лтый  фургончик  вывернулся
зигзагом и смял радиатор машины профессора, отбросив  ее  на  тротуар.  По
счастливой случайности никто не был сбит.
   Отделавшийся  легким  ушибом  Кравцов  вытащил   потерявшего   сознание
Бревера: жив ли? Но профессор тут же пришел в себя и сказал:
   - Ну вот, вы и убедились в шутках Нью-Йорка.
   А  к  месту  происшествия,  расталкивая  любопытных,   уже   пробирался
полицейский в сопровождении двух человек в штатском. По внешнему  виду  их
можно было принять за бизнесменов средней руки. Один из  них,  с  короткой
черной бородкой, вручил полисмену визитную карточку  и  сказал  тоном,  не
допускающим возражений:
   - Отправьте пострадавшего с этой машиной. - Он указал на остановившийся
поодаль белый "шевроле" с красным крестом. - Владелец ее,  доктор  Стюарт,
случайно проезжал мимо. У него собственная  клиника  на  Лексингтон-авеню.
Все расходы я беру на себя, равно как и ущерб, причиненный моим фургоном.
   - Но я не пострадал, - сказал Бревер, поднимаясь. - Доберусь сам. И мне
помогут.
   -  Ваша  машина  разбита,  сэр,  -  вмешался  второй  из  подошедших  с
полицейским. - Я отвезу вас, осмотрю  и  отправлю  домой,  если  не  найду
ничего серьезного. Травмы могут быть и внутренние.  Помогите  мне  довести
его до машины, - обратился он к полисмену.
   Бревер умоляюще взглянул на Кравцова, но смысла его мольбы тот так и не
понял. Конечно, лучше, если профессору будет оказана  медицинская  помощь.
Шуток Нью-Йорка, о которых говорил Бревер, Кравцов не знал.
   А Нью-Йорк шутил.
   Через час  повелительный  баритон  соединился  с  клиникой  Стюарта  на
Лексингтон-авеню.
   - Что с ним, док?
   - Совершенно здоров. Никаких травм.
   - Плохо. Где он?
   - Пока у нас.
   - Как информировали?
   - Легкое сотрясение мозга. Успокаивающее и сон. Обещали утром отправить
домой.
   - Не выйдет. Шефу нужны два-три дня.
   - Попробуем пентотал.
   - Яд?
   Смех.
   - Мне не до смеха, док. Наркоз?
   - Из группы  барбитуратов.  Супер.  Проспит  сутки  -  повторим.  Потом
стимулятор.
   - Поаккуратнее. Шефу нужна только отсрочка.
   - Сделаем. Леге артис.
   - Что-что?
   - Леге артис. По всем правилам искусства. Шеф поймет.
   Ночной междугородный  вызов  не  поднял  Игер-Райта  с  постели.  Из-за
разницы во времени он не спал. Его нашли в Рино, в  казино  "Феникс",  где
подсчитывались прибыли его игорных домов. Прибыли неожиданно и беспричинно
уменьшились, и Трэси подошел к телефону рассерженный.
   - Кто? - рявкнул он.
   - Кордона, шеф.
   - Ну?
   - Он сейчас в клинике Стюарта, шеф. Легкое сотрясение мозга.
   - Не ври.
   - Клянусь Богом, шеф. Три дня обеспечено.
   - Час назад мне сообщили, что ваш фургон промазал, как пьяница в  тире.
Старик тут же очухался.
   - А док был рядом. С машиной.  Три  доллара  постовому  -  и  старик  в
клинике. Все будет леге... леге...
   - Леге артис, невежда. Латинские изречения надо знать  наизусть,  чтобы
тебя уважали. А за что тебя уважать, Фернандо? Будешь мыть стекла по  пять
долларов с фасада.
   - Дешево цените, шеф.
   - Возьмешь и по три.
   - Плюс тысяча. Час назад Бертини вылетел первым классом в  Неаполь  виа
Лиссабон - Рим.
   Трэси сразу повеселел, но не изменил интонации:
   - Сколько взял?
   - Ни цента.
   - На что клюнул?
   - На крючок. Я выложил рейсовый билет на стол  и  сказал,  что  мафиози
покойного Джино есть и в Неаполе. "А вас, проф,  говорю,  ожидает  молодая
жена и два бамбино, которым, сами  понимаете,  жить  да  жить".  Итальянец
подумал и взял билет. Предварительно переменил отель, как было  условлено.
Никаких следов.
   Через несколько минут другой междугородный телефонный  звонок  разбудил
нью-йоркского  адвоката  Оливера  Клайда,  младшего  партнера  юридической
конторы "Донован и Клайд".
   - Спал, Олли?
   - Я думаю. Третий час ночи.
   - А у нас двенадцати нет. Извини. Заседание Совета завтра утром?
   - Уже отложено.
   - Из-за Бревера и Бертини?
   - Ваша работа, шеф?
   - Не надо быть слишком догадливым, сынок. Это  вредно.  Кого  введут  в
комиссию вместо выбывших?
   - Баумгольца и Чаррела. Конечно, это лишь предположение, но вероятность
кандидатур несомненна.
   - Мак-Кэрри не прибудет?
   - Вместо него завтра утром, вернее, уже сегодня прибывает Телиски.
   - Скверно.
   - Русский хуже.
   - Устранять русского бесполезно: пришлют другого. Есть  шанс  ввести  в
координационный комитет Видера?
   - Один к десяти.
   - Совсем плохо.
   - А какой смысл? Все равно у них право вето.
   - Пройдет?
   - Наверняка.
   Клинг!   Цепная   телефонная   реакция   угрожающе   развивалась.   Два
междугородных вызова один за другим.
   - Кто рядом, Тэрри?
   - Никого.
   - Я слышу голоса.
   - В соседней комнате играют в покер. Я отошел.
   - Закрой дверь плотнее.
   - Закрыто.
   - Микрофонов нет?
   - Кому нужен Тэрри, игрок и сводник?
   - Сейчас он нужен мне. Есть бомбы у нас на складе?
   - Пластиковые? Сколько угодно.
   - Не подойдет. Ядерных не достанешь, а, скажем, тротиловые?
   - Ого! Сколько выкладываете?
   - Сколько запросят. Срок - сутки.  Вес  достаточный,  чтобы  уничтожить
риф, айсберг, скалу в масштабе сто на сто. Об®ект  должен  быть  доставлен
послезавтра до рассвета в наш ангар в Сан-Диего.
   - Руди в курсе?
   - Не задавай лишних вопросов.
   Через час пилот спортивного самолета Руди Мэрдок доставил Игер-Райта  в
Санта-Барбару. Выходя к поджидавшему его роскошному  своей  старомодностью
"ройсу", Трэси сказал пилоту:
   - Завтра рейсов не будет. Поедешь в Сан-Диего и  подготовишь  к  полету
"локхид". Подождешь Тэрри в баре или в бильярдной. Примешь от него пирожок
с начинкой. Что дальше, где, как, когда и зачем, узнаешь на месте.
   Цепная реакция продолжалась. Дома Трэси ждал Видер.
   - К вам труднее пройти, чем в Белый дом к президенту. Охрана  проверяла
меня по отпечаткам пальцев.
   - Трудно жить в Америке, сынок. Вот перееду в Европу, поближе к Афинам,
или куплю островок в Средиземном море.
   - Вы бы охотнее купили другой островок. Только судьба его решена.
   - Пока еще нет.
   - Долго ли ждать до утра? А оно у них раньше, чем у нас.
   - Заседание отложено. Бревер в больнице, Бертини без об®яснения  причин
сбежал в Неаполь.
   - Найдут других.
   - Уже нашли.  Есть  предположение:  Чаррел  вместо  Бревера,  Баумгольц
вместо Бертини.
   Видер, не позволив себе даже улыбки, спросил:
   - А что противопоставит Баумгольц меморандуму Шпагина? Сыскное бюро  во
главе с Ниро Вулфом? [герой  популярных  детективных  романов  в  Америке]
Самая невежественная интерпретация научной  проблемы,  взволновавшей  весь
мир.
   - Есть еще Чаррел.
   - Идея Чаррела непроходима. Никаких шансов в Совете Безопасности.
   - А на Генеральной Ассамблее?
   - Никаких шансов в ООН вообще. Селеста вне науки -  это  война.  И  еще
неизвестно, на чьей стороне будет  Селеста.  Можно  владеть  островом,  но
нельзя принудить связанный с ним феномен к контактам.
   - Ты прав, сынок. Что ни шаг,  то  болото.  Легче  нам  было  жить  без
Селесты.
   Цепная реакция заканчивалась. Еще один междугородный вызов.
   - Откуда, Тэрри?
   - Из Сан-Диего, шеф. Груз доставлен.
   - Никаких осложнений?
   - Тихо, как в церкви. Только Руди пьян.
   - Приведи его в чувство  -  и  ни  капли  виски  до  завтра.  Вылет  из
Сан-Диего обеспечишь без инцидентов.  Посадку  в  Норфолке  обеспечит  сам
Руди. Кстати, это в его интересах: пирожок начинен не  вареными  яблоками.
Вылет из Норфолка Уинтер берет на себя, если  не  придерутся  таможенники.
Впрочем, на таможню я позвоню сам.
   - Нужна карта?
   - Зачем? Место Руди  знает.  Он  уже  летал  на  разведку  с  ближайших
островов. Говорит, что защитное поле включается на высоте одной-двух  миль
при  подходе  рейсовых  к  Гамильтону.  Есть  шанс,  не  сбрасывая  груза,
спикировать прямо на риф с большой высоты и катапультироваться. Патрульный
катер подберет, а о дальнейшем я позабочусь. Надеюсь, пилот не подведет?
   - Руди? Смешно. Но гонорар, шеф...
   - Тебе в тройном размере, Руди - в десятикратном.
   Реакция  подошла  к  критической  точке.  Трэси  прошелся  по  комнате,
стараясь не думать о предстоящей акции. Он прочел все наиболее стоящее  из
написанного о Седеете и  знал,  что  избирательный  аппарат  селектора  не
принимает  рассеянных,  нестабильных  мыслей.  Селеста  мог  не   заметить
задуманного Игер-Райтом, как не замечал семейных ссор, уличных скандалов и
служебных конфликтов. А вдруг заметил? Трэси  сознавал,  что  надеется  на
случайность. Прорвется самолет  на  максимальной  скорости,  не  сработает
защита, полетит к черту риф. Если верить ученым, судьба информария в  этом
случае становилась критической. Трэси был игроком,  не  мог  им  не  быть,
нажив миллионы на нелегальном и легальном игорном бизнесе.  Он  знал,  что
играет крупно, но выигрыш стоил риска. Единственно, что его останавливало,
- это телефонный аппарат, скрытый  в  замаскированном  стенном  сейфе.  По
этому телефону Трэси никто не звонил, звонил лишь он сам, да и то не часто
и в условиях строгой секретности,  повторяя  вызов,  пока  не  откликнется
трубка. На этот раз она откликнулась сразу:
   - Я знаю все, что вы мне скажете.
   Трэси ответил так же без преамбулы:
   - Кто-нибудь возражает?
   - Не возражает, но и не одобряет. Во всяком  случае,  не  прямо.  Акция
пойдет целиком под вашу ответственность.
   - Я не вижу возможности использовать его в наших интересах.
   -  Есть  мнения,  что  научный  прогресс  всегда  можно  направить   по
надлежащему руслу.
   - В легальных условиях?
   - Совет Безопасности пока нам не мешает.
   - А если я все-таки рискну?
   - Если эксперимент удастся, вас не осудят. Если нет - не поддержат.
   Клинг! Трубка щелкнула и умолкла. Трэси  запер  сейф  и  задумался.  Не
поддержат? Значит, в случае неудачи - скандал. Прижмут на бирже.  Слопают,
может быть, африканские рудники. Потери будут  исчисляться  в  семизначных
цифрах. И все-таки это еще не разорение. Селеста угрожает стать опасным, и
Трэси лучше будет жить без  него.  Джошуа  Игер-Райт  уже  потерял  тысячи
долларов и Джино, стоившего десятки тысяч. Но даже  миллионы  можно  будет
воспроизвести. Нельзя было воспроизвести только потерянного времени,  а  в
его годы оно с каждым днем становилось дороже.
   И Трэси нажал кнопку.



        30. КНОПКА ТРЭСИ

   Руди Мэрдок, личный пилот  Игер-Райта,  был  не  только  спортсменом  в
жизни, он был спортсменом в душе. Задача, предложенная шефом, искренне его
обрадовала, как радует уверенного в своих силах атлета возможность  побить
олимпийский рекорд.  К  Селесте  он  был  совершенно  равнодушен,  никаких
угрызений совести не испытывал, но и славы Герострата в случае  успеха  не
жаждал. Его радовала сама попытка перехитрить космический  разум,  нанести
удар прежде, чем тот успеет  включить  свою  невидимую,  но  непроницаемую
защиту.
   Одно его смущало: он не хотел человеческих жертв.
   - Их и  не  будет,  -  уверил  его  Тэрри.  -  Все  работы  на  острове
прекращены. Сняты даже дежурства.
   - Но институт уже построен.
   - Где? В столице, а не на коралловой "мыльнице". И  потом,  судьба  его
еще не решена. По распоряжению  Совета  Безопасности  запрещены  пока  все
неконтролируемые контакты с Селестой.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я еще утром говорил по телефону с Корнхиллом. Это  начальник  местной
полиции, блокировавшей, кстати говоря, все  морские  подходы  к  рифу.  Но
вашему "Кондору" они не страшны. Меня больше пугает посадка в  Норфолке  и
блокада таможенников...
   Но взлетно-посадочная полоса норфолкского аэропорта  приняла  "Кондор",
как лед пущенную без адреса шайбу, - коснулась, заскользила. Руди  посадил
самолет играючи, даже  не  покачнув  грузового  отсека.  Встретивший  Руди
неопределенного   возраста   человек   в   форме   гражданской   воздушной
администрации был пилоту хорошо знаком. Это  и  был  Уинтер,  от  которого
зависело выполнение всех необходимых формальностей, связанных с дальнейшим
полетом. Да кто и  зачем  мог  ему  воспрепятствовать?  Самолет  Руди  был
известен на всех крупнейших рейсовых аэродромах Америки, имя  его  хозяина
тоже. Багаж Игер-Райта никогда не  досматривался,  выездные  визы  ему  не
требовались. Возможные же  осложнения  мультимиллионер  предусмотрел  сам,
лично сообщив таможенным чиновникам аэропорта, что самолет его следует  на
Бермуды с грузом хрупких  приборов  из  тончайшего  стекла  для  института
"Селеста-7000" в Гамильтоне. Вскрывать ящик совершенно не требуется; слово
Игер-Райта является достаточной гарантией законности перевозки.
   Но  Трэси  не  учел  существования  подозрительного  и   несговорчивого
инспектора Интерпола О'Лири. Вспыльчивый  и  упрямый,  как  все  ирландцы,
О'Лири возмутился халатной доверчивостью таможенников. Какое ему,  О'Лири,
дело до того, кто хозяин самолета - Рокфеллер или Игер-Райт. Он служит  не
хозяевам Чейз-нейшнл банка или американских урановых рудников. Кто  и  чем
может доказать  ему,  что  в  ящике  не  ампулы  с  наркотиками?  И  когда
реактивный "локхид" Трэси, под именем "Кондор", уже готовился к старту, на
"место преступления" прибыл на мотоцикле инспектор О'Лири.
   - Отставить полет, - об®явил он без предупреждений. - Я требую вскрытия
ящика.
   - Все таможенные формальности уже выполнены, - сказал Уинтер.
   - Я настаиваю на вскрытии ящика, - повторил инспектор. -  У  меня  свои
права. Кто пилот самолета?
   Руди Мэрдок, находившийся у самолета, не спеша подошел к говорившим:
   - Я пилот самолета.
   - Без моего разрешения самолет не поднимется в воздух.
   Руди молча оглянулся - поблизости, кроме них, никого не было - и так же
молча обвязал носовым платком ладонь левой руки.
   - Почему? - удивился инспектор.
   - Потому что я левша, - миролюбиво пояснил Руди  и  перевязанной  рукой
снизу, профессионально, как на ринге, толкнул инспектора в челюсть.
   Что-то хрустнуло, инспектор икнул  и  плюхнулся  на  землю.  Руди  снял
платок с пальцев.
   - Чистый нокаут, - сказал Уинтер. - Счета не открываю. Взлетай.
   О'Лири открыл глаза, услышав шум  авиационных  моторов.  Но  остановить
самолет инспектор уже не мог. Он мог только сесть,  опираясь  на  руки,  и
мутно взглянуть на Уинтера.
   - Нокаут продолжался полторы минуты, -  сказал  тот.  -  Не  вставайте.
Глубже дышите.
   - Вы... вы за это ответите, - прохрипел инспектор.
   Он  все-таки  поднялся  и,  не  оглядываясь,  с   трудом   поспешил   к
аэровокзалу.  Он  торопился   послать   радиограмму   начальнику   полиции
Гамильтона. Она должна была по крайней мере на час опередить самолет...
   Корнхиллу подали ее в  тот  момент,  когда  к  нему  заехал  поговорить
Смайли.  Было  около  девяти  утра,  но  жара  приучила   обоих   вставать
спозаранку.
   - Занятно, - сказал Корнхилл, прочитав телеграмму, и передал ее Смайли.
- Кажется, наш общий друг опять что-то замыслил.
   Смайли прочел:

   "Восемь  тридцать  утра  по  местному  времени  из   Норфолка   вылетел
реактивный "локхид". Направление - Бермуды. Владелец - Игер-Райт, пилот  -
Мэрдок. На борту самолета тысячефунтовый ящик с надписью:  "Осторожно,  не
вскрывать, стекло". По документам - приборы для института  "Селеста-7000".
Груз не досматривался. При попытке досмотра  пилот  оказал  сопротивление,
применив силу. Подозреваю контрабанду и настаиваю на немедленном  досмотре
груза после посадки в Гамильтоне. О'Лири".

   - Кто это О'Лири? - спросил Смайли.
   - Инспектор Интерпола. Очевидно, Уинтер обошел его на финише, обеспечив
самолету "зеленую улицу".
   - А кто Уинтер?
   - Человек Игер-Райта в Норфолке. Ты что-нибудь знаешь об этих приборах?
   - Мы не заказывали лабораторного оборудования в Америке. В  Европе  оно
дешевле. Да и какие приборы можно купить у Трэси, кроме игральных карт или
фишек?
   - Неужели старик занялся контрабандой? Мелко  и  не  умно.  Тут  что-то
другое.
   - В телеграмме сказано: направление - Бермуды, -  задумался  Смайли.  -
Это по документам. Инспектор подразумевает Гамильтон. А если не Гамильтон?
Здесь триста шестьдесят островов, и среди  них  один,  очень  интересующий
Трэси.
   - Думаешь, снова угроза? - насторожился Корнхилл.
   - А почему бы нет? Трэси упрямый человек. Но если угроза,  то  чем?  На
борту самолета кроме пилота только  этот  тысячефунтовый  ящик.  А  что  в
ящике?
   - Явно не десант. Приземление на  острове  исключается  -  не  позволит
защита да и островок маловат. Посадка на воду тоже: реактивный "локхид" не
гидроплан. Значит, ящик предполагается  сбросить.  Зачем?  Отравить  воду?
Бессмысленно. Воздух? Может  быть,  есть  какой-нибудь  газ,  опасный  для
Невидимки? Селеста ведь тоже газ.
   - Где Шпагин?
   - На острове.
   - Каким образом? Ведь контакты запрещены.
   - Разве можно запретить их автору знаменитого меморандума? Шпагин уехал
туда с разрешения уполномоченного Совета Безопасности.
   - Тогда радируй в "переговорную".
   Минуту спустя Шпагин ответил:
   - Что случилось?
   Смайли  об®яснил.  Шпагин  потребовал  прочесть  телеграмму,   выслушал
соображения Корнхилла и  попросил  несколько  минут  на  раздумье:  "Штука
серьезная, сразу не разгадаешь". Думал  он  три  с  половиной  минуты,  но
сгоравшим от нетерпения Корнхиллу и Смайли показалось, что  прошла  добрая
четверть часа.
   - Никакой газ Селесте не страшен, - ответил Шпагин, - да и  ящик  тоже,
что бы в нем ни было. Угол падения его изменит защитное поле.
   - А если самолет спикирует  прямо  на  риф?  -  предположил  Смайли.  -
Достаточно ли мощно защитное поле,  чтобы  погасить  скорость  реактивного
самолета в пике?
   Шпагин опять замолчал: дайте подумать.
   - Не знаю, - наконец откликнулся он.  -  Допустим,  что  мощность  поля
окажется  недостаточной,  а  в  ящике  бомба  или  взрывчатка,   способные
вдребезги разнести эту коралловую лепешку, то  последствия  мне  не  ясны.
Селесте нужна тяготеющая масса, она стабилизирует  его  местожительство  в
земной биосфере, и что произойдет, когда этой массы не будет,  предугадать
трудно. Лучше всего спросить у Селесты.
   - Но для этого потребуется время. Селеста может не сразу  откликнуться,
а самолет приближается с угрожающей быстротой.
   - Пока его не видно, а небо без облачка.
   - Но он может появиться с  минуты  на  минуту.  Что  бы  ни  случилось,
рисковать глупо. Садитесь в лодку и от®езжайте на приличное расстояние,  -
предложил  Корнхилл.  -  Когда  покажется  самолет,  вы  не  успеете  даже
выскочить из кабины.
   Шпагин помолчал и снова откликнулся:
   - Я не покину острова, не переговорив с Селестой. Может  быть,  у  него
нет информации о самолете и его грузе. Может быть,  Игер-Райт  так  провел
операцию, что она не оставила стабильных информативных следов. Кроме того,
нечестно оставлять друга в опасности.
   - Не глупи, Сэм! - горячился Смайли. - Селеста не человек.
   - Какая разница? Он друг.
   - Чем ты поможешь, если не сработает защита?
   - Смогу предупредить.
   -   Защита   запрограммирована   и   действует   автоматически.    Ваше
предупреждение - излишнее рыцарство, - вмешался Корнхилл. -  Даже  Селеста
его не оценит.
   -  А  вдруг  оценит?  Вдруг  программа  допускает  увеличение  защитных
мощностей, если соответствующая информация получена вовремя? Нет,  друзья,
я остаюсь здесь до  конца,  во  всяком  случае  до  исхода  переговоров  с
Селестой. Я не герой и не играю в героев, но подлецом и трусом никогда  не
был.
   Аппарат замолчал.
   - Псих! - в сердцах сказал Смайли.
   - Нет, - вздохнул Корнхилл, - просто мы с вами, Боб,  еще  плохо  знаем
русских. И наши политики тоже.
   Не сговариваясь, они подошли к окну, открытому сквозь решетку  пальм  в
синеву океана и неба. Оба отлично знали,  что  никакого  самолета  они  не
увидят отсюда, но заниматься чем-либо уже не могли.
   - Храбрый человек, - проговорил с у