ивал трубку, торопясь овладеть  чувствами
оставленного  пучеглаза.  Истинный  мир  постепенно  мерк,  уступая  место
призрачным очертаниям огромного для крохи-крылана зала в Банероне. Контуры
предметов, что окружали пучеглаза, проступали все четче и четче.
     Саят безмолвно велел слуге взглянуть на  Волшебный  Сундук.  Пучеглаз
перепорхнул поближе. Трехногого стола более не было: железные змеи ожили и
свились клубком на полу; круглая столешница валялась рядом.  Сундук  лежал
тут же на боку, крышка его полуоткрылась.
     В зал ворвалось трое воинов с мечами и  растрепанный  арбалетчик  без
единой стрелы. Они торопливо заперли дверь и потащили к ней тяжелый  стол.
Но тот, кто пробрался в Банерон, не нуждался в дверях.
     Пучеглаз перелетел поближе к окну. Отсюда ему - а значит  и  Саяту  -
весь зал был виден как на ладони. Воины продолжали  строить  перед  дверью
завал.
     Тень просочилась сквозь пол в дальнем углу, самом темном из  всех.  С
ее появлением, казалось, даже дневной свет померк. Огромные красные  глаза
зловеще  пылали.  Один   из   солдат   обернулся   и   страшно   закричал,
поскользнувшись и рухнув на каменные  плиты.  Тень  неспешно  двинулась  к
людям. В ее движении скользила неотвратимость. Она убила всех, и того, что
пал на колени в безмолвной мольбе, и того, что яростно кромсал бестелесный
мрак мечом, и того, что бегал от нее по всему залу. И лежащего арбалетчика
тоже. Все, кого Тень коснулась хотя бы краешком, замирали навеки.
     А потом она обволокла Сундук и  исчезла  вместе  с  ним,  уйдя  вниз,
сквозь камень. В зале остался только пучеглаз - даже ожившие змеи  куда-то
расползлись.
     Но  тут  Тень  вернулась.  Отделившись   от   камня,   она   медленно
придвинулась к крылатому слуге  Саята.  Тот  в  ужасе  заметался,  и  всем
тельцем ударил в мутное оконное стекло. Брызнули острые  осколки,  поранив
крыло, но пучеглаз был уже на свободе. Опираясь на аргундорский ветер,  он
сделал круг по двору, и метнулся на юг, туда, где ждал Хозяин.  Последнее,
что увидел Саят его глазами - два багровых  пятна  посреди  непроницаемого
мрака за окном черного замка Банерон.


        МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С
        ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ
     Об®ект вернулся  в  узловую  точку  сопряжения,  полярные  координаты
СР376/СА002/СС460, выйдя из пределов досягаемости  корреспондента  Саят/С.
Пассивность   корреспондента   Саят/С   труднооб®яснима,   протокол    V34
прокомментировать действия корреспондента Саят/С отказался.
     Согласно протокола V34 действия  корреспондента  Таруса/Т  трактуются
следующим образом.
     Задействовав вариационные  цепи  ментального  ретранслятора-усилителя
ХА-32С по готовой схеме (см. внеплановый  экспресс-отчет  изделия  ХА-27С,
код в архиве JM88), корреспондент Тарус/Т сгенерировал несколько всплесков
ментальной волны, после чего, откорректировав  естественное  эхо  по  трем
полученным точкам, установил координаты об®екта с точностью до 40 метров.
     Подобные  же  действия  были  произведены  в  отношении   импульсного
волновода со встроенным лок-резонатором (экспериментальная модель в стадии
разработки),  экземпляр  2,  находящегося  в  узловой  точке   сопряжения,
полярные координаты CH716/CG389/CL288.
     Имеются все основания  ожидать  корреспондента  Тарус/Т  в  точках  с
указанными координатами.
     Внимание! Последствия применения импульсного волновода со  встроенным
лок-резонатором непредсказуемы!!!
     Конец отчета.


     Вечер опускался  на  просеку,  залегая  тенями  в  зарослях  ольхи  и
орешника. В лесу уже сгустились сумерки, последние лучи заходящего  солнца
просвечивали сквозь свечки еловых верхушек на западе. Просека упиралась  в
темно-зеленый ельник, и сходила на нет, завязнув в  переплетении  мохнатых
колючих лап. У самой стены  деревьев,  на  некотором  отдалении  от  елей,
развели два костра. На одном готовили ужин, у второго грелись, потому  что
вечера в Танкаре стали прохладными. Вишена грелся  тоже:  плащ  плащом,  а
живое тепло костра приятнее.
     Сапфировый меч Тарус аккуратно завернул в волчью  шкуру,  извлеченную
из походной сумы, и положил у костра, рядом со своим клинком.
     - Что ты хочешь сделать с ним? - спросил чародея Вишена.  Не  шли  из
головы недавние слова Бограда. Зачем-то ведь едет он к лесам Ак-Фарзона?
     У костра стихли негромкие  разговоры.  Всегда,  когда  Тарус  начинал
что-нибудь рассказывать, разговоры умолкали, ибо речи  чародея  уводили  в
легендарные дни прошлых свершений или в манящие чужие миры.  Такое  больше
услышать было негде.
     - Этот меч, как и его близнец Зимний Вихрь, известны в Иллурии  очень
давно, с самых первых битв за замки. Их всегда  окружал  ореол  магии,  не
всегда чистой и не всегда понятной. - Тарус говорил размеренно и негромко,
ритм  его  повествования  вкупе  с  некоторой  торжественностью  в  голосе
завораживал. - Каждый, кто владел мечом  оставлял  в  нем  частичку  себя.
Нетрудно понять, что волшебство гномов отличается от волшебства  людей.  А
волшебство людей - от волшебства эльфов.  Оно  не  лучше  и  не  хуже,  не
сильнее и не слабее, оно просто  другое.  Наслоения  чар  придавали  мечам
самые причудливые свойства, но истинной силы им, как мне кажется,  так  до
сих пор и не придали. Потому что чары эльфов мешают раскрыться чарам людей
и наоборот. Представьте телегу, которую в разные стороны  тянут  несколько
лошадей - если она и сдвинется с места, толку с этого будет чуть.
     - И ты хочешь  изгнать  из  меча  бесполезные  людям  чужие  чары?  -
догадался Славута. - А взамен наложить свои?
     - Истинно. Только чары, что будут наложены на Ледяное Жало, и надеюсь
на  Зимний  Вихрь  тоже,  не  мои.  Чары  не  могут  относиться  к  одному
конкретному человеку - они плетутся веками и несут отпечаток сотен и сотен
людей. Но отпечаток людей - лишь малая толика их естества. На  них  влияет
мир, звезды, другие чары - да мало ли? Но все, что сможем  наложить  мы  с
Боградом, родом из нашего мира, правда с отметиной Иллурии, потому что мы,
побывав здесь, тоже  стали  другими.  Боромир,  Славута,  Вишена,  помните
поляну в Чикмасе? Твой меч, Боромир?
     - Конечно, - сказал Боромир. - Мне даже кажется, что сила меча год от
года растет.
     - Правильно, - кивнул Тарус. - И будет расти еще многие  годы.  Но  и
владеющий таким клинком меняется, потому  что  чары,  вложенные  в  сталь,
очень сильны. Как может измениться человек от магии клинка легко убедиться
взглянув на Яра: рубиновый меч сожрал его, как сова куропатку. Не меч  был
послушен воле человека, а человек исполнил волю меча.  Таков  удел  слабых
или неопытных.
     - А почему ты хотел оставить сапфировые мечи  в  Иллурии?  -  спросил
Славута, вспомнив обещание Таруса старым кондотьерам Шести Народов в Храме
Ветров.
     Тарус помолчал. Потом пожал плечами:
     - А что я мог им пообещать?
     - Ты их действительно оставишь?
     На этот раз Тарус молчал гораздо дольше. Ясно слышалось потрескивание
костра.
     - Не знаю, - честно ответил  Тарус.  -  Может  быть  и  нет.  Будущее
покажет.
     - А я считаю - нужно забрать  с  собой,  -  сказал  Хокан  твердо.  -
Ледяное Жало мы добыли в бою, а не на прогулке. И  кровь  наша  пролилась.
Сколько лет они лежали бы в руине недвижимо, забавляя нечисть?
     Тарус не ответил. Некоторое время он сидел, неотрывно глядя в  огонь,
потом достал из-под плаща две карты. Одну протянул Ларсу.
     - Возьми! Вернешь Йэльму, хоть  она  и  отслужила  свое,  потому  что
Ледяное Жало уже у нас.
     Свою Тарус намеревался  спрятать  откуда  достал,  но  его  остановил
Боромир.
     - Погоди, чародей! - Непоседа даже вскочил. - Огонек!
     Тарус взглянул и глаза его широко открылись.  Метка  Драконьей  Башни
снова пылала красным.
     - Ничего не понимаю! - воскликнул Тарус. - Раньше  карта  показывала,
что руина у перевала пуста!
     Чародей сел и  глубоко  задумался.  Никто  не  смел  потревожить  его
вопросом. Сидел он долго, наконец оторвался от размышлений и, ни к кому не
обращаясь, сказал, словно рассуждал вслух.
     - Что ж... Оракул сказал, что будет  показывать  руину,  где  кроются
Книги. Значит, они вновь в Драконьей  Башне.  Значит,  Тень  не  побеждена
Яром. Запомним, запомним...
     Все внимали,  разве  что  не  приоткрыв  рты.  У  костра  стоял  даже
вызвавшийся приготовить ужин Пристень.
     - Эй, - обычным басом окликнул  его  Роксалан  когда  молчание  стало
невыносимым. - Мы есть сегодня будем или как?
     - Все готово, - отозвался бородач.
     За ужином многие спорили, и  тема  оставалась  неизменной:  волшебные
мечи. Так в спорах и засыпали. Не забыли и  об  охране  на  ночь.  Вишена,
завернувшись в плащ, подумал: "Мой-то меч  еще  наращивает  силу  или  уже
успокоился? Надо спросить у Таруса..."
     Но он вдруг догадался, что  ответит  ему  чародей.  Даже  увидел  его
лукавую усмешку.
     "Это  чей  меч,  Пожарский?  Не  твой  ли,  часом?  Так  кто   должен
чувствовать его силу, я или ты?"
     С этими мыслями он рухнул в темные провалы сна.
     Крик выдернул его оттуда; еще не сообразив что к чему, Вишена вскочил
и потащил из ножен меч. Первая из трех рун еле-еле тлела во мраке.
     - Враги! - зычно басил Роксалан.  Наверное,  он  стоял  на  страже  и
кого-то заметил. У ельника хрипло клекотали грифоны.
     Проснувшийся Славута навалил в кострище веток и раздул  пламя.  Сразу
стало светлее. Ларс и Хокан  устрашающе  выкрикнули  хором:  "Хей-я-а!"  и
врубились в плотную груду тел посреди  просеки.  В  глубине  свалки  рычал
песиголовец и отчаянно ругался Пристень.
     "Крыланы, что ли?" - растерянно озирался  Вишена  в  поисках  врагов.
Наконец увидел: из леса выскочили десятка два невысоких фигур с  ножами  и
короткими пиками.
     "Это те, руколапые из руины!"  -  догадался  он  бросился  навстречу.
Рядом возникли Славута с занесенной секирой и Боромир.
     Тело работало отдельно от мыслей.
     Меч вышиб кинжал у одного из руколапых и отбил брошенную пику.
     "За Ледяным Жалом, небось вернулись..."
     Руколапый развалился пополам, глухо ухнув.
     "А Тарус-то где?"
     Нога свалила шустрого коротыша, норовившего пырнуть ножом  дреговича,
а меч довершил дело.
     "Где Тарус-то?"
     Кто-то повис на плаще, полуоборот, удар  локтем  и  взмах  мечом.  На
плаще возникло темное, пахнущее кровью пятно.
     "Ага, вот он..."
     Из леса все валили и валили руколапые, десяток за десятком. Бойцы  из
них были аховые, но смерти они совершенно не  страшились,  и  могли  смять
отряд просто числом.
     Тарус  воздел  над  головой  Ледяное  Жало.  Клинок   снова   льдисто
засверкал, а камень на гарде цвел глубокой синевой. Руколапые вместо того,
чтобы отшатнуться, с удвоенной силой поперли на чародея.
     - К Тарусу! - воскликнул Вишена. Дрегович и  Непоседа  поняли  его  с
полуслова и, отшвырнув недругов, метнулись на помощь.
     Посреди поляны неистово  отбивались  от  наседающих  коротышей  даты,
песиголовцы и Роксалан с Пристенем.
     "Где же Гонта?" - подумал Вишена и  тотчас  увидел  венеда  рядом  со
вставшим на дыбы драконом. Гонта что-то кричал.
     Встав в ряд, Тарус, Вишена, Боромир и Славута  отшвырнули  набегавший
строй к лесу.
     "Не добрались бы до пегасов", - подумал Вишена озабоченно. Он не знал
сумеют ли те защитить себя. Грифоны-то отобьются, в  этом  сомневаться  не
приходилось, а насчет пегасов уверенности не было.
     Дракон излил  на  толпу  карликов  струю  багрового  пламени  и  ночь
огласилась визгом и криками, хотя до сих пор  руколапые  принимали  смерть
молча.
     - Еще! Еще, Денгирмуш!
     Дракон послушно окатил врагов пламенем вторично.
     И руколапые тут же дрогнули.  А  через  миг  -  побежали.  Не  только
пострадавшие от  ярости  дракона,  но  и  все  остальные.  Просека  быстро
опустела, лишь распаленные битвой люди и песиголовцы да трупы остались  на
месте. Неровно дыша, спутники стянулись к чародею.
     - Мы видели этих брисингов в  подземельях!  -  сказал  Хокан  громко.
Вишена понял слово "брисинг" как "карлик", "невысокий человечек или дух".
     - Это цверги, Хокан, настоящие цверги! - не согласился с ним Ларс.  -
Поверь мне.
     "Цверг"  означало  примерно  то  же,  что  и  "брисинг",   только   с
добавлением понятия "злой". Вишена  давно  уже  не  удивлялся  способности
улавливать смысл чужих слов.
     - Не иначе, за мечом приходили, - решил Боромир. - Вот, пропадь!
     Небо на востоке начинало помалу светлеть. Близился рассвет.
     Подошел Гонта.
     - Пегасы ваши целы, - сказал  он  Вишене  и  датам.  -  Денгирмуш  их
защитил.
     - Денгирмуш - это твой змей, да? - спросил Вишена. - Ну и имечко...
     Гонта пожал плечами:
     - Настоящее свое имя  он  не  сообщит  никому.  Да  и  не  нужно  оно
смертным.
     Боромир недоверчиво вглядывался в таившуюся в лесу темноту.
     - Как бы опять не напали...
     - Днем они не нападут, - уверенно заявил Ларс. -  Они  боятся  света,
свет обращает их в камень.
     - А вдруг  это  какие-нибудь  особенные  цверги?  -  сказал  Хокан  с
сомнением. - Мы не дома, не забывай.
     До рассвета уже не ложились, наскоро перехватив вчерашнего, остывшего
за ночь даже в углях, варева. И, не  медля,  поднялись  в  утреннее  небо.
Свежий ветер с моря уносил едкие запахи подземелий.
     Больше их в лесах не беспокоили. Только  однажды  Вишене  показалось,
что он видит с высоты летящего над самыми деревьями крылана, но может  это
была и крупная птица. Дважды ночевали на  полянах,  готовые  в  любой  миг
вскочить и сражаться, но до этого не дошло. Леса  Танкара  были  вовсе  не
такими спокойными как казалось сначала, а злые силы гнездились  не  только
на востоке.


        МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С
        ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРАНИТ", ЬЬ
     Из узловой точки сопряжения (полярные  координаты  СH716/CG389/CL288)
при  участии  корреспондента  Тарус/Т  вынесен  импульсный   волновод   со
встроенным лок-резонатором, экспериментальная модель в стадии  разработки,
экземпляр 2.
     Последствия применения непредсказуемы!!!
     Конец отчета.


     Яр проснулся от неясного  толчка  в  сознании.  Стояло  раннее  утро,
окрашивая болота в бледные северные краски. Пучеглаз  в  сумке  возился  и
пищал.
     "Чего ему неймется?" - с досадой подумал Яр. Хотелось еще поспать. Но
пучеглаз не успокаивался.
     Он встал, ощущая  неясную  тревогу.  Что-то  изменилось  в  ближайшем
окружении. Не в самом Яре, а именно  в  окружении.  Яр  повертел  головой,
осмотрелся, прислушался.
     Болота? Они по-прежнему голы  и  пустынны.  Волк?  Спит  себе,  чутко
поводя стоячими ушами. Небо? Оно белесое, как и раньше, никого в нем  нет,
ни крыланов, ни грифонов, только птицы. А птицы  здесь  подвластны  Саяту.
Плащ? Нет, он как и раньше струится с плеч, даже забываешь о нем. Оружие?
     Стоп! Вот оно!
     Яр  обнажил  меч.  Сталь  клинка  окуталась  еле  заметным   холодным
призрачным сиянием, а в глубине сапфира на гарде ожил тлеющий  чуть  видно
огонек. Сияние на клинке пульсировало и в такт ему билось сердце  Яра,  то
замирая, то ускоряясь.
     Яр присел. Такого с ним раньше не бывало.  Этот  меч  он  никогда  не
чувствовал. Вот рубиновый...
     Вдруг выступил холодный пот на лбу. Воспоминания  прорывались  сквозь
непроницаемую завесу тумана, воздвигнутую  кем-то  у  него  в  душе.  Меч,
рубиновый меч... А чуть раньше он вспомнил  перстень  на  пальце,  тоже  с
рубином. Похоже, с этим было связано что-то важное в  его  прежней  жизни,
которую Яр помнил плохо. Но что?
     Он поглядел на таящийся в камне синий огонек. Может быть, он  поможет
вспомнить? Чувствовать меч было невыразимо приятно,  и  все  его  естество
радовалось ощущению неодолимой силы, единившей его с живой лентой стали.
     В сумке вновь завозился пучеглаз.
     - Чего тебе? - встряхнул сумку Яр. - Сиди.
     Пучеглаз запищал, и ему ответили таким же писком. Сверху.  Яр  задрал
голову. Над ним кружился крылатый вестник, выписывая  неровные  кольца.  И
беспрерывно пищал. Яр выставил руку, приманивая посланца.  Тот  покружился
еще немного и, трепеща крыльями, вцепился в ткань крутки.
     - Насад! Насад! - тоненьким голосом повторял он.
     Назад. Саят призывает к себе. Не  иначе,  что-то  случилось.  Что  ж,
придется возвращаться на север.
     Пучеглаз потребовал крови и Яр, поморщившись, достал кинжал. На левом
запястье не было живого места - только порезы, какие  полузажившие,  какие
совсем свежие.
     Миг - и несколько капель крови упали на гарду, на  сапфир,  окрашивая
камень в красное, и Яр невольно вздрогнул. Красный камень на гарде -  ключ
к его памяти.
     Пучеглаз жадно припал к сочившейся кровавой ранке.



        14. ЭХО ЧИКМАСА

     Едва показались воды пролива и край танкарского леса, Тарус дал  знак
снижаться. Грифоны послушно заваливались на одно крыло и начинали кружить,
постепенно  приближаясь  к  земле.  Грациозно  скользнул  к  земле  дракон
Денгирмуш,  неся  на  спине  венеда  Гонту.  Затрепетала  на  ветру  грива
Вишениного пегаса.
     Они опустились на плоской равнине шагах в двухстах от  леса.  Пролива
отсюда было не видать, далековато. Это не с высоты глядеть...
     Где-то здесь Тарус уговорился встретиться с Боградом и Похилом. Но ни
Похила, ни венедов-всадников видно не было.
     - Наверное они восточнее, ближе к Бартелскому  мосту.  Или  вообще  у
самого Бартела.
     Тарус размышлял недолго.
     - Гонта! Слетай, поищи  земляков.  У  тебя  змееныш  пошустрее  наших
толстопузых грифонов.
     Венед кивнул и умчался в  небо.  Дракон,  казалось,  не  прилагал  ни
малейших сил для полета. Словно небо его держало. Остальные разбрелись кто
куда. Ларс и Хокан сказали, что сходят к проливу,  Прон  зарядил  арбалет,
крикнул Атяша и подался на охоту. За ними  увязались  песиголовцы  Ирах  и
Сач. Славута просто  уселся  под  одиноким  деревом  и  принялся  вырезать
очередную фигурку из найденного корявого корня.  Вишена  наблюдал  за  его
работой. Боромир, Пристень, Роксалан и Анча о чем-то беседовали с Тарусом.
     Гонта вернулся совсем быстро, соскочил с дракона и сказал, что Боград
со спутниками вот-вот появятся. Они действительно ждали у самого  Бартела,
прямо у стен.
     В полдень прискакали Похил и венеды-всадники. Встретились так,  будто
и не расставались на несколько дней. Тарус с Боградом тотчас  ушли  в  лес
искать подходящее для чародейства место,  остальные  подсели  к  Вишене  и
Славуте под дерево и засыпали их вопросами о  спуске  в  Отринутый  Склеп.
Вишена рассказывал; иногда вставлял слово-другое и дрегович,  хотя  сам  в
Склепе не был. Боромир отмалчивался. Помалу перешли к  бою  с  цвергами  и
вспомнили виденного еще по пути к Склепу крылана.
     Всадники тоже привезли новости:  Аргундор  высадил  большие  силы  на
северо-западном острове прибрежников и на  западном  побережье  Лореадора.
Несколько замков пали. Черные засели там,  не  стали  расползаться,  видно
решили зацепиться за уже взятые.  Одновременно  с  этим  орки  ударили  по
пограничью Суладора, но там их за пролив так и  не  пустили.  Сириан  шлет
дружины на помощь Девятому Народу. Совет решили провести пораньше,  начало
перенесено на послезавтра.
     - Войной пахнет, - завершил рассказ Похил. - Настоящей. Мы  здесь  по
паре лет, но большой войны до сих пор не видели, так стычки разрозненные и
все. Бывалые люди говорят,  что  последний  раз  воевали  по-крупному  лет
двадцать назад, тогда черные начисто выбили Всадников  из  Танкара,  эльфы
вынесли варваров Штормового Суладора из прибрежных лесов,  гномы  пытались
вытурить орков  из  замков  вдоль  проливов,  а  мореходы  как  раз  тогда
зацепились за тот самый остров на северо-востоке. Сотни две  замков  тогда
поменяли хозяев, а с десяток обратились в руины. Кто знает, угоди мы в  те
времена, м