к.  Не  поручусь  только,  что  мои
представления всегда соответствуют действительности, - отшутился Янг.
   - Все очень просто, -  повторил  Ганшин.  -  Он  помолчал,  пуская  дым
аккуратными сизыми кольцами, потом продолжал: - Теоретически в  Приземелье
можно смонтировать почти неограниченное количество гелиоэлектростанций. Но
для того, чтобы  передавать  энергию  на  Землю,  их  надо  разместить  на
стационарных  орбитах,  то  есть  подвесить  практически   неподвижно   по
отношению к поверхности планеты. Причем  они  должны  находиться  в  таких
точках орбиты, где период затенения меньше всего. Вдобавок под ними должна
быть территория - сухопутная и желательно пустынная, - где можно построить
энергоприемник. А таких мест на Земле не слишком много... Вот потому-то мы
пока  имеем  только  две  орбитальные  гелиостанции  первого  поколения  -
"Арабеллу" и "Аниту", которые заходят в тень Земли на семьдесят две минуты
в сутки. Да и то... "Арабелла" висит над  Сейшелами,  а  уже  для  "Аниты"
пришлось строить энергоприемник на специальном плавучем острове. Ничего не
попишешь - Атлантика. До ближайшей суши (есть там такой островок  -  Южна
Георгия)  почти  тысяча  километров...   И   все   остальные   оптимальные
орбитальные  позиции  либо  над  застроенной   территорией,   а   там   не
развернешься, либо над океаном; значит, опять километровый плот сооружать.
Деньги нужны, и деньги немалые. Конечно, мы сейчас стали богаче...
   - Что-то я не заметил, - проворчал Янг, но Ганшин не дал сбить  себя  с
мысли.
   - И пусть мы сейчас стали богаче, - повторил  он,  -  все  равно  такое
удовольствие нам не  по  карману.  Слишком  уж  дорогим  оказывается  этот
экологически чистый киловатт... Само собой, со временем все  окупится.  Но
завтра. И даже послезавтра. А сегодня? Как быть сегодня?
   - И как же?
   - Мы с вами, Орсон, стоим как раз под одной из таких точек  на  орбите.
Через несколько лет в тридцати шести тысячах километров над нами  повиснет
гелиостанция второго поколения - "Беата". А  вот  здесь,  -  Ганшин  рукой
показал  на  раскинувшуюся  под  ними   кальдеру,   -   будет   установлен
энергоприемник. Понимаете, один мой приятель  был  на  Фрайди-Айленде  лет
десять назад и привез слайды. Среди  них  и  этот  вид.  Снятый  ночью,  в
полнолуние... Пьер так и назвал его:  "Лунный  пейзаж  при  полной  луне".
Красиво, ничего не скажешь. Но забыл бы я об этом начисто, век не вспомнил
бы,  да  когда  проектировали   "Беату",   рассматривали   все   возможные
орбитальные позиции. Между нами говоря, точка  над  этим  островком  -  не
подарок. Придется делать еженедельные коррекции. Но для этого энергии  там
хоть застрелись; ионные двигатели, слава богу, отработаны; если вдуматься,
никаких проблем. Чуть дороже, но пережить можно. Зато здесь...
   Ганшин увлекся. Проект уже виделся ему воплощенным в  бетон,  металл  и
пластик  -  похожие  на  соты  решетки  энергоприемника,   выложенные   по
отпрофилированным  стенкам  кальдеры  (колоссальная  экономия  металла   и
бетона, минимум земляных работ, красота!..), пластиковый купол над  ней  -
огромная  белая  полусфера,  нестерпимо   сверкающая   в   лучах   жаркого
тропического солнца. Естественный гигантский дневной маяк. А по  ночам  на
его вершине будет загораться другой маяк - лазерный. И на его свет со всех
концов Океании пойдут суда-энерговозы. Здесь станут заряжать  они  алчущие
недра своих аккумуляторов и отсюда  примутся  развозить  по  всей  Океании
жизненный  сок  цивилизации  -  энергию,   дешевые,   чистые   килоджоули,
мегаджоули, гигаджоули... "Все флаги в гости будут к нам,  и  запируем  на
просторе!"
   - Вон там, - Ганшин обернулся и указал рукой в сторону  южного  берега,
чуть западнее лагеря, - видите бухту?
   Янг кивнул:
   -  Чистый  "Таинственный  остров".  Помните,  Залив  Акулы,  мыс  Южной
Челюсти...
   Ганшину было как-то трудно представить себе Янга читающим  Жюля  Верна.
Разве что в детстве? Впрочем, не в том суть.
   -  Специалисты  утверждают,  что  в  этой  естественной  гавани  смогут
загружаться  энергией  до  двенадцати  судов  одновременно.  А   сейчас...
Смотрите, - Ганшин обвел рукой горизонт. - Пусто!  Пусто  и  тоскливо.  Но
поверьте,  Орсон,  все   это   вмиг   переменится,   когда   сюда   придут
работяги-энерговозы. Жизнь забьет - жизнь в этом сонном мире тропиков!
   - И вы  думаете,  тропики  от  этого  сильно  выиграют?  -  скептически
поинтересовался Янг. - Ладно,  ладно,  шучу...  -  поспешил  он  успокоить
вскинувшегося было Ганшина. - Да и все равно будет по-вашему.
   - А вам это не слишком нравится?
   - Не знаю. Порой мне  кажется,  что  из  огнепоклонников  люди  слишком
быстро стали киловаттопоклонниками. Один бог стоит другого... Но  скажите,
Ник, вам легко удавалось пробивать свой вариант проекта?
   - Не всегда... - Ганшин вздохнул. - Ладно, давайте двигаться.  Время-то
идет.
   Они спустились с гребня и зашагали к лагерю.
   - Сложнее всего было с необходимостью коррекций  "Беаты",  -  продолжал
Ганшин. - Необоснованное, мол, удорожание...  Необходимость  в  постоянных
коррекциях... Приходилось доказывать, что дважды два - четыре. В МЭК  тоже
не все семи пядей во лбу...  И  сколько  бумаг  исписать  пришлось,  чтобы
доказать, что копеечное удорожание там, - Ганшин взмахнул рукой, - стократ
окупится рублевым удешевлением здесь. - Он сердито швырнул окурок и носком
ботинка втер его в землю. - Вот так-то, Орсон...


   За обедом он вернулся к этой теме.
   - А думаете, здесь все было просто? С  местными  властями  хлопот  тоже
хватало.  Казалось  бы,  чего  еще  желать?  Ведь  это  энергия  для  них;
энергораздача будет производиться на их территории  -  с  этого  они  тоже
что-то будут иметь... Греби себе валюту и радуйся! Так нет  же!  Есть  тут
один великий деятель - министр энергетики и туризма.  Каково  сочетаньице,
а?
   -  Естественное,  -  флегматично   отозвался   Янг,   безрадостно   жу
сублимированный бифштекс. - В перспективе  -  две  самые  доходные  статьи
здешней экономики.
   - Может быть, может быть, - проворчал неубежденный Ганшин, для которого
ставить на одну доску  энергетику  и  туризм  было  чем-то  вроде  гибрида
термоядерного реактора с мясорубкой. - Но баталии в МЭК были жаркие.  И  в
конце концов мы здесь.
   - А кстати, - поинтересовался Янг, - зачем? Ведь, если я вас  правильно
понял, изыскания уже закончены, и проект утвержден?
   - Утвержден-то утвержден, - Ганшин тяжело вздохнул  и  плеснул  себе  в
стакан кокосового молока из жестянки.  -  Но  по  настоянию  этого  самого
тяни-толкая, я имею  в  виду  господина  министра  энергетики  и  туризма,
пришлось  провести  дополнительные  изыскания.  Его,  видите  ли,  смущают
пустоты  в  скальном  основании  острова,   грозящие,   по   его   мнению,
просадками... Наши доказательства его не удовлетворили.  И  вот  теперь  -
новые замеры, новые расчеты, новые доказательства... Слава  богу,  с  этим
почти покончено. Еще неделя-другая -  и  все.  Осталось  произвести  серию
пробных взрывов. Сейчас мы устанавливаем по всему  острову  сейсмографы  и
уголковые отражатели, в наиболее просадкоопасных точках бурим шурфы. Потом
заложим  туда  заряды  габровита,  взорвем.  Со  спутника  будут  замерены
просадки и смещения отражателей с точностью  до  семи-восьми  миллиметров.
Надеюсь, это удовлетворит господина министра...
   "К счастью, - подумал Ганшин, - не все на Караури настроены так же, как
этот тяни-толкай... Есть здесь и такие, как Анна,  -  настоящие  люди  XXI
века, божьей милостью технари...  Куда  же  она  запропастилась,  Анна?  И
главное - когда она теперь может  появиться?  Следующий  экраноплан  будет
через неделю,  не  раньше,  а  случится  ли  подходящая  оказия  -  трудно
сказать". Да и что легко сказать в этих краях, где транспортом  повелевают
ветры, а энергетикой - туристы? Ему же, Ганшину, без Анны - как без рук. И
не потому  вовсе,  что,  когда  она  рядом,  веселее  работается  на  этой
тоскливой  скале.  И  даже  не  оттого,  что  она  действительно  толкова
помощница. Главное - она представитель правительства  Республики  Караури.
Может быть, требование дополнительных изысканий родилось лишь потому,  что
в прошлом году Анны здесь  не  было.  На  этот  раз  такие  штучки  станут
невозможными - как-никак в работах  принимал  участие  не  просто  местный
специалист,   а   официальный   и   полномочный   инженер-инспектор.   Эта
формулировка нравилась Ганшину, ибо  придавала  всему,  что  делала  здесь
Анна, оттенок особой значимости.
   И потому, когда вечером Анна появилась в лагере, Ганшин даже  не  сразу
заметил, что ее сопровождает целая свита: двое  мужчин-европейцев  -  один
немолодой  уже,  старше  Ганшина  лет  на  десять,  высоченный  и  на  вид
тяжеловесный; другой чуть ли не вдвое моложе, вертлявый, этакий  хитрован;
третьим был огромный рыжий кот, с ходу по-хозяйски расположившийся в одном
из раскладных брезентовых кресел.
   - Знакомьтесь, Николя, - хотя  разговор  велся  по-английски,  называла
Ганшина  Анна  всегда  на  французский  лад:  так  ей  было  привычнее,  а
англизированное Ник, по ее словам, звучало бы слишком  фамильярно...  -  Я
привезла вам подарок. Мои друзья и ваши соотечественники...
   Ганшин даже не успел удивиться.
   - Аракелов, - протянул руку старший. - Александр Никитич. В этих  краях
встретить земляка - не ожидал, никак не ожидал... И чертовски рад, право!
   - Блюминг, - явно подражая Аракелову, представился второй.  -  Вениамин
Палыч. - И тут же, сдавая позиции, добавил: - Можно и просто Веня.
   Фамилия настолько не подходила ко всему облику этого щуплого парня, что
Ганшин невольно рассмеялся.
   - Договорились. Что ж, милости прошу к  нашему  шалашу.  Гостям  всегда
рады, таким - особенно.
   - А это Амбал, - сказала Анна.
   Развалившийся в кресле зверь приподнял  голову  и  приветливо  крякнул.
Ганшин остолбенел было от  такой  воспитанности,  но  сообразил,  что  кот
просто среагировал на произнесенное вслух  имя.  Имечко,  однако,  подумал
Ганшин.  Но  ничего  не  скажешь  -  подходящее...  А  вообще-то  странна
компания...
   Он   познакомил    гостей    с    Грантом    и    Жюстин    Папазянами,
французами-сейсмологами;  с  подрывником  Оге  Бенгтссеном  и   геофизиком
Карлосом Кортехо; наконец, с  журналистом,  который  больше  всего  сейчас
напоминал делающего стойку сеттера.
   - Постойте-ка, - сказал он, пожимая руку Аракелову, -  вы  случайно  не
тот самый русский ученый, который расследует дело "Вахине Меа"? И  который
в сорок пятом брал Душмана?
   - Тот самый, - вздохнул Аракелов: отпираться  было  бесполезно,  потому
что в здешнем климате расцветала воткнутая в землю водопроводная труба,  а
новости распространялись, опережая события. - Но комментариев  для  прессы
не будет.
   - И не надо, - радостно согласился Янг. - Какие могут быть счеты  между
своими...
   - То есть? - воззрился на него Аракелов.
   - Если мне не изменяет память, мистер Аракелов, лет пятнадцать назад вы
были избраны пожизненным почетным членом Куктаунского клуба рифкомберов...
   Вот так, подумал Аракелов, никогда не знаешь, где и как  всплывет  твое
собственное прошлое! А ведь и впрямь было такое. Только не пятнадцать  лет
прошло,  а  почти  восемнадцать.  Именно  тогда  нашел   он   ту   веточку
"ангельского коралла", которую подарил потом Марийке и которую  она  носит
до сих пор...
   - Членом этого клуба является и ваш покорный слуга. И если  мы  с  вами
совершим здесь хотя бы пару погружений - не надо никаких комментариев  дл
прессы.
   Янг, конечно, кривил душой, но пусть его! Аракелов подумал,  что  такой
компаньон - это не так уж плохо, может, оно  даже  и  к  лучшему,  веселее
будет.
   - Договорились, - сказал он.  -  Это  мы  устроим.  Снаряжения  у  вас,
конечно, нет?
   -  Конечно,  есть,  -  оскорбленно  возразил  Янг.  -   Рифкомбер   без
намордника, что роза без шипов. Неужели,  отправляясь  в  эти  благодатные
места, можно не прихватить его с собой?
   - Тогда тем более, - улыбнулся Аракелов. - А то я хотел предложить  вам
свой, у меня с собой несколько комплектов.
   - Где? - поинтересовался Ганшин. - И вообще, откуда вы тут взялись? - С
этого вопроса следовало бы, конечно,  начать,  однако  лучше  поздно,  чем
никогда.
   - На катере. А катер - на якоре. Неподалеку отсюда, в  маленькой  такой
бухточке. Как она называется, Аина?
   "Ого, - подумал Ганшин, - как он с ней запросто, вот это  я  понимаю  -
сразу же на короткой ноге..." - Он закурил.
   -  Ко-те-Томонга-о-Рано-Матуа,  -  отозвалась  Папалеаиаина.   -   Если
буквально - "место, где высадился Рано-прародитель".
   - Вот-вот. И мы  тоже  там  высадились.  Место  удобное.  Умели  предки
выбирать, ничего не скажешь...
   Жюстин  предложила  гостям  поужинать,  но   они   дружно   отказались.
Отказались они и от предложенного Ганшиным ночлега в  одном  из  свободных
надувных домиков.
   - И вам хлопоты, - сказал Аракелов, - и нам на катере спокойнее.  Место
незнакомое, дно неизвестное, как якорь  держать  будет  -  одному  Нептуну
ведомо...
   Так что, поболтав о том о сем еще с  полчаса,  гости  покинули  лагерь.
Остался только всерьез разоспавшийся Амбал. Венька хотел было забрать его,
но воспротивилась Папалеаиаина, взявшая  кота  под  свое  покровительство.
Заменить его на катере вызвался Янг, которому явно  не  терпелось  выудить
что-то у Аракелова...


   "Нет, что ни говори, а это настоящая жизнь... Двенадцать лет вкалывал в
этой  дурацкой  конторе  в  Аделаиде  ("Будьте  любезны,  мистер  Блеквуд,
рассчитайте, пожалуйста..." - "К утру будет готово, сэр..."). Зато  теперь
можно делать, чего душа пожелает. Яхта моя, океан передо мной -  иду  куда
хочу, живу где хочу... Кончатся деньги - в любом порту подработать  можно.
И на ремонт хватит, и на провиант... А на худой конец всегда  сумею  найти
новых спутников. И не без денег. Не то что эти двое. Аль, может, и  ничего
парень, хоть и тряпка, вертит им Линда, как захочет, но вместе они... Нет!
Оставлю их на Тонга. Решено. Любым способом от  них  избавлюсь.  Лучше  уж
вдвоем с Робертой... Что там, одному - и  то  лучше...  Так  что  крепись,
Джайн, еще  месяц,  ну  месяц  с  небольшим  -  и  ты  от  этих  свиноедов
избавишься. Раз и навсегда. И - на Фиджи. На Фиджи я ведь  еще  не  был...
Райские, говорят, места там, на Фиджи..."



        5

   Когда Папалеаиаина  подошла  к  домику,  который  Ганшин  делил  с  Оге
Бенгтссеном, мужчины стояли на пороге,  озадаченно  разглядывая  такие  же
билеты, как и тот, что лежал у нее в кармане.
   - Что бы это могло значить, Николя?  -  поинтересовалась  Папалеаиаина,
усаживаясь на ступеньки  крыльца.  Жесткий  желтый  пластик  прогрелся  на
солнце, и сидеть было неприятно. Она тотчас встала. - Ну?
   - Это вы меня спрашиваете, Анна? - Ганшин приложил все усилия, чтобы  в
его  словах  прозвучали  иронические  и  даже  саркастические   ноты,   но
Папалеаиаина не соизволила их заметить.
   - А почему бы и нет?
   - Потому что вы каждую свободную минуту возитесь с этими  курортниками,
вы, а не я.
   Курортниками  Ганшин  окрестил   Аракелова   с   Блюмингом,   а   позже
присовокупил к ним и Янга, который как-то незаметно и  органично  вошел  в
аракеловскую команду. Папалеаиаину - да и не ее одну  -  такая  ганшинска
нетерпимость немало забавляла, ибо никаких видимых, серьезных  причин  дл
нее не было в помине. Тем не менее  едва  ли  не  каждый  вечер  во  врем
ставших за последние дни традиционными бесед у костра, Ганшин  нет-нет  да
ворчал - про себя, но так, чтобы кто-нибудь из сидящих поблизости мог  все
же  расслышать:  "Курортники...  бездельники...  И  чем  они  только   тут
занимаются? Купаются да рыбачат за казенный счет?.."
   Папалеаиаина вытащила из кармана листок плотной  глянцевитой  бумаги  -
явно страничку из маленького  карманного  блокнота  -  и  снова  принялась
рассматривать его.  Надпись,  выполненная  по  всем  канонам  каллиграфии,
окруженная затейливой, вычерченной легкими острыми движениями пера рамкой,
гласила:   "Фрайди-Анлендское   филармоническое   общество   имеет   честь
пригласить Вас на концерт,  который  состоится  нынче  ночью  на  траверзе
залива  Ко-те-Томонга-о-Рано-Матуа.  В  программе   Первая   ("Приливная")
симфония  Сизигия.  Исполнитель  Селена  Перигей.  Начало  в  01:30.  Вход
бесплатный. Форма одежды купальная. Секретарь Общества Орсон С.Янг".
   - Любопытно... - протянула Папалеаиаина. - Хотела бы я знать,  что  они
задумали... Вы слышали когда-нибудь о такой симфонии, Николя?
   - Никогда. Но я в музыке плохо разбираюсь, так что мое  незнание  -  не
критерий. И, признаюсь вам, Анна, не горю желанием узнать. Завтра  тяжелый
день,   и   болтаться   где-то   ночью,   чтобы   получить    сомнительное
удовольствие... Благодарю покорно!
   - Что ж, дело ваше, Николя. А мне любопытно. Жюстин с  Грантом,  думаю,
тоже. А вы, Оге? К кому присоединитесь - к Николя или к нам?
   -  Подумаю,  -  буркнул  Бенгтссен,  поворачиваясь,  чтобы  скрыться  в
прохладе дома. Мужская солидарность явно боролась  в  нем  с  естественным
любопытством. Папалеаиаина улыбнулась.
   - Ладно, тогда пойду отдыхать.  Если  концерт  ночной,  а  день  завтра
тяжелый - надо поспать сейчас, правда?
   Впрочем, поспать ей не удалось. Сперва забежала  на  минутку  Жюстин  -
пощебетать о странном приглашении.  Что  могла  сказать  ей  Папалеаиаина?
Только то, что до вечера не так уж долго, а выжать из аракеловской  братии
все подробности за  ужином  окажется,  надо  полагать,  делом  не  слишком
сложным. В крайнем случае - подождем до ночи; в конце концов,  сюрприз  на
то и сюрприз...
   Потом она полчаса провозилась с Амбалом. Вот уж кому жизнь  на  острове
пошла не впрок! Трудно сказать, где крылся корень зла: то ли в непривычной
обстановке (ведь, по рассказам Аракелова, кот всю жизнь почти  не  покидал
корабельной палубы, разве что в поисках развлечений отправлялся  порой  на
свидания с портовыми  кошками),  то  ли  подцепил  он,  шляясь  задворками
папаленимского порта, какую-то хворь... Но так или иначе, Амбала  было  не
узнать. Он дичился всех, делая исключение  для  Аракелова,  Вени  и  самой
Папалеаиаины, но даже их присутствие он лишь стоически  терпел,  что  было
прямо-таки написано на его выразительной морде,  утратившей  за  последние
дни бойцовскую наглость и приобретшей скорбное, несчастное  выражение.  Он
почти не ел, целыми днями лежал, закрыв  нос  пушистым  хвостом,  зато  по
ночам то начинал орать, причем голосом  настолько  гнусаво-тоскливым,  что
даже у  Папалеаиаины,  несмотря  на  все  сочувствие  к  Амбаловым  бедам,
появлялось нестерпимое желание выплеснуть на него ведро воды, то забивалс
в какой-нибудь темный угол  и  сверкал  оттуда  глазами,  а  если  к  нему
протягивали руку, шипел, закладывая при этом уши назад таким образом,  что
голова становилась похожей на огромный рыжий апельсин...
   На этот раз  Папалеаиаине  все  же  удалось  заставить  Амбала  поесть;
правильнее было бы сказать - уговорить, потому  что  изволил  он  откушать
рыбки только после длительных оглаживаний, увещеваний и улещений.
   Когда же в конце концов Папалеаиаина улеглась (Амбал тут  же  свернулс
клубком у нее в ногах), то почувствовала, что сна нет ни  в  одном  глазу.
Состояние это было ей не в диковинку, она уже  давно  подметила  за  собой
странную особенность: чем больше  усталость,  тем  меньше  хочется  спать.
Помнится, лет пять назад, еще в студенческие времена,  в  тот  самый  год,
когда ей пришлось одновременно писать дипломную работу и сниматься в кино,
когда жизнь  уплотнилась  до  предела  и,  казалось  бы,  нужно  до  конца
использовать  каждую  минуту  отдыха,  она  несколько   месяцев   мучилась
жесточайшей бессонницей, и даже старый Здравко Чолич, ее  психиатр,  ничем
не мог ей помочь, тем более что глушить с