ьному
воздуху. Свистели мечи, но  рассекали  они  в  основном  воздух  и  темную
болотную жижу.
     - Держу! - натужно выдохнул Омут, выдергивая  кого-то  из  гущи  тел.
Кажется, это был Дементий.
     - Роксалан, держись!
     Несколько раз сверкнула славутина секира.
     - Ах-хгр-рр...
     - Получай!!
     - А-а-а...
     Вишена рубанул мечом, несколько  болотников  отшатнулись,  словно  от
раскаленного прута. Мечи его спутников такого эффекта явно не вызывали.
     "Рун  боятся",  -  сообразил  Вишена  и,  вздымая  меч  над  головой,
устремился в самую свалку.
     - Прон, Прон там! И Пристень! - хрипло голосил кто-то справа.
     - Не достать!
     - Ар-роу! Урхон илл трай гр-рахх! Грахх! Илл фат трай!!
     - Ар-роу!
     Кто-то, видно насилу вырвавшись из-под воды, судорожно вдыхал  тухлый
болотный воздух.
     Рядом мелькнул песиголовец; клыки его ослепительно белели.
     - Вишена!
     Это был голос Таруса.  Уклонившись,  проткнув  одного  из  зеленых  и
спихнув в трясину другого, Вишена поспешил на голос.
     Рядом тонко закричала Купава, но  тут  же  Вишена  углядел  кряжистую
фигуру Боромира и над кистью  его  горели  три  зеленых  точки.  Пожарский
покосился на гарду: третья  руна  разгоралась  призрачным,  холодным  пока
огнем.
     - Вишена! Ко мне!
     Одновременно снизу наползала  волна  вязкого  ужаса.  Кто-то  полз  к
поверхности из самого сердца трясины.
     - Роксала-ан! А-а...
     Снова сверкнула секира. Отвратительным  голосом  завизжал  смертельно
раненый болотник.
     Тарус швырнул  в  сторону  шершавое,  как  древесный  ствол,  тельце,
вглядываясь в свалку. Меч его был в ножнах.
     - Вишена!
     Пожарский, завалившись на бок, плюхнулся в мутную  жижу.  Стряхнул  с
себя неожиданно цепкие руки и насилу поднялся.
     - Я здесь, чародей!
     Тарус извлек меч из ножен, но сражаться он не собирался.  Он  воткнул
клинок в мох и что-то вполголоса пробормотал.
     - Делай как я, Вишена! Как в Кухте! Помнишь?
     И кувыркнулся через меч.
     Перед  глазами  Пожарского  враз  возникла  поляна  в  лесу,  пень  и
колдовской тарусов кинжал. Когда они оборачивались волками. Но  здесь  пня
не было, был меч Таруса,  но  Вишена  осознал  это  уже  кувыркаясь  через
ухватистую рукоятку. Он уже приготовился спиной плюхнуться  в  пропитанный
влагой мох, но неожиданно легко крутнулся в прыжке и стал на ноги.
     Точнее, на лапы.
     Меч выпал из Его ладони, когти скользнули по вороненой гарде, на  миг
заслонив горящие зеленым руны. Перед Ним были враги, и их надлежало убить.
     И Он  стал  убивать.  Хватать  низкорослых  болотников  одной  лапой,
запускать когти им в живот и разрывать  их  на  две  трепещущие  половины.
Запахло горячей кровью.
     Кто-то шарахнулся с Его дороги, прячась за  узкой  лентой  отточенной
стали. Но люди Его не интересовали. Только зеленые  пучеглазые  болотники.
Справа рвал чужую плоть Его собрат, горбатая гора, перевитая узлами мышц.
     Мир стал тесен. А поэтому всех, кто не с Ним, нужно убить.
     И Он убивал. Когтями. Рвал податливые тела и отшвыривал их  прочь.  В
болото.
     Скоро жертвы, до  которых  Он  не  успел  добраться,  попрятались.  С
десяток теней шевелились вокруг Него, но это были не  болотники.  Но  кто?
Раньше Он знал их. Теперь же не мог вспомнить.
     А потом мох стал дыбом и из-под темной стоячей воды стали  вздыматься
бугристые коричневые кольца, покрытые остро пахнущей  слизью.  Там,  среди
колец,  полыхнули  желтые  немигающие  глаза,  чужие  до  боли  в  когтях.
Бесконечно чужие. Их можно было только ненавидеть, а ненавидя - вырвать из
глазниц с неистовым победным воплем. Он и Ему подобные сражались с  такими
змеями с начала Миров, и с тех времен  впитали  жгучую  ненависть  к  этим
тварям.
     Он не подозревал,  что  может  так  ненавидеть.  Точнее,  не  помнил.
Присев, Он ринулся в атаку,  позабыв  об  осторожности.  Скользкое  кольцо
захлестнулось на Нем, сдавило так,  что  затрещали  кости,  но  когти  уже
пропахали глубокую борозду в теле врага и продолжали вырывать куски плоти.
Вот  и  кость,  крепкий  хребет,  позвонок  к   позвонку.   Сломать   его,
сокрушить...
     Кольцо сжалось сильнее. Он захлебнулся  болью  и  ненавистью,  но  не
ослабил  хватки,  не  разжал  когти.  Смутное  чувство  подсказывало  ему:
уступишь - умрешь. А умирать Он не хотел. По крайней мере, первым.  Собрав
волю в комок, Он мысленно перетек в кончики когтей, удесятеряя их силу.  И
тогда чужие позвонки под его пальцами  отчетливо  хрустнули.  По  длинному
коричневому телу прокатилась волна дрожи, одна, другая... Кольцо, едва  не
раздавившее Его, разомкнулось. И только сейчас Он понял как ему больно.
     Вокруг толпились низкие силуэты в разноцветных одеяниях. От них пахло
трясиной, потом и железом. Враги?
     Он замер. Пылающие красным глаза ощупали каждого.
     - Все, Вишена! Сюда, к мечу! Возвращайся!
     Он оглянулся. Собрат Его исчез, превратившись в  такую  же  тщедушную
фигуру в сине-желтом плаще. Фигура призывно махала рукой.
     Утробный рык потряс болота. Он не хотел  возвращаться.  Еще  не  все,
кого Он ненавидел, истреблены на болотах. Он  чувствовал  врагов.  Далеко.
Значит, нужно идти.
     И Он побрел прочь, разбрызгивая густую  болотную  жижу,  обходя  ямы,
которые чувствовал непонятно как, теряя остатки разума от жгучей боли.
     Холодный воздух слегка отрезвил Его.



        9. ЯР

     - Проклятье! - воскликнул Тарус. - Он уходит!
     Боромир, зажимая колотую рану на левой руке, скрежетнул зубами.
     - Что с ним?
     Тарус склонился над мечом, торчащим из мха.
     - Похоже, он не помнит себя. Турусы-хляби! Я  же  ничего  не  спутал,
заклятье сработало!
     - Что делать? - буднично спросил Славута. Знаменитая  секира  темнела
от вражеской крови.
     - Его нельзя упускать!
     - Помогите мне встать... - просипел Роксалан. Дементий и Прон подняли
чикма-ватажка. Рядом, угрюмо покачивая булавой, стоял Омут.
     - Палеха они утянули... -  процедил  Дементий.  -  Я  его  так  и  не
достал...
     Тарус хрипло скомандовал:
     - Славута, Боромир, Омут - за мной! Остальные - стойте тут, ни шагу в
стороны! Отдышитесь...
     И выдернул меч из болотистой почвы.
     Четверка во главе с Тарусом пошла по следу  преобразившегося  Вишены.
Тот шагал невероятно быстро, изредка глухо постанывая.
     - Кажется, он ранен, - сказал Славута. - Однако,  как  он  того  змея
рвал...
     Подал голос мрачный Боромир, по прежнему зажимая рану на руке:
     - В кого ты его обратил, чародей? Да и себя...
     Тарус неохотно об®яснил:
     - Это испорченное заклятье превращения в медведя. Точнее, измененное.
Я его еще никогда испытывал.
     - Считай, испытал, - буркнул Боромир.
     Тарус в сердцах воскликнул:
     - Не береди душу, а? И так весело - дальше некуда.
     Боромир смолчал.
     Они почти бежали. Оборотень впереди обходил  топкие  места,  так  что
можно было не опасаться угодить в трясину: где прошел он, пройдут и люди.
     И вдруг оттуда, где остались спутники донеслись невнятные возгласы  и
далекий звон железа. Боромир замер.
     - Это еще что?
     Хор голосов слаженно заорал: "Аргундор!"
     Тарус выругался.
     - Кажется, подмога из долины. Только ее не хватало...
     На болота опускались сумерки.
     - Что делаем? - с тревогой осведомился Славута.
     Тарус глянул вослед уходящему Вишене.  И  увидел  две  корявых  ольхи
прямо на тропе.
     - Я сейчас! - крикнул он, бросаясь туда.
     Омут, Боромир и Славута переглянулись.
     - Чего это он? - озадаченно протянул Боромир. Ватагу, понятно,  никто
не ответил: мысли чародея недоступны простым воинам.
     Тарус торопливо возвращался. Лицо  его  несколько  просветлело,  и  у
Славуты отлегло от сердца. Значит, придумал что-то всезнайка-чародей!
     - Назад! К нашим! - скомандовал Тарус. -  Веди,  Непоседа!  Вишену  я
потом призову, вот, глядите, что он на ветках оставил!
     В руке чародей сжимал клочок окровавленной шерсти.
     И они поспешили назад, не задавая лишних вопросов. Если Тарус сказал,
что отыщет потерявшего память Пожарского по клочку шерсти, значит так  оно
и есть.
     Звон мечей звучал все ближе. Когда они подоспели  к  месту  стычки  с
болотниками,    стали    видны    воины     Аргундора:     десятка     три
панцирников-меченосцев и четверо волчьих всадников. Кондотьеры  сбились  в
плотный круг и как могли отбивались. Славута и Боромир уже настроились  на
тяжелую сечу; Омут грозно поигрывал булавой. Но с востока  одновременно  с
четверкой,  догонявшей  Вишену,  явился  верхом  на  волке  Яр,  а  спустя
некоторое время - отряд песиголовцев.
     - Ну, вяжется! - пробормотал Боромир. - Нарочно не выдумал бы!
     Силы были примерно равны. Меченосцы оставили попытки окружить отряд и
выстроились  в  ряд,  прикрывшись  щитами.  Крыланы  с  топорами  в  руках
спешились. Яр приблизился к  ним;  волк  его  приседал  под  тремя  тяжело
нагруженными   об®емистыми   сумками.   Песиголовцы    присоединились    к
кондотьерам.
     - Славута, - негромко сказал Тарус дреговичу. - Глянь  влево,  во-он,
среди мха...
     Дрегович глянул: там лежал незамеченный никем меч  Вишены,  на  гарде
теперь светилась одна из рун, средняя. Тут же рядом валялись ножны  и  еще
какая-то железная мелочь.
     - Подобрать?
     - А что, этим отдать прикажешь? - ядовито переспросил Тарус. -  Я  их
отвлеку, а ты потихоньку все подбирай...
     Кашлянув, Тарус повернулся к строю аргундорцев и громко сказал:
     - Яр! Раз уж судьба свела нас, может поговорим?
     Кондотьер в черном взглянул в глаза  чародею.  Это  был  уже  не  тот
мальчишка, какого помнили все по родному  миру.  За  годы,  проведенные  с
Саятом в Иллурии, он возмужал и окреп. И не приходилось  сомневаться,  что
теперь его рука надежно держит меч.
     Славута потихоньку пятился к оружию Вишены.
     - Нам не о чем говорить, - бесцветно сказал Яр. - Я избрал свой путь,
и не сверну с него.
     - Разве ты не хочешь вернуться домой? - спросил Тарус вкрадчиво.
     - А что я там забыл? Опять хворост в лесу собирать, да  коров  пасти?
Здесь я - воин, и меня ценят. Мне нет нужды возвращаться.
     - Нам нужен твой меч, Яр. И мы возьмем его.
     - Попробуйте, - усмехнулся тот. - Только не выйдет у вас ничего. Ваше
колдовство на меня не подействует, потому что я  служу  колдуну  посильнее
тебя, Тарус. И ты это знаешь.
     Тарус  промолчал.  Увы,  это  было  правдой.  А  измотанный  недавней
неожиданно тяжелой стычкой отряд вряд-ли без  потерь  сокрушит  незыблемый
щитоносный строй. Даже при помощи песиголовцев во главе с Анчей.
     - И Книги вам не отнять -  они  уже  за  перевалом,  в  Аргронде.  Ты
знаешь, Тарус, силу тамошних мечников.
     Славута незаметно подобрал вороненый меч, сунул его в ножны, а  ножны
спрятал под плащ. Взял с влажного мха маленький медный нож  с  вырезанными
на рукоятке словами "Ты нужен".
     "Хм!  -  подумал  дрегович.  -  Поди,  тот  самый,  которым   Боромир
Пожарского в Андогу вызывал..."
     У него самого был такой же.
     Здесь же валялась и сумка Вишены. Дрегович, уже не кроясь, поднял  ее
и бросил маленький нож внутрь.
     - Прощай, Тарус. Мы не станем на вас нападать сейчас,  потому  что  я
спешу. И скорее всего мы уже никогда не увидимся.  Разве  что  при  штурме
ваших замков на юге и западе... - негромко сказал Яр и тронул волка.
     Тарус молчал. Он ничего сейчас не мог поделать.
     Крыланы вскочили на своих черных зверей и направились вослед Яру.  За
ними медленно отступали пехотинцы. Скоро под  луной  на  болотах  остались
только те, кто пришел в Иллурию за последние четыре года.
     -  Ах-ты,  ядрена  вошь...  -  сплюнул  в  сердцах  Боромир.   -   Мы
действительно ничего не можем им сделать?
     Тарус угрюмо кивнул.
     - Но почему? - с жаром воскликнул Дементий.
     - Яр вынес из руины Заклинание от Заклинаний.  Он  защищен  от  магии
руин. А силой его сейчас не взять, -  об®яснил  Тарус.  -  Не  везет  нам,
однако... Здравствуй, Анча. Можешь ничего не рассказывать, я все знаю.
     Купава перевязала руку Боромира и громко спросила:
     - Кто еще ранен?
     Ей ответило трое чикмов и Озарич.  Остальные  отделались  царапинами.
Все, кроме Палеха - тот  уже,  конечно,  мертв.  Первый  из  их  отряда  в
Иллурии. Никто не сложил голову в руинах или при штурме замков - и вот, на
болотах погиб один из чикмов. И вдобавок в чужой личине убрел незнамо куда
Вишена, бросив свой волшебный меч и товарищей.
     - М-да... Сходили к Драконьей  Башне,  нечего  сказать,  -  проворчал
невесело Боромир. Но он редко долго  убивался  из-за  неудач.  Что  проку?
Лучше подумать, как поправить дело. За  это  и  уважали  его  спутники.  -
Дальше-то что, Тарус?
     Чародей поднял взгляд от болот.
     - Дальше? Первым делом, отыщем  Вишену.  Потом  вернемся  к  Тинзкому
мосту и узнаем, преуспел ли в  походе  Йэльм.  А  потом  будем  штурмовать
Аргундор. Каждый со своим народом. Другого пути у нас нет.
     Над ними вдруг пронеслась  бесшумная  тень,  заслонив  на  миг  луну.
Кажется, это был один из крыланов.
     - Дай-ка меч Вишены, - сказал Тарус дреговичу. - И в дорогу,  незачем
нам ждать на болотах...
     Отряд двинулся на запад, к проливу. Аргундор  провожал  их  злорадной
полутьмой лунной ночи.
     На сухое они выбрались когда забрезжил первый свет. Луна села  с  час
назад и лишь звезды выхватывали из тьмы смутно видимую тропу  под  ногами.
Тарус велел собрать дров и развести костер, а сам сел на  жухлую  траву  и
принялся копаться в своей видавшей виды сумке. Клок  окровавленной  шерсти
Вишены-оборотня Тарус не выпускал из рук. Он извлекал из сумки  высушенные
травы и таинственные снадобья в пузатых пузырьках мутного цветного стекла.
Перед ним была расстелена потертая волчья шкура, на шкуру он  и  складывал
все, что появлялось из сумки.
     Скоро костер, ожив, запылал на краю болот. Болота шептали, невнятно и
глухо, словно сожалея об упущенных жертвах. Люди и песиголовцы чувствовали
себя на редкость неуютно, ерзали у костра и  поминутно  озирались,  бросая
взгляды на просторы болот. Там,  вдалеке,  посреди  клубящихся  испарений,
мерцали тусклые огоньки,  медленно  переползая  с  места  на  место.  Даже
рыдожанин-Омут не знал что это за огоньки, хотя видел их нередко и дома.
     Тарус долго выбирал подходящее для чародейства место, прислушиваясь к
чему-то  внутри  себя;  потом  развел  небольшой  костерок  в  стороне  от
основного, сжег несколько пахучих пучков травы, капнул  в  огонь  из  пары
пузырьков и смазал воткнутый в землю меч  чем-то  темным.  Пламя  костерка
окрасилось в зловещий зеленоватый цвет, а руны  на  лежащем  тут  же  мече
Вишены слабо зажглись. Звучали  негромкие  слова  заклятья.  Их  никто  не
понял, да и не пытался понять.  Чародейство  -  удел  избранных.  Спутники
Таруса просто сидели поодаль у совсем по-домашнему потрескивающего  костра
и просили богов вернуть Вишену, верного спутника и храброго воина.  Больше
ничем помочь они не могли, ибо сейчас было время чар, а не клинков.
     Наконец Тарус встрепенулся.
     - Услышал! - прошептал он. - Теперь ждем!
     Спустя какое-то время он велел погасить основной костер и  всем  уйти
куда-нибудь с глаз долой. Уже рассвело, хотя низкие тучи скрывали  красное
иллурийское солнце. Люди и арранки неохотно  убрели  за  одинокий  пологий
холм, у едва тлеющего зеленоватыми искрами костерка остался лишь Тарус.
     Вишена появился незадолго до полудня. Его нельзя было не  испугаться:
массивное, покрытое темной шерстью тело, сплошь в тугих  буграх  мускулов,
могучие когтистые лапы,  вечно  оскаленная  клыкастая  пасть  и  маленькие
горящие даже в свете дня глазки, не выражающие ничего кроме ненависти.
     - Ну и ну! - прошептал Боромир. - Страшилище...  Помните,  похожее  в
личине Омута к нам в селение заявилось?
     Тарус что-то негромко говорил оборотню. Долго. Что именно -  издалека
было не разобрать. То и дело хватаясь за висящие на шее  амулеты,  чародей
указывал то на Вишену, то на воткнутый в землю меч.
     В конце концов усилия Таруса вознаградились, оборотень приблизился  к
мечу, тяжело кувыркнулся над гардой, и приземлился на траву уже человеком.
Тарус медленно и устало осел рядом с ним.
     - Все! - сказал Боромир вставая. - Пошли!
     Вишена лежал без памяти, над ним сразу же  склонилась  Купава.  Тарус
вяло махнул рукой:
     - Пусть отлежится... Сегодня  никуда  не  пойдем.  Устал  я...  Да  и
отоспаться всем надо.
     - Я выставлю сторожей, - сказал Боромир и  поискал  глазами  Анчу.  -
Одного человека и одного арранка. Так?
     Песиголовец согласно кивнул.
     Омут снова разводил костер; кто побрел за  дровами,  редкими  тут  на
краю болот, кто доставал из сумок припасы. Вишену  завернули  поплотнее  в
его плащ и уложили у костра. Ран на нем не было.
     День прошел быстро. Все отсыпались,  пользуясь  редкой  возможностью,
только часовые неслышно бродили вокруг  стоянки.  От  болот,  как  путники
убедились, можно было ждать любой пакости.  Ночью  вдалеке  кто-то  жутким
голосом выл, чуть не на весь Аргундор. От этих звуков мороз драл по  коже,
а люди и арранки гадали, не насылают ли на них новых гадов из каких-нибудь
мрачных мест. Едва рассвело все сочли за благо побыстрее убраться подальше
от этих гиблых болот.
     Вишена очнулся в предрассветной полутьме. Голова была тяжелая, как  с
похмелья. С ним что-то произошло накануне,  но  что?  В  памяти  -  пусто,
сколько ни шарь. Последнее, что отложилось там - воткнутый  в  мох  клинок
Таруса и кольцо невысоких зеленых болотников, настырных и злобных.  А  вот
потом что случилось? Никак не вспомнить.
     Вишена приподнялся на локте и с  удивлением  не  обнаружил  на  поясе
верного меча с рунами на гарде. Он  тревожно  огляделся  и  увидел  меч  в
ножнах рядом с собой. Тут же, в полушаге, спал Тарус,  положив  голову  на
свою походную сумку. Вишена редко видел спящего чародея. Раз  или  два  до
сих пор.
     Прикрепив  меч  к  поясу,  он  привстал.  Вокруг  погасшего  кострища
вповалку спали люди и  песиголовцы,  кутаясь  в  кондотьерские  плащи  или
походные куртки. Оружие все держали под  рукой.  Всмотревшись  в  потемки,
краем глаза различил часового, кажется кого-то из чикмов. Встал,  отряхнув
налипшие на  плащ  травинки,  и  бесшумно  приблизился.  Часовой,  однако,
услышал его, или шаги по земле учуял - обернулся тут же. Это был Пристень,
хмурый ратник из дружины Роксалана. Вишена его узнал  только  перед  самым
походом. Рядом с ним, почти неразличимый на фоне темной  земли,  сидел  на
корточках песиголовец.
     - Ожил? - спросил Пристень участливо.
     - Да, вроде, -  отозвался  Вишена.  -  Только  я  не  помню  ни  синь
пороха... Чего было-то? Отбились от этих зеленых?
     Пристень опустил голову.
     - Отбиться-то отбились... Только Палеха они утопили.
     Вишена виновато потупил взгляд.
     - Это из-за меня?
     Пристень покачал головой:
     - Нет, Пожарский, ты-то тут при чем? Наоборот, если б  не  ты  да  не
Тарус - куда большей бы кровью отделались.
     Вишена непонимающе молчал. Вздохнув, Пристень рассказал:
     - Чародей себя и тебя в чудищ каких-то превратил... Вы этих зеленых и
раскидали, а после ты со змеем сцепился, что из  болота  вынырнул.  Ревели
оба - не приведи душу... Кровь из тебя так и хлестала.
     Вишена недоуменно оглядел нетронутую одежду и похлопал себя по ребрам
- он был цел совершенно, словно и не бился ни с кем.
     - Значит, Тарус снова обернул меня волком?
     - Каким еще волком? - проворчал Пристень вполголоса. -  Помнишь,  как
под личиной Омута в Андогу страхолюдище какое-то явилось? Которое потом  в
лесу сожгли?
     Вишена кивнул, он помнил.
     - Очень похоже. Только ты ростом повыше получился...
     - Не помню ничегошеньки, - развел руками Пожарский.