едь мы все равно уже потеряли свое лицо, хотя  и
невольно. Я не хочу подвергать свою судьбу капризам судебной казуистики!
     -  Ясно!  Нам  остается  одно,  -  заключил  прокурор.  -  Необходимо
немедленно  взять  обратно  наш  законопроект.  Тем  более,  что  не  один
миллионер уже переменил свое  лицо.  Об  этом  я  раньше  тоже  как-то  не
подумал. И Престо будет восстановлен в  своих  имущественных  правах.  Что
делать? Он перехитрил нас.
     Так окончилось это совещание, и Цорн принялся за лечение.
     Все  больные  были  на  пути  к  полному  выздоровлению.  Мисс   Люкс
уменьшилась до своего нормального роста и вернула былую красоту. Подрос  и
Лоренцо. Но он был огорчен тем, что нос его стал как будто несколько толще
прежнего. Он опасался, что ему не удастся досняться в начатом фильме и что
вообще публика не признает его. Однако скоро исчез и этот недостаток.
     Все больные решили выписаться в один день. Цорн одобрил это  решение.
Он мог  проверять  результаты  лечения  взаимным  сравнением;  к  тому  же
излечившимся не мешало пробыть несколько контрольных дней для того,  чтобы
проверить стойкость достигнутых результатов.
     Наконец настал  и  этот  желанный  день.  Все  исцеленные  из  группы
"пострадавших от Престо" собрались в курзале. Несмотря на то, что Цорн был
косвенно виноват в их злоключениях, больные сердечно  благодарили  его  за
успешное лечение. Особенно прочувственную речь сказал губернатор,  который
был бесконечно рад своему превращению из негра в белого человека.
     По пути домой он с удовольствием приказал вышвырнуть  негра,  который
имел дерзость войти в вагон для белых.




         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * 


        У ИЗУМРУДНОГО ОЗЕРА


     Престо сидел на бочонке в тени старой сосны,  курил  трубку  и  читал
Уолта Уитмена. "Это интересно", - подумал Тонио Престо. Вынул вечное  перо
и записную книжку, сел на траву и,  превратив  дно  бочонка  в  письменный
стол, начал записывать:
     "Признайтесь,  что  для  острого  глаза  все  эти   города,   кишащие
ничтожными  гротесками,  калеками,  бессмысленно  кривляющимися  шутами  и
уродами, представляются какой-то безрадостной Сахарой..."
     - Ничтожные гротески, калеки, шуты и уроды!.. Вот материал! Это может
быть почище  уродца  Престо!  -  воскликнул  Тонио.  Он  хотел  продолжать
записывать, но молодой сенбернар Пип, услышав голос  хозяина,  просительно
залаял. Он сидел против Тонио, от нетерпения перебирал  передними  лапами,
ворочал головой и приподнимал то одно, то другое ухо. Престо улыбнулся.
     - Больше нет. Все! - сказал Тонио. По утрам он угощал Пипа  остатками
завтрака.
     Пип отрывисто залаял, подскочил и запрыгал возле Престо. Он  звал  на
прогулку. Это был удивительно смышленый пес. Пип  любил  по  утрам,  после
завтрака, ходить с Престо к Изумрудному озеру. Тонио забрасывал удочки,  а
Пип впивался глазами в поплавок. Он повизгивал и  начинал  дрожать,  когда
рыба клевала. Первая добыча доставалась ему. Иногда Престо носил пойманную
рыбу к ближайшему горячему гейзеру и, опустив сетку в кипящую воду, варил,
приготовляя себе второй  завтрак.  Пип  неодобрительно  относился  к  этой
затее: он не мог победить страх перед клокочущим, шипящим,  дышащим  паром
гейзером и не подходил близко.
     Престо посмотрел на Изумрудное озеро, на синевшие вдали  горы,  потом
на книгу и записную книжку и, наконец, на  белый  домик  сторожа.  Окна  и
дверь были открыты. Эллен еще убирала его комнату.
     - Нет, Пип, сегодня я не пойду с тобой гулять.  Вот  лягу  здесь  под
сосной и буду смотреть на небо, - сказал Престо.
     Пип шумно вздохнул. Он знал привычки Престо:  уж  если  тот  лег  под
сосной, то кончено: никуда он не пойдет. Пропала утренняя прогулка.
     А Тонио Престо, к неудовольствию четвероногого  друга,  часто  часами
лежал под сосной. После  необычайных  треволнений  последнего  времени  он
нуждался в отдыхе, хотя приехал сюда и не для того, чтобы отдыхать.
     Особенно суматошными были  последние  дни  перед  прощальным  ужином,
столь памятным для всех его участников.
     Еще во время судебного процесса к Престо обращались крупнейшие юристы
Америки, предлагая свою помощь. Официально представительствовать  на  суде
за  Престо  в  обычном  порядке  они  не  могли:  для  этого  нужна   была
нотариальная   доверенность.   Престо   же    находился    на    положении
недееспособного. Суд не принял бы  такой  доверенности.  Поэтому  адвокаты
предлагали только неофициальное, закулисное воздействие  на  чиновников  и
судей. Лучшим способом  этого  воздействия  были  деньги  и  личные  связи
адвокатов.  Денег  же  Престо  был  лишен,  -  по  крайней  мере,  не  мог
распоряжаться ими, - на его имущество был наложен арест. Крупные  адвокаты
имели собственные деньги, могли прибегнуть  и  к  займам.  Их  расходы  на
негласное воздействие нельзя было учесть. И они могли ставить дутые счета.
Притом  за  риск  они  требовали  от  Престо  чудовищные  гонорары.  Тонио
колебался.
     За несколько дней до памятного ужина его посетил личный  секретарь  и
помощник знаменитого нью-йоркского адвоката Пирса. Пирс некогда был членом
Верховного  суда,  но  затем  сменил  свою  почетную  должность  на  более
доходную, перейдя в адвокатуру Он считался крупнейшим  юристом-законоведом
страны Главное же - у него сохранились личные связи с виднейшими судебными
деятелями. Ему не надо было зазывать клиентов, - они сами шли к  нему.  Но
Пирс принимал  только  дела  о  миллионных  исках  и  наследствах,  причем
большинство из этих дел поручал своим многочисленным помощникам. Это  было
широко поставленное коммерческое предприятие, и Пирс быстро составил  себе
крупное состояние. И вот знаменитый адвокат прислал своего посла к Престо,
якобы заинтересовавшись казусным делом. Это, впрочем,  не  помешало  Пирсу
поставить  Престо   такие   условия,   которые   Тонио   в   душе   назвал
грабительскими.  Состояние  Престо  должно  было  растаять  чуть   ли   не
наполовину. Несколько дней Престо вел переговоры с  представителем  Пирса,
который  шел  только  на  незначительные  уступки.  Совершенно  изнуренный
изворотливостью адвоката, Престо  принужден  был  принять  все  условия  и
подписаться под всевозможнейшими обязательствами,  вплоть  до  вексельных.
Что делать? Волчий закон: на раненого набрасывается  вся  стая.  Пирс  еще
благороднее других: кое-что оставляет и Престо. К тому же дело находится в
верных руках. Того, что сделает Пирс, не сделает ни один адвокат в Штатах,
говорят - не было еще случая, чтобы Пирс проиграл процесс, за  который  он
взялся.
     Теперь Престо мог заниматься другим, не менее важным  делом,  которое
требовало полного уединения.
     Доктор Цорн перед началом лечения говорил Престо:
     - Вы еще не видели своего настоящего лица, такого, каким  оно  должно
быть, если бы болезнь с детства не изуродовала вас.
     Престо увидел свое настоящее физическое лицо, но  к  нему  теперь  не
подходила манера игры уродца Престо,  как  не  подходило  старое  платьице
карлика новому телу. Новое лицо, новое тело требовали и нового внутреннего
содержания, новых целей в жизни, новых приемов творчества в  искусстве.  В
этом Престо убедился после разговоров с Питчем,  Геддой  Люкс  и  другими.
Вопрос оказался сложнее, чем он ожидал. К новому физическому лицу ему надо
было найти и новое лицо артиста, новый репертуар,  новые  роли.  Над  этим
надо было серьезно поразмыслить, размышления требуют сосредоточенности,  а
для сосредоточенности необходимо полное уединение.
     "Так уединялся и Будда, желая найти свое  лицо,  сначала  в  роще  из
манговых деревьев на берегу реки Анома, а потом в дремучих лесах  Урувелы.
Где бы найти такие леса?" - думал Престо.
     Он долго выбирал, куда ему поехать Вспоминал уединенные  места  своей
обширной родины, горы,  леса,  пустыни.  Их  было  немало.  Но  забираться
слишком далеко в глушь не годится: он должен следить за ходом  дела.  Быть
может, адвокату потребуются какие-либо  справки.  Пирсу,  конечно.  Престо
сообщит свой адрес, но только ему одному, и притом в строжайшем секрете.
     И  вдруг  он  вспомнил  об  Йолстоунском  национальном  парке.  Парк,
территория которого превышает территорию Бельгии! Есть где уединиться! Там
найдутся такие глухие уголки, куда не заглядывают туристы. Он  остановится
не в отеле, а снимет комнату у какого-нибудь сторожа или лесника. Отлично!
Кстати, он посмотрит этот прославленный парк, это мировое чудо. Престо  за
вечной работой и спешкой не удосужился побывать в знаменитом парке. Теперь
он посмотрит, немного развлечется в поездке, - это очень необходимо,  -  а
затем уединится в рощу  манговых  деревьев  и  будет  размышлять  о  своей
судьбе.
     И Тонио деятельно занялся приготовлением к  путешествию.  Он  накупил
книг, путеводителей по Йолстоунскому парку, много книг по  кинематографии,
литературе и даже философии. Ему во многом надо разобраться. Он  тщательно
составил маршрут, меняя средства передвижения, чтобы лучше замести  следы.
И в тот час, когда гости на званом ужине еще  допивали  последние  бокалы,
окликая куда-то отлучившегося хозяина. Престо был уже далеко.



        СТОРОЖ-УЧЕНЫЙ


     Как ни был  подготовлен  Престо  путеводителями  и  книгами,  он  был
поражен, увидав Йолстоунский парк. Природа как  будто  собрала  здесь  все
причудливые формы, все контрасты, все цвета, все,  что  может  удивлять  и
очаровывать. Горы, ущелья, водопады, озера, леса сменяли друг друга, как в
калейдоскопе. Вода горячих  ключей  выбрасывала  наружу  частицы  извести,
которые, охлаждаясь, каменели и образовывали целую систему террас,  словно
выточенных из  мрамора.  Эти  террасы,  то  узкие,  то  широкие,  обведены
подвесками  и  затейливыми  кружевами  из  сталактитов.  Совершенно  белые
террасы   сменялись   светло-желтыми,    розовыми,    синими,    зелеными,
коричневыми... Престо особенно  заинтересовала  высокая  терраса,  которая
носила название Кухни Дьявола. Это было  темное  пространство,  в  котором
слышался глухой гул. Как черные  хлопья,  кружились  летучие  мыши,  почти
задевая Престо и шофера своими  крыльями...  И  вдруг  новая  декорация  -
"Золотые ворота" из лавы, окрашенной в золотисто-желтый  цвет,  "Лебединое
озеро", дикая гористая местность со снежными вершинами. Не остановиться ли
здесь? Нет, слишком суровая картина. Дальше!  Бассейн  гейзера  Герриса  и
горячих ключей "Черный  ворчун",  "Человек  минуты",  выбрасывающий  струю
вверх каждую минуту, "Постоянный",  извергающийся  через  двадцать  минут.
Ниже - разноцветные грязевые ключи, розовые, желтые, белые... Эти ключи  с
шумом  выбрасывали  горячую  воду,  и  она  падала  на  землю  затейливыми
каскадами. Подальше от этого шума!..
     Бирюзовый источник  с  водою  необычайной  голубизны  и  прозрачности
отражается  в  зеркальной  поверхности   Призматического   озера.   Вокруг
множество гейзеров и горячих ключей, маленькие  горные  озера,  изумрудные
ручьи с водопадами... Вот причудливый по форме гейзер "Улей", вот "Губка",
"Лев". А  дальше,  среди  скал,  отливающих  топазами  и  рубинами,  лежит
Изумрудное  озеро.  Оно  очаровало  Престо.  Правда,  здесь,  как   везде,
виднелись  отели  для  туристов,  домики  с  бензиновыми   колонками   для
обслуживания  автомобилей,   затейливыми   киосками   с   прохладительными
напитками то в виде огромной шляпы-котелка, - своеобразная  реклама  фирмы
шляп, - то в виде буддийской статуи, то в стиле китайской беседки. И всюду
назойливые рекламы - на стенах домов, на заборах, на придорожных деревьях,
даже  на  скалах.  Эти  рекламы  о  зубной  пасте,   подтяжках,   бритвах,
патентованных лекарствах  уродовали,  обезображивали  красивейшие  виды  в
мире. Но дальше от проезжей дороги виднелись еще не тронутые места.
     Престо заметил вдалеке одинокий  домик,  скромную  хижину  на  склоне
горы. К ней вела узкая, заросшая  травой  дорожка,  по  которой  едва  мог
проехать автомобиль. Вероятно, жилище сторожа. Вот то,  что  надо.  Престо
приказал шоферу проехать к домику. Шофер неохотно повиновался,  -  "машину
сломаешь".
     Но под®ем на гору прошел благополучно. Только в одном  месте  гейзер,
расположенный возле самой  дорожки,  обрызгал  машину  и  седоков  желтыми
горячими грязевыми каплями.
     Был вечер. Солнце уже спускалось за вершину горы.  Изумрудное  озеро,
принявшее оттенок заката, играло цветами перламутра. Престо даже  невольно
вздохнул, - такая красота. Не  будет  ли  она  отвлекать  от  размышлений?
Ничего, к красоте привыкают, как ко всему.
     Престо повезло.  Хозяин  домика  сидел  на  обрубке  дерева  и  курил
короткую трубку.  На  нем  была  клетчатая  рубашка  с  открытым  воротом,
заправленная в кожаные брюки, на  ногах  -  высокие  сапоги.  Так  удобнее
ходить по колючим  зарослям.  Он  сидел  без  шляпы.  Голова  с  проседью.
Длинное, несколько усталое лицо,  усы,  борода.  Он  спокойно  смотрел  на
под®езжавший автомобиль.
     Престо приветствовал хозяина и вышел из машины.  Он  хотел  бы  снять
одну-две комнаты. В отелях слишком шумно, ему же  необходимо  отдохнуть  и
немного поработать над своей книгой.  Он  журналист  и  немного  писатель.
Смит, Адам Смит.
     Старик испытующе смотрел на Престо. Многие  туристы,  которые  хотели
устроиться подешевле, обращались к парковым сторожам с просьбою поселиться
у них. Каждый такой турист  выдумывал  различные  причины,  почему  ему  в
гостинице "неудобно".
     Администрация парка неодобрительно относилась  к  тому,  что  туристы
останавливались у сторожей. От этого страдали интересы владельцев  отелей.
Поэтому служащие парка, как ни хотелось им  заработать,  только  в  редких
случаях принимали жильцов-туристов под видом родственников или друзей.
     Престо заметил, что сторож колеблется, и поспешил сказать:
     - Я буду платить вам столько же, сколько возьмут с  меня  в  отеле...
даже больше.
     - Но у меня вы не найдете тех удобств,  -  возразил  сторож,  видимо,
сдаваясь.
     - Я неприхотлив. Стол, стул, кровать, простой обед, больше мне ничего
не требуется, - сказал  Престо.  -  Мне  нужна  только  тишина,  а  здесь,
кажется, тихо.
     - Да, если не считать шума гейзеров. Но к нему скоро привыкаешь и  не
замечаешь. Что же, посмотрите.
     Хозяин провел Престо в  дом.  Это  была  совсем  не  такая  маленькая
хижина, какою казалась издали. В доме было три  комнаты,  -  одна  из  них
довольно большая, - кухня и даже  ванная.  В  маленькой  комнате,  которую
хозяин показал только мельком. Престо заметил кровать с пологом, туалетный
столик с зеркалом и маленькие женские  туфли.  В  комнате  хозяина  стояла
узкая кровать, довольно большой письменный стол, шкаф с книгами. На стенах
висели хорошо изготовленные чучела птиц и барометр. Над письменным столом,
в овальных рамках - небольшие портреты Дарвина и Геккеля,  которые  немало
удивили Престо.
     - Здесь у нас нечто вроде гостиной  и  парадной  столовой,  -  указал
хозяин на большую комнату, - но обычно мы обедаем в кухне.
     - У вас большая семья? - с некоторой опаской спросил Престо.
     - Я и племянница,  -  ответил  хозяин.  -  Вот  эту  комнату  я  могу
предложить вам.
     Окна и дверь  выходили  в  цветник,  на  холме  росли  сосны.  Престо
понравилась комната, и  договор  был  заключен,  чемоданы  внесены,  шофер
отпущен.
     - Как только Эллен вернется, она приведет в порядок вашу  комнату.  А
пока идемте в кухню, я приготовлю чай. Наверно, с дороги пить хочется.
     - Вы очень любезны, мистер...
     - Простите, я еще не назвал своего имени. Джон Барри.
     За чаем Барри рассказывал Престо, сколько в парке  буйволов,  оленей,
серн, медведей, какие живут птицы. Со многими обитателями парка Барри  жил
в дружбе, - некоторые медведи брали даже хлеб из его рук. Потом  он  начал
рассказывать  о  деревьях,  о   необычайных   растениях,   и   не   только
Йолстоунского парка. Кое-что из его рассказов было уже известно Престо  по
справочникам и путеводителям, - о гигантском росте  и  толщине  секвой,  о
том, как на одном срезе с  пня  секвойи  стояло  пианино,  сидело  четверо
музыкантов и еще оставалось место для шестнадцати пар  танцующих,  как  на
другом срезе был поставлен домик,  вмещавший  типографию,  где  печатались
"Известия дерева-гиганта". Как для Парижской выставки в тысяча девятисотом
году американцы заготовили из секвойи "величайшую в  мире  доску",  и  эта
доска так и осталась в Америке: ни один пароход не брался перевезти  ее  в
Европу целиком.
     Подобные истории рассказывались всеми гидами падким на  "колоссальные
масштабы" американским туристам. Но ведь Барри был простым сторожем, и его
знания, его правильная литературная речь удивляли Престо.
     - Вы знаете историю названия секвойи? - спросил, улыбаясь,  Барри.  -
Среди индейских вождей был один, которого  звали  Секвойя.  Вы  ошибетесь,
если подумаете о нем, что это был дикарь, потрясающий томагавком,  охотник
за скальпами. Он был  очень  культурный  человек,  изобретатель  индейской
письменности. В его честь индейцы и назвали дерево секвойей.  Американские
секвойи  были  открыты  учеными  менее  ста  лет  тому  назад  и   названы
"калифорнийскими соснами", или "мамонтовыми деревьями" Мамонтовыми,  может
быть, потому, что голые сухие суки старых секвой напоминают бивни мамонта.
Первый,  изучивший  секвойю  ботаник-англичанин  захотел  увековечить  имя
английского героя, полководца Веллингтона, и в  честь  его  назвал  дерево
"Веллингтониа  гигантеа".  Но  американцы  обиделись,  запротестовали:  их
американское  дерево  назвать  именем  англичанина,  да  еще  генерала!  И
американские ботаники назвали дерево по имени своего национального  героя,
Вашингтона: "Вашингтониа гигантеа". Однако позднее выяснилось,  что  то  и
другое название неправильно, так как новое дерево представляло собою новый
вид, но не новый род. Поэтому вполне заслуженное название "гигантеа" могло
быть оставлено, но родовое название должно  быть  иное,  какое  имело  уже
ранее известное дерево того же рода -  "Секвойа  семпервиренс"  -  секвойа
вечноживущая. Так вождь индейцев  победил  национальных  героев  Англии  и
Америки.   Эту    историю    гиды    не    очень    охотно    рассказывают
туристам-американцам и англичанам,  чтобы  не  оскорбить  их  национальное
самолюбие.
     - Мистер Барри! - не выдержал Престо. - Вы так много  знаете.  Почему
же вы служите сторожем, а не заняли место по крайней мере гида?
     - Именно потому, что много знаю, - с печальной улыбкой ответил Барри.
- Да сторожем и спокойнее. Надо быть благодарным судьбе и за это.
     - Но ведь вы человек образованный! - горячился Престо.
     - Это  я  перед  вами,  пришлым  человеком,  так  разболтался.  -  И,
помолчав, Барри спросил: - Вы не из Гарднеровского газетного треста?
     - Нет, нет! Можете быть со мною  совершенно  откровенны!  -  поспешил
успокоить Престо.
     - Да, я имею  высшее  образование,  -  сказал  Барри.  -  Биолог  Был
учителем, но изгнан за вольнодумство.
     Престо вспомнил  портреты  Дарвина  и  Геккеля  и  догадался,  в  чем
заключалось вольнодумство умного, высокообразованного учителя.
     Еще одна область жизни, которая не допускалась  в  киностудию  Питча!
Сценаристы, если и слыхали о таких жизненных драмах и  конфликтах,  то  не
интересовались ими хотя бы потому,  что  хозяева  кинопредприятий  боялись
подобных тем, как огня.
     "А между тем чем не сюжет? Взять  хотя  бы  "обезьяний  процесс"!"  -
подумал Престо.
     -  Администрация  парка  даже  не  подозревает,  что  я  имею  диплом
Гарвард-колледжа, - продолжал Барри.
     - Гарвард-колледж! Знаю. Как же. Старейший университет  в  Штатах,  -
сказал Престо. - Но вам, я думаю, нелегко живется, и вы не один?
     - Что же делать? Эллен - сирота. Дочь моей покойной сестры. В городах
ей работы не найти. Пробовала, но безуспешно.