стола ожила. Из нее выросли зажимы, щупы, иглы, и через
несколько секунд курица была крепко опутана  и  почти  скрыта  под  их
слоем. Аппарат тихо заурчал. Снежина достала сигарету, но закурить  не
решалась. Она смяла ее пальцами, и табак  рассыпался  по  полу.  Баков
заметил и  сердито  зашевелил  усами,  но  ничего  не  сказал.  "Потом
скажет", - подумала Снежина.
   - В течение первой минуты мы  анализируем  состав  тела,  структуру
клеток, - сказал Вас.
   Павлыш отошел к пульту  и  старался  угадать  логику  в  показаниях
приборов.
   - Мы просим  вас  помочь  нам,  -  обратился  к  нему  Аро.  -  Это
несложно...
   Минуты  тянулись  страшно  медленно.  Секундные  стрелки  двигались
вдесятеро ленивей, чем положено...
   Павлыша вдруг  охватило  холодное  чувство  надвигающейся  неудачи,
провала. Сейчас пройдет еще несколько  минут,  корона  Вас  засуетится
растерянно  у  приборов,  Аро  взмахнет   вежливо   хвостом,   скажет:
"Простите, но аппаратура экспериментальная...". Однако короны молчали.
   - Смотрите, - сказал Христо. - Перо.
   Кожа   курицы   дрогнула.   Тонкие   стружки   молоденьких   перьев
просверливали ее и росли, как белые былинки.
   - Правильно? - спросил Вас. - Я не видел раньше курицу.
   Чуть шевельнулся, наливаясь  кровью,  гребешок,  и  дрогнула  нога,
подтягивая когти.
   "Ой, - подумала Снежина,  -  сколько  нам  еще  работать,  пока  мы
станем, как они. Человек - венец создания. Показать  бы  средневековым
людям кого-нибудь из корон.  Человек  -  венец  создания.  Чьего?  Вот
настоящие создатели. Наверное, Павлыш им завидует даже больше, чем  я.
Он специалист".
   Веки курицы  дрогнули,  она  приоткрыла  клюв  и  издала  короткий,
хриплый звук. Ей хотелось встать,  но,  крепко  связанная,  она  могла
только озираться.
   Аро  отключил  аппаратуру.  Вас  приоткрыл  колпак.  Щупы  и  ленты
спрятались  в  стол.  Курица  забила  крылом,  встала  неловко,  будто
обучаясь, сделала шаг, торжествующе заклекотала  и,  замахав  крыльями
так, что в лаборатории поднялся ветер, слетела по широкой дуге на пол.
   Все стояли, будто примерзнув к полу, глядели на курицу, а та как ни
в чем не бывало подошла к рассыпанному Снежиной табаку  и  попробовала
склевать крошку.
   - Ну как? - спросил корона Вас.
   - Убедительно, - кивнул Павлыш.
   - И вся  эта  операция  заняла  двадцать  восемь  минут,  -  сказал
Антипин.
   - Дура эта птица, - произнесла Снежина. - Хоть бы что - гуляет.
   - Что ж, я полагаю, что демонстрация окончена. - Загребин посмотрел
на часы. - У нас очень много дел. И, по-моему, куда  больше  оснований
спешить к Синей планете, чем раньше.  Я  думаю,  что  лучше  всего  мы
выразим  восхищение  работой  наших  коллег,  если   сможем   провести
подготовку к большому прыжку и выход в точку прыжка за сорок часов. На
вахты идут все. Мы со старшим  штурманом  и  стармехом  поднимемся  на
мостик. Остальных попрошу начать подготовку. Еще раз спасибо.
   Последнее относилось к коронам.
   Капитан вышел из лаборатории. За ним поспешил Баков.
   Расходились не сразу.  Павлыш  расспрашивал  корон  об  аппаратуре.
Бауэр помог тете Миле поймать курицу.
   Малыш посмотрел на них и вдруг хихикнул.
   - Ты что? - спросила Кирочка Малыша.
   - Я подумал: парное мясо нам обеспечено. В морозильнике должны быть
коровьи туши. Скоро  крупный  рогатый  скот  примется  расхаживать  по
кораблю.
   - Ты с ума сошел, Малыш, - сказала Кирочка. - Я ужасно боюсь  быков
и коров. Они бросаются на красное, а я - рыжеватая блондинка.


        9

   - Сначала я себя чувствовал очень неловко, - сказал корона  Вас.  -
Мы вторглись в ваш мир, даже перепугали Эмилию Кареновну.
   - Нам тоже было  не  по  себе,  -  проговорила  Снежина.  -  Вы  бы
садились.
   - Если не возражаете, на пол. У нас нет стульев в вашем понимании.
   - Садитесь. Вам налить соку?
   - Апельсинового, - попросил корона Вас. -  Опять  у  Аро  кончается
белок, а синтезатор никак не наладим.
   - А вот нам вы помогли, - сказала Снежина, открывая банку с  соком.
- Вы знаете, тетя Миля соорудила птицам загон и ждет, когда они начнут
нестись.
   - Нестись?
   - Ну, яйца нести, зародышей. Мы их тоже едим.
   - Прискорбно, что наши братья по разуму -  от®явленные  хищники,  -
сказал Вас.
   - Сегодня входим в большой прыжок, - перевела разговор  Снежина.  -
Придется лезть в гермованну. Опять всю прическу испорчу.
   Вас был абсолютно лыс. Он не мог понять соображений об  испорченной
прическе.
   - Хороший сок, - заметил он. - Немного кислый.
   Он приоткрыл один из карманов, достал какой-то пакетик,  насыпал  в
стакан порошка. Сок вскипел и потемнел.
   - Теперь совсем хорошо, - сказал корона Вас. - Я последние  полгода
не выходил  из  лаборатории.  Когда  близко  решение  большой  задачи,
остальное отступает на задний план. И однажды мы включили наш  аппарат
и вложили туда высушенную труку - это такое  насекомое.  И  вдруг  она
подпрыгнула.
   Воспоминание было таким ярким, что Вас закрыл все глаза и застыл  с
поднятым стаканом в перепончатой руке.
   - Мы бы еще долго испытывали. И вдруг это  известие.  Тогда  к  нам
прилетел Координатор и спросил, сможем ли  мы  немедленно  вылететь  к
Синей планете. Это большая честь. И я чувствую себя великим ученым.
   - Вы не страдаете излишней скромностью, - улыбнулась Снежина.
   - А разве я не прав? Чье изобретение было применено для того, чтобы
спасти целую планету?
   - Вниманию пассажиров и членов экипажа, - вдруг произнес динамик  в
углу. - Через двадцать  минут  об®является  готовность  номер  один  к
прыжку  через  пространство.  Просим  всех  членов  экипажа  проверить
состояние кают и  служебных  помещений.  Для  пассажиров  подготовлены
ванны второго резервного отсека. Повторяю, второго резервного отсека.
   - У нас еще есть несколько минут, - сказал корона Вас. - Я  немного
опасался, что различия во внешнем облике,  в  привычках  помешают  нам
работать вместе. Но, по-моему, прошедшие пять дней...
   - Тетя Миля  вчера  сама  к  вам  в  лабораторию  ходила.  Одна,  -
напомнила Снежина.
   - И, пока ждала, рассказывала Аро,  что  на  Земле  есть  небольшие
земноводные, похожие на нас. И она с детства их не любит.
   - Они называются жабами, - добавила Снежина.  -  Они  крайне  низко
организованы.


        10

   Когда роботы задраивают колпаки  ванн,  в  которых  членам  экипажа
придется перенести ничтожно малое и в то же  время  бесконечно  долгое
время большого прыжка, люди начинают думать быстрее, чем  обычно.  Вся
эта процедура чем-то похожа на собственные похороны. Правда, сравнение
это бродит только среди курсантов и журналистов. Космонавты  стараются
делать вид, что дематериализация во время прыжка - обычная и несложная
процедура, проще, чем перегрузки торможения. И все-таки...
   Двигатели того типа, что стоят  на  "Сегеже",  появились  на  Земле
меньше десяти лет назад. Через несколько лет  после  того,  как  в  ее
жизнь вошел Галактический центр. Вошел он  без  фанфар  и  барабанного
боя. На лунную базу  опустился  диск.  Из  него  появились  незнакомые
существа и  на  хорошем  французском  языке  (база  была  французской)
сказали, что по договоренности  с  экипажем  корабля  "Антарктида",  с
которым встретились на одной из недалеких (сравнительно)  систем,  они
привезли с собой почту "Антарктиды". Ведь она вернется на  Луну  через
четыре года, так что почта, наверное, представляет интерес для  родных
и близких...
   Двигатель, установленный на корабле Галактического центра, позволял
перемещаться через нуль-пространство так называемыми прыжками. Так что
сам полет состоял из вылета  в  открытый  космос,  набора  крейсерской
скорости, подготовки к прыжку и затем снова торможения у нужной  точки
пространства. Полет на Плутон и полет на  окраину  Галактики  занимали
примерно одно и то же время -  три-четыре  недели.  Столько  требовали
процедуры разгона и торможения.
   "Сегежа" была одним из первых кораблей, построенных с галактическим
двигателем.  Она  была  диском,  около   ста   пятидесяти   метров   в
поперечнике, - издали ее трудно было отличить от других  галактических
кораблей.  Полет  на  Титан,  с  которого  ее  сняли  для  участия   в
спасательной экспедиции на Синюю планету, был ее вторым  путешествием.
До этого в прошлом году "Сегежа" участвовала в экспедиции  к  Сириусу.
Так что для большинства членов экипажа прыжок был уже не в новинку.  И
капитан, и Бауэр, и Кудараускас были знакомы с  ощущением  медленного,
не  очень  приятного  погружения  в  сон  и  еще   более   неприятного
пробуждения после выхода из прыжка.
   Болгарские практиканты и Баков летели  на  таком  корабле  впервые.
Они, правда, провели несколько сеансов в тренажных  ваннах  Памирского
института. Но там прыжок был условен. Когда просыпаешься,  видишь  все
тот же пик Маяковского и то же стадо яков, которое  успело  за  время,
пока ты был  без  сознания,  опуститься  на  несколько  сот  метров  с
перевала.
   На  этот  раз  между  началом  и  концом  сна  протянутся   мириады
километров, число которых доступно математике, но не разуму.
   Роботы  задраивали  крышки  ванн.  Движения  их  были  спокойны   и
неспешны. Для них не играло роли, людей они запаковывают или посуду.
   Антипин, вахтенный механик, который войдет в ванну последним, когда
убедится, что остальные заснули и корабль  готов  к  прыжку,  проверял
герметичность ванн и креплений,  улыбался  запеленатым,  будто  мумии,
товарищам, переходил к следующей ванне.
   ...В эти минуты люди начинают думать  быстрее,  чем  обычно.  Баков
поймал себя на мыслях о Черном море, о теплой гальке  пляжа,  о  пене,
взлетающей над  набережной  Алушты,  о  солнечных  бликах  на  волнах.
Отогнал настойчивое видение, представил, что идет по кораблю:  нет  ли
забытых, неукрепленных, брошенных вещей? У Павлыша  в  медкабинете?  В
буфетной? Запаковала ли Эмилия  Кареновна  голубой  сервиз?  Баков  из
чужих рассказов знал, что при выходе из  большого  прыжка  обязательно
обнаруживается недостача различных вещей: на большом корабле всего  не
учтешь, каким бы старательным старпомом ты  ни  был.  Уж  очень  силен
толчок. Но даже зная это, Баков  всем  существом  противился  подобной
неизбежности. Такое могло случиться на любом корабле, но  "Сегежа"  не
должна подвести...
   Снежина представила себе разрушенную мертвую планету. Ветер, дующий
между остовами домов. То ли старый  кинофильм,  то  ли  прочитанная  и
давно забытая страшная книга придала видению  конкретность  вплоть  до
деталей: повисшего на остатках балок балкона,  остановившихся  круглых
часов на столбе, детской куклы, брошенной посреди мостовой...
   Корона Вас думал о том, что после прыжка опять будет болеть голова,
вернутся  короткие  обмороки,  неожиданные   и   унизительные.   Потом
почему-то подумал, что эволюция обделила  людей,  дав  им  только  два
глаза, сильно ограничив им поле видимости. Сам же он отлично  видел  и
голубой потолок отсека, и дно ванны, блестящее  и  мягкое,  охватившее
тело снизу...
   Агнесса   Колли,   сильно   приукрашенная   воображением    Малыша,
заглядывала ему в глаза и шептала о  том,  что  обязательно  дождется.
Последняя радиограмма, подписанная ею,  пришла  перед  самым  прыжком.
Земля-14 давала "добро". Ближайшие несколько недель, а  то  и  месяцев
разделят радистов так надежно, что,  захоти  Агнесса  наконец  сказать
Малышу "да", новость эта затеряется  где-то  на  полпути  к  "Сегеже",
пропадет, иссякнет.
   Антипин убедился, что все в  порядке.  Включил  газ.  Он  стоял  на
мостике один, смотрел, как стрелка тянется к красной черте.  Он  знал,
что сейчас мысли пассажиров и  космонавтов  путаются,  превращаются  в
сны, пропадают. Голубой газ медленно заполняет ванны,  охлаждая  тела,
закутывая их надежно и плотно.
   - Что ж,  пора  и  нам,  -  сказал  себе  Антипин.  Включил  сирену
"готовность-ноль".
   Роботы послушно бросились к амортизаторам. Лишь последний, которому
предстоит задраить ванну механика  Антипина,  шел  сзади,  пришлепывая
ступнями по упругому пластику.
   Корабль был мертв. Спал, заколдованный. И  Антипин,  словно  принц,
разыскивающий спящую красавицу, медленно шел по  его  дремучему  лесу.
Спешить некуда. До прыжка еще девятнадцать минут.
   ...За тридцать секунд до прыжка "Сегежа"  проверила  себя:  все  ли
механизмы готовы, все ли  живые  существа  надежно  спрятаны,  все  ли
роботы догадались закрепиться. Приборы доложили: все в норме.
   Корабль содрогнулся - никто из людей уже не почувствовал этого - и,
растворившись в  космосе,  субматериальной  волной  ринулся  к  точке,
отстоявшей на девяносто три световых года от Земли и на  два  миллиона
километров от Синей планеты.



        Глава вторая. Здравствуй, Адам!





        1

   Хуже всего перенес  прыжок  корона  Аро.  Павлыш  приказал  роботам
перенести его в госпиталь. Аро  терял  сознание  и  в  бреду  старался
сорвать коробочку лингвиста. Вас приплелся в  госпиталь,  чуть  только
пришел в себя, у него оказался с собой целый ящик лекарств.
   С мостика позвонил капитан. Спросил у короны  Вас,  как  торможение
может отразиться на здоровье Аро. Вас не знал.  Договорились  отложить
торможение на десять часов. "Сегежа" на крейсерской скорости пошла  по
большой дуге вокруг Синей планеты.
   Баков, расчесав  казачий  чуб,  обходил  корабль.  Настроение  было
плохое:  "Сегежа"  подвела.  Роботы  занимались   ремонтом   приборов,
пострадавших при толчке. Тетя Миля  спрятала  разбившуюся  чашку,  уже
третью, в шкаф. Потом попросит Кирочку склеить - у нее золотые руки.
   Вынужденная пауза  нарушила  размеренное  течение  жизни  "Сегежи".
Свободные от вахт собрались в  кают-компании,  в  десятый  раз  читали
отчет разведдиска,  разглядывали  фотографии.  Малыш  пытался  убедить
Кудараускаса в том, что  жители  Синей  планеты  -  потомки  атлантов.
Кудараускас, человек трезвый  и  сухой,  обстоятельно  доказал  Малышу
невозможность подобного допущения,  чем  укрепил  Малыша  в  решимости
разрабатывать эту гипотезу.
   Баков  поднялся  на  мостик  со  списком  повреждений  и   убытков,
нанесенных большим прыжком. Вид у него был виноватый, и  кончики  усов
обвисли. Капитан список читать отказался, спросил только, не попало ли
в него что-нибудь незаменимое.
   - Как вам сказать... - начал Баков.
   Капитан понял, хмыкнул и произнес:
   - Я ведь тоже старпомом летал. Недавно еще. Переживал. Мы как-то  в
метеоритную бурю попали. Не в поток - в самую настоящую  бурю.  Бьются
метеориты о корпус, мебель гнется; куда ни  поглядишь,  летят  осколки
корабельного имущества. А надо вам сказать,  Алексей  Иванович,  судно
наше было каботажником; Луна, ближние планеты - и домой.  Так  капитан
наш, Паплиян - не слышали о таком? - он сейчас  на  Земле,  во  Втором
управлении...
   Павлыш сказал по внутренней связи:
   - Корона Аро хочет поговорить с вами, капитан.
   - Слушаю, - обернулся к видеофону капитан.
   Аро лежал на подвесной койке,  до  подбородка  закрытый  простыней.
Веки его набрякли и почернели.
   - Мне уже лучше, Геннадий Сергеевич, - проговорил Аро.  -  Я  хотел
извиниться за задержку, вызванную моей слабостью.
   Загребин постучал сигаретой о край пепельницы, улыбнулся и сказал:
   - Надеюсь, вам скоро будет еще лучше.
   - Мне уже лучше. Я думаю, можно начать маневр.
   - Это мы сейчас узнаем,  -  сказал  капитан.  -  Павлыш,  как  ваше
мнение?
   - Рано еще, Геннадий Сергеевич. - Павлыш приблизил  лицо  к  экрану
видеофона. - И корона Вас  со  мной  согласен.  Я  думаю,  корона  Аро
несколько возбужден...
   - Ясно, - решил Загребин, - отдыхайте. Время у нас есть. Они  ждали
год, подождут еще несколько часов. - Он  отключил  видеофон  и  сказал
вошедшему Бауэру: - Прискорбная задержка. Я все отлично понимаю, а вот
хочется сразу рвануть туда. И собственными глазами посмотреть.
   - Да, странное чувство, -  согласился  Бауэр.  -  Как  будто  можем
опоздать.
   - И все-таки нам повезло, - сказал Загребин, - что мы шли на Титан.
А если бы "Агра" оказалась на нашем месте?
   Потом Геннадий Сергеевич завел длинный разговор о том,  что  делать
на корабле после посадки:
   - Уровень радиации смертелен. Работать будем в  скафандрах  высокой
защиты. Подготовить дополнительные шлюзы  на  выходах.  Будем  жить  в
состоянии постоянного радиационного  аврала.  И  об®явим  его  сейчас,
чтобы не терять даром времени.


        2

   "Сегежа" вышла на ближайшую орбиту через неделю после прыжка. Синяя
планета  медленно  поворачивалась   в   двухстах   километрах   внизу,
последовательно показывая материки,  океаны,  острова.  Жизнь  корабля
полностью нарушилась. Отстояв вахту, штурманы не уходили с мостика. Да
и остальные члены экипажа предпочитали под всяческими предлогами, а то
и вовсе без предлогов держаться поближе к экрану внешнего обзора.
   Капитан много курил - робот  едва  успевал  чистить  пепельницу,  -
поглядывал на посторонних, чье пребывание на мостике ничем нельзя было
оправдать, но молчал. Баков, единственный, кто  покидал  мостик  сразу
после конца вахты, хотя ему хотелось побыть у экрана никак  не  меньше
прочих, указал как-то Загребину на нарушение  внутреннего  распорядка.
Загребин только вздохнул:
   - Это любознательность.  Та  самая,  которая  движет  прогрессом  и
свойственна не только людям.
   - Если бы прогулка... - сказал Баков.
   - А я не рассказывал про того старика, который у нас в училище  вел
навигацию?  Он  всегда  говорил:  если   будете   перевозить   слонов,
обязательно запирайте клетки. Как  почистите,  так  и  запирайте.  Мы,
говорит, везли однажды на Марс двух слонов и забыли  клетку  запереть.
Один слон был пожилой, умный и нелюбознательный. Он  остался.  Другой,
молодой, вышел и отправился на мостик. В результате  пришлось  на  два
дня задержать торможение. Ловили слона.
   Бауэр хихикнул. В прошлый  раз  притча  о  слонах  была  рассказана
совсем с другой моралью.
   - Не совсем понимаю, - сказал Баков, и усы его дрогнули.
   - Я сам не сразу понял. Во-первых, зачем слоны на Марсе? Во-вторых,
зачем слонам любознательность?
   Загребин прикурил от недокуренной сигареты новую и спросил Бауэра:
   - Посмотри, Глеб, у полярных шапок радиация не меньше?
   Первые  снимки,  сделанные  за  миллионы   километров,   показывали
спокойный мир,  чем-то  схожий  с  Землей.  Так  же  облака  закрывали
клочьями океаны и  материки,  так  же  зелеными  пятнами  проглядывали
долины и белыми -  ледяные  шапки  у  полюсов.  Правда,  облаков  было
больше, чем на Земле, и они быстрее двигались над  планетой  -  видно,
чаще  дули  ветры.  Корона  Аро  предположил,  что  эти  возмущения  -
следствие ядерных взрывов. На планете нарушен климатический баланс.
   Зонды послушно отправлялись в  полеты  к  поверхности,  сообщали  о
составе воздуха, уровне  радиации,  температуре  и  составе  биосферы.
Биосфера была крайне бедной, куда беднее, чем положено  иметь  планете
такого типа.
   Увеличенные снимки  участков  планеты,  принесенные  разведдисками,
грудами лежали на навигационных столах  и  в  кают-компании,  а  после
тридцатого витка  об®ем  собранной  информации  вырос  настолько,  что
переработать его можно было бы, только переключив на это Большой Мозг.
Однако основное было ясно и без обработки информации: планета  мертва.
Раньше, совсем недавно, здесь обитали люди, сотни миллионов, миллиарды
людей. Но год назад после  атомной  катастрофы  они  погибли.  Все  до
единого. Кто спасся от ядерных взрывов - умер  от  радиации.  Заражено
все - и воздух, и вода, и почва. Пройдет еще  много  лет,  прежде  чем
планета снова станет пригодной для жизни.
   Причин катастрофы, ее продолжительности зонды  и  с®емочные  камеры
выяснить, естественно, не смогли - это придется делать людям.
   Пора было спускаться.
   Совещание на мостике, посвященное этой проблеме, было д