Я почему-то вспомнил баню.
   Правда сама обстановка скорее напоминала ресторан. Сотня столиков, за
которыми сидели люди,  в большинстве своем -- Наставники. Некоторые ели,
некоторые просто беседовали за флягой вина или чашечкой дымящегося кофе.
Отдельные группы оживленно спорили.
   Здесь решаются судьбы Родины?
   Как зачарованный я шел за Пером.  Невольно задерживал взгляд на самых
живописных фигурах -- вытянувшемся на диванчике длинноносым, темнолицым,
узколобым,  с  могучими надбровьями человеке,  лениво  разговаривающим с
присевшим перед ним на корточки... Маленьким Другом! Инопланетянин то ли
успокаивал человека,  то ли соглашался с  его словами,  робко поглаживал
серой лапкой рукав его куртки, заглядывал в запавшие глаза. Кажется, ему
было не по себе в этом зале, он то и дело опускал мордочку в дыхательную
маску, болтающуюся на груди.
   А  вон Гибкий Друг --  свернувшийся узлом на  кресле,  выставивший на
стол  огрызок тела.  Покачивающаяся сизая  труба  напоминала обрубленную
шею. Хохочущий толстяк, сидящий рядом, то и дело поворачивался к Гибкому
Другу и что-то говорил...
   Нельзя так думать!  Неправильно испытывать к  Друзьям насмешливые или
неприязненные чувства!
   Мы  подошли к  столику,  за  которым сидели двое людей.  Широкоплечий
рослый мужчина с распущенными волосами и старая женщина,  с такой же как
у Катти прической-щетинкой.  Просто,  неярко одетые,  с доброжелательной
улыбкой поглядывающие на нас.
   -- Заслуженный врач  Родины  Ана,  Командор Дальней Разведки Биг,  --
представил их мой Наставник. -- А тебя они знают.
   -- Не помнишь меня, Никки? -- спросила женщина.
   Я покачал головой.
   -- Садись, мальчик, -- скомандовала она.
   Мы расположились за столиком вчетвером.  Биг,  не спрашивая,  налил и
протянул мне бокал вина из фляги.
   -- Выпей, Никки. _Расслабься-бди_. Досталось же тебе...
   -- Он хорошо восстанавливается,  --  наливая вина себе сказал Пер. --
Ребята молодцы, помогают парню.
   -- Я знаком с докладом корабля,  и прослушал твой рассказ Наставнику,
-- сказал Биг. -- Твой полет -- самое важное событие со дня Ухода.
   -- Ухода? -- переспросил я.
   Биг недоуменно посмотрел на Наставника.
   -- Я пока не занимался с Никки, -- невозмутимо сказал Пер. -- Вначале
надо принять общее решение о его судьбе.
   -- Да,  конечно,  --  вздохнул Биг.  --  Никки,  скажи,  кем ты  себя
чувствуешь?
   -- Никки   Римером,   пилотом   Дальней   Разведки,   Прогрессором  и
Регрессором.
   Они продолжали чего-то ждать.
   -- Вот только сейчас я не гожусь для этой работы,  --  добавил я.  --
Все исчезло. Все потеряно. Наверное, я просто Никки Ример, которому надо
искать свою судьбу.
   -- Молодец, Никки, -- Биг вздохнул, покосился на женщину.
   -- Контроль проведен вполне корректно, я полностью поддерживаю выводы
Института Чужих Форм Жизни,  --  сухо произнесла Ана.  --  Я  не  считаю
необходимым санаторный  режим  или  социальное ограничение прав.  Однако
возвращение к прежним профессиям...
   Она с сомнением покачала головой.
   -- Как я понимаю, все же остаются сомнения в моей личности, -- сказал
я. Биг и Ана удивленно подняли головы. -- Учитывая этот фактор, для меня
работа в космосе -- нежелательна.
   -- Мой лучший ученик, -- гордо сказал Пер. -- Никки...
   Он потрепал меня по голове.
   -- Значит,   два   вопроса?   --   резюмировал  Биг.   --   Статус  и
профессиональные рекомендации?
   -- Очевидно, -- согласился Наставник.
   -- Твои предложения?
   -- Полные права. Новая профессия, исключающая доступ в космос.
   -- Например?
   Пер заколебался.
   -- Я    рискну   предложить...    у    Никки    потрясающее   чувство
ответственности.   Собранность,   целеустремленность,   терпение.  Очень
высокий уровень эмпатии.
   -- Профессия Наставника? -- удивленно воскликнула Ана.
   Биг потер переносицу.
   -- Какое-то  время  Никки  поработает  со  мной.   В  обычном  режиме
помощника.  Далее,  если  все  пойдет  хорошо,  он  получит  собственную
группу...
   Ана искоса смотрела на  меня.  Кажется,  ей  не  очень-то понравилось
предложение Пера. Но она промолчала.
   -- Я  помню  предложения медицинской группы  Совета,  --  невозмутимо
продолжил  Пер.   --  Вахтовая  работа  на  энергостанциях,  в  сельском
хозяйстве, санаторный режим...
   -- Это было лишь одно из предложений! -- хмуро ответила Ана.
   -- Понимаю.  И все же думаю, что Никки желательно работать в контакте
с людьми. Там, где он может проявить свои лучшие качества.
   Кажется, против этого довода никто возразить не мог.
   -- Я ручаюсь за него, -- добавил Пер.
   Ана махнула рукой.
   -- Хорошо.  Медицинская  группа  поддерживает.  Но  под  вашу  личную
ответственность, Наставник.
   -- Разумеется.
   Наступила тишина.  Биг,  Ана,  Пер смотрели на меня.  Это что -- все?
Решение Мирового Совета принято?
   -- Спасибо, -- сказал я. -- Я оправдаю доверие Наставника и Совета.
   -- Ни  у  кого нет  возражений?  --  громко спросил Пер.  И  я  вдруг
заметил,  что во  всем зале совета царит полная тишина.  Все смотрели на
наш столик. И, вероятно, слышали всю беседу!
   -- Только под вашу ответственность, Пер...
   Голос раздался совсем рядом.  Но  говорил тот узколобый человек,  что
беседовал с Маленьким Другом, лежа на диване.
   -- Разумеется, -- так же как Ане, ответил Наставник.
   -- Решение принято,  -- Биг кивнул мне. -- Ник, если Дальней Разведке
потребуются твои консультации, мы обратимся за помощью.
   -- Да, -- прошептал я. -- Конечно.
   -- Удачи, -- пожелал Биг.
   Пальцы Наставника легли на мое плечо.
   -- Никки, идем. Не стоит задерживать Совет.
   Я встал, кивнул Ане. Старая женщина была явно недовольна решением, но
все же улыбнулась мне. Словно по обязанности.
   Все?
   Все!
   На  меня уже никто не  смотрел.  Нет,  любитель полежать на диванчике
провожал меня задумчивым взглядом. И Биг добродушно помахал рукой вслед.
   -- Вопрос экологической службы Западных пустынь...  -- разнеслось над
залом.  -- Запуск кварковых реакторов, осуществленный в рамках программы
Ухода, нанес серьезный ущерб реликтовым...
   Голубое сияние погасило звук.
   Я  посмотрел на  Наставника.  Его лицо было очень серьезным.  На  лбу
выступили капельки пота.
   -- Могли быть куда более неприятные решения? -- спросил я.
   Собственный голос казался чужим.  Искаженным и тихим. Помимо голубого
света здесь действовало какое-то поле.
   -- Да.
   Мы переместились. Обратно в седьмой зал -- я увидел ожидающих друзей.
   -- Ты рискуешь, Пер?
   Наставник  повернул  голову.   Рывком,   словно  разрабатывая  ржавые
шарниры.
   -- Надеюсь, что нет.
   -- Что могло стать худшим вариантом?
   -- Нельзя долго находиться в транспортной зоне, -- сухо сказал Пер.
   -- И все-таки?
   -- Санаторий, -- Наставник потащил меня за собой, и я подчинился.

   При других обстоятельствах я  побродил бы  по  залам Мирового Совета.
Роспись потолков, несмотря ни на что, была очень любопытной. Да и просто
понаблюдать за посетителями казалось достойным занятием.
   Но  сейчас  на  меня  слишком  давило  недавнее  пребывание  в   зале
заседаний. Мы встали на свободную платформу, Катти задала курс к выходу.
   -- Ты  чем-то смущен,  Никки?  --  спросил Пер.  Не стоило удивляться
проницательности Наставника, а возражать -- тем более.
   -- Немного. Двумя вещами.
   -- Я попробую развеять твои сомнения.
   -- Никто не спросил моего мнения,  Наставник. Совет решал, чем я буду
заниматься остаток жизни, но никто не поинтересовался моим мнением.
   -- Понятно, -- Пер глянул на Катти, та понимающе кивнула. -- Что еще?
   -- Не представляю, каким образом две сотни людей могут контролировать
судьбы  человечества.  Тем  более  в  такой  обстановке...  бесконечного
чаепития.
   -- Два вопроса, как правило, содержат взаимный ответ, мальчик.
   Я пожал плечами.
   -- Никки,  Мировой Совет  принял решение,  опираясь на  мнение хорошо
знающих тебя людей.  Ана,  Биг,  я  --  мы достаточно ясно представляем,
какая профессия,  какая судьба позволит тебе жить полноценно.  Случайный
выбор жизненного пути был изжит еще в Крепостную эру, после формирования
институтов Наставничества.  Сейчас  наша  цивилизация состоит из  людей,
занимающих свое место.  Понимаешь? Мировой Совет не вмешивается в мелкие
проблемы,  поскольку это не  нужно.  Они разрешаются на уровне отдельной
личности,  на  уровне Наставника и  подопечного.  Вот  почему обстановка
заседаний Совета не требует ложной торжественности и  сосредоточенности.
Какая разница,  как люди будут преодолевать информационный поток -- сидя
перед терминалами, или попивая кофе?
   Я молчал. Да, он был прав.
   Но почему я не верю в правду?
   -- Никки,  твое сознание испытало психическую регрессию,  --  сказала
Катти.  --  Бегство  в  детство.  Ты  спрятался  от  мира,  вернувшись к
эмоциональным реакциям подростка.  Все  мы  в  детстве  испытывали такие
сомнения.  "Почему Наставник советует мне быть врачом, если я хочу стать
модельером?  Почему Мировой Совет не начинает полномасштабных операций с
Дальними Друзьями,  ведь это  так интересно!"  Нам пришлось повзрослеть,
понять законы развития общества,  усвоить уроки истории.  И все стало на
свои места.
   Молчаливый Ган кашлянул и неуверенно добавил:
   -- Тебе придется взрослеть,  Никки. Наверное, это легче будет сделать
рядом с Наставником.
   Все.  Мои  друзья  решили за  меня.  Согласились с  Мировым Советом и
Пером.  Безоговорочно поддержали их.  Мелкие проблемы решаются на уровне
Наставника и подопечного, а мое мнение -- это мелочь.
   Нет,  я  ничего не  имел против профессии Наставника!  Как  и  против
профессии  диспетчера энергостанции или  оператора  сельскохозяйственных
машин.  Я  не знал их минусов.  А в профессии Наставника,  скорее,  были
сплошные плюсы.
   Но   дурацкая   психическая  регрессия   заставляла   меня   мысленно
протестовать.  Словно всю жизнь мне навязывали какие-то роли,  и  я  был
вынужден подчиняться, а сейчас, снова, все повторяется...
   Платформа остановилась у дверей первого зала.  Мы пошли к выходу. Пер
поглядывал на  меня,  в  отличии от ребят,  полностью довольных принятым
решением, он чувствовал напряжение.
   -- А  не махнуть ли нам в  Матушкин Свет всем вместе?  --  неожиданно
спросил он. -- Я поговорю, вас заменят на работе.
   -- Наставник, это здорово! -- воскликнула Катти.
   -- Никки будет очень полезно ваше общество,  --  продолжал рассуждать
Пер.  --  Вы  с  Тагом уже неплохо ему помогли.  Если еще и  Упрямец Ган
подключится...
   Ган смущенно улыбнулся.
   -- Решено, -- бодро сказал Пер. -- А, Никки?
   Не  надо давать лекарство насильно,  Наставник...  Я  не сказал этого
вслух, конечно же. Но он почувствовал.
   -- Хочешь, побродим в парке, Ник? Или сразу отправимся в интернат?
   Не  надо сластить пилюли,  Наставник.  Это не  та  свобода выбора,  о
которой я мечтаю.
   -- Здесь  слишком  сумрачно,   Наставник,  --  ответил  я.  --  Лучше
отправимся в Матушкин Свет.

   Кабины как транспорт --  это очень удобно.  Даже странно,  что в моей
душе  не  осталось никаких приятных ассоциаций связанных с  ними.  Может
быть, нечасто доводилось пользоваться?
   -- Вторая кабина интерната Матушкин Свет,  --  сказала мне Катти.  --
Давай. Учись.
   Мне   предоставили  право  первому  пройти  сквозь  пространство.   Я
оглянулся на Пера, тот закивал.
   Ну ладно.
   Я  коснулся терминала,  уже  привычно ощущая вязкую массу коллоидного
активатора.   А  если  отправиться  в  другую  кабину?   Куда-нибудь  на
побережье, к морю? Вот удивятся мои друзья, не найдя...
   _Уточните пункт назначения._
   -- Вторая кабина интерната Матушкин Свет, -- пробормотал я. Испуг был
внезапным,  и  очень обидным.  Нет,  не  гожусь я  на  роль  возмутителя
спокойствия.
   _Входите._
   Синяя  вспышка под  ногами.  За  мутными стенами цилиндра,  казалось,
ничего и не изменилось.
   _Выходите._
   За дверью тоже был парк. Но совсем другой. Вокруг статуи Наставника в
Служении  все  казалось  слишком  правильным,  аккуратным,  выровненным,
окультуренным. Прямые дорожки, невысокие, стриженные деревья. А здесь --
настоящая чаща.  Много  реликтовых елей,  с  синеватыми иголками в  руку
длинной.  Заросли  можжевельника.  Одна-единственная,  посыпанная песком
тропинка,  уходящая  в  лес.  Воздух  --  густой  от  смолистого  запаха
деревьев, живой.
   Мне вдруг стало легко.
   Я  отошел от  кабины,  огляделся.  Вдали,  там,  куда  вела тропинка,
проглядывали светлые стены зданий. Тишина, лишь легкий стрекот в кустах.
То  ли насекомое,  то ли птица --  подсознание ничего не подсказало.  Из
кабины пока никто не появлялся,  может быть возникла заминка, может быть
-- мне разрешили побыть одному.
   -- Здравствуйте.
   Я   оглянулся   --   из   кустов   проглядывала   детская   мордашка.
Перепачканная, и любопытная.
   -- Привет, -- сказал я. -- Выбирайся.
   -- А вы один прибыли?
   -- Нет, с друзьями и Наставником.
   Мальчик покосился на кабину. Решил:
   -- Тогда я побегу.
   Пожав плечами я сказал:
   -- Ну, беги.
   Но мальчишка медлил.
   -- Я  занятия пропускаю!  --  выпалил он наконец,  явно в восторге от
собственной смелости.
   -- Молодец, -- искренне похвалил я.
   Кажется,  он растерялся.  Помедлил,  потом кусты зашуршали,  и  между
деревьями мелькнула маленькая, улепетывающая фигурка.
   Да, великолепный из меня Наставник. Как из песка посох...
   Ну куда же я могу деть свои примитивные, ненормальные реакции?
   Сквозь  пластик кабины пробился свет.  Дверь  открылась,  вышел  Пер.
Пристально посмотрел на меня:
   -- Ты один здесь?
   -- Да,  --  не  колеблясь солгал я.  Так  беззаботно,  что Наставник,
похоже, поверил.
   -- Узнаешь что-нибудь, Никки? Сердце отзывается?
   -- Нет. Но мне здесь нравится.
   -- И то хорошо, -- вздохнул Пер. Подошел ко мне. Походка у него и так
была бодрая,  молодая, а сейчас -- вообще стала пружинистой, энергичной,
словно сосновый воздух влил в него силы. -- Тебе не могло не понравится,
Никки.
   Из кабины вышла Катти,  потом Таг,  потом Ган.  На их лицах появлялся
такой восторг, что мне стало завидно.
   -- Я год здесь не была,  --  воскликнула Катти.  --  Ребята,  все как
раньше! Даже у стрекотунчика гнездо на прежнем месте!
   Покосившись  на  кусты  я   попытался  разглядеть  гнездо  неведомого
стрекотунчика, но так ничего и не высмотрел.
   -- Сейчас  хорошее  время,   --   сказал  Пер.   --  У  маленьких  --
послеобеденный отдых.  У  старших --  занятия или  _подготовка-к-труду_.
Никого не побеспокоим.
   Мы пошли по тропинке.  Я замечал, что все поглядывают на меня, словно
ждут,  что свершится чудо,  и я воскликну "Помню! Вот дерево, на которое
мы лазили в детстве! Вот куст, о который исцарапался Ган!"
   Можно,  в  общем-то,  что-то подобное сказать.  Наверняка окрестности
кабины служили местом детских игр, пряток, здесь сооружали тайные домики
и  прятали секретные записки.  Мальчик,  карауливший у  кабины случайных
гостей,  был тому отличным доказательством.  Но  мне не  хотелось лгать,
даже ради удовольствия друзей.
   Они и сами скажут все, что я мог бы придумать.
   -- Никки,  ты помнишь, мы тут играли в Регрессоров! -- сказал Таг. --
Ты прятался в  засаде,  и  сбил арбалетной стрелой берет с  Гана!  Катти
потом за тобой полдня гонялась по парку!
   -- И догнала? -- заинтересовался я.
   Таг вздохнул.
   -- Вроде бы, да... Катти, ты ведь его догнала?
   -- И едва не утопила в озере, -- мрачно сказала Катти. -- Что на тебя
тогда нашло, Ник, ты же всегда в играх был осторожным!
   -- У Никки от природы склонность к импульсивным поступкам, -- обронил
Наставник через плечо. -- Я долго учился гасить эти порывы.
   Они еще о чем-то болтали. Вспоминали какие-то игры, состязания, обиды
и   примирения,   происходившие  вот   тут...   вон  там...   поодаль...
поблизости...
   Но мне эти воспоминания не давали ничего, кроме грусти.
   Детство и юность --  украдены. Настоящее -- сплошные загадки. Будущее
-- в тумане.
   Я  так  стремился на  Родину!  Я  надеялся,  что  она вернет мне меня
самого.  Но чудес не бывает. И этот мир, такой добрый и благоустроенный,
такой теплый и радостный -- чужой для меня.
   Чужой навсегда.
   Деревья расступились, мы вышли к зданиям интерната.
   Первым моим впечатлением был покой. Здания -- очень старые, сложенные
из шершавого камня,  когда-то,  наверное, белого, а сейчас потемневшего.
Стены  оплетены  вьюнками,  сквозь  зеленые  стебли,  усыпанные  мелкими
оранжевыми цветами, проглядывают желтые, высохшие. Рядом с окнами, почти
все  из  которых открыты нараспашку,  стебли  вьюнков казались какими-то
подерганными, с ободранными листьями и цветами. Понятненько...
   -- Я любил выбираться ночью из интерната через окно? -- спросил я, ни
к кому конкретно не обращаясь.
   Ган и Таг смущенно переглянулись.
   -- Мы все это любили, -- признался Ган. -- Ты вспоминаешь?
   -- Сомневаюсь, -- сказал я.
   Вдоль стен  были  разбиты клумбы.  На  них  как  раз  возилась стайка
малышей в трусиках и маечках.  Выдергивали сорную траву,  поливали цветы
из  маленьких леек.  Увидев нас они прервали свою _подготовку-к-труду_ и
загалдели. В первую очередь их восторг относился к Наставнику Перу, но и
нам досталась своя порция "здравствуйте!" и "вы надолго приехали?"
   Пера мгновенно облепил десяток детей.  Он  стоял,  гладя растрепанные
головки, серьезно отвечая на какие-то вопросы, сам расспрашивая малышей.
Это было очень трогательно. Только какой-то маленькой девочке не хватило
места рядом с Наставником,  и она крутилась вокруг, стараясь попасть под
касание ласковых рук Пера.  Потом,  сообразив,  что к  Наставнику ей  не
пробиться, остановилась и обиженно, насуплено, посмотрела на нас.
   Я,  в общем-то,  никакого значения своему поступку не придал.  Просто
улыбнулся малышке и погладил по голове.
   Какое-то  мгновение  девочка  недоуменно  смотрела  на  меня.   Потом
прижалась к ноге, словно требуя новой ласки.
   От Пера стали отлипать малыши и пробиваться ко мне.
   Мы с Наставником молча смотрели друг на друга.
   -- Это будущий Наставник Ник, -- громко сказал Пер. -- А теперь -- за
_подготовку-к-труду_!  Вы  же  хотите,  чтобы ваши  Наставники гордились
вами?
   Мимо неохотно расходящихся детей мы прошли к входу в здание.
   -- Ты  станешь  хорошим  Наставником,  --  тихо  сказал  Пер.  --  Не
сомневаюсь,  через  десять-двадцать лет  ты  будешь  в  Мировом  Совете.
Только... не спеши.
   -- Я не спешу.
   -- Ты очень эмоционален,  Никки.  Ты молод и  энергичен.  Но тебе еще
предстоит учиться.
   -- Я знаю.
   В  интернате были обычные двери,  а  не  тепловые завесы.  Все  здесь
дышало стариной.  Толстые ковры на полу,  картины на стенах --  не такие
эпические,  как в  залах Совета,  а  обычные красивые пейзажи.  Потертые
кресла в вестибюле.  Неизменные экраны с терминалами. В закутке у входа,
под  старинным,  надраенным медным колоколом,  стоял  маленький мальчик.
Наверное,  это был какой-то  ритуальный пост,  он даже не шелохнулся при
нашем появлении,  лишь  едва  заметно скосил глаза,  стараясь разглядеть
гостей.
   -- Привет... Лотти, -- с едва уловимой заминкой сказал ему Наставник.
Мальчик заулыбался.
   -- Здравствуйте, Наставник!
   -- А с гостями кто будет здороваться? -- укоризненно спросил Пер.
   -- Здравствуйте! -- воскликнул мальчик.
   Мной   все   сильнее  и   сильнее  овладевало  ощущение  нереальности
происходящего.
   Это -- не мой дом!
   Я не мог расти здесь!
   Под дозированной лаской Наставников,  выдергивая сорняки на  грядках,
выбираясь по ночам из окон в коротких поисках свободы... это не я! Не я!
   Мы поднимались по широкой лестнице, где золотистые прутья прижимали к
ступеням протертую дорожку, здоровались с детьми, моющими окна и полы на
этажах.
   Гигиена. Я понимаю.
   -- Вон  дверь  нашей комнаты,  Никки!  --  воскликнул Таг.  Мне  даже
п