неосторожным  казался сам этот вопрос. Но путники, ехавшие издалека, едва ли
догадывались о своей оплошности. Вероятно, они пребывали в полном  неведении
относительно всего, что творилось в Иудее при Ироде.
     Жизнь этого монарха, прозванного льстецами Великим, могла бы дать сюжет
для нескольких  трагедий  в  духе  "Макбета".  Захватив власть при поддержке
римлян и против воли народа, он тщетно пытался  завоевать  популярность.  За
тридцать  три года его царствования, внешне блестящего, враждебность к Ироду
только увеличилась.
     Человек жестокий и честолюбивый, постоянно  терзаемый  страстями,  Ирод
был  далек от религиозных проблем, которые волновали тогда иудеев. Дворцовые
интриги и женщины, войны и строительство  поглощали  его  целиком.  При  нем
страна  вновь  получила  автономию.  Ирод  покрыл  ее  десятками крепостей и
воздвиг в городах  множество  зданий  в  западном  стиле.  Он  с  одинаковым
усердием  занимался сооружением театров, ипподромов, святилищ в честь своего
покровителя Августа и ремонтом иерусалимского Храма. Правда,  последний  был
предметом  особенных  забот  царя.  В  своем  тщеславии  Ирод  хотел затмить
древнего Соломона. Он гордился Храмом, в который вложил огромные средства  и
который  превратил  в  одно  из  чудес  света.  Однако  даже  этим он не мог
завоевать доверия подданных.
     Отец  Ирода  был   идумейским   сановником,   а   мать   --   арабского
происхождения;  законных прав на корону он не имел. Как все узурпаторы, царь
страдал болезненной мнительностью, и ему всюду мерещилась измена.  Хасмонеи,
потомки  свергнутой им династии, вызывали наибольшие опасения Ирода; поэтому
он использовал любой повод, чтобы избавиться от них.
     Роковую роль в судьбе царя сыграло  то  обстоятельство,  что  его  жена
Мариамна  (кажется,  единственное  существо, которое он искренне любил) была
княжной хасмонейского рода. В этой гордой