ельчайшую
сероватую пыль.
     Когда все четыре кинжала оказались  где  нужно,  рубины  пылали,  как
летний закат накануне ветреного дня. Все цепи лопнули, обрывки свешивались
с неподвижной плиты и касались пола. Лишь  один  не  доставал  до  пыльной
поверхности, не хватало нескольких звеньев. Казалось, плита  стоит  теперь
на диковинных ножках. Остатки цепей на своде пещеры слабо  покачивались  и
жалобно поскрипывали.
     Тарус хотел сказать Яру, что пора  открывать  ларец,  но  тот  и  сам
догадался. Настороженно, с опаской, он коснулся перстнем ларца и  отдернул
руку.
     Рубины ослепительно вспыхнули и погасли;  теперь  вместо  них  зыбким
синеватым маревом засветился ларец. Сначала  свечение  разгоралось,  потом
стало тускнеть и вдруг, слабо блеснув, в  свете  факелов,  ларец  растаял,
обратился в ничто. В центре плиты на черном бархатном ложе  покоились  три
рубиновых кинжала. Лежали они треугольником, лезвие  к  рукоятке,  и  были
ослепительно чистыми, словно из начищенного серебра. А потом сверху на них
с тихим мелодичным звоном упали  четыре  потемневших  от  земных  скитаний
кинжала-ключа, все  рубины  вспыхнули  вновь,  но  горели  недолго,  ровно
столько, чтобы люди успели заслонить глаза рукой и отступить.
     Когда сияние угасло, на плите остался лежать длинный  рубиновый  меч,
тускло отблескивая в дымном пламени факелов. Он был  точной  копией  мечей
Вишены и Боромира, с одной лишь разницей: вместо двух изумрудов гарду  его
украшал огромный рубин.
     - Возьми его, Яр! Отныне он твой.
     Голос Таруса повис в гулкой тишине пещеры.
     Юноша решительно протянул руку и пальцы его сомкнулись  на  рукоятке.
Ладонь ощутила приятную тяжесть меча.
     Боромир легонько толкнул Таруса, указывая на скелет чужака:
     - Гляди, чародей!
     Тарус присел. Вишена, до этого молча стоявший позади всех, всмотрелся
и едва не вскрикнул: скелет был опоясан сгнившим кожаным ремнем с длинными
ножнами. Яр вопросительно уставился на Таруса,  по-прежнему  вцепившись  в
меч.
     - Мне взять это?
     Тарус думал всего мгновение:
     - Бери!
     Яр сделал два маленьких шага и нагнулся. Ему вдруг стало не по себе -
череп, похожий на собачий, только гораздо крупнее,  щерился  ему  прямо  в
лицо, словно мертвец не хотел отдавать свою вещь. Но Яр пересилил  себя  и
храбро взял ножны свободной рукой. Истлевший пояс не выдержал и расползся;
скелет осел мелкой пылью и лишь череп продолжал зло скалиться на людей.
     - Уходим! - скомандовал  Тарус,  властно  глянув  на  Вишену.  Дважды
повторять не пришлось, тот охотно отступил в ход, слишком  уж  здесь  было
неуютно.
     Когда Тарус, последним  из  четверых,  покинул  пещеру,  застывшая  в
центре плита с грохотом обрушилась на каменный пол, подняв облачко пыли  и
обратив в труху оставшиеся три скелета, но чародей даже не обернулся.
     Солнечный  свет  ослепил  их  после  долгого  полумрака   подземелья.
Спутники ждали у входа, радостно  зашумев,  когда  все  четверо,  целые  и
невредимые, выбрались из узкой расщелины.  А  в  следующее  мгновение  все
взгляды надолго скрестились на сверкающем мече.
     - Это и есть Рубиновый клад?
     Яр  восторженно  воздел  руки  и  меч  засиял  еще   ярче,   впитывая
ослепительные лучи Ярилы-солнца.
     Один  лишь  Тарус  выглядел  встревоженным.  Что  принесет  им   этот
неведомый, но несомненно могучий меч? Этого он не знал.
     Пора было и уходить. Вишена, отерев со лба  выступивший  пот,  бросив
последний взгляд на зияющий чернотой ход в пещеру и вдруг пораженно замер.
     Барельеф у расщелины изменился. Черт словно отпрянул назад, испуганно
вытянул руки перед собой; знакомого меча в его руках больше не было.
     - Эй! Глядите! - крикнул Вишена остальным.
     Тарус впился глазами в барельеф. Боромир, стоящий рядом хмуро оглядел
камень и тихо, сквозь зубы, процедил:
     - Жуткое место... Уйти бы...
     Люди застыли перед ходом, разглядывая ожившую скалу и гадая,  что  же
это может значить.
     Голос, раздавшийся сверху, застал всех врасплох.
     - Чего всполошились?
     Вверху, на обрыве, опираясь на длинный резной посох,  стоял  давешний
седой старик и ветер точно так  же,  как  и  вчера,  шевелил  его  длинную
белесую бороду.
     - Кто ты, старче? - крикнул резко Тарус. - Как твое имя?
     Старец поднял руку:
     - Удачи вам, храбры! Добудьте Книги!
     Он на секунду умолк, словно размышлял.
     - А имя мое - Базун!
     Старик  не  двинулся  и  не  ушел.  Он  просто  растворился  на  фоне
прозрачной небесной голубизны.
     Вдалеке закричала чайка.



        8. ПУСТЫНЯ И СКАЛЫ

     Солнце неподвижно застыло прямо над головами  путников  и  жгло  так,
словно хотело выпить всю, до последней капли, влагу из их изнуренных  тел.
Сухая каменистая  почва  стелилась  под  ноги  и  каждый  шаг  поднимал  в
раскаленный воздух небольшое облачко пыли.
     Никто не заметил перехода - еще в лесу начали  попадаться  небольшие,
лишенные растительности проплешины. Постепенно их становилось все  больше,
и, вот, они уже весь день шагают по жаркой непонятной пустыне, а солнце  и
не думает садиться: висит себе в зените и печет, и печет, и печет...  Так,
что пот заливает глаза и даже мысли цепенеют и размягчаются. И что  плохо,
они давно не встречали воды. Последний раз пили из ручейка в  лесу,  когда
Боромир устраивал отряду привал.
     Невесел Боромир-Непоседа, тяжкие  думы  одолевают  вожака  лойдян.  И
Тарус стал мрачнее тучи, насупился, втянул голову в плечи, уныло  плетется
рядом с Боромиром. Видать, плохи дела...
     Вишена облизал пересохшие губы  и  покосился  вправо  -  рядом  мерно
вышагивал Славута-дрегович. Куртку он давно снял,  мускулистое  лоснящееся
тело влажно поблескивало. Вишена знал, что выглядит так же. Отряд  страдал
от жары и все сбросили лишнюю одежду.
     Пустыня. Откуда она здесь, в  лесном  краю?  Вишена  испытал  похожее
чувство недоумения и подвоха, когда нечисть водила его в Черном. Идешь, не
останавливаясь, целый день, а получается, что топчешься на месте,  кружишь
по одним и тем же дубравам да перелескам.  А  после  забредаешь  совсем  в
другую сторону, к чертям на кулички.
     Рыжие потрескавшиеся валуны слегка разбавляли  монотонность  пейзажа.
То и дело их скопления  попадались  на  пути.  И  крупные  глыбы,  в  рост
человека, и совсем небольшие, просто россыпь камней. Иногда приходилось их
обходить.
     И мертво вокруг. Никого. Только однажды видели в белесом от жары небе
крупного и одинокого орла-падальщика. Да шныряют среди  камней  коричневые
мерзкие сколопендры.
     - Боромир! Тарус! Стойте!
     Вишена очнулся от невеселых дум и  встрепенулся.  Все  стали,  только
Боград бегом спешил к вожакам.
     - Что такое? - спросил Боромир.
     Боград, слегка запыхавшись, подбежал.
     - Вода. Там, - указал он  влево,  на  видневшиеся  невдалеке  крупные
неровные глыбы. Собственно, это были уже  не  валуны,  а  самые  настоящие
скалы.
     - Вода? Где?
     - Там, в скалах. Я чувствую! - венед выглядел взволнованным.
     - Веди! - коротко приказал Боромир.
     Боград,  погладив  бороденку  ладонью,  на  секунду  прикрыл   глаза,
потоптался на месте, поворачиваясь и так, и эдак; после уверенно зашагал к
дальней оконечности скал. Остальные пустились за ним. Откуда  только  силы
взялись  у  них,  усталых,  едва   тащившихся   посреди   этого   знойного
бесконечного дня... Одно лишь сладкое и волшебное слово "вода" вдохнуло  в
них жизнь и надежду.
     Между отдельными скалами  змеились  узкие  проходы-расщелины.  Боград
пропустил несколько без внимания и замер напротив одного, ничем на вид  не
примечательного.
     Перед расщелиной в пыль впечатались  следы,  странные  и  незнакомые.
Словно кто-то протащил мимо  крупную  корову,  прямо  на  брюхе,  ловко  и
бесцеремонно, а корова изо всех сил упиралась всеми  четырьмя  ногами,  но
это мало помогло.
     В расщелину след не заходил.
     Боград решительно нырнул в узкий проход и углубился в скалы.  За  ним
след в след ступал Боромир, дале - Тарус, Вишена и все  остальные.  Проход
петлял и извивался в каменном царстве. Темные изломанные стены взметнулись
ввысь, лишь далеко вверху оставляя яркую полоску неба. Под ногами хрустело
мелкое рыжее крошево, вылущенное жарой со стен за долгие неподвижные годы.
А проход все вел и вел  вперед,  в  самое  сердце  скал,  увлекая  и  маня
познавших жажду путников.
     Радостный крик всколыхнул тишину - Соломея нашла на стене  невзрачный
серый лишайник, а это значило, что где-то  поблизости  действительно  есть
вода.
     Скоро проход разветвился. Путь преградила громадная  неровная  глыба.
Боград неуверенно повертелся перед ней и пошел вправо. Шагов через сто  он
замедлился, мотнул головой.
     - Не сюда... Удаляемся.
     Пришлось вернуться и обойти препятствие с  другой  стороны.  Шли  еще
некоторое время. И, наконец, уловили  слабое  журчание,  прозвучавшее  для
всех слаще самой лучшей музыки.
     Боград недоуменно озирался. Воды  нигде  не  было.  Он  снова  закрыл
глаза, расставил руки, поворотив  их  ладонями  вперед,  и  стал  медленно
крутиться на месте. Отыскал направление, сделал несколько шагов вперед.
     Все смотрели на него со жгучей надеждой,  ибо  вода  сейчас  означала
жизнь.
     - Здесь... - прошептал Боград, открыл глаза и задумчиво огляделся.  -
Ничего не понимаю!
     Он вновь зажмурился и прислушался к себе.
     - Вода где-то рядом, я ее чувствую, - сказал он тихо.
     Под ногами была только сухая земля да камни.
     Тарус несильно подергал венеда за мизинец - тот все стоял, растопырив
руки - и указал вверх. Там, где скалы уступом громоздились одна на другую,
стекала, чернея на фоне сухого камня, узенькая лента долгожданной влаги.
     Боград сказал: "Хм!", опустил на землю суму и умело  вскарабкался  на
скалу. Скрылся с глаз он всего на миг.
     - Есть! - радостно выкрикнул он  и  вскинул  к  небу  руки.  -  Хвала
Даждьбогу!
     Путники, помогая друг другу, поднялись на уступ, где стало тесновато.
Вода слабой струйкой стекала откуда-то сверху и  исчезала  в  зеве  темной
бездонной трещины.  За  неровности  камней  цеплялся  живучий  неприметный
лишайник; здесь его было довольно много.
     Пили по очереди, долго и жадно, а потом спустились вниз и заснули кто
где упал. Над спящими повисло недвижимое солнце,  заглядывая  в  расщелину
сверху, следило за ними пристально и неотрывно.
     Когда Вишена проснулся, по-прежнему стоял день, надоевшее до чертиков
светило продолжало вылизывать землю горячими желтыми языками. Спутники еще
спали; гулко отдавался в скалах могучий храп Омута. Вишена  нехотя  встал,
разминая затекшие ноги, влез на уступ и  некоторое  время  с  наслаждением
пил. Вода была теплая и солоноватая  на  вкус,  совсем  не  такая,  как  в
студеных лесных ключах.
     Неприятный шорох заставил быстро обернуться.
     Перебирая десятками членистых  ножек  к  нему  приближалась  огромная
сколопендра. Ростом с  добрую  собаку,  длинная,  ровно  спиленная  сосна.
Вишена ясно видел  уродливую  голову,  хищно  изогнутые  жвалы  с  мутными
каплями зеленоватого яда на кончиках. Виднелось и что-то вроде  глаз:  два
невыразительных пятна того же рыжего цвета, что и все тело сколопендры.
     Меч сам скользнул в ладонь. Тварь  неотвратимо  приближалась.  Вишена
припал спиной к скале, чувствуя, как струйка воды смочила волосы и потекла
за шиворот. В нужную секунду взмахнул мечом, коротко и резко. С  противным
хрустом клинок  взломал  крепкий  хитиновый  панцирь,  голова  сколопендры
отделилась от тела, которое продолжало мерно перебирать  ногами  и  ползти
вперед. На мече осталась  густая  сероватая  слизь.  Вишена,  скривившись,
подставил его под струйку воды. Обезглавленная  сколопендра  тем  временем
ткнулась в стену и полезла по ней  вверх.  Скоро  она  скрылась  из  виду.
Вишена,  гадливо  поморщившись,  сапогом  отшвырнул  подальше  отрубленную
голову и уже хотел спускаться, как вдруг знакомый сухой шорох заставил его
замереть и осмотреться.
     Внизу по расщелине ползла точно такая же тварь; еще одна, цепляясь за
едва заметные выступы, спускалась по противоположной стене. А вон  и  еще,
на верхушке пузатого валуна... И над трещиной две...
     Вишена пронзительно закричал и споро спустился. Спутники просыпались,
разбуженные Вишеной, тут же хватались за мечи, а  к  ним  со  всех  сторон
сползались десятки и сотни  мерзких  многоногих  гадов,  издавая  стройное
отчетливое шуршание.
     И пошло-поехало. Люди с хрустом крушили рыжие длинные  тела,  которые
не хотели умирать сразу,  кромсали  их  на  части,  части  эти  продолжали
ползать и  дергаться.  Новые  и  новые  сколопендры  появлялись  отовсюду,
прыгали сверху, выскальзывали из трещин и извилистых  ходов,  зло  щелкали
мощными ядовитыми жвалами и бросались в атаку.
     Вишена яростно отбивался от наседающих тварей. Справа от него Боград,
Богуслав и близнецы-венеды  Чеслав,  Вавила  и  Ярош  размахивали  мечами,
перемалывали  накатывающийся  из  прохода  вал;  слева  Боромир  и  Купава
отступали под дружным натиском дюжины извивающихся гадов.  Им  на  выручку
спешили Омут, Роксалан и Дементий, а еще дальше, за  причудливым  выступом
скалы Славута, Пристень и Соломея пытались пробиться к загнанному  в  угол
Яру. Яр держался молодцом: орал и ругался не хуже  пьяного  сапожника,  но
мечом действовал ловко и исправно.
     Закричал от  боли  Светозар  -  ратник  Роксалана.  Ядовитые  челюсти
впились ему в лодыжку. Свистнул в воздухе чей-то  меч,  поражая  удачливую
многоножку, но голова, разлученная с телом, словно в отместку  еще  крепче
стиснула жвалы.
     - Хе!
     Тяжелая булава  Омута  обратила  голову  ближайшей  к  нему  твари  в
полужидкий блин, а длинное рыжее тело заскребло ногами.
     Боромир изловчился, взмахнул мечом и  располосовал  одну  сколопендру
точно вдоль спины. Длинные узкие половинки  разошлись  в  стороны,  словно
вскрытый стручок гороха, Боромир разинул рот от удивления. Но  всего  лишь
на миг: подоспела новая тварь.
     Тикша в пылу  схватки  пытался  достать  загнанную  высоко  на  стену
гадину. Прыжок, еще один, и та обрушилась на него сверху, царапая  жестким
панцирем.  Измочалив  и  исхлестав  ее,  Тикша  вскочил,  ногой  отшвырнул
бесформенные шевелящиеся клочья в сторону и  оглянулся  в  поисках  нового
врага.
     Пристень со Славутой прорвались наконец  к  Яру  и  сражались  теперь
втроем, плечом к плечу; Соломея присоединилась к сестре Купаве и Боромиру.
     Боян и Акила,  земляки  Роксалана  и  Дементия,  пытались  освободить
Светозара от намертво вцепившейся мертвой уже головы, а Тарус  и  Омут  их
обороняли.
     И вдруг все прекратилось. Вишена снес полкорпуса  ближайшей  твари  и
огляделся, не веря, что остальные уйдут просто так, ни с чем. Но уцелевшие
сколопендры исчезли, растворились в  скалах,  остались  лишь  разрубленные
беспорядочные части да склизкое месиво под ногами. Лойдяне, сжимая  оружие
сбились в плотную группу, готовые к новому нападению. Но никто не нападал.
     Светозар стонал, нога его посинела  и  распухла,  пораженная  сильным
ядом. Над воином склонился Тарус.
     Можно было перевести дух. Оружие продолжали держать наготове. Грязный
и заляпанный слизью Славута вытирал  секиру  содранными  со  стены  пегими
лохмотьями лишайника.
     Боромир, стоящий рядом с Вишеной, хмуро произнес:
     - Сдается мне, что это еще не конец...
     Вишена не мог не согласиться - перед бурей всегда бывает затишье.
     Рубины на мече и перстне Яра неспешно разгорались и надолго приковали
в себе взгляды путников; изумруды же молчали.
     К этому времени Светозар потерял сознание и начал бредить.  Товарищей
он не узнавал.
     - Идет! Она идет! - хрипел он и судорожно выгибался, дергая руками  и
здоровой ногой.
     И тут чья-то огромная тень упала на скалы, поглотив их  целиком.  Все
вскинули головы.
     Над узкой расщелиной, где столпились люди Боромира, нависла  передняя
часть исполинской сколопендры. Острые  зазубренные  жвалы  запросто  могли
перекусить быка, а каждая из ног по длине вдвое превышала человека.
     Люди невольно отпрянули и вжались в шершавую скалу. В движениях твари
сквозила величавая медлительность, а голову ее венчала  ярко  блестящая  в
лучах солнца корона.
     Светозар захрипел и затих; глаза его остекленели.
     - В расщелины! -  негромко  промолвил  Боромир.  -  Хоронитесь  среди
камней, там, где она вас не увидит и не достанет!
     Отряд рассыпался. Вишена скользнул в  щель  между  глыбами  вслед  за
Яром.
     Сколопендра, издавая отчетливый шелестящий звук, высматривала  людей,
изгибалась на стороны в сторону, и наклонялась все ниже. Десяток ног вдруг
вцепился в скалу, земля  дрогнула  и  изумленные  люди  проводили  глазами
здоровенный обломок. Послышался грохот, в воздух взлетела  туча  невесомой
пыли и сколопендра нагнулась за следующей глыбой. Миг, у она утащила сразу
две скалы. Трое остались без  укрытия  -  Пристень,  Дементий  и  Славута.
Посреди ровной площадки эта троица выглядела беззащитно и обреченно. Тварь
проворно склонилась к ним, не давая времени на  отступление  в  скалы,  до
которых было не меньше двадцати шагов.
     С отчаянным боевым кличем на помощь рванулись сразу пятеро - Боромир,
Вишена, Тарус, Роксалан и Тикша.
     Сколопендру встретили мечами, но они отскакивали от крепкого панциря,
словно от камня. Только Боромир, хвативший по толстой, как колодина,  ноге
слегка надломил ее.
     Славута изловчился  и,  наскочив  сбоку,  обрушил  секиру  на  голову
гадине. Более тяжелая, чем мечи, секира с хрустом проломила темную броню и
застряла, а тварь мотнула головой, Славута взвился в воздух и  приземлился
далеко в стороне, расшибив до крови локоть.
     В  пылу  схватки  никто  не  увидел,  как  Боград  поймал  за   плечо
ринувшегося в самую гущу Яра, прокричал ему что-то, и оба бегом  бросились
прочь от укрытий, вглубь скал.
     Путники, став полукругом, пытались нанести сколопендре хоть  какой-то
ущерб, а та дергала головой  и  ногами,  но  люди  успевали  увернуться  и
отскочить. Мечи то и дело проверяли на прочность ее панцирь; вскоре  Тарус
нашел слабину.
     Удар его пришелся точно в щель между пластинами-сегментами  и  оттуда
брызнула уже знакомая серая слизь.
     - Хо! - крикнул Тарус обрадовано. - Цельте меж пластин!
     Боромир, увернувшись от  ноги  сколопендры,  изо  всех  сил  рубанул,
следуя совету  Таруса.  Меч  пропахал  в  теле  глубокую  борозду,  прошел
насквозь  и  ткнулся  в  землю.  Впервые  тварь  болезненно  дернулась  от
нанесенного удара; до этого она ничего будто бы и не замечала.
     Еще несколько человек поразили уязвимые места и сколопендра отпрянула
передней частью от земли. Секира Славуты по-прежнему торчала в  ее  голове
недалеко от короны.
     А  Яр  и  Боград  тем  временем  достигли  задней  части   гигантской
многоножки. В сотне шагов  отсюда,  за  грядой  причудливо  нагроможденных
глыб, их товарищи сражались с головой твари. Здесь  темно-коричневое  тело
цеплялось за камни  десятками  уродливых  щетинистых  ног.  Невдалеке  оно
отделялось от грунта и по воздуху уходило за камни,  образовав  чудовищную
живую арку.
     Меч Яра излучал ярко-красный свет, перстень на пальце  пламенел  алым
светляком. Так ярко рубины еще никогда не светились.
     - Давай! - скомандовал Боград почему-то шепотом. - Руби!
     Клинок  дважды  вгрызся  в  тело  сколопендры,  почти   не   встречая
сопротивления.  Боград,  напрягая  мускулы,  действовал  своим  мечом,  но
пробить защиту толстого панциря так и не смог.
     А от ударов Яра сколопендра вздрогнула, судорожно  дернулась  и  арка
впереди вдруг стала свиваться кольцом. Бограда  отшвырнула  распрямившаяся
нога, он мешком повалился на камни.
     Тварь тянула голову к Яру. Тот, слегка присев, обеими  руками  держал
меч.