привезенных  мною  картин,  были  упакованы  в
прозрачную пленку и принайтованы к стенам.  На каждой упаковке аккуратно
выведена  масса  и  обозначен центр  тяжести.  Сверяясь  со  стандартной
таблицей я прикинул балансировку челнока.
   Великолепно. Никаких проблем. Наверное, педантичные хиксоиды, которые
лишь  в  искусстве ценят индивидуальность,  привлекли для  укладки груза
Счетчика.
   Я  запер грузовой отсек,  запустил откачку воздуха и  прошел в рубку.
Подковка  пульта  тлела  желтыми  дежурными огнями.  Активировав главный
компьютер я включил связь и общее тестирование систем.  Уселся в кресло,
застегнул ремни.
   Справа от меня тоже полагалось стоять креслу,  для второго пилота. На
самом деле  там  стоял джампер,  алюминиевый цилиндр метровой высоты.  Я
похлопал его по прохладному боку.
   Глупо относиться к  двумстам килограммам проводов и микросхем,  как к
живому существу. Скорее уж можно здороваться с компьютером. Но у каждого
свои причуды.
   -- Контрольный  Центр  --   борту  тридцать  шесть  --  восемнадцать,
"Трансаэро", -- донеслось из громкоговорителя. -- Готовы?
   -- Борт тридцать шесть --  восемнадцать -- Контрольному Центру. Почти
готов.
   -- Стартовая башня дает десятиминутный отсчет. Время принятия решения
-- плюс три минуты.
   -- Вас поняли. Ждем подтверждения.
   Я смотрел,  как машина заканчивает тестировать свои собственные цепи,
программы,  резервный компьютер, системы челнока. Через две минуты сорок
секунд включил связь и доложил:
   -- Борт тридцать шесть --  восемнадцать -- Контрольному Центру Хикси.
К взлету готов.
   -- Удачи, пилот.
   Как там говорил Гагарин? "Поехали"...
   На экране дисплея недоуменно замигал силуэт челнока, обозначающий его
положение в пространстве.  Шаттл утратил равновесие.  Шаттл покачивался,
задирая нос в белое небо.
   Меня запускали.
   Ни  малейшей перегрузки.  Все  те  же  "ноль  восемь же",  что  и  на
поверхности  Хикси.   Изолированная  гравитационная  флюктуация  с  моей
птичкой внутри рвалась в космос.
   Это  не  походило на  старт.  Скорее  планета проваливалась,  убегала
из-под  челнока  вниз,  утрачивала  плоскость,  разворачивалась  в  шар.
Послышался голос диспетчера:
   -- Борт тридцать шесть -- восемнадцать. Ты уже летишь.
   -- Вижу.
   -- Долгого джампа!
   -- Спасибо, Хикси.
   Легкая пелена вокруг шаттла --  облака на Хикси все-таки были, просто
их  не  увидишь с  поверхности.  Снова чистое небо,  но  уже голубеющее,
пародирующее земное.  Нос  челнока качнулся,  наклоняясь,  меня  погнали
навстречу вращению планеты,  выводя на орбиту.  Стартовая башня способна
контролировать челнок  на  расстоянии  прямой  видимости.  Этого  вполне
хватает для набора первой космической скорости.
   -- Борт  тридцать  шесть  --  восемнадцать.  Контроль  космопорта дал
информацию о твоем коридоре...
   Диспетчер запнулся.
   -- Что такое, Хикси?
   -- На глиссаде крейсер Алари!
   -- Вы что, сдурели? -- завопил я, косясь на экран радара.
   -- Это не мы, "Трансаэро". Ты должен понимать.
   Диспетчер тоже был  вне себя.  Вот только эмоции контролировал лучше.
Его можно понять... он внизу, на поверхности Хикси.
   -- Курсы пересекаются?
   Паниковать времени не оставалось.
   -- Возможно...
   -- Время?
   -- Плюс двести секунд к выходу на орбиту. "Трансаэро", мы уже заявили
официальный протест...
   Я  вдавил клавишу,  отрубая громкоговоритель.  Компания потом  решит,
подавать ли на полетный контроль Хикси в межрасовый трибунал. А мне надо
спастись.
   Джампер-пульт прикрывала прозрачная пластиковая крышка.  Я откинул ее
и дал мощность на генератор.
   Сволочи...  сволочи,  их даже обвинить не в  чем.  Время подготовки к
джампу --  две  минуты.  С  точки  зрения чужих  у  меня  вполне хватает
времени, чтобы разминуться с крейсером.
   "Экстренный джамп...  Точка  отправления --  Хикси.  Точка  выхода --
Земля.  Автоопределение промежуточного пункта. Допуск..." На мгновение я
запнулся,  прикидывая,  какую границу допуска могу себе позволить. "Ноль
целых, три сотых процента... Ввод."
   Либо я  уложусь в  три сотых,  либо мне предстоит веселая космическая
чехарда.
   Взлетная  башня  все  еще  вела  меня,  добавляла  последние проценты
орбитальной скорости.  Хикси стлалась желто-белым холмом. Вокруг -- лишь
чернота и звезды.
   Кресло ушло из-под меня, "индикатор гравитации" -- привязанный леской
мышонок из  пушистого синтетического меха  --  поплыл в  воздухе.  Башня
отключилась,  и  невесомость приняла  челнок  в  самые  ласковые в  мире
об®ятия.  Все.  Я в свободном полете.  А самое главное -- вне атмосферы.
Теперь  можно  включать  джампер,   не  беспокоясь,  что  часть  планеты
отправится в путешествие вместе с челноком. Я снова посмотрел на радар.
   Крошечная точка на самом краю экрана. Большой крейсер. Очень большой.
Любят маленькие шкодники Алари исполинские корабли...
   -- Давай,  давай,  --  прошептал я  компьютеру.  Надпись "работаю" на
дисплее  особой  уверенности  не  придавала.  Порой  расчет  занимал  до
получаса.
   Точка наплывала.  Прикинув направление я вывернул голову, вглядываясь
вперед  по  направлению  полета.   И  увидел  далекий  блеск  над  дугой
горизонта.
   Вряд ли  мой челнок идет так неудачно,  чтобы попасть крейсеру "лоб в
лоб".  Но  это и  не  требуется.  На дистанции до восьми километров меня
сметет  энергетический щит  крейсера.  Или  я  просто  попаду в  область
искривленного  пространства,   остающуюся  в   кильватере  крейсеров  до
четверти часа. Шаттл развалится, как гнилая лодка от удара цунами.
   -- Давай, сволочь! -- крикнул я джамперу. И он как будто услышал.
   "Расчет закончен".
   Я не стал смотреть на диаграммы курса. Не отрывая взгляд от крейсера,
уже превратившегося в видимый невооруженным глазом диск, нащупал клавишу
пуска,   сдвинул  фиксатор.  Джампер  тихо  загудел,  переходя  в  режим
готовности.
   Крейсер Алари  был  прекрасен.  Диск  диаметром метров  в  восемьсот,
усыпанный башенками непонятного назначения.  То ли оружейные гнезда,  то
ли жилые отсеки --  кто из людей может похвастаться тем,  что побывал на
крейсере Алари?  В  толщину диск  был  метров пятьдесят,  если  меня  не
подводила память,  и  у основания размещались три решетки гравитационных
двигателей.  Сейчас  они  должны  мерцать  сиреневым светом  --  метрика
пространства рвется, не выдерживая гигават энергии, истекающих в космос.
Не дай Бог увидеть этот свет.
   Алари не слыли самой воинственной расой.  Но крейсера их были хороши.
Я  вспомнил документальный фильм,  который нам крутили на курсах --  два
крейсера Алари,  разносящие в  пыль _планету_.  Этот грациозный танец на
орбитах, тонкие лучи, полосующие поверхность -- мутно-оранжевые огненные
валы катились по континентам. Потом -- разворот к планете двигателями --
и  сиреневое пламя на весь экран.  И  пыль,  рои астероидов,  в  которые
превратилась планета.  Скалы,  сгорающие на силовых щитах крейсеров. Ад,
сотворенный за пару минут.
   Мы даже не знаем,  что это была за планета.  С  населением,  или без.
Алари предоставили нам запись -- просто так, для информации.
   Мы приняли ее к сведению.
   Видят ли они меня --  Алари? Наверняка. Я посмотрел на танцующего над
пультом мышонка.  Почти  копия  Алари,  только поменьше.  Как  насмешлив
космос  --   мы  стали  бояться  мышей.  Двадцатикилограммовых  пушистых
грызунов, чьи крейсера разносят планеты.
   Что  они  думают,  глядя  на  человеческую  скорлупку  с  жидкостными
реактивными двигателями,  идущую встречным курсом?  Ждут фейерверка? Они
не собираются маневрировать, они ползли к Хикси несколько месяцев, ломая
пространство и теперь мечтают оказаться на твердой поверхности.
   -- Счастливо оставаться,  мышки,  --  сказал  я,  нажимая на  клавишу
джампа.
   Джампер  тонко  взвизгнул,  когда  конденсаторы выплеснули запасенную
энергию на антенну. Кажется, я успел увидел _ничто_.
   Пространство вокруг  корабля  раскрылось,  пропуская  челнок  в  свою
изнанку.
   Джамп.
   Да, мы самые отсталые в этом мире. Самые дикие.
   Но самые быстрые корабли -- наши.
   Джамп. Двенадцать с хвостиком световых лет, неизменная дистанция, она
всегда одна и та же,  не зависит ни от конструкции джампера, ни от массы
корабля. Это что-то, заложенное в саму природу пространства, неизменное,
как гравитационная постоянная или число "пи".  Потому я  и  прыгаю не  к
Земле --  она ближе к  Сириусу.  Мой шаттл ушел в сторону,  в ту область
космоса, откуда дистанции до Земли составит "двенадцать с хвостиком"...
   Джамп.
   Ни времени,  ни ощущений.  Только радость.  Эйфория в чистейшем виде.
Сверкающая тьма,  полная безопасности и покоя. Секс, наркотики, алкоголь
-- все это ничего не стоит по сравнению с джампом. Ничего...
   Как жалко, что мне нечем стонать от счастья.
   В  джампе нет  времени.  Мы  проходим вне привычного пространства,  и
никакие хронометры не в  силах зафиксировать тот отрезок времени,  когда
корабль  преодолевает "двенадцать  с  хвостиком".  Суб®ективно --  джамп
бесконечен.
   Сладостная вечность...
   Вот что гонит нас в космос,  вновь и вновь. Не деньги и ордена, щедро
раздаваемые компаниями и правительствами. Не экзотика чужих миров -- нет
ее, по сути, никто не выпускает нас за пределы космопортов.
   Сладостная вечность джампа. Эйфория, с которой ничто не сравнится.
   Ничто сменилось темнотой,  наслаждение --  болью.  Нет,  не  болью --
джамп  не  оставляет никаких  вредных  последствий.  Но  по  сравнению с
ушедшей эйфорией любое состояние -- боль.
   Я  лежал в  кресле,  прижатый ремнями к мягким подушкам.  Невесомость
казалась перегрузкой.  Одежда свинцовыми пластинами давила на кожу. Веки
были шершавыми как наждак, резавшими глаза при каждом движении.
   Ничего, ничего, будет еще один джамп...
   Застонав я  открыл глаза.  В челноке царила полная тьма.  Лишь сквозь
лобовые стекла сияли звезды. Здесь они ослепительны и колки как иглы. Но
света не прибавляют.
   Джампер тихо потрескивал,  остывая.  А еще звенело в ушах --  тонкий,
скулящий звон.  И  больше ни  одного звука.  Челнок был  полностью лишен
энергии,  как  всегда после  джампа.  Расстегнув подрагивающими пальцами
карман  я  достал  трубочку  фонарика,   переломил  --  жидкость  внутри
забурлила,  разгораясь холодным синим сиянием.  Блеснули потухшие экраны
пультов, бронированные стекла.
   -- К-круто, -- сказал я самому себе. -- А, Петя? Круто?
   В ушах все еще звенело. Я отстегнул ремни, повис над креслом, держась
за  подлокотники,  не  отрывая взгляда от парящего над пультом фонарика.
Прошла минута,  вторая, потом на пульте начали робко вспыхивать огоньки.
Аккумуляторы потихоньку отходили от  джамп-шока.  Вот заработала система
аварийной вентиляции, построенная на простейших электрических цепях. Для
работы ей  нужно только напряжение.  Потом ожил компьютер,  мигнул парой
строчек и недоуменно затих.  Информации на дисках не было. Все носители,
которые в  момент джампа находятся под  напряжением,  стираются начисто.
Маленькое неудобство для пилотов -- и огромная удача для человечества.
   Из  контейнера под  правым  подлокотником кресла  я  достал первый из
сиди-дисков, вставил в прорезь пульта. Начнем с азов... Диск завращался,
компьютер жадно глотал операционную систему, программы жизнеобеспечения,
тестовые программы.  Пора оживать,  дружок...  Я оттолкнулся, перемахнул
через кресло,  поймав в  движении фонарик.  Полагается осмотреть челнок.
Впрочем,  мне куда больше хотелось поглазеть в иллюминаторы.  Побыстрее,
пока  не  включилось освещение,  пока  не  компьютер не  оживил основные
системы челнока, и робкий шелест вентиляции не сменился привычным гулом.
   А звон в ушах все не проходил...
   Я повис перед иллюминатором правого борта,  вглядываясь в космос. Вот
он,  Сириус,  одна из  обителей хиксоидов.  Яркая белая звезда.  А  если
вывернуть голову до  отказа,  то  видна  почти  прикрытая носом  челнока
маленькая желтая звездочка -- Солнце.
   Компьютер тихо пискнул, закончив считывать первый диск. Я оттолкнулся
от стены, подплыл к пульту, сменил сидишник, посмотрел на дисплей. Все в
порядке,  главные цепи уже запущены,  идет проверка систем.  Откуда же у
меня странное ощущение неправильности? Откуда тревога? Что "не так"?
   Включилось освещение,  маленькая кабина наполнилась светом.  Забавно,
наверное, выглядит шаттл со стороны -- сияющая песчинка среди бескрайней
пустоты.  При желании можно натянуть скафандр,  выйти наружу -- например
под предлогом осмотра груза,  и  сделать пару фотографий.  Но у  меня не
настолько крепкие нервы, чтобы болтаться вне кабины, наедине со звездами
и пустотой.
   И без того не по себе. В чем же дело?
   Я покрутил головой,  проглядывая экраны оживающих пультов,  аварийные
датчики,  пытаясь  сквозь  плывущий в  ушах  скулеж  поймать  хоть  один
тревожный сигнал.
   Черт!
   Не  в  ушах у  меня звенит!  Звук шел из  шкафчика с  инструментами и
продуктами!
   Вот это влип!
   Я   расстегнул  кобуру,   достал   пистолет.   Передернул  затвор  --
конденсатор из обоймы скользнул в  казенник.  Что ни говори,  а лазерные
"Кнуты" российских авиакомпаний имеют одно  огромное преимущество --  из
них  можно стрелять в  кабине челнока.  Луч слишком слаб,  чтобы прожечь
корпус.  Это оружие --  тоже ровесник "Спирали", его разработали еще для
лунной программы.
   Мы так и не слетали на Луну.
   Мы стали летать к звездам.  К неприветливым искрам в небе --  которые
не принадлежат нам.
   И никогда не будут принадлежать.
   Главное было --  не  сомневаться.  Минутное размышление --  и  мне не
хватит отваги открыть шкаф.  Обезумевший хиксоид...  нет, хиксоид в этот
шкафчик не  влезет...  да  кто  угодно,  пусть  даже  мышонок-алари  без
бронекостюма --  в  любом случае,  утратившее разум существо --  опасный
враг.
   Оттолкнувшись  ногами  от  пульта  я  подлетел  к  шкафчику,  сдвинул
предохранитель --  на  пистолете зажегся зеленый огонек --  и  распахнул
дверцу.
   На  нижней  полке,   среди  прижатых  резинками  пакетов  с  одеждой,
подергивался и тихо, звеняще выл, чешуйчатый серый шар.
   Счетчик!
   Я чуть отплыл от шкафчика, не отрывая взгляд от скулящего существа.
   Ой-ей-ей...
   Какого лешего ты сюда забрался, рептилоид? Для тебя не было проблемой
вскрыть  кодовые  замки.  Что  такое  миллион  комбинаций для  существа,
обгоняющего в  скорости  мышления любой  земной  компьютер и  способного
напрямую  подключаться  к  электронным  цепям...  Но  зачем  ты  ринулся
навстречу безумию?
   Лишь для нас, людей, джамп -- сладостная вечность.
   Ни   один   чужой   не   способен  перенести  прыжок  сквозь  изнанку
пространства и остаться в здравом уме. Это открылось двадцать лет назад,
когда  истребители хиксоидов зажали  у  Сириуса  американский челнок,  и
состоялся тот самый долгожданный Контакт.
   Это и спасло человечество.
   Мы  заняли ту  странную нишу,  которая была свободна в  галактической
иерархии рас.  "Чайные клиперы" космоса...  Для  чужих путь от  звезды к
звезде --  месяцы.  Для нас --  часы или минуты. Не самая приятная роль,
работать извозчиком.
   Но, по крайней мере, она дает нам свободу.
   Рептилоид по-прежнему стонал и вздрагивал в своей эмбриональной позе.
Что с ним творится...  невозможно представить. Нечеловеческая психика, а
теперь еще и нечеловеческое сумасшествие.  Одно хорошо --  Счетчики одни
из самых слабых и беззащитных существ космоса.
   Я  протянул  руку,   коснулся  мягкой  как  бархат  чешуи.  Рептилоид
вздрогнул под рукой, сплющился, выдвинув маленькие лапки.
   -- Дурак ты, дурак... -- прошептал я.
   Счетчик мелко трясся,  разворачиваясь. Он походил на крупного варана,
или,  скорее,  на броненосца.  Теплокровный,  кажется -- яйцекладущий...
мало мы знаем о своих небесных соседях.
   -- Что  теперь  делать,   а?  --  спросил  я.  За  спиной  попискивал
компьютер,  требуя  очередной диск.  Ничего,  потерпит.  Жизненно важная
информация уже введена.
   Рептилоид,  наконец-то,  выпрямил  короткую  шею,  оттянул  от  брюха
маленькую  треугольную голову.  Мигнули,  поднимаясь,  серые  зрительные
перепонки.
   Глаза у Счетчика были нежно-голубые, раскосые.
   -- Тебе уже все равно,  -- сказал я, пытаясь отвести взгляд. -- А мне
теперь трибунал светит.  За  похищение чужого.  Кто поверит,  что ты сам
забрался в челнок?
   Узкий рот рептилоида открылся, обнажая ровные жевательные пластинки.
   -- Не-не-не... -- прошипел Счетчик.
   Меня пробила дрожь.  Я дернулся,  закувыркался, затормозил у потолка,
повис над шкафчиком, целясь в рептилоида.
   -- Не-уби-вай...  --  существо,  которое должно было  быть  безумным,
уцепилось  лапками  за  пакет  с  парадной  формой.   Затрещал  рвущийся
полиэтилен. -- Че-ло-век не уби-вай важ-но нам о-бо-им.
   Чего  стоят  эти   слова  рептилоиду  с   его  крошечными  легкими  и
неразвитыми  голосовыми  связками?   Они   всегда  общались  на   уровне
электронных импульсов,  Счетчики.  Живые  компьютеры космоса.  Такие  же
слуги, как мы.
   Просто -- более старые слуги.
   -- Про-шу че-ло-век...
   Для  него  эти  слова  --  крик.  Надрывный вопль в  совершенно чужой
коммуникационной системе.  Есть  ли  у  него слух --  чтобы услышать мой
ответ?
   И что я могу ответить?
   Как  на  вводной  лекции  в  астро-курсах  с  нами  беседовал  Джеймс
Макнамара,  капитан шаттла  "Эксплорер",  человек,  осуществивший первый
контакт...  Как он  рассказывал всем известное --  про обезумевших после
джампа хиксоидах и  впавших в  кому  алари...  а  потом добавил то,  что
никогда не говорится на публике.
   "Мы думали, что случившееся -- гибель человечества. Но оказалось, что
это  его спасение.  В  тот день,  когда чужие научатся переносить джамп,
независимости Земли наступит конец".
   Вот он, конец. Счетчик, не сошедший с ума после джампа.
   -- Я -- друг... -- прошипел рептилоид. -- Я -- друг, я -- друг...


        Глава 2.

   Самое сложное в  космосе --  это  вовсе не  летать.  Самое сложное --
ориентироваться.  Даже  на  околоземной орбите это  очень  ответственная
процедура, что уж говорить о межзвездном пространстве.
   Моя  птичка ориентируется по  шести  звездам.  Вначале я  грубо навел
датчик на Сириус --  машина придирчиво сверила его спектр с  эталонным и
согласилась с моим мнением,  что это именно Сириус.  Потом,  несколькими
толчками  двигателей  ориентации  я  нацелился  на  Фомальгаут.   Дальше
компьютер  будет  работать  сам.   Шесть  ориентиров.  И  вычисления  --
миллионы,  миллиарды операций,  чтобы рассчитать ту  цепь  прыжков,  что
выведет "Спираль" к Солнечной системе, более того -- именно к Земле.
   Если мой челнок выскочит из джампа где-нибудь в районе Марса -- меня,
вероятно, спасут. Если в районе Плутона -- придется уходить на повторный
заход...  такое  бывает довольно часто.  Но  порой энергия или  кислород
кончаются раньше,  чем челнок выходит к Земле. А иногда от серии джампов
пилоты впадают в  гиперпространственную эйфорию.  И начинают бесконечные
прыжки в никуда -- джамп ради джампа, пока не иссякнет энергия...
   Я  развернулся в  кресле и посмотрел на рептилоида.  Счетчик сидел на
цилиндре джампера --  жутковатая фигура,  что-то вроде маленькой ожившей
горгульи.
   -- Как мне тебя называть? -- спросил я.
   Наверное,  он размышлял --  но очень быстро.  Казалось, что ответ был
готов мгновенно.
   -- Зови меня Карел.
   -- Это человеческое имя.
   -- Да.  Так  звали первого...  --  пауза,  рептилоид втягивал воздух,
чтобы продолжить фразу, -- представителя вашей расы... с кем мы наладили
общение.
   -- И ты считаешь это достаточным основанием, чтобы позаимствовать его
имя?
   -- Да. Я не прав?
   -- Какая разница, -- я пожал плечами.
   Теплокровная яйцекладущая ящерица по  имени  Карел  смотрела на  меня
прозрачными голубыми глазами. Ожидающе смотрела.
   -- Я -- Петр.
   -- Это имя связано с твоими религиозными убеж