большого экрана с искренним удовольствием и слушал истории,
происходившие с капитаном в  богатом  событиями  космическом  училище.
Корона Аро был неразговорчив, но неразговорчивость эта проистекала  от
скромности. Он  стеснялся  своей  громоздкости,  стеснялся  того,  что
приходится  пользоваться  лингвистом,   отчего   он   упускал   "душу"
рассказов. Аро предпочитал слушать.
   На пустыре за городом машины расплавили почву на круге диаметром  в
полкилометра и над  гладким  непроницаемым  полом  возвели  прозрачный
купол. Девкали с Малышом ездили несколько  раз  на  "Еже"  в  город  и
привезли множество необходимых для  жизни  предметов.  Предметы  росли
горой у купола и ждали очереди на дезактивацию.
   Строительством первого дома ведали два пьи.  Пьи  уступали  жителям
Манве в росте, и кожа их при свете фонарей казалась чуть  зеленоватой.
Оба пьи были охотниками. Война  застала  их  высоко  в  горах,  и  они
укрылись от взрывов в пещере, где и умерли от лучевой болезни.  Пещеру
случайно нашел Антипин во время разведочного полета к столице пьи,  за
четыре тысячи километров от Манве. У членов экспедиции  появилась  уже
привычка, условный рефлекс - заглядывать  на  всякий  случай  в  самые
невероятные места: каждый новый житель планеты Муна  доставался  после
долгих трудов, поисков и неудач. Иногда казалось, уже не найти  больше
никого, и все-таки обязательно наступал день,  когда,  возвращаясь  из
очередного полета, разведчики радировали:
   - Передайте Вас, пусть готовит аппаратуру.
   И наступал праздник.
   Уже шел  третий  месяц,  как  "Сегежа"  приземлилась  у  Манве,  но
праздничных дней было всего шесть.
   О том, чтобы очистить планету  от  радиации,  не  приходилось  пока
думать. Это задача не под силу "Сегеже" и даже самой природе - пройдет
еще много лет, прежде чем люди смогут снова ходить куда хотят и  когда
хотят по улицам и холмам планеты Муна.
   - Мы с вами наблюдаем  рождение  совершенно  новой  цивилизации,  -
сказал корона Аро. - Был Адам, но неудачный, потом появились еще  двое
- они-то уже были больше похожи на настоящих Адама  с  Евой  -  теперь
люди будут плодиться и умножаться. Я правильно цитирую Библию?
   - Я сначала опасался, что могут  быть  какие-нибудь  раздоры  между
лигонцами и пьи. Все-таки враждующие народы, - произнес капитан.
   - Они уже не враждующие народы, - ответил Аро. - Они не народы.
   - Они должны стать одним народом.
   - Ранмакан откуда-то достал жвачку, - уронил  Кудараускас,  который
теперь с особым вниманием следил за жизнью Адама планеты.
   Ранмакан отталкивал его чем-то,  и  в  то  же  время  характер  его
гипнотизировал Зенонаса. Зенонас обязательно должен был знать, где тот
находится и что делает.
   - Это ему Девкали привез из города, - сказал Аро.
   - Она не вредна? - спросил Кудараускас.
   - Не вреднее курения. Легкое наркотическое средство.
   - И все-таки, может, не стоило  завозить  ее  в  купол?  -  спросил
Загребин. - Поговорить с Девкали? Курение - очень вредная привычка.
   - Не надо, - возразил Аро. Он поднялся и подошел поближе к  экрану.
Хвост вяло волочился за ним по полу. - Это не наше дело.
   - Не наше? - спросил несколько агрессивно Кудараускас. - Неужели мы
дадим им вернуться к прежнему?
   - Пока нет ничего, что указывало  бы  на  такую  опасность.  -  Аро
глядел, как на экране маленькие фигуры людей суетились вокруг роботов,
втаскивавших балки перекрытий на строящийся дом.
   - Сначала жвачка, старая привычная жвачка, потом  другие  не  менее
привычные наркотики и поступки. Потом нас попросят  удалиться  потому,
что мы уже сделали свое дело. И все начнется снова.
   - Вы удобный оппонент, Зенонас, - произнес  Аро.  -  На  вас  можно
проверять сомнения. Вы неправы хотя бы потому, что на  ближайшие  годы
люди планеты зависят от нашей помощи. Они не смогут покинуть купол.
   - Я не говорю о завтрашнем дне, - ответил Кудараускас. - Я стараюсь
смотреть в будущее.
   - Мы туда заглянуть не сможем. Пока, - сказал Аро. - Но,  по-моему,
нет оснований для пессимизма. Самое трудное позади. Самое трудное было
вернуть к жизни первых людей. Теперь они  сами  заботятся  о  себе  и,
насколько понимаю, не собираются быть нашими нахлебниками.  Поговорите
с Девкали.
   - Девкали - особый  случай.  Он  и  до  войны  был  исключением,  -
напомнил Кудараускас.
   - Ну, не таким уж исключением...
   - И все же таких, как он, которых боялись настолько, что ссылали на
далекий остров, - таких было немного.
   Вошел Малыш:
   - Через пять минут  отправляем  капсулу  по  галактическому  каналу
связи. Дополнений не будет?
   - Совсем забыл, - спохватился Аро. - В аппарате выгорели  кристаллы
настройки. Если их не пришлют нам грузовым кораблем в ближайший месяц,
мы пропали.


        2

   Пирра кормила пса. Это был пес охотников пьи: его Малыш нашел в той
же пещере. Пса переселили под купол  первым,  раньше  людей.  Псу  под
куполом не нравилось - было скучно и ничем не  пахло.  Он  подбегал  к
стене, чуть  матовой  у  основания,  и  вглядывался  в  дождливый  мир
снаружи. Псы на Манве, длиннохвостые, длинноногие (кстати, не хищники,
а грызуны), не лают. Пес попискивал и  царапал  лапой  стенку  купола.
Когда утром в купол приходили  на  работу  люди,  пес  встречал  их  у
тамбура, катаясь от радости  по  гладкому  стекловидному  полу.  Пирра
приносила ему из кухни об®едки, и пес подолгу копался в них, отыскивая
для себя экзотические и соблазнительные кушанья.
   - Ешь, пес, - говорила Пирра. - Малыш найдет тебе  компанию.  Малыш
обещал.
   Пес не знал,  что  такое  компания,  но  все  равно  вежливо  мотал
головой, продолжая копаться в об®едках.
   - Здравствуй, Пирра, - сказала Кирочка Ткаченко, незаметно  подойдя
сзади.
   В руках у Кирочки был пакет с удобрениями, а  сзади  стоял  понурый
робот, переданный для огородных работ. Может  быть,  робот  и  не  был
понурым, но это сказал о нем корона Вас, и все поверили и  с  тех  пор
говорили, будто робот опечален, потому что ему не хочется  копаться  в
маленькой грядке, насыпанной в дальней стороне купола.
   За  огород  отвечала  Пирра.  Когда-то,  до  ареста,   Пирра   была
агрономом. Теперь она сама нашла и принесла на "Сегежу" семена и ветви
растений. Вас оживил их.
   Девкали и Пирра уже были знакомы с коронами. Они сами попросили  об
этом. Корона Аро, менее занятый в лаборатории, нередко разговаривал  с
Девкали, хотя все равно лучшим другом того оставался Слава  Павлыш.  У
них вообще были отношения особого рода. Девкали считал  Павлыша  своим
дважды спасителем. А Павлыш втайне гордился тем, что они  с  Антипиным
не вернулись на "Сегежу", когда уже не осталось никаких надежд...
   Кирочка с Пиррой подошли к огороду, окруженному невысоким  забором,
чтобы пес не забрался на плантации. Пес бежал за ними и делал вид, что
его плантации совершенно не интересуют. Это  была  явная  неправда,  и
потому женщины захлопнули дверь перед его носом. Пес раза два  пискнул
и тут же, забыв о Пирре, побежал к строителям.
   Первый дом был уже почти готов. Дом  был  одноэтажный,  длинный,  с
покатой крышей. Он был разделен на две половины: на одной жили Девкали
с Пиррой, на другой  было  несколько  комнат,  которые  занимали  пьи,
Ранмакан и сутулая пожилая прачка из пригорода Манве. Прачка тосковала
по своей большой семье, погибшей в один миг  во  время  взрыва,  и  по
ночам стонала во сне, несмотря на лекарства, которые ей давал Павлыш.
   Девкали с одним из  охотников  пьи  красил  дом.  Стремянку  держал
Малыш. Он  ждал  очереди  покрасить.  Окраска  домов  и  заборов,  как
известно, еще со времен Марка Твена вызывает  в  наблюдателях  желание
включиться в этот  процесс.  Малыш  от  таких  наблюдателей  ничем  не
отличался. Он пришел под купол с полчаса назад, чтобы проследить,  как
роботы монтируют связь, но, на его счастье, робот сломался, и Антипин,
углубившись в  машинное  чрево,  уверял,  что  раньше,  чем  к  обеду,
связиста в строй не вернет.
   Второй охотник  пьи  -  настолько  маленький,  что  ростом  уступал
Малышу, - сколачивал разобранный при перевозке стол.  Работа  охотнику
нравилась. Он мурлыкал какую-то заунывную песню,  набрав,  совсем  как
плотник на Земле, полный рот гвоздей с треугольными шляпками.
   Только Ранмакан не участвовал в строительных работах. И  тому  были
причины. Ранмакан широкими шагами мерил соединительный  тоннель  между
"Сегежей" и куполом и думал. Кудараускас неосторожно намекнул ему, что
каждое слово, написанное первым восставшим из  мертвых  жителем  Муны,
представляет неоспоримый интерес для Галактики. И  Ранмакан  обдумывал
свои мемуары. Лучшим местом для этого оказался длинный  соединительный
тоннель. Тоннель был прозрачным, и Ранмакану  представлялось,  что  он
гуляет по открытому полю. Кроме того, в тоннеле  лучше  слышался  стук
дождевых капель, и это организовывало мысли. Для творческого  процесса
полезно было смотреть на  дальние  холмы,  хотя  с  ними  у  Ранмакана
связаны  очень  тяжелые  воспоминания  -   именно   там   он   бродил,
разуверившись, что  может  встретить  хоть  кого-нибудь.  Однажды  ему
почудилось, что он увидел человека в скафандре; он бросился к нему  по
осыпи, сбрасывая вниз камни, но человек  оказался  бредовым  видением.
Когда Ранмакан добежал до скалы, там уже никого не было...


        3

   Ранмакан принес первую часть своих мемуаров в каюту к Кудараускасу.
Мемуары были написаны от руки, ровным канцелярским почерком, и,  когда
Ранмакан ушел, Зенонас прошел в сектор  Мозга  и  уговорил  вахтенного
механика Кирочку Ткаченко отдать ему ровно пять минут  времени  Мозга,
чтобы тот перевел мемуары. За это Зенонас пообещал  дать  их  почитать
Кире,  конечно,  с  разрешения  автора.  Ранмакан  уже  намекнул,  что
собирается писать продолжение и, может быть, даже  роман  о  последних
днях жизни планеты Муна.
   Машина расшифровывала текст минут десять. Текст был не длинным,  но
Мозг  еще  плохо  разбирался  в   индивидуальных   почерках.   Кирочка
поглядывала на часы, а Кудараускас делал вид, что ничего не  замечает,
и рассказывал, как он завоевал первенство Вильнюса по эспадрону.
   Вернувшись  к  себе  в  каюту,   Кудараускас   восемь   раз   выжал
шестидесятикилограммовую штангу,  потом  позанимался  десять  минут  с
гантелями. Ему очень хотелось  немедленно  усесться  за  рукопись,  но
именно поэтому он не пропустил ни одного  упражнения.  Затем  возникло
желание  лечь  с  мемуарами  на  диван.  Это  тоже   было   слабостью.
Кудараускас сел на жесткий стул,  включил  настольную  лампу  и  начал
читать:

        "Мемуары-воспоминания   Ранмакана   из   Манве,   бывшего
     таможенного чиновника, а ныне первого человека,  возрождение
     его к жизни с благородной и бескорыстной помощью пришельцев,
     представителей Галактического центра, а также планет Земля и
     Корона.

             Часть первая, посвященная моей первой жизни.

        Я родился тридцать лет назад  в  городе  Манве,  в  семье
     таможенного  чиновника  и  имел  трех  братьев,  с  которыми
     потерял связь, потому что один ушел в армию, второй умер  от
     весенней горячки, а третий уехал искать работу в Лигон.  Мои
     отец и мать тоже умерли в положенное  им  время.  Их  участь
     была счастлива,  потому  что  им  не  пришлось  уйти  в  дом
     стариков.
        Я кончил обязательные три класса,  положенные  для  детей
     чиновников восьмого разряда, и был определен  на  таможню  в
     ученики писаря. Я не участвовал в волнениях и не был замечен
     в связях с врагами нашего государства.
        Я все время жил в Манве и только один раз ездил  в  город
     Лигон, где расположена  столица  нашего  государства  и  где
     живет  наше  правительство  Разумных.  Там  я  видел   много
     интересного, а  также  наблюдал,  как  Разумные  выходят  из
     сенатского  дома  при  звуках  оркестра.  Теперь  я   должен
     рассказать об удивительном  приключении,  имевшем  место  во
     время моего пребывания в Лигоне.
        Однажды, когда я возвращался ночью в гостиницу  и  был  в
     хорошем расположении духа, на меня напал грабитель и отнял у
     меня пальто и витой браслет. Я заявил об этом в полицию, но,
     к сожалению, вещи не  были  возвращены,  а  я  был  вынужден
     заплатить за переписку жалобы по форме на гербовой бумаге.
        После окончания этого приключения я вернулся в Манве, наш
     мирный город, лежащий на берегу моря. Мне приходилось видеть
     во время моей  работы  различных  людей,  особенно  моряков,
     которые приезжали в наш город. Я записывал вещи,  отобранные
     у них при осмотре старшими таможенными  чиновниками.  Так  я
     впервые увидел настоящих пьи, которые в то время еще не были
     нашими смертельными врагами,  а  были  союзниками  в  борьбе
     против колмаев. Однако уже тогда мне не понравились  пьи  за
     их небольшой рост, цвет кожи и ограниченность.
        Вечером я ходил в визор, смотрел картины,  особенно  если
     там были шпионы пьи или колмаи и их били и побеждали наши во
     имя Свободы и Разумности.
        Среди моих друзей были  состоятельные  люди  и  даже  сын
     стражника. Его звали Бессмертным, потому что отец давал  ему
     в детстве пить настойку белого корня. Бессмертный  входил  в
     Отряд и имел форму  с  кантами.  Если  бы  я  не  был  сыном
     таможенного чиновника, я бы тоже входил в Отряд. Когда  били
     бунтарей на площади у замка, я ходил смотреть и тоже кидал в
     них камнями..."

   На этом месте Кудараускас прервал чтение. Он  аккуратно  подчеркнул
строку, в которой говорилось о белом корне -  надо  узнать  подробнее.
Потом подчеркнул и фразу о бунтарях.
   Кудараускас  знал  по  справочнику,  сделанному  Мозгом  на  основе
прессы, книг и расспросов людей, что Лигонское государство управлялось
по сложным и  древним  законам.  В  республике  сохранялось  множество
наследственных  каст.  Кастовая  система  была   подточена   развитием
общества, все более отвергавшего привилегии патрициев. Идеи  равенства
по рождению постепенно  распространялись  в  стране,  и  тогда,  чтобы
спасти косную систему, патриции передали  власть  генералам.  С  каким
удовольствием получившие власть генералы запретили не только свободы и
споры, но и превратили Лигон в большую, славно организованную казарму!
   Нельзя сказать, что никто не сопротивлялся  генералам  -  оппозиция
исходила из  школ  и  научных  центров,  фабрик  и  книжных  собраний.
Неуправляемых сопротивленцев наказывали,  убивали,  сдавали  в  армию.
Девкали и  Пирру  давно  бы  казнили,  если  бы  не  патрицианское  их
происхождение. Патриция казнить нельзя, но можно сослать на бесплодный
ледяной остров, чтобы он там умер от голода.
   Но ссылки и процессы в конечном счете спасти генералов не могли.  И
тогда оставалось главное и самое надежное средство -  война.  А  когда
страна готовится к войне, то оппозицию можно  уничтожать  раньше,  чем
она откроет рот.

        "Я вспоминаю, - продолжал свои мемуары  Ранмакан,  -  как
     однажды ко мне пришел Бессмертный и сказал,  что  я  хороший
     чиновник и,  когда  я  проработаю  еще  несколько  лет,  мне
     разрешат  жениться  на  девушке  из  седьмого   чиновничьего
     разряда, и наши дети тоже перейдут в седьмой разряд.  Я  был
     очень благодарен, а Бессмертный сказал, что мои услуги нужны
     стране, которой угрожают новые  заговорщики.  Он  мне  велел
     пойти к учителю Паону и сказать, что я люблю читать книги, и
     потом брать их и читать. А если учитель скажет, что  я  могу
     быть полезным, то вопросов лишних не задавать, а сказать при
     случае, что я недоволен правительством и моим заработком.  Я
     очень испугался и сказал, что я  всем  доволен.  Бессмертный
     сказал, что я дурак -  это  метод  борьбы  с  врагами.  И  я
     согласился, но, когда я возвратил учителю первую  книгу,  он
     спросил  меня,  о  чем  она,  и   я   сказал,   что   против
     правительства, я ведь  ее  не  читал.  А  учитель  засмеялся
     потому, что это была хрестоматия для отрядов  Охраны.  И  он
     добавил, что из меня никогда не получится провокатор.  Потом
     я рассказал об этом Бессмертному, и тот на меня разозлился и
     ответил, что таким,  как  я,  не  место  в  седьмом  разряде
     чиновников. А учителя все равно потом арестовали  и  сделали
     ему операцию. И он, конечно, пропал.
        Потом начались угрозы со стороны пьи. Они наши  враги.  Я
     их встречал и  видел  в  порту.  Они  производят  неприятное
     впечатление. Они молятся живому богу, что  является  гнусным
     суеверием, и еще они приносят в жертву живому огню пленных и
     детей. У них нет  атомных  бомб,  а  те,  которые  есть,  не
     взорвутся. Я слышал, как говорили на улице,  что  пора  всех
     зеленых варваров прижать к ногтю. И я тоже согласился, и  мы
     пошли жечь их Дом послов. Мы сожгли Дом, и в газетах  писали
     про то, что мы - благородные патриоты.
        Перед войной были еще непорядки на военном заводе в нашем
     Манве из-за того, что  рабочих  перестали  выпускать  домой.
     Тогда нескольких рабочих сожгли на нефтяных кострах,  а  еще
     нескольких отправили в отряды смертников.  Но  и  оставшиеся
     все равно не  хотели  работать.  Тогда  их  куда-то  увезли,
     наверно, на урановые рудники, а вместо них привезли крестьян
     с гор.  Крестьяне  работали  плохо,  и  меня  и  еще  других
     чиновников  восьмого  и   седьмого   разрядов   мобилизовали
     работать на заводе после окончания рабочего  дня.  Мы  очень
     уставали и тоже работали плохо. Мы боялись, когда  об®являли
     тревогу, но убежище было далеко от нашего цеха, и  мы  редко
     бегали туда. Потом говорили, что  пьи  изобрели  смертельный
     газ, которого достаточно, чтобы уничтожить все живое,  но  у
     нас были такие бомбы,  что  мы  тоже  могли  уничтожить  все
     живое. Затем началась  война,  начались  настоящие  тревоги.
     Однажды, когда загудели ревуны, я побежал в склад, где  меня
     спустя долгое время нашли благородные пришельцы.
        Во второй части я расскажу о том, как  попал  на  корабль
     пришельцев и стал самым первым человеком на нашей планете".

   Кудараускас отложил рукопись и лег спать. Вахта начнется в шесть, и
надо успеть хорошо выспаться.
   Во сне Кудараускас видел, как Ранмакан забрасывает камнями бунтарей
на площади и среди бунтарей почему-то оказался он, Кудараускас.


        4

   - А я знаю этого Бессмертного, то есть знал, -  сказал  Девкали.  -
Тогда он был  еще  совсем  молоденьким  негодяем.  Лет  двадцати.  Нас
привезли в Управление секретной полиции. И пытали.
   - Разве вас можно было пытать?  -  удивился  Павлыш.  -  Ведь  тело
патриция неприкосновенно.
   - Вы не дали договорить, Слава. Пытали Торпа,  учителя  Свемаи,  то
есть тех, кто из низших  каст.  Но  пытали  их  в  нашем  присутствии.
Представьте подвал, надвое разгороженный решеткой. По одну сторону  мы
-  четырнадцать  отщепенцев,  предателей  своей  касты,  по  другую  -
негодные бунтари, простолюдины. Их пытали. Мы смотрели. Знаете,  порой
лучше, когда пытают тебя самого. Еще три дня назад ты сидел с ними - я
имею в виду учителя Свемаи, - и отчаянно спорил: выпускать  заложников
или нет? Я настоял.  Заложников  выпустили.  Заложники  потом  провели
солдат через тайный перевал. Так вот, три дня назад это был Свемаи,  и
ты никогда не думал, что он может так кричать... Бессмертный был одним
из добровольцев-палачей. Я запомнил его имя. Я думал, что когда-нибудь
с ним встречусь.
   - Вы знали, что будет война? - спросила Снежина.
   Она вела "Великана".  Рядом  с  ней  сидела  Пирра,  остриженная  и
изящная в пришедшемся ей впору скафандре Малыша.
   - Мы надеялись, что ее все-таки не будет. Не будет  большой  войны.
Страх окажется сильнее