ки
хохотали.

-- Ну и парень! -- ошеломленно повторял Тимур.

-- Ну и мы! -- обиженно поправил я.


Хорошо, что мы так и не забрались в каюту. Часа через два после
начала шторма ее снесло.

В начале с хрустом подломились деревянные стены. Каюта
качнулась, скрипнула и развалилась. Обломок доски расцарапал мне
до крови плечо.

По-прежнему бушевала буря. Жуткая, нереальная буря Сорока
Островов, подобная кошмарным фантазиям Айвазовского. Ежеминутно
вспыхивали молнии. Вокруг шлюпки вырастали увенчанные пенными
гребнями волны. Казалось, что еще секунду-другая, и одна из
водяных гор обрушится на нас. Но время шло, а со шлюпкой ничего
не происходило. "Дерзкий" казался заговоренным... Как корабль
Безумного Капитана.

Вспомнив о Капитане, я невольно оглянулся по сторонам. Погода
для него была самая подходящая... Но мы пока оставались в
одиночестве.

Ветер и течение несли нас по кругу, по гигантской петле,
охватывающей все Острова. Я понял это не сразу, а лишь заметив,
что темные тени островов с вырастающими из них замками, мелькают
лишь по правому борту -- слева море было пустынным. Мы миновали
уже несколько островов и вот-вот должны были пройти мимо
четвертого. Поверх груды досок, бывших недавно каютой, я
посмотрел на Тома. Наш капитан явно перестал управлять своим
кораблем. Том оставался на корме единственно потому, что
пробираться к нам было слишком рискованно. Рычаг руля он
выпустил, и тот болтался у него за спиной, не влияя заметно на
движение "Дерзкого". Поймав мой взгляд, Том покачал головой.
Пристать к берегу мы не могли. Но и не тонули!

Наше героическое плавание в шторм постепенно приобретало оттенок
фарса, пародии. Вокруг свирепствовала страшная буря. Ураган гнал
по небу лохматые сгустки туч. Светящиеся щупальца молний рывками
тянулись к бурлящей воде. Одна за другой прокатывались такие
огромные волны, что было непонятно, каким чудом еще не смыты все
замки вместе с их обитателями. А с нами ничего не происходило.

Конечно, мы вымокли от волн и дождевых струй. Под палубным
настилом плескалась просочившаяся в щели вода. Развалилась
каюта, в конце-концов! Но если я хоть немного понимал в
мореплавании, то шторм, в который мы попали, был сильнейший, из
тех, в которые тонут и большие современные корабли. Мы же
продолжали плыть. Буря оказалась гораздо страшнее на вид, чем на
самом деле. Она напоминала индийский фильм, где противники
полчаса мутузят друг друга всем, что попадется под руку, а потом
расходятся со слегка растрепанными прическами. Театральщина
какая-то...

-- Дима!

Я повернулся к Инге. Она молча смотрела на меня. Спутанные
мокрые волосы закрывали ее лицо.

-- Что?

-- Дай руку!

Она крепко сжала мои пальцы. И отвернулась. Секунду я не мог
ничего понять. Сознание выхватывало какие-то отдельные детали:
тоненькие плечи, облепленные потемневшей от воды футболкой;
штормовка, скрученная жгутом и завязанная узлом на животе,
прижимающая Ингу к остаткам каюты; согнутые в коленях ноги,
упирающиеся во вколоченный в палубу меч... Потом до меня дошло.

-- Инга, не бойся... -- чувствуя, как от боли и нежности
перехватывает голос, сказал я.-- Не бойся...

Инга повернулась ко мне и уткнулась лицом в плечо. Ладонь ее
сжалась еще сильнее.

-- Дима, ты будь со мной...

А куда я еще могу деться? В штормовом море, на крошечной шлюпке.
Но я даже не улыбнулся ее просьбе.

-- Конечно, Инга... Ингушка... Ингуля...

Мои губы шептали уже что-то такое, невообразимое, сумасшедшее,
что могло прозвучать только сейчас, на волосок от гибели,® в
грохоте волн, заглушающем слова.

-- Не бойся... Ты же видишь, что с нами ничего не делается...
Инга...

Она чуть-чуть повернула голову, и наши взгляды встретились. Как
тогда, на мосту, где мы узнали друг друга.

-- Инга...

Я рад, что ты со мной. Я подлец, но я рад, что ты попала на
острова. Я мерзавец, но я рад, что ты со мной в шлюпке. И ты
знаешь о моей радости, но прощаешь: потому что счастлива от того
же.

-- Шторм кончится, и я снова не решусь сказать... -- прошептал
я.

Инга качнула головой -- не слышу!

-- Знаю,- не повышая голоса сказал я.-- Ингушка... У тебя имя,
холодное и прозрачное, как осколок льда. Я боюсь сделать его
теплее, словно оно может растаять. Мы выберемся, честное словно,
только я опять стану теряться. Я и говорю-то, потому что ты не
слышишь.

-- Я слышу,-- прошептала Инга.-- Только ты все равно говори.

Меня стала бить дрожь. Господи, ну конечно, ведь наши лица почти
соприкоснулись. А может быть, то что я сказал, нельзя заглушить
никаким шумом.

Мимо нас пронеслась очередная волна. То есть, она рушилась прямо
на шлюпку, но "Дерзкий" лишь чуть качнулся, а пенистый водяной
горб уже вспухал за кормой. Фантастика, да и только. Я проследил
взглядом плавно катящуюся волну. И почувствовал на спине дрожь.

Из-за гребня волны, медленно и неспешно, презрительно вскинув на
мачтах белые крылья парусов, вырастал корабль Безумного Капитана.

Он был огромен. Куда больше, чем мне когда-то показалось. И вид
у него был такой настоящий, что и дураку понятно: на Островах
построить его было невозможно. Неужели пришельцы не поленились
притащить корабль с Земли? Но зачем?

-- Вот он,- напрягая голос произнес Тимур.-- Спасены...

Спасены?

Я смотрел, как острый, окованный потемневшим металлом нос
корабля вспарывает волны. Клипер это, или бригантина, или
заурядная шхуна? Не знаю. В легендах Островов, в сказках и
мечтах, ты всегда назывался клипером. Ты ждал своей бури, ждал
урагана, который разрушит жестокий и несправедливый мир.
Волшебным миражом, сказочным видением ты мелькал перед нами,
запертыми в каменные клетки замков. Как бы не было плохо -- мы
знали, ты существуешь. И не опускали рук. Не уходили с мостов.
Не бросали оружия... Ведь ты ненавидишь трусов. Ты берешь к себе
только смелых. Значит, примешь и нас...

Клипер шел параллельным курсом, медленно догоняя нас. Точно
такой, как в легендах. С квадратными люками пушечных амбразур по
бортам. С неяркими огнями в каютах на корме. С укутанными
брезентом шлюпками, застывшими на палубе. Мне показалось, что
одной шлюпки не хватает, и по спине снова прошла дрожь. Так
значит, мы плывем на шлюпке твоего корабля?

Что-то радостное и восхищенное вопил Том. Молча рассматривали
корабль Инга с Тимуром. Молчал и я.

Почему ты не можешь пристать к берегу, Безумный Капитан? А если
пришельцы так сильны, что сбивают тебя с курса, то почему не
топят корабль. Может быть, ты им нужен?

Пока в угрюмых серых волнах мелькает силуэт твоего корабля, пока
в тебя верят -- жизнь Островов неизменна. Надежда и мечта о
новой жизни -- ты стал воплощением жизни старой. Ее религией и
законом. Как же ты не поймешь истины, Капитан? Твое упорство и
воля, твоя ненависть и любовь -- все это давно уже служит
пришельцам.

-- Том! Прижмись к его борту! -- крикнул Тимур.

Нас разделяло не больше десяти метров. Я надеялся, что корпус
корабля заслонит нас от ветра, но этого не произошло. "Дерзкий"
болтало по-прежнему. Зато стали видны веревочные лестницы,
спущенные с борта корабля. Кажется, они называются
шторм-трапами: лестницы из толстых, крепких веревок, с
деревянными перекладинами между ними. На палубе мелькали,
перекрывая тусклый свет фонарей, быстрые тени. Клипер явно
замедлял ход, следуя рядом с "Дерзким".

-- Том!

Шлюпка едва ощутимо дрогнула. Волны теперь были чуть сильнее,
окатывая нас холодными солеными брызгами. Темная, плавно
изогнутая поверхность неторопливо приближалась. Доски обшивки
бугрились серо-желтыми глянцевыми наростами.

Зачем ты нужен пришельцам, Безумный Капитан?

Я не думал о том, что делаю. Обрывки мыслей, неясная тревога,
едва ощутимая неправильность происходящего -- все вместе
запульсировало в мозгу, частыми толчками выплескиваясь в
напряженные мускулы. Движение -- я приподнялся, не отпуская
Ингиной руки.

-- Прогуляюсь...

Пальцы на моем запястье сжались сильнее. Бесполезно. Движение --
я вскинул руки перед собой. Темнота, лишь слабые отсветы,
падающие с вырастающего на глаЗах корабля. Две пары удивленных
глаз: Том не в счет, он самоотверженно борется с непокорным
рулем.

-- Тим, береги Ингу.

Вода встретила меня ответным ударом -- холодной, забивающей уши
и ноздри волной. Кашляя, отплевываясь, я вынырнул. Сквозь
водяные пробки в ушах, от которых в голове загудело и она стала
тяжелой, пробивался голос Инги. Нет, возвращаться поздно. Я
должен подняться на борт клипера первым. Подняться -- и увидеть
человека, стоящего за штурвалом.

Странно, волны, такие страшные на вид, оказались вполне
подвластными. В два десятка гребков я достиг корабельного борта.
Разлохмаченный конец шторм-трапа был словно к нему приклеен.
Волны ритмично ударяли о борт и исчезали, не рассыпаясь
брызгами.

Усиленно заработав ногами, я поднял руки, пытаясь ухватиться за
шершавые доски. Деревянный меч, подхваченный течением, туго
натянул перевязь...

Мои пальцы прошли сквозь борт корабля, не встретив ни малейшего
сопротивления. Как сквозь мираж, которым он на самом деле и был
-- гордый клипер Безумного Капитана.


        4. Большая ложь.

Это очень странное ощущение, когда руки не встречают ничего там,
где глаза упорно видят твердый, реальный предмет. На
томительно-долгое мгновение мне показалось, что обросшая
какой-то ракушечной дрянью и неотвратимо наползающая стена
просто-напросто сточила мои ладони, стерла их, как наждак. Но ни
боли, ни крови не было. А руки уже утонули в дереве борта по
локоть...

Я запрокинул голову, инстинктивно защищая лицо. Но призрачный
корабль уже двигался сквозь меня. Скользко отблескивающая,
источенная узкими порами, темная от времени доска бесплотной
тенью коснулась глаз. Я зажмурился, чувствуя, как начинаю
погружаться в холодную воду. Замолотил руками, борясь с желанием
завопить во все горло. И увидел сквозь стиснутые веки свет.
Холодный синий свет, напоминающие не то какие-то неприятные
медицинские процедуры, не то мерцающую пустоту включенного среди
ночи телевизора.

Глаза раскрылись сами собой. Я ожидал любой, самой неожиданной
картины. Грязного корабельного трюма, в котором плещутся
настоящие волны и бродят окутанные голубым пламенем призраки.
Искристого синего тумана, клубящегося в фальшивом корпусе
клипера.

Истина оказалась проще. Но это была простота, которая пугает
сильнее любых фантастических неожиданностей. Так тупой
перочинный нож в руках пьяного хулигана кажется вам страшнее
крупнокалиберного пулемета.

Светился сам клипер, вернее, его оболочка. Изнутри она выглядела
тоненькой голубой пленочкой, огромной надувной игрушкой в форме
корабля. Вверху, по палубе, ходили такие же иллюзорные,
"надувные" люди. Ловили ветер мерцающей лазурью паруса. Фонари
из голубой пленки удерживали сгустки неподвижного желтого
пламени.

Макет! Всего-навсего голографический макет. Мираж, электронный
морок, отлитая в красивую форму ложь.

А в центре "надувного корабля", на полметра выступая из воды и
медленно вращаясь вокруг оси, плыл пятиметровый металлический
диск. Творец подлой фата-морганы. Гибрид катера и телевизора.
Инопланетный прибор, загримированный под старинный корабль.

Раскачиваясь на волнах, я растерянно следил за его приближением.
Диск плыл прямо на меня, слепо, равнодушно. Неведомая программа
гнала его по раз и навсегда заведенному маршруту. До отдельных
людей ему не было никакого дела...

 был уже в нескольких метрах от диска, когда заметил вскипающие
вокруг него буруны. Словно стайка быстрых рыбешек кружилась в
хороводе. Веселых, неутомимых рыбешек, временами вспарывающих
воду стальными лезвиями плавников...

Диск качнуло водой. Он плавно накренился -- и на расстоянии
вытянутой руки от меня вынырнул из воды "участник хоровода".
Длинный, плавно изогнутый, похожий на слоновый бивень
металлический стержень. Тонкое острие топорщилось венчиком
коротких клинков.

Система была максимально простой. Скрытый под водой, вращающийся
бивень ударял приближающегося пловца... И отбрасывал,
протаскивал к лезвиям на острие.

Я действовал интуитивно, не раздумывая. Выбросил вперед руку,
мертвой хваткой вцепившись в "бивень" сразу за клинками. Меня
дернуло, потащило по окружности диска. Нетрудно было сообразить,
что за моей спиной полощутся в воде готовые "к работе"
украшенные такими же стальными цветками бивни. Отцепиться --
значило умереть. Быстро перехватывая стержень руками, я пополз к
диску. Ноги начало заносить на клинки -- я поджал их. Работали
только руки, уставшие от бешеной драки на японском острове, от
рывков захваченной штормом шлюпки.

Стержень начинался от подводной части диска. Добравшись до него,
я почти полностью погрузился в воду. Волны окатывали меня с
головой, заставляя судорожно глотать воздух в редкие мгновения
затишья. Ровная, скользкая поверхность диска казалась
неприступной. Я попытался закинуть руку наверх, где угадывался
узкий ободок -- и едва не сорвался. Господи, как можно на него
забраться? Да и чем мне это поможет...

Накатила очередная волна. Меня потянуло вверх. Вверх... Я
оттолкнулся от круглого основания "бивня", рванулся вслед за
водой. Второй попытки у меня не будет. Или -- или...

... Узкое ребро диска больно врезалось в грудь. Я лежал на
металлической, мокрой и холодной плите. Ноги болтались в воде, а
вздрагивающие от напряжения ладони сжимали выступ на поверхности
диска.

Или -- или... Или! Я прополз к центру диска. Он оказался не
таким уж и гладким -- по поверхности были в беспорядке
разбросаны полусферические выступы: тонкие, двух-трех
сантиметровой высоты трубки из прозрачного как стекло материала.
Голубые отсветы миража отражались в них круговоротом искр.

Диск раскачивало куда меньше шлюпки. Я даже смог выпрямиться,
оказавшись на безопасном расстоянии от края. Мокрый,
вздрагивающий от ледяных об®ятий ветра, я стоял посреди
нереальной, сказочной красоты. Ну почему, почему, самая подлая и
жестокая ложь кажется нам такой красивой? Куда красивее, чем
правда...

Вместо прогнивших деревянных балок и перекрытий меня окружали
светящиеся, переливающиеся полотнища. Затхлый трюмный воздух
сменялся наполненным озоном и морской солью ветром. Каждое
движение парусов, каждый "поворот" клипера рождали бирюзовые
всполохи, каскады фиолетовых, синих, слепяще-белых искр.

Наверное, все дело в том,-- что каждая ложь -- это чья-то мечта.
Настоящая ложь просто обязана быть красивой, тогда в нее
обязательно поверят. Лишь правда способна позволить себе роскошь
быть уродливой.

-- Димка! Дима!

Голоса пробились сквозь шум волн и ветра. Я почти позабыл о
"Дерзком", пораженный изнанкой клипера и едва не изрезанный
диском. А шлюпка уже приближалась к "борту" корабля. Тимур с
Ингой были на корме, у руля. Том у мачты -- они подняли парус.

С внезапной ясностью я понял, что сейчас произойдет. Нос шлюпки
коснется голографического фантома -- и войдет в него. Мгновение,
и шлюпка с ничего не подозревающим экипажем окажется "внутри"
клипера. Несколько мгновений испуга и восторга, несколько
мгновений среди феерической иллюминации. Сказочная красота
морока не отпустит просто так... А потом плывущая сквозь голубой
туман шлюпка окажется на пути диска.

...Стальные бивни-тараны разнесут тонкие доски, как бумагу.
Вращающаяся фреза -- вот что такое этот диск. Ребята или утонут,
унесенные водой... или разделят судьбу шлюпки. Чудом
вскарабкавшиеся на диск тоже обречены. Клипер Безумного Капитана
никогда не приближается к берегу.

Кричать? Прыгать в воду и плыть к шлюпке? Я беспомощно
оглянулся. Тараны, стальные тараны со всех сторон диска. Сверху
их было отлично видно. Восемь или десять металлических бивней по
окружности. И на одном из них раскачиваемые набегающей волной,
полусгнившие деревянные обломки. Короткие бревна, связанные
ржаво-черным, высовывающимся из воды тросиком. И доски настила,
пробитые острием тарана.

Остатки плота. Мы не первые твои жертвы, Безумный Капитан...

...Шлюпка коснулась лазурной пленки. По поверхности клипера
пробежали темные, концентрические круги. Словно в луже, в
которую бросили камень.

Сквозь мокрые джинсы ноги обожгла холодная тяжесть меча. Еще
никогда я не начинал ненавидеть так сильно и слепо, что меч
делался металлическим сам по себе. Еще никогда, ни на Земле, ни
на Островах, меня не захлестывало такой волной омерзения и
ярости. Беспомощной ярости обманутого и униженного мальчишки.
Правда, у мальчишки есть меч...

Я поднял клинок. Он выглядел как-то странно -- блестящий, как
зеркало, светящийся чистым синим светом. Отраженным... или
своим?

Вы научили меня одному, Острова. Ненавидеть. Ненавидеть и
убивать. Я даже люблю, ненавидя. Что ж, получайте!

Пригнувшись,-- ноги автоматически реагировали на колебания
диска,-- я отвел меч за спину. И ударил по мокрой стальной плите
под ногами.

Взметнув два веера оранжево-желтых искр, клинок распорол обшивку
диска.

-- Дима!

Светящаяся пленочка призрачного клипера колебалась и меняла
окраску, как мыльный пузырь, на который сильно подули.
Колебалась и сжималась, стягивалась к диску, словно проткнутая
резиновая игрушка. Но шлюпка уже была в десятке метров по курсу,
как нарочно подставляя таранам борт.

-- Не нравится? -- глядя на ровную черную прорезь, прошептал
я.-- Не ожидал?

Еще удар -- крест-накрест. Треугольная металлическая пластина
неожиданно легко загнулась вверх. Из-под нее вываливалась,
вспухала светящаяся бело-розовая масса. Что-то зашипело, на
кашеобразной поверхности набухли и лопнули просочившиеся газовые
пузыри.

Но шлюпка уже наплывала на стальные гребни таранов...

-- Берегись!

Ребята кричали все вместе, словно я был страшно далеко и не мог
их услышать. Я поднял голову, выдирая меч из мерцающей липкой
каши. Клинок светился ярче, обугливая бело-розовую слизь.

Из воды, синхронно и быстро, поднимались изогнутые "бивни".
Клинки на их концах тихо выли, пропеллерами разрезая воздух. На
основании одного тарана грязно-белой гирляндой висели
человеческие кости.

Я не испугался -- на это не было времени. Удар меча подрезал
основания двух "бивней". Колонны, подломившись, упали к моим
ногам. Вращающиеся лезвия вонзились в пенящуюся под ними массу.
Диск мелко завибрировал.

В один прыжок оказавшись на краю диска, я замер. Шлюпка
скользила совсем рядом.

-- Давай-давай! -- Том протянул мне руку. Через мгновение я
стоял на палубе "Дерзкого". А над диском хищными лапами нависали
уцелевшие бивни.

-- Ловко ты... -- Тимур, отклонившийся к другому борту, чтобы
уравновесить мой прыжок, медленно передвинулся к мачте. Он был
непривычно вялым, а смуглое лицо посерело.

-- Плохо? -- одними губами спросил я.

Тимур кивнул. Я с ужасом увидел, что лицо у него начинает
синеть... Впрочем, и у Инги с Томом тоже. Опустив глаза, я
увидел, как окрасилась лазурью палуба. Засветился голубым
воздух...

Сквозь нас прошла волна яркого синего цвета. Дохнуло теплом. На
какую-то секунду мы снова увидели клипер Безумного Капитана --
маленькую, метровую модель, игрушечный кораблик, висящий над
залитой кроваво-снежной пеной поверхностью диска. Потом исчез и
он. Остался лишь светящийся розовый сугроб, из которого нелепо
торчали металлические клыки.

-- Мы решили, что ты поднырнул под корабль,-- тихо сказала Инга.
Я подумал, что ей, наверное, хочется сказать что-то еще, но она
промолчала. Зато закричал Тимур:

-- Смотрите!

Вокруг нас загорелось море. Поверхность воды покрылась
бледно-голубыми язычками пламени, как будто горел спирт. Клочья
пены, слетающие с гребней волн, превратились в мгновенно
гаснущие снопы искр. Стало светло как днем.

-- Превращения продолжаются,-- очень спокойно произнесла Инга.--
Корабль превратился в ржавую кастрюлю, а шторм...

А шторм просто кончился. Угасло сине-голубое свечение, померкли,
опали волны. Шлюпка плыла в прежней темноте, но чудовищные,
сравнимые лишь с цунами волны исчезли. Море слегка волновалось,
дул порывистый