имели  некую  власть  и  силу;
покуда они помогали путникам преодолевать напасти и посему люди  видели  в
них сейчас защиту, но каждый помнил и  Рыдоги,  нечистью  заполоненные,  и
упыря, что Омутом притворялся, и спутников своих  сгинувших  -  Светозара,
Бояна и Яроша.
     Да и Яра последнее время стали потихоньку сторониться.  Мол,  хоть  и
друг ты нам, да кто знает...
     Впрочем, на остальных Яр  обращал  мало  внимания.  Вросший  в  палец
перстень с рубином доставлял ему немало волнений. Он уже успел понять, что
рубиновый меч имеет свою волю и поступает, как захочет. Совпадает ли она с
волей самого Яра - дело другое. Пока совпадает, но говорит ли это  хоть  о
чем-нибудь? Загадки, загадки, кругом загадки! Спасу нет  от  загадок.  Это
как раз в духе бесовских вещей, сначала помочь,  а  потом,  когда  человек
доверится и расслабится, нанести ему сокрушительный удар, от которого  уже
не оправиться.
     Поэтому все ждали Таруса-чародея. Он вернулся, не  покинул  спутников
посреди пути и те сразу воспрянули  духом.  Вокруг  разлеглись  бескрайние
дулебские степи и  каждый  ждал  продолжения.  Четыре  напасти  преодолели
путники - сколопендру, жабу, гадюку и  птицу-козодоя.  Оставались  летучие
мыши. Как будут  выглядеть  три  последние  напасти  -  кто  знает?  Тарус
надеялся на рубиновый меч и на удачу, поскольку больше надеяться  было  не
на что. Знал чародей, чуял: кто-то чужой  все  время  затевал  против  них
рискованную игру со всяческими каверзами, но до сих пор  мужество  каждого
ратника, знания Таруса и некоторое везение спасало боромиров отряд.
     Отправились они на запад, к горам, пещерам и водопаду.  Через  неделю
пути рассчитывали выйти к дулебскому селению - Болоне, а еще через два дня
и к пещерам. Беспокоило многое. И напасти  будущие,  и  загадочные  черные
всадники на огромных волках, и неведомая, но ясно ощутимая чужая сила, что
часто вертела ими, будто ветер тополиным пухом.
     Вишена шагал подле Боромира, беседуя с ним, как уже успели привыкнуть
путники, прямо на ходу.
     - Быстрее бы уж пещеры. Покуда нечисть поганая козней не настроила-не
наворотила...
     - Черт горами качает! Доберется, где бы мы ни были. Я вот что смекаю:
три напасти еще впереди. Сдается, не видать нам Книг, покуда не  справимся
с ними.
     Боромир задумался.
     - Летучие мыши... Не в пещерах ли они нас  поджидают,  а,  Пожарский?
Пещеры - самое их место.
     Задумался и Вишена, устремив под ноги взгляд зеленых своих глаз.
     - Может, и так. Увидим, Непоседа. Почаще только на изумруды  гляди  -
небось, не подведут. Не то что рубины, не верю я им...
     - Дак, вроде, помогали ж доселе?
     - А дальше? Кто знает... На Таруса погляди, Боромир. Издергался весь.
Ты помнишь, чтобы дома, в  Лойде  или  Тялшине  он  на  половину  вопросов
отвечал "не знаю"? То-то.
     Вишена замолчал, разглядывая далекую рыжеватую тучу,  клубящуюся  над
горизонтом прямо впереди путников. Непоседа поразмышлял немного и молвил:
     - Разве справились бы мы с козодоями  да  сколопендрами  всякими  без
рубинового меча? Нет, Вишена, рано хоронить его. Раз уж попал нам в  руки,
раз уж сечет гадов разных, дело ли  бросать,  не  дойдя  до  конца?  Тарус
сказал нам только "четыре". Подождем, пока  не  скажет  "семь",  а  там  -
поглядим. Так, мыслю.
     Вишена покивал, невольно оглядываясь на Яра. Тот  как  ни  в  чем  не
бывало вышагивал рядом со Славутой и жарко что-то  дреговичу  втолковывал.
Вид Славута имел скептический.
     Туча у горизонта клубилась, росла и, вроде бы, приближалась. Слышался
уже и отдаленный гул. Боромир забеспокоился:
     - Что там, Пожарский?
     Подошел  Тарус,  приставил  к  глазам  ладонь,   вглядываясь   вдаль.
Подтянулись  остальные  путники,  вытягивая  шеи  в   надежде   что-нибудь
разглядеть.
     - Табун, что ли, дулебы  перегоняют?  -  предположил  степняк-Боград,
часто видевший подобную картину в исполнении печенежских пастухов.
     - Ничего себе табун, - проворчал, приподняв брови, Боромир, - на  всю
степь раздольную...
     Туча все разрасталась, грозя занять полнеба. Гул, до сих пор  цельный
и непрерывный, распался,  перешел  в  далекий  дробный  топот,  словно  на
путников и впрямь скакали кони.
     - Окстись, Боград, - подал  голос  чародей,  -  какие,  к  лешему,  у
дулебов табуны? Они ж не хазары и не печенеги.
     Это была чистая правда - сроду не держали дулебы больших табунов.
     - Затопчут, - сказала вдруг тихо Купава и нервно провела  ладонью  по
лицу.
     Несколько пристальных взглядов скрестились на ней -  мысль  вовсе  не
беспочвенная.
     Вишена в тоске озирался - куда скрыться-то? На горизонте тем временем
зачернела узкая  полоска  -  это  показались  первые  скакуны,  если  там,
конечно, кони. Туча все росла и  росла  вширь;  уйти  вбок  и  со  стороны
поглазеть на несущихся быстрее ветра животных, стало быть, не получалось.
     Взоры путников обратились к Тарусу, как всегда полные надежды и  веры
в его безотказные чары.
     - Ну, чародей?
     Топот звучал все громче.
     - Это не кони, - сказал вдруг глазастый Богуслав негромко.
     Боград проворчал:
     - Утешил...
     - Может, овраг какой, балка? - без особой надежды  спросил  Роксалан.
Какой, в самом деле, овраг?
     Отряд рассыпался в поисках спасения, но  окружала  их  лишь  поросшая
сивыми травами степь-разгуляй. Боград  сердито  топтал  невысокие  хрупкие
кустики.
     - Знаешь, - сказал он зачем-то Вишене, - а ведь черти полынь не любят
почище чертополоха. Запомни, может когда пригодится.
     Вишена не ответил. Таков уж Боград - станет молоть незнамо  что  и  у
черта на сковороде. Хоть с полынью, хоть без.
     Топот нагонял, несмотря на то, что люди мчались во весь опор. Кто  бы
это ни был, резвостью коням он ничуть  не  уступал.  Оставалось  надеяться
только на чудо.
     - Эй, глядите! - вскрикнул вдруг Тикша.
     Невдалеке застыла высокая белесая фигура с посохом  в  руке.  Длинную
седую бороду шевелил знойный  полуденный  ветер.  Фигура,  казалось,  была
соткана из редкого клочковатого тумана; сквозь нее смутно проглядывала все
та же степь.
     - Базун! - узнал чародей. - Туда, други!
     Сменив направление путники заспешили шибче прежнего.
     А позади, растянувшись от горизонта  до  горизонта,  сплошной  стеной
мчались косматые горбоносые  звери,  впечатывая  твердые  копыта  в  столь
нелюбимую чертями степную полынь, в пушистые стебли уже начавшего  желтеть
от жары ковыля. Все живое гибло под этими копытами  -  редкие  оцепеневшие
суслики, змеи, ящерицы,  не  успевшие  схорониться  в  норах,  длинноногие
дрофы, птенцы жаворонков вместе с нехитрыми гнездышками - все втаптывалось
в пыль, в прах. Стремительный безудержный бег стада  был  подобен  смерчу,
неистовому урагану, и вздымались в небо тяжкие клубы рыжей, как  ржавчина,
пыли, затмевая само Солнце.
     - Зубры! - на бегу бросил Славута. - Ей-право, зубры!
     Дрегович не мог ошибиться и не узнать зверей своей родины. Откуда они
здесь, в степях? Им место в привольных полесских пущах,  а  не  здесь,  на
юге.
     Фигура старца  медленно  таяла,  растворяясь  в  колеблющемся  летнем
воздухе.
     - Базун! Постой! Не уходи! - в отчаяньи закричал Боромир.
     Людей от передних зубров отделяли всего несколько сот шагов.
     - Эй, Тарус! - гаркнул сипло Тикша. -  Давай,  взмахни  мечом,  уйдем
хоть куда, хоть назад в горящий лес!
     Чародей и отвечать не стал. Откуда  в  степи  подходящее  раздвоенное
дерево? А без него...
     Первым  на  место,  где  призрак-старец  опирался  ногами  о   землю,
примчался  легкий  на  ноги  Дементий.  Базун  успел  раствориться   почти
полностью, лишь слабый силуэт еще дрожал  на  фоне  чистого,  пронзительно
голубого неба.
     - Пещера, други!
     Люди сгрудились вокруг нее  спустя  несколько  мгновений.  Взорам  их
открылся невеликий, шагов пять  в  поперечнике,  голый  каменный  пятачок.
Посреди него зияло небольшое круглое отверстие, ведущее куда-то вниз.  Пол
в этой странной пещере отстоял от поверхности на  три-четыре  человеческих
роста.
     Боромир,  распластавшись  на  камне,  заглянул  туда.  После   яркого
дневного света ничегошеньки он не  разобрал  в  затхлых  потемках,  однако
выбирать не приходилось.
     - Прыгайте! И сразу в сторону, там, внизу!
     Один за другим исчезали путники в подземелье, тяжело падая  с  высоты
на камень. Все меньше оставалось их вверху у дыры.  Последними  юркнули  в
нее Тарус и Вишена. Не сговариваясь, растопырили они локти  и  задержались
на мгновение. Чудовищное стадо зубров неслось на них, словно горный обвал,
слепой и глухой к стонам и мольбе.
     - Вниз, Пожарский! - скомандовал Тарус  и  они  оба  разом  ухнули  в
черноту пещеры.
     Пол жестко ударил по ногам. Спустя короткий миг первый зубр  мелькнул
вверху, перечеркнув светлый круг.  Посыпалась  пыль,  зацокали  копыта  на
камне, слегка задрожал неровный пол  пещеры.  Стадо,  сотрясая,  казалось,
весь мир, проносилось над головами  тяжело  дышащих  после  быстрого  бега
людей. Неужто спаслись?
     Зубры скакали над дырой минуты три. Сколько косматых туш промелькнуло
перед взором путников? Откуда и куда бежали эти могучие  быки-исполины  по
бескрайним дулебским степям? Чем питались они  в  пути  -  не  полынью  же
горькой? Кто знает...
     Еще совсем немного - и превратились бы путники в кровавое месиво  под
тысячами копыт. Тарус как никогда ясно почувствовал ту самую чужую силу  и
с тревогой подумал, что если бы не эта пещера нелепая посреди  степей,  он
не смог бы спасти отряд. Не успел бы.
     Топот медленно затихал вдали; оседало рыжее облако пыли. Дышать стало
трудно.
     Теперь стоило подумать, как  выбираться  наверх.  "Придется  пирамиду
строить, будто на ярмарке, - размышлял Тарус, уставившись в липкие сумерки
подземелья. - Вниз - кого покрепче. Омута,  Боромира.  А  малышей  -  Яра,
Тикшу, Бограда - этих на вершину. Главное, уцепиться за край  покрепче.  А
там уж  ремни  кое-как  закрепить...  Чего  там,  выберемся",  -  довольно
зажмурился чародей.
     Радовала его и еще одна мысль. Помнит  о  них  Базун-старец.  Значит,
ведет их, наблюдает. Сейчас помог, может  и  дале  не  станет  забывать...
Спасибо, Базун, поклон тебе, человече, хоть и умер ты  больше  тысячи  лет
назад!
     И вдруг померк свет. Каменная  плита  с  неприятным  скрежетом  легла
поверх дыры в потолке; стало темно, как ночью в погребе без свечи.
     У многих перехватило дыхание. Вот те раз!
     - Сделано крепко, завязано туго, - с досадой пробормотал  чародей.  -
Захлопнулась мышеловка-то!
     Если бы он мог видеть, что творится наверху!
     А там чародей увидел бы черных всадников, скачущих  прочь  от  пещеры
верхом на огромных волках цвета ночи. И неизвестно, рубины  ли  у  них  на
секирах, изумруды  ли.  Черные  безмолвные  всадники  прятали  оружие  под
ниспадающими плащами-крыльями.  Мохнатые  волчьи  лапы  мягко  шлепали  по
вспаханной сотнями копыт земле.



        13. ПЕЩЕРЫ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

     - Ну, други, разом! И-и-и-э-эхх!
     Напряглись мускулы, захрустели  суставы.  Некоторое  время  слышалось
лишь  сопение,  потом  у  кого-то  подогнулась  нога  и   живая   пирамида
рассыпалась, будто песчаный теремок под порывом ветра. Плита,  закрывающая
дыру в потолке, и на этот раз даже не шевельнулась. Ратники поднимались  с
каменного пола, отряхиваясь и покряхтывая.
     - Не сдвинуть нам ее, чародей, - хмуро молвил Боромир.  -  Уж  больно
тяжела.
     Повисло мрачное молчание.
     - А ежли подземельями идти? Вона ход, точно куда надо,  на  запад,  -
спросил Роксалан.
     Тарус  безмолвно  покачал  головой,   не   поймешь   соглашаясь   или
возражаючи. Чикму ответил Боград:
     - Пойти - значит покориться чужой воле. Не даром же нас сюда загнали?
     - Чародей, а чародей, - сказал в раздумье Вишена, -  нас  ведь  Базун
сюда поманил, к пещере этой. Он-то, небось, знает, что делает. Пошли. Семи
смертям все одно не бывать...
     Тарус кивнул.
     - Правда твоя, Пожарский. Да и  нет  у  нас  иного  выхода.  Двинули,
други!
     Путники стали гуськом, положив руку на плечо переднего. Во главе  шел
Боград, видевший (или чуявший, кто его разберет) в темноте получше других.
Едва углубились в неширокий ход, венед замер и молвил негромко:
     - Постойте! Тут есть что-то под ногами. Палки, что ли?
     Он присел, шаря перед собой руками. Чуткие его пальцы вдруг  нащупали
шершавое высохшее дерево.
     - Хо! Факелы! Целая уйма!
     - Держи огниво! - радостно выдохнул  Славута  и  метнул  ему  плотный
брусок.
     Боград и во тьме исхитрился поймать его на лету. Вспыхнул сноп желтых
искр; вскоре смолистый факел занялся жарким, почти без дыма, пламенем.  От
него зажгли еще один.
     Пыльные стены хода осветились неровным красноватым светом. Факелов на
полу было  очень  много.  Кто  догадался  оставить  их  здесь?  Как  долго
пролежали они во мраке, покрываясь прахом и пылью? Вопросы без надежды  на
ответ...
     - Берите кто сколько  унесет,  -  сказал  Тарус  спутникам.  -  Будем
зажигать по два, по три. Авось хватит на пару дней, если что.
     Факелы рассовали по сумкам; вешали за спину, связав по нескольку штук
ремнями; просто брали в руки.
     И потянулся навстречу подземный коридор; ненадолго  выхватывал  огонь
его отрезки из мрака. Тьма расступалась перед путниками и снова  смыкалась
за их спинами. Лишь мерные шаги нарушали  рыхлую  чуткую  тишину.  Тоннель
почти не изгибался и казалось, что путники стоят на месте, а стены, пол  и
потолок неспешно проползают мимо. Воздух здесь был тяжелый и  неподвижный,
как и везде в подземельях. Очень скоро путники уже не могли поверить,  что
где-то наверху сияет Ярило-солнце и растет-зеленеет трава,  живут  люди  и
текут  медленные  реки,  что  вообще  существует  что-нибудь  кроме  этого
бесконечного  коридора.  Низкий  свод  заставлял  склонять  голову;   идти
приходилось  нелепо  согнувшись.  Скоро  под  ногами  вкрадчиво  захлюпала
прохладная вода. Дикие каменные стены вдруг сменились древней,  но  хорошо
сохранившейся кладкой. Изредка путь преграждали цельные тяжелые балки, под
них приходилось подныривать чуть ли не ползком. Вода текла куда-то вглубь,
ей одной известным путем, хотя наклона, вроде бы, не чувствовалось.
     Впереди всех шагал Тарус-чародей, за ним  Боград,  остальные  венеды,
чикмы с Роксаланом, Яр, Омут, Тикша, Соломея, Купава, Славута,  Вишена,  и
замыкал цепочку Боромир. Зажгли третий факел, в середине, ибо  не  хватало
света двух. Нес его Дементий.
     Часа через полтора пути ход разветвился.  Такие  же  низкие  коридоры
уводили вправо и влево; еще один вел  прямо.  Левый  коридор  заканчивался
тупиком шагах в двухстах от перекрестка. Тот,  что  прямо,  судя  по  эху,
тоже. Дотошный Яр, утянув с собой Омута, проверил -  точно,  тупик.  Тарус
усмехнулся, но Яру ничего не сказал. Дотошный - и ладно, иногда  это  даже
на пользу.
     Оставался правый коридор. Эхо в нем  звучало  вязко,  нечетко,  стало
быть, никаких тупиков. Но ведет-то он прямехонько на север; когда надо  бы
на запад.
     - Разведаем, - решил Тарус. - Боле ведь все одно некуда.
     Пошли. Дважды ход делал короткие изгибы.  Ступенька,  вверх,  поворот
направо, шаг вперед и поворот налево, в прежнем  направлении.  Вода  здесь
текла навстречу. Ждали хода влево, на запад. Попался один,  да  уж  больно
низкий, с локоть всего в высоту. Миновали его. Позже набрели еще на  один,
повыше, с более древней кладкой. Сюда  можно  было  и  сунуться  -  голову
пригнул, и иди себе знай! В этот ход и свернули, но  прежде  Тарус  послал
Яра и Тикшу дойти до северного тупика. Откуда чародей проведал  о  тупике,
никто не спросил. Хлопцы вернулись минут через десять.
     - Точно, чародей, тупик. А вверху небо видать: дырки круглые,  в  них
каштанов нападало - страсть!
     - Гей-гей, окстись, хлопче! - засмеялся Роксалан.  -  Какие  в  степи
каштаны?
     Яр рассердился.
     - На, гляди! - он сунул чикму под нос два грязных проросших  каштана.
Белесые,  как  поганки,  ростки  торчали  из  твердого  ореха,  чахлые  от
недостатка света.
     Подал голос и Тикша:
     - Каштаны, Роксалан. Как дома, точно. Что я, каштанов не  видал,  что
ли?
     Роксалан только руками развел.
     - Пошли, ратнички, - сказал Тарус, прерывая спор. -  Не  обрыдло  еще
дивиться штукам всяким? Каштаны, мол, откуда... А зубры откуда? А?
     - У зубров хоть ноги  есть...  -  проворчал  Роксалан  уже  на  ходу.
Отправились на запад, в тот самый ход с  древней  кладкой.  Тарус  пояснял
спутникам:
     - Скоро выйдем в шахту, широченную, шагов  семь,  там  и  передохнем.
Потом будет вторая, поуже. А уж после...
     Чародей вдруг умолк, словно ненароком проглотил ежа.
     - Что после? - не вытерпел Богуслав.
     - В шахте расскажу, - отрезал Тарус и замолчал окончательно.
     "Недоговаривает чародей... Ой, недоговаривает!" - подумал  каждый  из
путников.
     Некоторое время  слышалось  лишь  хлюпанье  воды  под  ногами,  треск
факелов в застоявшемся воздухе, да тихие голоса Вишены и Славуты, о чем-то
переговаривавшихся  на  непонятном  наречии  дреговичей.  Ход  тянулся   и
тянулся, пока не втек в обещанную шахту, высоченную, добрая мачтовая сосна
уместилась  бы  стоймя  без  всякого  труда.  Один   за   другим   путники
проскальзывали меж прутьев частой железной решетки, перекрывшей коридор  у
самой шахты. От кого ее держат здесь  такую,  крепкую,  надежную?  Человек
ведь пролазит? И как она не проржавела насквозь в этой жуткой сырости?
     В  шахте  можно  было  и   выпрямиться.   Путники,   покряхтывая   от
удовольствия, выгибали спины, словно проснувшиеся  коты.  Шутка  ли,  пять
часов согнувшись, а иногда и ползком!
     Боромир приблизился к Тарусу.
     - Я гляжу, ты знаешь дорогу, чародей?
     Тарус отвернулся, подумал сперва немного, и ответил:
     - Знаю, друже.
     - Откуда?
     - Бывал здесь, в этих пещерах.
     - Где - здесь? - не успокаивался Боромир.
     - В дулебских землях. Давно, лет десять назад.
     - А откуда же каштаны, скажи пожалуйста, ежли это дулебские земли? А,
чародей? Степь наверху и ты это знаешь!
     Тарус вздохнул, выбрал сухое место и сел, хотя найти такое во влажной
шахте оказалось непросто.
     - Садись, Непоседа, в ногах правды нет. Отдыхай.
     Путники сгрудились вокруг чародея, часто поглядывая вверх, где сквозь
множество круглых дыр в плоском потолке шахты виднелось небо  и,  кажется,
кроны деревьев.
     Тарус сменил догоревший факел и молвил:
     - Каштаны  вовсе  не  здесь.  Пророй  ты  сейчас  лаз  наверх  -  сам
Перун-громобой не скажет точно, где выберешься, в степи  ли  дулебской,  в
чаще непролазной или среди снежных пустынь далекого  севера.  То,  что  вы
видите вверху, может находиться где угодно. Поймите  же,  мир  многолик  и
многогранен и грани его переплетаются иной раз так причудливо, что  голова
набекрень сворачивается. Если мы  вошли  в  эти  подземелья  из  дулебских
степей, это не значит, что мы остались под ними. Хотя может и так  статься
- кто знает? Вспомните, как привел я вас в  степь  -  прямо  из  пылающего
леса. Отчего же тогда никто не спросил, откуда, мол, в лесу степь взялась,
а?
     Кто-то засмеялся, не рассмотреть в полумраке кто.
     - То то!
     - Тарус-чародей! - выпалил Яр со звоном  нетерпения  в  голосе.  -  Я
хотел спросить, что за второй шахтой?
     - Там? - Тарус нахмурился. - Есть там одно место. Смутное, не  скрою.
Нечистое. Эхо там еще какое-то странное - двойное, что  ли?  Словом:  сами
увидите. Один уговор - ничего не бояться. Лады?
     - Лады! -  нестройным  хором  прозвучали  голоса,  всколыхнув  воздух
подземелья. В шахте еще ничего дышалось, сверху,  из  дыр,  тянуло  свежим
сквознячком. Это в переходах похуже...
     Передохнувши и  слегка  утолив  голод  остатками  припасов  двин