на связи, но больше тебе не мешаю. Всем молчать!
   Я  проводил взглядом оставшийся по  правому борту  космодром.  Четыре
главных  старта,   для  челноков,  три  маленьких,  для  спутников.  Две
прекрасные, широкие, оборудованные на славу полосы. Пятнышко вертолета в
небе. Я мысленно помахал Данилову рукой.
   Счетчик молчал,  лишь  подергивал лапой  по  кожуху джампера.  Слабый
шорох отвлекал, я зло глянул на рептилоида, и тот затих. Похоже, понял.
   Расчет на  последнюю коррекцию уже  был  в  компьютере.  В  общем-то,
использование маршевого двигателя в  атмосфере не рекомендуется.  Но мне
терять нечего.
   Я  дал подтверждение на  маневр,  и  через несколько секунд двигатель
автоматически  включился.   В   атмосфере  он  работал  как-то  натужно,
взахлеб... а может быть, мне это уже мерещилось... Двухсекундный импульс
-- челнок  слегка  дернулся,   вообразив,  что  научился  летать,  потом
продолжил падение.
   По крайней мере мы действительно шли над дорогой.  Господи, неужели в
России научились прокладывать дороги прямо, не обходя каждый холмик? Или
эта осталась с царских времен?
   Высота уже упала до километра.  Впереди,  по обочине дороги, мелькали
коробочки машин. Надо же, действительно очистили трассу...
   Скорость,  вот мой главный враг.  Триста с лишним километров в час --
ничто  по   космическим  масштабом.   Но   для  обычной  дороги  и   это
непозволительно много.
   Я качнул челнок,  проверяя,  как слушаются рули. Машина отозвалась на
удивление неплохо.  На экране компьютера желтая линия -- моя траектория,
отклонилась от зеленой. Я вновь вернул "Спираль" на ось дороги. Безумная
надежда,  что  мне  все-таки  удастся  приземлиться,  стала  чуть  менее
безумной.   На   дорогу  меня   вывели  настолько  великолепно,   словно
отрабатывали этот маневр давным-давно.
   Счетчик  опять  начал  скрести  кожух.   Но   уже  не   было  времени
отвлекаться.  Дорога была в сотне метров под нами, и высота стремительно
падала.  Я  пытался разглядеть,  ровно  ли  иду,  но  компьютер уже  был
бесполезен,  а обзор из кабины "Спирали" никогда не отличался широтой. В
последний миг я все же довернул челнок правее.
   В  тот  миг,  когда  машина наклонилась,  я  заметил сразу две  вещи.
Во-первых,  интуиция не подвела, я и впрямь рисковал завалиться в кювет,
не  будь  этого последнего маневра.  Вторая новость была куда хуже --  в
полукилометре  впереди  дорога  резко  сворачивала,   огибая  невысокую,
заросшую деревьями сопку. И мало того, навстречу мне ехала машина!
   Разницы  между  тем,   куда  я  врежусь,   для  меня,   впрочем,   не
существовало. Шесть секунд, и...
   Челнок тряхнуло, когда шасси коснулось асфальта. Он сразу пошел юзом,
как  машина на  льду,  разворачиваясь левым  крылом вперед.  В  приступе
бессмысленного рвения  я  выправил  космоплан.  Впереди  разворачивалась
машина --  огромный,  обшарпанный "Икарус".  Шофер,  увидев несущейся на
него  звездолет  не   растерялся,   а   ухитрился  затормозить  и   стал
разворачиваться.
   Господи,  вот это бред! Челнок трясся, подскакивая на дороге, но пока
ухитряясь  не  слететь  в   кювет,   и  не  перевернуться  на  одной  из
многочисленных колдобин. Впереди улепетывал, выжимая из мотора все силы,
автобус.  Да что он творит,  я все равно быстрее, догоню! Выскакивал бы,
выводил людей... нет не успеть... так хоть с®ехал бы с дороги, может кто
жив бы остался...
   Я еще попытался согнать "Спираль" с дороги.  Хоть на обочину,  хоть в
сопку   --   лишь   бы   не   в   автобус!   В   голове   вдруг   всплыл
пронзительно-трагический голос полузабытой певицы:  "А  город подумал --
ученья идут..."
   Но челнок явно не разделял мою готовность к самопожертвованию. Он уже
не скакал,  а  мчался по дороге,  примирившись с асфальтом под колесами.
Российские звездолеты -- самые надежные в мире!
   Автобус набрал-таки изрядную скорость,  и  расстояние сокращалось так
медленно,  что я успел заметить номерной знак: "06-31", выхлопную трубу,
выплевывающую густой сизый дым,  привязанное сзади мятое ведро и надпись
"Не уверен -- не обгоняй!"
   Вот мы и не стали обгонять, а врезались в автобус...
   Меня рвануло в ремнях,  челнок содрогнулся,  вставая на дыбы. Обшитый
керамикой нос  "Спирали" оказался  покрепче  прогнившего железа.  Челнок
в®ехал  в   автобус  до   половины,   пока   крылья  не   задержали  его
стремительного  продвижения.  Пару  секунд  мы  ехали  этим  неожиданным
тандемом,  потом,  снеся  редкие бетонные столбики,  стали  преодолевать
сопку.  Где-то  на десятом дереве и  автобус,  и  космолет примирились с
преградой и остановились.
   Вот тут тряхнуло так,  что я  на мгновение отключился.  А когда глаза
удалось открыть,  то  с  удивлением понял,  что  еще жив.  Нос "Спирали"
смялся, кабина сморщилась как гармошка, но почему-то уцелели все стекла,
и   работало  освещение.   На  завалившемся  джампере  возился  счетчик,
отвязывая страховочный тросик. И как его не разорвало напополам...
   Я потряс головой, пытаясь прогнать из глаз кровавую муть.
   А потом все у меня внутри похолодело.
   Кровь  была  не   в   глазах.   Все  стекла  "Спирали"  были  покрыты
багрово-красным месивом.
   Боже!
   Я  сорвал  ремни,  выкарабкался из  кресла,  шатаясь  пошел  в  шлюз.
Счетчик,  привстав на  кожухе  джампера,  шлепнул меня  лапкой по  руке,
словно останавливая,  но мне было не до него. Челнок подрагивал, видимо,
сползая вниз по склону. Дверь в шлюз открылась с третьего рывка, потом я
рвал  рычаг аварийного выхода.  Люк  поддался не  сразу,  но  я  все  же
справился -- ужас придал силы.
   Воздух был прохладным и сырым,  от горячей обшивки валил пар.  Вокруг
топорщился покореженный соснячок, от "Икаруса", замершего впереди, несло
гарью.  Я спрыгнул с двухметровой высоты, поскользнулся на мокрой траве,
пошатываясь побрел к автобусу. Часть стекол тоже уцелела, лишь покрылась
паутиной трещин, сквозь которые проглядывала все та же багровая каша.
   Только  бы  не  дети!  К  горлу  подкатил комок.  Я  дрожащими руками
расстегнул кобуру. Застрелиться, как положено офицеру...
   Со  скрипом  открылась  дверь  автобуса,  на  землю  вывалился  тощий
небритый мужик в тренировочном костюме.  Потряс головой, окинул взглядом
смятый автобус, потом меня. Поднялся. В руках у него была монтировка.
   -- Космонавт хренов! -- завопил он. -- Разлетались, мать вашу!
   -- Сколько?   --   только  и  смог  спросить  я.   Ноги  не  держали,
матушка-Земля укоризненно тянула прилечь. -- Сколько... там?
   Я кивнул на смятый автобусный салон,  стараясь не смотреть лишний раз
на заляпанные стекла.
   -- Восемьдесят!  --  взвыл водитель,  и у меня все внутри оборвалось.
Точно,  детей подавил...  --  Восемьдесят ящиков,  гад!  Мне ж теперь не
расплатиться!
   Прежде чем я осознал эти слова, и понял, что людей в ящиках не возят,
водитель со своей монтировкой почти подобрался ко мне.
   -- Стой!  --  крикнул я,  выхватывая пистолет.  -- Я майор ВВС России
Петр Хрумов! Имею право применять оружие! Не приближаться!
   Водитель выронил монтировку,  сел на склон и  заныл,  обхватив голову
руками и раскачиваясь. До меня донеслось что-то о китайских подрядчиках,
вырастивших помидоры,  о жителях Хабаровска,  которые без этих помидоров
жизни не мыслят,  о несчастном "Икарусе", который водителя кормил, поил,
а  теперь только в  металлолом и годен.  Но сил посочувствовать не было.
Помидоры! Восемьдесят ящиков! Да хоть весь китайский урожай этого года!
   -- Какого черта ты в автобусе помидоры вез? -- спросил я.
   -- А в чем еще, у меня "КАМАЗа" нет!
   -- Да успокойся, тебе выплатят компенсацию!
   Водитель прекратил ныть, приподнял голову. Недоверчиво спросил:
   -- Точно?
   -- Выплатят!   --  подходя  к  автобусу  пообещал  я.  Выглядело  все
кошмарно.  Я наклонился,  соскреб с травы багровую кашу,  поднес к лицу,
чувствуя себя начинающим вампиром. Точно, помидоры...
   -- Так  это  из-за  тебя дорогу перекрывали?  --  спросил водитель со
спины. Я, не оборачиваясь, кивнул.
   -- Блин...  а  я  думал,  снова  на  железке  цистерны рванули...  --
промямлил водитель.  --  Вечно,  как ваша горючка рванет, так весь район
оцеплен...
   -- Что, часто рвется? -- заинтересовался я.
   -- Раза два в год...
   Да, понятное дело. Ракеты-носители летают на очень токсичном топливе.
А  стартов много,  а  цистерны старые,  а  персонала обученного вечно не
хватает... Я вздохнул:
   -- Если б не твоя колымага, конец мне...
   Водитель покосился на дорогу, поскреб щеку.
   -- Уж точно, ты гнал будь здоров... Километров двести?
   -- Посадочная скорость -- триста пятьдесят.
   Водитель пощелкал языком,  тон его сразу изменился.  Теперь я  был не
залетным космонавтом, а почти коллегой.
   -- Ну,  я  больше ста  здесь держать не  рискую...  У  меня движок --
совсем барахло.  Конечно,  у вас-то...  --  Он осекся, оглядывая челнок,
сплюнул,  пробормотал: -- Крепко я головой приложился... Тебя как зовут,
космонавт?
   -- Я же говорил, Петр!
   -- Петя... А я -- Коля.
   Я машинально пожал протянутую мне руку. Нас сейчас можно было снимать
для агитационного плаката компартии --  полное единство армии и  народа.
Вот  только  челнок,   хищно  пронзивший  носом  автобус,   пришлось  бы
заретушировать -- какие-то неправильные ассоциации возникали.
   -- Ты откуда прилетел? -- поинтересовался водитель.
   -- С Сириуса-А-восемь. Планета Хикси.
   -- Знаю!  -- оживился Коля. -- Видел я Сириус! Мне сынишка показывал,
он в  кружок астрономов ходит,  сам телескоп собрал,  маленький такой...
Тоже космонавтом хочет быть.
   Он подошел к  челноку вплотную,  боязливо притронулся к  обшивке и  с
руганью  отдернул  руку.  Конечно,  керамика  еще  не  остыла,  градусов
сто-двести точно есть.
   -- Горячий,  мать его!  --  взвыл Коля.  --  У  меня ж  все  помидоры
поджарятся! Помоги, выгрузим!
   Я укоризненно посмотрел на водителя, и Коля махнул рукой.
   -- А... ладно. Что уж теперь... Эй, а он не излучает?
   -- Корабль? Нет, не бойся. Радиация чуть выше фоновой. Не опасно.
   Водитель закивал:
   -- Верно,  чего  нам  бояться,  после такого дела...  Петя,  так  ты,
считай, заново родился!
   -- Угу.
   -- Это... отметить надо бы?
   Я так растерялся,  что не нашелся, что ответить. Водитель, приняв мое
молчание за согласие, метнулся в кабину, и через минуту возник с початой
бутылкой водки,  стаканом,  и  куском сала,  завернутым в  "Литературную
Газету".
   -- Только ты подтверди,  потом,  как гаишники приедут,  что я трезвый
был!  --  раскладывая на  травке  газету попросил Коля.  --  Это  сейчас
только... стресс снять...
   У  меня возникло легкое сомнение,  был ли Коля трезвым,  и  зачем ему
понадобилось так поспешно прикладываться к  бутылке.  Но я промолчал.  В
конце-концов, мне его автобус жизнь спас.
   Мы уселись,  Коля сунул мне стакан, налил, и в этот момент послышался
стрекот вертолета.
   -- Мои летят, -- сообщил я, привставая.
   -- Ты давай,  давай!  --  засуетился Коля. -- Вот... хочешь помидорку
принесу?
   Он бросился к автобусу, и стал выбирать из давленой каши под колесами
целый  помидор.  В  этот  момент  вертолет,  низко  идущий над  дорогой,
показался в  поле зрения.  Как ни  странно,  это были не  спасатели:  из
открытой двери торчал зрачок телекамеры. Оператор, пристегнутый за пояс,
жадно снимал картину дорожно-транспортного происшествия.
   -- Это   наши,   хабаровские  телевизионщики...   --   сообщил  Коля,
протягивая мне помидор. -- На, закуси!
   Я  машинально  глотнул  водки  и  откусил  помидорину.  Овощ  китайцы
вырастили хороший, вкусный, а вот водка драла горло как керосин.
   Коля сразу расслабился, и довольно подмигнул мне:
   -- Нам  теперь гаишникам попадаться нельзя!  --  доверительно сообщил
он.  --  Так что,  пускай твои прилетают,  и  нас обоих увозят!  У  меня
стресс, мне отдыхать теперь надо!
   Вот оно что.
   -- Да не пугайся,  какое к черту ГАИ,  тут ФСБ будет разбираться!  --
успокоил я его.
   Вертолет по  прежнему кружил над  дорогой,  не  делая никаких попыток
опуститься и  предложить помощь.  Мы  выпили  еще  по  чуть-чуть,  когда
прилетели   спасатели   --   два   легких   вертолета,   выкрашенные   в
оранжево-белую  полосу  и  камуфлированный армейский "КА-72".  Репортеры
немедленно смылись,  словно опасались,  что в них пустят ракету. Военный
вертолет  начал  описывать  над  сопкой  круги,   а   из  приземлившихся
спасательных к нам бросились люди.  Несколько врачей, два автоматчика, и
сам   полковник  Данилов.   Я   поднялся,   отмахнулся  от   докторов  и
отрапортовал:
   -- Докладываю:  аварийная посадка проведена успешно.  Жертв нет, груз
цел. Состояние корабля удовлетворительное.
   Данилов молча  сгреб меня  в  об®ятия.  Был  он  здоровый,  кряжистый
сибирский мужик, выше меня на голову.
   -- Ну Петр,  ну отмочил...  --  пробормотал он.  -- Зараза, сел ведь!
Сел, сел!
   -- Вот... автобус удачно подвернулся...
   Данилов покосился на "Икарус", сморщился, и повторил мой вопрос:
   -- Сколько там?
   -- Помидоры там, товарищ полковник. Жертв нет.
   -- Ну,  Петя...  --  Данилов недоверчиво уставился на томатную пасту,
заляпавшую окна. -- Сверли погоны...
   По-прежнему обнимая меня за  плечо,  он пожал руку оробевшему шоферу.
Видимо,  военная форма производила большее впечатление, чем мой полетный
комбинезон.
   -- Благодарю вас.
   -- Да что там...  -- замахал руками водитель. -- Вижу -- летит! Прямо
в сопку! Ну, думаю, хрен с ними, с помидорами, человек дороже! Принял на
борт... хм... ну...
   Он смущенно потупился. Ай да Коля!
   -- Я  лично распоряжусь о  представлении вас к награде,  --  пообещал
Данилов. -- Убытки компенсируем.
   Водитель расцвел, а Данилов кивнул терпеливо ждущим врачам:
   -- Нет вам работы! Слыхали? Нет!
   Те  огорченными от  этого известия не выглядели.  Между тем полковник
подхватил с  земли  бутылку,  глотнул,  сморщился,  и  принялся отдавать
приказы.  Минут  через  пять  с  военного  вертолета высадили еще  троих
солдат, в сторонке развернули полевую рацию.
   -- Собирай вещички,  --  Данилов махнул рукой.  -- Да, впрочем, бог с
ними... Нечего тебе здесь киснуть. Летим домой.
   Я  кивнул,  оглядываясь на  челнок.  Да  какие  у  меня,  собственно,
"вещички"? Пара сувениров, смена белья...
   Счетчик!
   Это было как удар под дых.
   Словно пелена слетела с сознания.
   Счетчик!
   Вот мы  врезаемся в  автобус,  вот я  бегу в  шлюз --  пока рептилоид
распутывает тросик.
   Где он?
   -- Александр  Олегович...  --  прошептал я.  Данилов  нахмурился.  --
Александр Олегович, там...
   Данилов схватил меня за руку и молча потащил к челноку.  Под открытым
люком уже стоял автоматчик, но внутрь еще никто не заходил.
   -- Чего трап не спустил? -- спросил он, примеряясь к обрезу люка.
   -- Торопился... -- виновато прошептал я.
   -- Торопливость, Петя, она знаешь, когда хороша... подсоби!
   Под  любопытным  взглядом  автоматчика  я   подсадил  Данилова,   тот
подтянулся и  скрылся в люке.  Через пару мгновений вниз медленно пополз
трап.
   -- Давай... -- донеслось до меня.
   Данилов никуда не  ушел из  шлюза.  Когда я  поднялся,  он открыл люк
грузового отсека и задумчиво оглядывал штабели кортризона.
   -- Александр Олегович,  я должен вам сказать...  -- полушепотом начал
я.
   -- Ничего ты не должен,  -- не оборачиваясь сообщил Данилов. -- Петр,
все пилоты хоть раз,  да возили контрабанду.  Я  все понимаю.  Бери свои
вещи, и уходим.
   Но я же совсем не то имел в виду!
   -- Быстро! -- гаркнул Данилов. -- Я осматриваю груз. Ты собирай вещи.
   Как загипнотизированный я поплелся в рубку.
   Мерцающие огоньки  пульта.  Перекошенный цилиндр  джампера.  Томатные
потеки на стеклах кабины.  Раскрытый шкафчик,  из которого выпал пакет с
чистым бельем.
   На  всякий  случай  я   заглянул  во  все  отделения  шкафчика  и   в
холодильник.
   Почему я не удивлен, что Счетчика нигде нет?
   Да,  конечно,  это был шок --  когда я  врезался в автобус.  Да,  еще
большим облегчением стали слова шофера.
   Но почему я так легко забыл -- напрочь забыл! -- о Счетчике?
   Я вспомнил последний миг,  когда видел его. Быстрое касание когтистой
лапы... Той самой лапы, что так легко стирала память компьютера.
   Человек --  не  машина.  Но  есть ли  эта  разница для  Счетчика?  Он
заставил меня забыть,  пусть на время,  о своем существовании!  А потом,
пока  я  распивал с  шофером водку и  закусывал китайскими помидорами --
ушел!
   Я понимал,  конечно,  что надо делать. Рассказать все Данилову, пусть
район перекрывают.  Облава... солдаты, собаки, вертолеты, мобилизованные
местные жители. Найти чешуйчатого Карела!
   Нет,  я  конечно человек слегка наивный,  сам знаю.  Но  не настолько
же...
   Кто мне поверит?  Никаких следов чужого в  челноке уже нет.  У  меня,
наверняка,  обнаружат все признаки сотрясения мозга и  нервного стресса.
Для проформы слегка прочешут местность --  и  никого не найдут.  Счетчик
действительно все рассчитал!  Сейчас он может лежать, зарывшись в грунт,
или,  какими-то немыслимыми метаморфозами принять облик кабана,  дерева,
или камня...  А может быть,  он несется сейчас вдоль дороги со скоростью
трехсот километров в  час.  Что мы знаем о чужих,  тем более --  о таких
редких, как Счетчик?
   Меня ждет больница и  снятие с полетов.  На всякий случай.  Небольшая
пенсия, работа военруком в школе или инженером на заводе... или шофером.
Буду ездить, как Коля, с грузом финских йогуртов или польской тушенки, и
рассказывать новым приятелям байки о далеких мирах...
   -- Собрался, Петя? -- рука Данилова легла на плечо. Я вздрогнул.
   -- Д-да... почти.
   Под его добродушным взглядом я  подхватил куртку,  пакет с сувенирами
-- абсолютно законными, а никакой не контрабандой! По привычке подошел к
пульту  и  заглушил все  системы корабля.  Теперь им  займется аварийная
команда.
   -- Вряд ли эта птичка поднимется в небо... -- сухо сказал Данилов.
   Я сглотнул,  оглядывая маленькую кабину.  Что ни говори, а двенадцать
рейсов сделано... привык я...
   -- Не  переживай.  Хватит тебе на "Лапте" летать.  Я  помогу...  если
хочешь, пойдешь вторым пилотом на мой "Буран".
   Я так поразился, что даже не нашелся что ответить. Данилов предлагает
пойти в его экипаж! На самые интересные и выгодные рейсы!
   -- Идем...  --  полковник легонько пихнул меня к шлюзу.  --  Вертолет
ждет.
   Что-то еще я забыл...
   -- Сейчас,  --  я  оборвал  нитку,  на  которой болтался над  пультом
меховой мышонок. Сунул игрушку в карман, смущенно посмотрел на Данилова.
   Но он не стал смеяться.

   Когда  мы  взлетали,  по  дороге  уже  под®езжали три  крытых  тентом
грузовика  с  солдатами,  две  легковушки и  БТР.  Данилов  проводил  их
одобрительным взглядом.
   -- Какие  планы,  пилот?  --  заорал он,  перекрывая рокот винта.  --
Пресс-конференцию устроим?
   Я замотал головой. Еще чего не хватало -- врать на весь мир!
   -- Правильно, -- решил полковник. -- До завтра подождут...
   Мне  давно  говорили,   что  Данилов  --   не   только  лучший  пилот
"Трансаэро",  гордость российского космофлота. Слышал я и про то, что он
сотрудник службы безопасности,  и  про то,  что ему принадлежит изрядный
пакет акций компании.  Наверное,  так оно и  есть --  уж  очень легко он
принимал решения.
   -- Глотни!  --  Данилов протянул мне стеклянную фляжку.  -- Настоящий
"Арманьяк"... меня после той шоферской гадости до сих пор тошнит!
   Я послушно сделал глоток бренди.
   -- Водитель  был  пьян?  --  по-деловому  поинтересовался Данилов.  Я
поперхнулся, пожал плечами. -- Ладно, мы его обвинять не будем! Все-таки
он тебя спас!  --  полковник махнул рукой.  -- Заплатим за его колымагу,
мелочи жизни!
   Вертолет несся  над  дорогой,  потом  свернул,  выходя  к  Свободному
напрямую.  Я смотрел в коротко стриженный затылок пилота,  и думал,  как
мог бы быть счастлив сейчас.