ово мешало.  И  все-таки я  заметил
сиреневое мерцание.  Раздвигая кусты двинулся на свет,  уже понимая, что
увижу.
   Транспортная кабина.  Нормальная,  с терминалом у двери.  Входи --  и
прыгай через  пространство.  Вот  только не  подчинится мне  управляющая
система. Еще, чего доброго, поднимет тревогу.
   Похлопав ладонью по теплому пластику я двинулся дальше, в туннель.
   Конечно,  мое знание Родины невелико.  Но я много где успел побывать:
на поле космодрома,  на работе у Тага,  в ресторанчике,  в общежитии,  в
бане,    в   магазине,    в   Мировом   Совете,    в   интернате   и   в
"санатории"-концлагере.  Дед бы наверняка высказал пару мудрых мыслей по
поводу этого  среза общества Геометров.  Я  выводы делать не  спешил.  И
все-таки  этот  застекленный  жилой  комплекс  что-то  напоминал.  Очень
явственно.  Взять хотя бы ту же транспортную кабину в  лесу --  никакими
логическими  доводами  ее  расположение не  об®яснялось.  Значит,  стоит
откинуть логику.
   Установить  сложнейший  механизм   в   лесопарке  --   это   означает
подчеркнуть его естественность, привычность в обиходе.
   Приучить к нему...
   Я абсолютно не удивился, когда в конце туннеля, над широкими дверями,
ведущими в башню, увидел надпись: "Белое море".
   Интернат, куда отправили "искупать вину" Наставника Пера.
   Вот оно как.
   Присев  на  каменную плитку,  которой  был  вымощен  пол  туннеля,  я
попытался оценить ситуацию. Медлить нельзя, и все же...
   Наверное, дед был прав. Все опять свелось к трем вариантам.
   Случайность.
   Геометры меня контролируют,  и  каким-то образом и для каких-то целей
привели именно к интернату "Белое море".
   Места "отбывания наказания" для нас были выбраны не случайно.  Именно
интернат и санаторий расположенные по соседству.  Пусть я этого не знал,
но  Перу-то,  наверняка,  этот факт известен.  Доброта Геометров --  она
своеобразна.   Наставника   Пера   действительно  печалит   факт   моего
"умопомешательства",  теперь,  отбросив первую злость,  я это понимал. И
знать, что в полусотне километров... в сотне килошагов, как он называет,
бродит с лопатой и киркой его бывший лучший подопечный -- серьезный удар
по психике.
   Вот еще! Не хватало мне расплакаться над судьбой Наставника Пера!
   Я встал,  нелепо оправил грязную мокрую рубашку. Как отреагируют дети
Геометров  на  явление  незнакомого  мужика  в   трусах  и  рубашке,   с
пробившейся на щеках щетиной и злым взглядом?
   Как  ни  странно,  скорее всего принесут стул,  стакан горячего чая и
побегут за врачом.
   Воспитывать-то  Наставники  умеют.  Вот  только  от  результатов меня
коробит.
   Я легонько толкнул дверь -- она мягко открылась. Никаких замков.
   Холл был выдержан совсем в  другом стиле,  чем в  "Матушкином Свете".
Огромный, на весь первый этаж. И все белое, сверкающее. Неровные стены и
изломанный  плоскостями потолок.  Такое  впечатление,  что  находишься в
ледяной пещере.  Светильников на  виду  тоже  нет,  слегка  мерцают сами
потолочные плоскости.  Красиво.  Но зачем такой интерьер,  Геометры ведь
ничего не  делают зря?  Вдоль стен --  мягкие круглые кресла,  обтянутые
белой тканью,  на  полу --  толстый ковер.  Ступать боязно,  наслежу.  А
убираться-то придется детям, в рамках _подготовки-к-труду_...
   Войдя я притворил дверь.  Вслушался. Тихо. Нет никого. Найти бы схему
этажей,  выяснить,  где  живут Наставники.  Ввалиться к  Перу  и  мрачно
сказать:  "За тобой должок, еще с воли тянется..." Ох, не поймет Пер. Не
оценит лагерного юмора.
   Из холла вели две лестницы,  одна вверх,  другая вниз.  Значит, еще и
подземные этажи есть?  Несколько дверей наводили на мысль о  лифтах,  но
туда соваться не хотелось.  Еще три двери я  сразу опознал как выходы из
башни, те, в которые безуспешно ломился совсем недавно.
   Хорошо хоть, никакой охраны...
   Стоп. В "Матушкином Свете" у дверей стоял дневальный!
   Я  обернулся,  теша  себя  надеждой,  что  ночью  детей  дежурить  не
заставляют.
   Но дежурный в наличии имелся.  В нише у двери, под огромным блестящим
гарпуном,  висящим на крюках.  Мальчик сам-то был ростом с  этот гарпун.
Сейчас он мирно спал, вытянувшись на полу.
   Я  покачал головой.  Наверное,  есть  какой-то  высший педагогический
смысл в  этих  вахтах у  незапертых дверей.  Воспитание ответственности,
чувства гордости за  свой интернат,  за  его  символ.  Да  и  нечасто им
приходится так  дежурить,  воспитанников в  каждом  интернате --  сотни.
Н-да. И все-таки мне куда более правильным казался сон этого мальчишки.
   Будь он  постарше,  я  бы  не удержался.  Снял бы с  крюков священный
гарпун и спрятал за какое-нибудь кресло,  в лучших традициях курсантских
времен.  Опошлить ветхие символы,  что может быть достойнее?  Но  малышу
было лет девять,  не больше.  Я постоял, глядя, как он улыбается во сне.
Мне хотелось погладить его по  голове,  но  он бы наверняка проснулся от
незапланированной ласки.  Так  что я  тихонько,  на  цыпочках,  прошел к
лестнице и стал подниматься.
   Где ты можешь быть, Наставник Пер?
   Я должен тебя увидеть. Посмотреть в глаза. Задать пару вопросов.
   Пора Нику Римеру и его любимому Наставнику поговорить начистоту!
   Лестницу я выбрал правильно,  здесь шли жилые этажи.  Я без колебаний
миновал второй и  третий --  там двери были натыканы слишком часто.  Это
комнаты подопечных.
   На четвертом этаже я остановился.
   Круглая лестничная площадка чуть  шире,  чем  внизу.  И  лампы светят
ярче. И дверей всего шесть. Вполне возможно, что Наставники живут здесь.
   Я  бы  обследовал еще  и  верхние этажи.  Начинать действовать лучше,
оценив  ситуацию в  целом.  Но  мой  взгляд остановился на  клочке белой
ткани, небрежно приколотом к одной из дверей.
   Белый бант.
   Тот, что пыталась повязать мне на шею Катти.
   Сердце забухало в груди, ладони вспотели.
   _Боевая трансформация?_
   Я  не стал отвечать Куалькуа.  Подошел к  двери,  потрогал бант.  Тот
самый, или очень похожий. Отцепив его с булавки я аккуратно повязал себе
на шею.  Жалко,  что нет зеркала.  Интересно посмотреть,  как сочетаются
голые ноги, грязная рубашка и белый бант.
   Потом я постучал.
   -- Входи,  Ник,  --  негромко  произнес  голос  Наставника  Пера.  --
Разблокировано.
   Я коснулся двери, и та уползла в стену.
   -- Доброе утро, Наставник Пер, -- сказал я, входя.

   Здесь,   в   "Белом  море",   комната  Пера   была   гораздо  больше.
Трапециевидной формы,  и  все пространство у дверей заставлено какими-то
нехитрыми  агрегатами.  Пружины,  противовесы,  рукояти.  Несложно  было
догадаться, что это спортивные тренажеры. Их поснимали, стащили к двери,
но  еще  не  успели вынести из  комнаты.  Наверное,  прежний жилец очень
серьезно относился к физической подготовке.
   -- Проходи, Ник. Садись.
   Наставник Пер даже не посмотрел на меня. Сидел спиной, глядя в экран,
показывающий холл, где мирно спал мальчик-дежурный.
   Кресла были далеко,  садиться на  расправленную кровать я  не  хотел.
Поэтому  примостился  на  седле  тренажера,  подозрительно напоминающего
велосипед.  Эх,  не  суждено мне прославиться как великому изобретателю,
велосипед Геометры и сами придумали.
   -- К чему эти вахты у дверей,  Пер? -- спросил я. -- Детям надо спать
по ночам.
   -- Детям надо привыкать к  ответственности.  И в первую очередь --  к
ответственности за других. Этот малыш, увы, пока далек от идеала.
   Наставник Пер  развернулся в  своем кресле.  Окинул меня внимательным
взглядом.  Конечно,  он уже видел меня -- на экране, и любопытства в его
глазах не было.
   -- Досталось  тебе,  Ник,  --  сказал  он.  --  Позволишь по-прежнему
называть тебя Ник?
   -- Почему бы и нет?
   Наставник вздохнул.
   -- Да потому, что ты вовсе не Ник Ример. Не мой подопечный.
   Невозможно  честно  обыграть  шулера.  Невозможно тайно  проникнуть в
цивилизацию шпионов.
   -- С чего такой вывод, Наставник?
   -- Твои реакции,  парень.  Ты  вел  себя почти как  Ник...  с  учетом
амнезии,  разумеется.  Я  не  сразу  догадался поднять  архивы  операции
"Тень".  Лишь после всего... когда пришел в себя. Ник не ударил бы меня,
парень.  Он мог нагрубить,  расплакаться, уйти, перестать разговаривать.
Не  более того.  А  вот  для  жителей Тени это реакция вполне нормальна.
Символический удар, знак презрения.
   -- Не только для жителей Тени...
   Значит,  Геометры бежали от  еще  одной расы  гуманоидов?  От  людей,
способных поступать, как я?
   -- Может быть, парень. Ядро велико...
   Они пришли из  центра Галактики!  Ну  конечно же!  Небо,  пылающее от
звезд!
   -- Как мне тебя звать?
   -- Петр.
   -- Пер? -- Наставник растерялся.
   -- Петр,  --  как можно тщательнее выговаривая звуки произнес я. В их
языке "т" было совсем мягкое,  почти неуловимое.  Переводить с  русского
языка на язык Родины оказалось трудно.
   -- Петер...  --  произнес Пер,  напомнив мне  Эльзу  из  "Люфтганзы".
Господи! Это ведь было меньше двух недель назад! Космопорт Хикси, кружка
пива в баре... -- Петер, скажи, Ник Ример жив?
   -- Мертв.
   -- Его убил ты?
   -- Нет.  Мне кажется,  он был хороший человек,  Пер. Я бы не смог его
убить.
   -- А плохого -- можешь?
   -- Могу, -- честно признался я. -- Теперь могу.
   Наставник  отвел   взгляд.   Посмотрел  на   пол,   где   стояли  две
нераспакованные  сумки.   Наверное,   где-то  в   них  были  фотографии,
украшавшие раньше стену.
   -- Ты действительно на него похож... -- прошептал Пер. -- Но даже Ник
не сумел бы справиться с Гибкими... и дойти голым до интерната.
   Мной   овладела  какая-то   тоска.   Все   было   безнадежно.   Можно
геройствовать,  сражаться с  чужими и  бить морды подонкам человеческого
рода. Но невозможно обмануть целый мир.
   -- Что меня ждет, Пер?
   -- Не санаторий, конечно. Санаторий -- для людей, пусть даже плохих.
   -- И все таки?
   -- Мы должны понять,  кто ты,  --  сухо проинформировал Пер.  --  Как
сумел догнать нас. Как подменил Ника.
   Я засмеялся:
   -- Понять цивилизацию куда проще, чем одного человека. А я и этого не
сумел.  Вы  как кривое зеркало.  Все на месте --  а  отражается сплошное
уродство.
   -- На  твой  взгляд,  Петер,  --  Наставник небрежно опустил руку  на
активатор терминала. -- Ты собираешься сопротивляться аресту, Петер?
   -- Не знаю.
   -- Лучше не пробуй.
   Он продолжал держать меня цепким, почти ощутимым взглядом.
   -- Знаешь, что я сейчас сделаю?
   -- Вызовешь сюда отряд регрессоров.
   Наставник засмеялся. Посерьезнел и сказал, нарочито вслух:
   -- Контроль  среды.  Двухчасовой снегопад над  территорией интерната.
Распоряжение отдал Наставник Пер. Цель -- урок плохой погоды.
   Я молчал.
   -- Знаешь, зачем я собираюсь замести твои следы?
   -- Чтобы не тревожить детей.
   -- Правильно,  Петер.  Ты  порой  ведешь себя  почти  как  человек...
Конечно,  отпечатки босых  ног  на  снегу  --  это  здорово.  Это  будит
воображение старших детей, дает пищу для страшилок младшим. Но только не
в том случае,  когда рядом --  санаторий для тяжелобольных. Я как-нибудь
пробегусь сам по снежку.  Когда санаторий перекочует далеко-далеко...  и
дурных мыслей следы не  вызовут.  Пусть дети вспомнят легенды о  ледовых
людях, зароются в книжки по истории, начнут закаляться сами...
   -- Наставник Пер, -- сказал я. -- Ты меня тоже поражаешь. Ведешь себя
как  человек.  Но  когда  из-под  следствия высовываются причины --  они
смердят как падаль.
   -- Кто ты, чтобы судить нас?
   -- Человек.
   -- Ты чужой человек. Ты регрессор Тени.
   Только теперь безысходность отпустила меня. И Геометры ошибаются.
   -- Нет,  Наставник Пер.  Вы так боитесь врагов, оставшихся за спиной,
что  не  смотрите вперед.  Здесь,  на  краю Галактики,  есть планета под
названием Земля. На ней живут люди -- такие же как вы. Только на мир они
смотрят чуть по другому.
   Он молчал, обдумывая мои слова.
   -- Если ты  говоришь правду,  то тем лучше для Родины,  --  сказал он
наконец.  --  Мир Тени оказался сильнее нас.  Но  он уникален.  Возможны
идентичные линии эволюции,  но  итоги развития различны.  Скажи,  Петер,
ваша раса сильнее нас?
   -- Нет, -- честно признал я.
   -- А ваши Друзья? Алари, и кто там еще?
   -- Они даже не друзья,  --  сказал я.  -- Товарищи по несчастью, быть
может. Мы не идеальны.
   -- Тогда...
   -- В отличии от вас мы понимаем, что полны недостатков.
   Пер поднял руки.
   -- Стоп!  Стоп,  Петер!  Ты проявляешь готовность к сотрудничеству, я
ценю это. Но оставим признания для Мирового Совета.
   -- Признаний не  будет,  --  устало  сказал я.  --  Наставник,  я  не
собираюсь отчитываться перед вашим миром.
   -- Это агрессия?  --  очень спокойно спросил Пер.  Поднялся с кресла,
устало, опираясь на подлокотник.
   -- Да какая агрессия! -- зло ответил я. -- Сколько еще вы собираетесь
цепляться за свои идеи?  Дружба --  Не-Дружба...  Никому в мире не нужна
ваша любовь!  Вы вошли в наш мир,  а мы заглянули в ваш. Я заглянул! Мне
здесь не  нравится,  но  я  не собираюсь взрывать ваши энергостанции или
перевоспитывать твоих подопечных.  Живите!  Мне  жаль  того пацана,  что
стоял всю ночь под древним гарпуном, и лишь под утро рискнул уснуть. Мне
жаль Катти, которая не рискует сказать хоть слово в защиту любимого! Мне
жаль Тага и Гана, которые тащат друга к санаторию! Но это ваш мальчишка,
ваши мужчины и женщины. Живите! Я уйду отсюда, Наставник. Угоню корабль,
я смогу это,  не сомневайся,  и уйду.  Но если вы понесете свою Дружбу к
нам -- я вернусь.
   -- Неужели твой мир отринет Дружбу?  -- сухо сказал Пер. -- Любовь ко
всему живому, порядок и уверенность?
   -- Не  отринет,  --  признался я.  --  Поэтому  я  и  не  позволю вам
добраться до Земли.
   -- Принимаешь решение за всю расу?
   -- Да.
   -- А вправе ли ты?
   -- Не меньше, чем Риг-вонючий, отравивший ваш мир.
   Мне надо было убедиться, что он знает. И я убедился, увидев ненависть
в глазах Наставника.
   -- Ты регрессор Тени, -- сказал Пер. -- Ты лгал. Ты не уйдешь. Защита
-- старт!
   Я как раз начал вставать с тренажера. Я не собирался бить Наставника,
я просто хотел уйти. Хотя бы прежним путем, сквозь водовод...
   Но  воздух  вокруг меня  загустел и  невидимыми руками сжал  тело.  Я
застыл, словно муха в янтаре.
   -- Неужели ты думаешь,  что я способен поверить _не-другу_? -- устало
спросил Пер.  --  Я знал,  что ты придешь сюда. Вопреки рассказу Гибких,
вопреки разуму. Ник пришел бы... будь это в человеческих силах. А в тебе
слишком много от Ника.
   Я  не  мог ответить.  Пространство вокруг стало резиновым,  упругим и
тяжелым. Не в моих силах было сдвинуться с места.
   -- Всю ночь я глотал спорамин и смотрел в окно,  -- продолжил Пер. --
Гибкие стыдятся поражения,  и  лгут про  твою гибель,  повторял я  себе.
Совет   не   хочет  признать  опасность  и   считает  тебя   сумасшедшим
регрессором.  Но я понял,  пусть запоздало, но понял. Ты чужой в обличии
Ника. Ты _не-друг_. И когда я увидел тебя, бегающего вокруг здания, я не
удивился. Когда ты проник в сад, я не удивился...
   Не в моих силах было проронить хоть слово.
   -- Я останусь здесь,  в "Белом море".  В интернате на краю мира.  Моя
вина,  что Ник Ример попал в  ваши руки.  Но ты,  _не-друг_,  расскажешь
Совету все, что знал...
   _Вмешаться?_
   _Да, Куалькуа! Да!_
   Неужели для моего симбионта силовое поле -- не преграда?
   -- Тебя исследуют, Петер, -- сказал, словно плюнул, Пер. -- Ты...
   Что-то   произошло.   Лицо   Пера  дернулось,   приобретая  странное,
придурковатое выражение.  Неприятное зрелище -- аккуратный старичок, изо
рта которого стекает слюна.
   -- Защита --  не старт,  --  сказал Пер.  --  Защита --  выключиться.
Защиту -- убрать...
   Голос его был монотонным и вялым. Не его воля двигала губами...
   Резиновый кисель вокруг меня  исчез.  Я  молча  пошел  к  Перу.  Лицо
Наставника серело на глазах.
   -- Я не хочу причинять тебе вреда, -- сказал я. -- Не бойся. Я уйду.
   На лбу Наставника выступил пот. Губы шелохнулись:
   -- Тень...
   -- Я пришел с Земли, -- сказал я. -- Успокойся...
   -- Тень... -- в его взгляде была лишь ненависть и ужас. -- Я... я...
   Он начал заваливаться на спину.
   -- Куалькуа! -- завопил я, кидаясь к Перу.
   _Не я. Не я. Слабые сосуды. Мозговое кровоизлияние._
   Я подхватил тело Наставника. Он смотрел на меня с бессильной тоской.
   -- Не умирай! -- закричал я. -- Не надо! Живите, я не хочу вам зла!
   Глаза Наставника закрылись.
   _Это не я._
   Наставник Ника Римера умирал на моих руках.
   Я  смотрел в  закатывающиеся глаза.  Пера  убил  страх.  Страх  перед
неведомой мне силой,  перед Тенью,  обратившей Геометров в  бегство.  Он
умирал,  страдая не  от  собственной смерти  --  от  сознания того,  что
регрессор Тени,  в  обличии Ника Римера,  останется жить на Родине.  Так
что,  в какой-то мере я убил его.  Не менее надежно, чем вонзив в сердце
нож.
   -- Я не хочу вам зла! -- закричал я. -- Не хочу!
   Как  похожи взгляды мертвых!  Глаза  Наставника Пера  стали такими же
пустыми и спокойными как у извращенца Клея, убитого Гибким Другом.
   -- Не хотел... -- повторил я, опуская тело Наставника на пол. -- Я не
хотел...
   _Он прекратил мыслить._
   Я отошел к окну.  Трудно было оторвать взгляд от мертвого тела, и все
же я  посмотрел на холодную тундру.  Падал снег,  заказанный Наставником
Пером.   Прикрывал  мои  следы.  Наверное,  Матушка  уже  поднялась  над
горизонтом.  Но  здесь по-прежнему длилась ночь.  Слишком плотно нависли
свинцовые тучи,  возникшие невесть откуда. Урок плохой погоды, Наставник
Пер?
   Когда-то,  давным-давно,  на планете Земля,  я  сидел в кафе со своей
девчонкой.  А  за  соседним  столиком  пьяная  женщина  все  повторяла и
повторяла кавалеру:  "Цветов жене купишь...  цветов...  Цветы -- они все
покроют. Даже могилу."
   Нет, снег лучше цветов.
   Вот он, действительно, все покроет.


        Глава 4.

   -- Поклянись... поклянись, что ты не будешь... есть, -- сказал я.
   _Что  такое  клятва?  И  что  такое  питание?  Мне  нужны образцы его
клеток._
   -- Ты возьмешь лишь образцы, -- сказал я.
   _Хорошо._
   Тонкая белая нить выплеснулась из моей руки.  Лизнула тело Наставника
по лицу, и втянулась обратно.
   _Несложно_.
   -- Валяй, Куалькуа.
   В санитарном блоке Наставника зеркало занимало всю стену. Я стоял над
телом Пера и  смотрел в свое отражение.  Молодой парень,  обнаженный,  с
холодными серыми глазами.
   _Я не смогу снять боль полностью._
   -- Валяй.
   Меня словно в кипяток окунули.  Кожа покраснела,  отчетливо выделился
каждый волосок. По телу пошли мелкие судороги.
   Я терпел.
   Рвануло вверх.  Приподняло. Вытянуло. Что там мелкие шалости Куалькуа
с  когтями,  вырастающими из пальцев!  Я упал на колени,  тело обмякло и
опустилось на труп Наставника.
   Боль...
   Лицо разминали изнутри.  Глаза вылезали из орбит.  Плечи с®еживались.
Ноги искривлялись.
   Это не навсегда...
   Я уткнулся в вязкие,  негнущиеся колени Наставника Пера. Блудный сын,
вернувшийся к доброму отцу.  Я раскаялся, отец. Я согласен до конца дней
своих пасти тучные стада.  Лишь  пожалей меня,  коснись ласковой рукой и
прирежь  поскорее откормленного тельца.  Благослови меня  мертвой рукой,
Наставник...
   ...Голова кружилась.  Тело стало чужим.  Сухим, неловким, старческим.
Поднявшись я посмотрел на себя глазами Наставника Пера.
   Теперь я полноправный, хоть и оплошавший, член общества Геометров.
   Наставник Пер.
   Неужели мне так и суждено менять обличья,  переходить из тела в тело?
Становиться врагом, чтобы понять его? Убить -- понять -- притвориться?
   Разве этого я хотел?
   Безумие стартов на древних "Протонах",  сладость джампов, дозволенная
экзотика чужих миров и  радость возвращения --  вот что было моим миром.
Гнусным, безумным, лишенным надежды, но моим.
   Кто я,  чтобы решать судьбы миров?  Я  и над своей судьбой никогда не